Очерки крымского межсезонья

Екатерина Мамаева-Иванова
БОльшая часть описываемых событий имела место в действительности.
Имена и фамилии многих персонажей не изменены.

                «Дура она, твоя Карма»
                (Любимая присказка моего мужа)
                «Дура - не дура, а свою десятку в день имею»
                (Карма)


Глава 1. ЗДЕСЬ ВАМ НЕ РАВНИНЫ

Я ленилась. Со вкусом, смаком, великой радостью и до поросячьего визга предавалась божественно прекрасной Лени. Раньше мы не понимали всей прелести этого чудесного занятия, и только с приходом неизвестно откуда сорвавшейся нэзалэжности смогли вполне оценить ни с чем не сравнимое удовольствие полугодичного сидения за свой счет и отсыпания после бурного каторжного труда на благо родной администрации и неблагодарной родины. Жаль, что нам так никто ни разу не объяснил, в каком банке находится этот «свой счет», средствами с которого мы должны были оплачивать подобный кайф. Потом на горизонте замаячила Служба трудоустройства и появилась новая проблема - где найти санаторий, работающий не три, а шесть месяцев в году, дабы получить право встать на учет в зимний период.

Скудное пособие несколько радовало душу, но давалось не даром - раз в две недели необходимо было являться пред светлы очи инструктора и отчитываться. К счастью, люди там работали разумные, битые - сами в прошлом безработные, - и смешной вопрос: «Ну, как, нашли ли вы работу?» -  санаторному врачу зимой задавали очень тактично.

И черта с два кто бы вытащил меня из дома в столь гнусную погоду, если бы не подошел срок очередной явки на биржу труда.

Погода действительно стояла - нет, висела,- гнусная и богомерзкая. Воздух представлял собой нечто гадковлажное и мелкодисперсное, и даже температура плюс пять градусов совсем не  радовала. Подобная пакость характерна для нашего в прошлом курортного района в начале года, но это было что-то особенное. Воздух жизнерадостно булькал в гортани, дышать было нелегко, и  шла я медленно - скорее даже не шла, а тащилась как отставная кляча.

По правде сказать, моя нормальная среднестатистическая скорость передвижения обычно в несколько раз больше, так как иначе в горной местности по узким и ведущим чаще всего в обход намеченной цели улочкам ходить просто невозможно. В этом городе и машины летают с крейсерской скоростью, давно выработав в народе инстинкт зайца, убегающего от охотника. Здесь вам не равнины, здесь климат иной…

Но в этот день было действительно слишком сыро, я задыхалась и шла прогулочным шагом. Заодно осматривала окрестности, благо, городок наш хоть и загажен по моде последних лет, но, тем не менее, еще достаточно живописен. Одни высоченные подпорные стенки из древнего, взятого с раскопок, камня чего стоят! А по ним свисают ярко-зеленые прутья, выпустившие первые желтые звездочки цветов. И это почти зимой! Москвичи бы мне не поверили.

Оставшиеся в живых и сохранившие следы былой стрижки кустики калины вечнозеленой сплошь покрыты белым бисером бутонов. Скоро зацветет миндаль и снова похолодает. А вот багряник и толстые удавоподобные плети лиан глицинии пока еще выглядят серо и скромно. Они проявят себя ближе к маю, когда вспыхнут сумасшедшим малиновым и сиренево-лиловым огнем кисти цветов, и незаметные в обычное время уголки города высветятся и станут похожими на райский сад. Жаль, что вот уже два года вся эта красота остается для меня только дивным воспоминанием. Право на пособие еще нужно заслужить. Работая в другом городе. Да и глицинию в последнее время стали вырубать. Начальству доставляет садистское удовольствие гэть усюды порубаты тугие непокорные плети. Ах, какая шикарная глициния оплетала лоджии девятого корпуса моего бывшего санатория! Весь фасад был укрыт пышными каскадами лиловых кистей… - Ты бы еще о корпусах вспомнила, - не преминул бы съязвить мой ехидный супруг. Да, увидев на днях развалины любимого санатория и строящиеся на них крутые особнячки, я от неожиданности даже немного всплакнула, забыв сгоряча все каверзы начальства…

Мои неспешные мысли прервало неожиданное и, не буду обманывать, неприятное явление некого типа. Тип обошел меня слева и пополз с той же скоростью в двух шагах впереди. Есть несколько вещей, которые я ненавижу больше всего на свете и не намерена терпеть ни при каких условиях. Это была первая.

