Для меня всегда было загадкой, каким образом обычные смертные попадают на божественный номенклатурный уровень. Качества, необходимые для вознесения, я знал наперечёт, но странным казалось, что перечень этот - убогий.
Для того чтобы попасть на Олимп, необходимо уметь играть на музыкальном инструменте - гитаре, например. Можно и на гармошке. Важно - сбацать что-нибудь - в нужный момент и в нужном месте. Немаловажен хорошо поставленный голос, баритон истый, с переборами. Что говоришь - не важно, важно – как. Обязательно знание свежих анекдотов – тоже с переборами – для слушателей разного уровня восприятия. И, конечно же, нужно быть нужным небожителям, уметь прислуживать: келейно – во всю прыть, на людях - тонко, ненавязчиво – так, чтобы не раздражать невольных свидетелей.
Все и всё. Есть, безусловно, другие составляющие успеха, но они переменчивы, зависят от места и времени служения, и потому необязательны. У нас в Туркмении башлык должен был иметь пузо, как у беременной бабы и номенклатурную бледность, приобретённую в тиши затенённых кабинетов.
Ненормативная лексика, юмор, умение выпить или заглотить черняшку, знания и, наконец, ум – всё это по обстоятельствам и в разовом порядке.
Первого башлыка, под началом которого мне довелось служить, звали Юрий Петрович. Был он высок и дороден. Входя в двери, склонял голову, и всё равно на макушке у него образовалась тонзура. Был он тих и неспешен, и являл образец русского увальня. Вытащить его куда-нибудь, кроме коридоров власти, не представлялось возможным. Он сиднем сидел в кабинете, как былинный герой на печи, и ожидал чуда. На посту главного инженера работал Вячеслав Васильевич - Вячик, поджарый и ушлый хохол бакинского толка, с блатными интонациями и манерами. Он компенсировал монументальную неподвижность шефа частыми поездками по регионам, избрав штаб-квартирой строящуюся Марыйскую ГРЭС.
И вот на эту электростанцию приехал первый замминистра Фалалеев – полубог, если за точку отсчета принять министра. Легендарная личность. Вячик водил его по объектам, демонстрировал компетентность и конъюнктурную осведомлённость. Потом они вернулись в штаб, где шёл спор о сроках окончания работ на монтаже циркнасоса. Месяц – требовали подрядчики, три недели – настаивала дирекция.
- Три дня – и х… в сраку! – вынес вердикт Вячик.
Фалалеев – завзятый матершинник – зашёлся в смехе.
- А почему, - выдавил из себя, - почему – в сраку? В жопу!
- Им и этого достаточно, - прозвучал ответ. – В сраку!
Полубог возглавлял строительную составляющую министерства и, по должности, обязан был защищать подрядчика, но техническое решение, предложенное Вячиком, подкупало лаконичностью, и он принял его сторону. Не знаю, в какие сроки был сдан циркнасос, - судьба Юрия Петровича была решена…
Новый начальник Главка казался своим – в доску – парнем, был со всеми запанибрата, к подчинённым обращался на "ты", бренчал на гитаре, умел рассказывать анекдоты и безоговорочно, как капитуляция, нравился женщинам и руководству Минэнерго. Часто ездил в загранкомандировки, на планёрках, задрав ногу над столом, демонстрировал носки – приобретенные за валюту: это, дескать, всё, что купил, будучи в Югославии.
Я в то время только начинал карьеру и соприкасался с шефом эпизодически. Многое забылось, но два случая запомнились; второй – стал определяющим в моём отношении к руководству – вообще и собственному - в частности.
На одном из субботников, в то время, когда Вячик ещё только завоевывал симпатии коллектива, вахтерша, нанятая ВОХРом, не пустила его в помещения Главка. Мы – в робах, с вёдрами, вениками и лопатами – гамузом стояли у ворот и наблюдали перипетии события.
- Пропуск покаж, - сказала вахтёрша, черпая что-то серое из алюминиевой миски алюминиевой ложкой.
Вячик сказал, что он – начальник и в пропусках не нуждается. И потом – именно он выписывает эти самые пропуски.
- Что ж ты себе не выписал? - стуча ложкой, спросила вахтёрша.
Вячик не нашёлся с ответом, взбеленился и начал орать и грозить.
Мы с интересом поглядывали за происходящим.
- Ты – не ори! – с достоинством сказала вахтёрша, облизнула ложку – насухо, напоследок, - и воткнула её в нагрудный карман наподобие вечного пера. – Не ты нанимал, не тебе – орать! Понял? И потом, что ты врёшь? Какой ты начальник? У вас начальник – большой и красивый, а ты – тьфу!
Вячик повернулся к нам и сказал:
- Кино и немцы.
Потом растерянно улыбнулся и добавил:
- И каждая палочка считает себя барабанной.
Мы взорвались хохотом. Это была долго сдерживаемая реакция на происшедшее, а его улыбка – отмашкой, разрешающей расслабиться. Но последнее слово было всё-таки за вахтёршей:
- А сам-то ты, сам-то – хлыщ моржовый!