Я осмотрела нахала с головы до ног. Такой себе типичный нахал - среднего роста, в зеленой курточке, треухе из искусственного рыбьего меха и обтёрханных брючонках. Обычное  явление для нашего города в период межсезонного парабиоза. И в то же время что-то необычное витало в тумане, пока еще не бросаясь в глаза. Я даже не сразу поняла, что. Уши. Оттопыренные уши типа были цвета молочного шоколада. И шея тоже. Он был намного темнее обычного давно не мытого жителя нашего города.

Ну, правильно, только у такого человека-приключения, как я, среди бела дня, зимой, в полувымершем захолустном городке под ногами может путаться негр. Но тут афрохохол словно почуял мое мысленное брюзжание и немного ускорил шаги. Слава богу …  О нет! Этот пакостный тип с наглой физиономией закурил сигарету. Физиономию я, честно говоря, не видела, но была она откровенно наглой. Итак, в трех шагах впереди меня, посреди обычного полусонного южнобережного городка, где живут обычные граждане позднего советского периода, вышагивал наглый негрипуп и выпускал клубы вонючего махорочного дыма прямо в мою несчастную аллергичную физиономию. Это был второй пункт из вышеупомянутого списка под названием «Не люблю и не терплю», что и подтолкнуло меня к скромному дорожному подвигу. Резко взяв с места в карьер, в секунду обогнала нетипичное явление и рванула вперед, несмотря на повышенную влажность воздуха. В голове приятно рычала песенка:

  «Убили негра, убили,
   Как пить дать, замочили…»

М-м-да …

Ну вот, вроде бы оторвалась. Сердце выбивало барабанную дробь на манер африканских тамтамов. Тьфу ты, холера. Я кашляла и задыхалась. Старею, должно быть. Вот и походы в горы забросила. А раньше, бывало, по двадцать километров, в горных ботинках и с полным рюкзаком, быстрым шагом да по горной местности, - любо-дорого. И одышка не особо мучила, да и вес не доходил до такого безобразия…

А какое все-таки это чудо - наши горы! Остатки древнего вулкана нависают над городом в виде застывшей на полном ходу высокой каменной волны. Более красивого зрелища даже в наших райских местах не встретить. Как там когда-то пели экскурсоводы: «Эта гора, как капризная красавица, каждый час меняет свои одеяния…» Очень удачный штамп, кстати. Не видя нашего потухшего вулкана, не поверишь, что горы могут быть и фиолетовыми, и багряными, и нежно-розовыми, и терракотовыми с зеленью. В данный момент гора была укрыта мягкими снежными попонами поверх синих скал. А когда в мае на яйле начинают цвести сосны, на фоне нависающих над городом густо-фиолетовых горных массивов свободно передвигаются большие облака ярко-желтой пыльцы.

А мои друзья из соседнего поселка просто влюблены в свою гору - они её так и называют - «Гора!» - с большой буквы и со всем возможным почтением. Мощное, заросшее густой шерстью деревьев образование в виде хищной зверюшки, жадно пьющей воду из моря, известно во всем бывшем Союзе. Но открыточки, фотографии и прочие рекламные плакаты обычно изображают её с западной стороны. А скромный поселок городского типа, где живут мои друзья, расположен с восточной и ничем особо не выделяется, кроме, разве что, большого, в прошлом военного, санатория со знаменитым цветомузыкальным фонтаном, но об этом потом.

Красоты временно закончились и потянуло чем-то явно не свежим. У мусорных баков ошивался согбенный старикашка с хозяйственной сумкой весьма кокетливого вида в трясущихся руках. А и здравствуйте вам! Бывший коллега пан Мерседюк, собственной персоной, а в сумке явно имеет место его суточная порция алкоголя: две бутылки водки плюс пять бутылок пива. Надо сказать, в славном революционном прошлом бравый парторг санатория, схвативший удачу за хвост, довольно долго и успешно её ощипывал.
Бесплатное усиленное питание в санаторной столовой, мелкие, но приятные взятки, много доступных и жаждущих крымской прописки дам ранне- и постбальзаковского возраста и все проистекающие отсюда дивиденды закончились весьма плачевно: тов. Мерседюка изгнали из парторгов за разврат и мордобой. Что помогло ему впоследствии широко рекламировать себя как жертву тоталитарного режима и с головой окунуться в мутное болото национализма. Кстати, он в хоре поет. Народном. Поет пока еще хорошо, врать не буду.

Да, раньше, бывало, гулял Мерседюк …  Не очень- то мы с ним дружны, но приходится быть вежливой, коллега все-таки, хоть и бывший.

- Здравствуйте, Сергей Иванович, как здоровьичко?
Глядя мутными глазами, благоухая перегаром и нещадно коверкая слова, отставной Козлодоев проворковал: «Нэ понымаю, шо вы говорыте. А звидкиля мы знаёми?»

- Вот это да, блин! Четырнадцать лет проработали в одном отделении! Не иначе, сегодня в вытрезвителе «Ромашка» день открытых дверей! Гэ …

Домой из Службы трудоустройства я добралась, уже томимая лихоманкой. В кости словно налили до краев холодной воды, зуб на зуб не попадал. И коварно заломило суставы. Передавал горячий привет перенесенный в детстве ревматизм. Пришлось устроить себе постельный режим и лечиться рюмочкой шоколадно-вишневого ликера. Спасибо подруге Светке, столь предусмотрительно забывшей бутылочку ликера у меня в холодильнике. Дорогой  супруг по доброте душевной предлагал принять что покрепче, но я не повелась. В этой жизни так легко стать Мерседюком, б-р-р. А ликер - таки помог. Полегчало.

А в субботу мне еще предстоял некий процесс, одно воспоминание о котором способно вызвать мелкую дрожь во всем теле. Поскольку о существовании в природе горячей воды как таковой мы начинаем помаленьку забывать, а городская баня давно перестала существовать, приходится устраивать себе традиционную помывку «а-ля нэзалэжнисть». Это, я вам говорю, что-то…

Процесс давно отработан и выглядит так: на электроплите, если, конечно, есть электричество, в двух больших кастрюлях долго греется вода, если таковая имеется. Затем кастрюли со всеми возможными предосторожностями переносятся в ванную комнату, где горячая вода смешивается с холодной в большом тазу. На дно ванны надо обязательно положить тряпочку. Почему? Попробуйте встать босыми ногами на холодное дно в весьма скромно натопленной квартире - сразу все поймете. Топят, правда, не только скромно, но и очень нечасто. Потом жаждущий помывки нарэшти вильный крымчанин становится на тряпочку и, поливая на себя тепленькой водичкой из ковшика и растираясь кусочком душистого турецкого мыла, равномерно размазывает по своему многострадальному телу накопившуюся за долгие годы перестройки грязь. Благодаря тому, что холодную воду в описываемое время почти не отключали, помывка обычно удавалась. Вот только после нее многие почему-то болеют простудными заболеваниями, а так все хорошо.

Я мыла руки и думала свою невеселую мысль. И вдруг из задумчивости меня вывело нечто необычное: руки почувствовали водяную струю не как привычный жидкий холод, а как что-то шершавое и немного покусывающее пальцы …  Из крана шла теплая вода! Я известила супруга и кинулась к телефону звонить в поселок подруге.

- Н-да, - сонным голосом ответили в трубке.
- Ты знаешь, Света, тут у нас откуда-то горячая вода появилась, вон, Саша уже ванну наливает и ныряет. Приезжай мыться.
- Да ты что?! Еду! Чего это они так щедро? Обещали ведь стоять насмерть, пока последние десять человек в городе не заплатят.
- Так ведь начало месяца - это для того, чтобы потом всем говорить, что давали-таки горячую воду.