И захлопнула дверь.
Через Стикс, говорят, переправляет умерших скупой перевозчик по имени Харон. Это – его работа, он уже давно числится в штате Аида. И кого только не перевёз Харон за сорок веков паромного сообщения с иным миром! Даже представить страшно, какие случались покойники – номенклатура! А не подмажешь, не поедешь, так и будешь гнить на берегу.
Я – не про поборы и хозрасчёт – упаси Боже! я – про палочки. Куда от них денешься?..
Вячик, вступив в новую должность, назначил главным инженером умного еврея (традиционное сочетание, и я – по глупости – когда-то верил в него). И вот как-то раз я стоял на балконе и курил. Почему-то никто не разделял моего одиночества. Может потому, что рабочий день кончился. И вдруг – из приёмной в коридор вылетел Вячик. Он распахнул дверь в кабинет Главного и начал орать. Главный вышел к нему навстречу и молча слушал.
- Жид пархатый! – кричал Вячик. – Недорезанный!
По лицу Главного пошли пятна. Играли желваки, сжимались кулаки, – он молчал. Так же стремительно, как вначале, Вячик повернулся и исчез в приёмной. Ретировался и Главный, аккуратно затворив за собой дверь.
Ничего не изменилось в их отношениях после этого случая. Вячик вёл себя запанибрата, Главный уважительно внимал ему и поддерживал во всех начинаниях. По крайней мере, внешне, что творилось внутри у каждого, – не знаю, но даже потом, когда Вячик пошёл на повышение и перебрался в Москву, в Госплан СССР, Главный поддерживал с ним дружеские отношения. И не только потому, что Вячик оставался нужным человеком, но и потому, что было с кем сравнивать…
Нам нового начальника назначили, сказали…
Впрочем, объяснения не понадобились. По первым же – обзорным - кругам будущего шефа мы поняли, что он стреляная птица. Он не спешил принимать Главк и перво-наперво потребовал проведения ревизии. Потом назначил на должность главного бухгалтера верную спутницу и отправил в Минэнерго оформлять индульгенцию на отпущение грехов предшественника. В общем, старался разгрести завалы для последующих нагромождений. Многим его старания не нравились. Пышным цветом цвели Великоиллюзорный романтизм, противный практицизму, и страх расплаты за собственные грехи. По результатам ревизии шеф составил досье на каждого грешника. Предшественник – далеко, они, проштрафившиеся, – рядом. И не исполнители они вовсе, а – соучастники. По их наущению, с их подачи образовались завалы. А вы как думали? Не думайте, что вы думаете или не думайте вовсе…
Нового шефа звали Юрием Тимофеевичем, – а почему бы и нет? Был он малого роста – метр с кепкой, Недомерок, самолюбив безмерно, неусидчив, сам себе на уме, но не без советников. А самое главное - оказался интриганом. Быстро-быстро бегал по кабинету - мерил мелкими шажками - и замышлял козни. Он легко расколол Главк на две части – любимчиков и остальных, не удостоенных подобной чести. Рать любимчиков вербовал по собственному разумению.
Недомерок придерживался восточного взгляда на мироустройство, когда даже зарплата считается формой купли. Государственный рынок труда (а он был, и спорить об этом бесполезно) являлся единственным источником существования многочисленной армии трудящихся. Не уравниловка привела к распаду Великой Иллюзии. Если бы в результате уравниловки в стране обеспечивался уровень жизни, превосходящий западный, ничего бы не произошло. Мы любим оглядываться на соседей: а как живут они? И если хуже, успокаиваемся. И на Запад бежали (и бегут) не за свободой, но токмо за более выгодными условиями контракта. Какая разница кто тебя нанимает – безликое государство или разъевшийся олигарх? В том-то и беда отцов-прародителей Великой Иллюзии, что они весь найм сделали государственным, да вот финансов не хватило. Так что принципиальная разница между Востоком и Западом - в малом, смехотворном, может быть – мнимом. Резко сузив штат госслужащих, Запад обеспечил им приличный заработок, и всё равно процветает коррупция, потому что хочется жить лучше. Взятка ведь тоже – форма купли - госслужащего частным лицом, почему и считается противозаконной.
Недомерок раньше всех в стране Великой Иллюзии понял, что зарплата есть купля трудящихся, в то время, когда они, заблуждаясь, думали, что это их конституционное право. От любимчиков Недомерок требовал преданности, и я был предан делу и ему – как олицетворению этого самого дела. Но дело для него было вторично: он купил лично меня и требовал преданности ему – во всех его трудах и кознях. Романтичная натура, как же я заблуждался! Мы не понимали друг друга, а поделиться своим секретом он не захотел. Или побоялся, потому что покупал меня за государственный счёт – в свою пользу.
Истина бродила где-то рядом, но у меня и в мыслях не было владеть ею единолично – в отличие от Недомерка и ему подобных. В этом и была истина: она отказывалась быть частной собственностью…