К вечеру я наконец-то упала на долгожданный диван, укрывшись одеялом в свежем, приятно похрустывающем накрахмаленном пододеяльнике и блаженно вытянулась своим многострадальным натруженным телом. На балконе плотной массой висело свежевыстиранное белье. На улице приятно и мелодично в три голоса пели кошки. Не орали, а именно пели! Заслушаешься. Начиналась весна. Света свернулась калачиком на раскладушке, Саша вальяжно полеживал на кресле-кровати с книжкой в руках.

- Боже мой, какой балдеж нормально помыться. Бедные люди, у которых горячая вода идет круглосуточно - им никогда не понять, что такое настоящее блаженство.
- Это точно.
- А у меня кожа от мыла пересохла.
- Ты бы еще три часа в ванне просидела.
- А ты вообще в ней заснула.
- И еще бы спала, если бы вода не остыла.
- А поехали завтра в поселок вместе - на Гору сходим с ночевкой, с костром.
- А поехали.

Саша посмотрел на балконную дверь: «Там у нас веревка не оборвется, енот- полоскун?»
- Не должна. А оборвется - заполощем. Это легче, чем стирать все белье в ледяной воде.
- Ты что-нибудь пишешь? - спросила Света.
- Не-а, вдохновения нет.
- Займись наконец-то полезным делом. Может быть, хоть что-нибудь серьезное напишешь, а не только ехидные стишки.
- Напиши что-нибудь такое, фантастическое, - съязвил Саша.
- Да зачем та фантастика - достаточно написать, как мы тут живем, и ни один фантаст не поверит. Скажет - такого не может быть.
- Вот и опиши свою жизнь, лентяйка.
- Вот и опишу. Кому только все это на фиг надо.
- Нас повеселишь.
- Вас повеселю, договорились.

Этажом ниже сосед сантехник Коля-Алкоголик в 125-й раз крутил на полную громкость любимый шлягер:

«А в таверне тихо плачет скрипка,
Нервы успокаивая мне.
И твоя раскосая  улыбка
В бархатном купается вине…»

- Это ж надо так напиться, чтобы своей раскосой ухмылочкой да искупаться в стакане, - сквозь сон пробормотала я.
- Бархатное пиво знаю, - солидно заявил Саша, - но чтобы бархатное вино - не слыхал.
- Я бы ему этой скрипкой - да по башке, по башке, - мстительно заключила Света. Было три часа ночи. Мы попытались уснуть.

В пять часов утра после долгого и продолжительного звонка я вскочила раньше всех и, не успев проснуться, открыла входную дверь. На галерее стоял толстоликий дядька, улыбаясь во весь вышеуказанный лик.

- Здравствуй, сестра, я твой брат! – радостно сообщил пришелец…

Немного проснувшись и наладив бинокулярное зрение, я обнаружила, что передо мной находится Алкоголик Витя собственной персоной, проживающий двумя этажами ниже – прямо под Алкоголиком Колей.
- Ты чё, мужик, охренел совсем? Я только два часа спала!
- Ой, а где хозяйка?
- Я хозяйка, чё надо-то?

Оказалось, он спутал мою квартиру с квартирой живущей этажом выше и дальше медсестры, у которой хотел взять шприцы, дабы сделать укол любимой овчарке, которую перед этим немного отравили соседи вместо любимой дворняги Алкоголика Вити, которую он обожал на соседей науськивать. Шприцов у меня не было. Заснуть тоже не удалось.

Глава 2. ПРЫГОДЫ ОПАНАСА

Петя Балалайкин наконец-то вышел из здания городского суда. Год назад у него помер дед, и только сегодня, отстояв вялотекущую очередь, он смог проникнуть к нотариусу.

Люди сидели на жестких холодных лавках в судебном коридоре и принюхивались. Из-за полуоткрытой двери слышался звон посуды и исходил запах крепкого армейского табака. Раз в полтора - два часа из-за двери с царственным видом выплывала квадратная краснолицая девица, которой для полного антуража шибко не хватало шпор, галифе, маузера в большой деревянной кобуре и перепоясанного пулеметными лентами кожана, и сиплым голосом вызывала троих из списка. Из своего списка. Петя, пришедший в четыре часа утра и записанный первым, тихо томился под дверью.

У тамошней сторожихи не ко времени загуляла любимая болонка, и здание суда было наполнено дворовыми кобелями, мирно спящими под лавками на специально расстеленных картоночках, выпрашивающими подаяние у голодных ожидающих и нещадно грызущимися по углам. При этом от преданных друзей человека неприятно несло мокрой псиной.

- Ма-а-ма, хочу пи-пи,- громко заявила девочка лет трех.
- Потерпи, детка, туалет тетя закрыла. Я же терплю.
- А я не могу терпеть!

Около двенадцати часов квадратная девица потребовала всех покинуть здание, так как председатель суда не любит, когда в обеденный перерыв там находятся люди. Собачек председатель суда скорее всего любил, поэтому хвостатые и блохастые женихи изгнаны не были. Первыми из дверей пулей вылетели мама с дочкой и направились к ближайшим чахлым зеленым насаждениям.

Петя вместе с толпой народа покорно вышел через черный ход на улицу. Погуляв полчасика по базару под мелким пронизывающим дождиком, полюбовавшись на цены и скушав сосиску в тесте, Петя почувствовал, что окончательно промок и вернулся в здание суда. Из кабинета нотариуса вышла девица-вамп в черном и брезгливо спросила в пространство: «О, а вы как сюда просочились?» Петя так и не понял, к кому относился вопрос: к людям или к собакам. Хорошо хоть, что снова не выгнали на дождь.
Люди продолжали обреченно сидеть. Напротив Пети ехидно хихикали две тетки: постарше и потолще в рыжей замшевой куртке и помоложе и похудощавей в джинсах и светлой дутой курточке - наверное, мамка с дочкой. Вредные тетки ядовито обсуждали все достоинства родной юридической системы. Следом за ними захихикали и остальные. Постепенно нотариус раскачалась и повела послеобеденные аудиенции пошустрее. К слову надо сказать, что и народец за дверью остался победнее и попроще. Всего через какие-то два часа Петю вызвали на прием. Вышел он через пять минут. Все его долго и тщательно собираемые бумаги оказались недействительными. Придется переделывать.

Домой в поселок сразу ехать не хотелось, и Петя решил заглянуть в «Вечный зов». В этом павильончике, расположенном на мосту через речку Улу-Узень, раньше был лучший
в городе обувной магазин. Потом вся обувная торговля переместилась на рынок, и на речке открылось питейное заведение. С тех пор граждане, жаждущие отдохновения, кучками по три экземпляра стали ходить «за обувью».  «Сюда не зарастет народная тропа», - мелькнула в Петиной голове неизвестно откуда взявшаяся цитата. И исчезла.

Петя обсасывал хвостик принесенного с собой сушеного леща под третью кружку небрендового крымского пива, когда рядом послышалось: «Дозвольтэ?»   «Валяй».
Плывя в своих мыслях, приятно разбавленных пенным напитком, Петя лениво присматривался к соседу по столику. Все было чинно и спокойно. Негр развернул тряпочку, где уютно устроились шмат сала, головка чеснока, две луковицы и краюха белого хлеба…

- Запасливый хохол, молодец… Господи! Чего ж он черный такой? Или у меня уже галюники? Всего-то три кружки…
- Слышь, браток, - с придыханием спросил Петя, - ты кто?
- Опанас.
- Будешь пиво, Опанас? Вот рыбка, - Петя придвинул газету с половиной леща.

После пятой кружки Петя спросил: «А фамилия твоя тогда какая?» Опанас горестно оперся головой на руку и ответил: «Нгабугахарапупенко».

- Какой-какой Пупенко?
- Опанас Нгабугахарапупенко. Ото з мамкыной та татковой хвамылий. Мамка в мэнэ Олена Голопупенко, а батько Мганга. А хвамылию нэ памьятаю.

- Господи, Панек, а батька-то откуда взялся?
- Та з Ахрыци. Вчився у нас у институти. Мамка - у ПТУ, от и зустрилыся.
- И что?
- Та ось, бачиш, шо. Поихав вин у свою Ахрыку благословиння у татка свого пытаты, думав до мамки у село дохтуром йихаты, а батько його взяв, та й того - помер. От мого татка заместо його у племени шаманом та й зробылы.

- А мамка?
- А мы з мамкою до села поихалы.
- А к папке поехать?
- Та ни, - усмехнулся Опанас правой стороной рта, обнажая металлический зуб, - цэ нэ можлывэ. Його бы з билой не одружили, шаману воно нэ дозволяеться.
- А с зубом что?

- Та то хлопци на сели мэнэ Чорнолапэнком дражнылы, як того кота з «Пэрця», ось и побылыся. А потим потоварышувалы. А зуб - добрэ, хочь зализный успив поставить в мирное время. Дид у мэнэ був инвалид вийны, от и поставили швыдко за пузыр самогону.
Опанас печально улыбнулся левой стороной, где тоже присутствовал вставной зуб.
- Бедняга ты, парень. А чего в Крыму-то делаешь?

- Та заробыты прыихав - хлопци казалы, у вас тут заробыты можно. Йисты  чогось трэба. Мамка хвора.
- Да то ж летом, а зимой мы тут сами зубки на полку складываем. А дома что, работы не нашлось?
- Та яка у сели робота? Робыв на трахтури, та голова колгоспу, тьху, прыхватызатор, його продав. Йому маеток будуваты трэба - вже пьятый поверх будуе.
Лещ подходил к концу. Петя лениво заглянул в газету, прежде чем выкинуть кости.
- О, новый экстрасенс завелся, и до чего ж на тебя, Панька, похож. Такой же чернявый и уши оттопырены. Ты глянь.
- Та то ж баба, гэ!

Рядом с портретом дородной тетки с наглыми глазами базарной торговки, вздымающей в благословляющем жесте пухлые ручонки и завешанной яркими монистами поверх аляповато вышитой сорочки было написано:

«Центр народной медицины «Карма».

По многочисленным просьбам крымчан индивидуальный прием проводит известная знахарка бабушка Дуня. Способности бабушки Дуни в диагностике и лечении методом биоэнергоинформтерапии подтверждены аттестационно-экспертным заключением № … Ликвидирует и накладывает порчу. Приносит и уносит удачу в бизнесе. Снимает и одевает венец безбрачия. Будет производиться реализация методических пособий, фотографий, амулетов. Цена 40 гривень».

- Видьма якась.
- Да нет, ты дальше смотри.

«По многочисленным просьбам крымчан индивидуальный прием проводит известный знахарь и травник Дмитрий Горлыченко. Будет производиться реализация методических пособий, фотографий, амулетов. Цена - 40 гривень».  Под портретом давно и много пьющего человека были приведены отзывы благодарных пациентов, успешно исцеленных великим знахарем и травником: «Пил запоями. После лечения у доктора Горлыченко просох навсегда». «Ходила у меня налево жена, а доктор взял, да и помог. Теперь не ходит совсем. Да и я теперь хоть куда. Даром, что 80 лет».

- Тьху ты, якого дидька лысого?
- Да с другой стороны!

«По многочисленным просьбам крымчан индивидуальный прием проводит известный шаман и колдун, профессор африканской медицины и жрец вуду Мганга НъГбуга-Хара-Манго-Банго-Бунго-Фрунга-Мунга. Будет производиться реализация методических пособий, фотографий, амулетов.  Цена 80 гривень». И портрет довольно моложавого лопоухого негра с расписным лицом и кольцом в носу.

- Гэ, Пэтро, та то ж тато мий! Та дэ ж його тэпэр шукаты?
- А надо ли искать, Паня? Признает он тебя?
- Та звычайно, я ж сынко йому ридный!

- Ну что ж, попробуем поискать. Ты знаешь, у нас в поселке сейчас какой-то конгресс проходит, так там этих экстрасенсов видимо - невидимо. Может, и твой батя приедет? А поехали ко мне в гости! Заодно и предка поищем.
- Та поихалы.

Новоиспеченные друзья в обнимку направились к автобусной остановке.
- А жинка лаятысь нэ будэ?

- Не будет. Холостой я, с бабкой живу, она добрая, примет. Был еще попугай Попка, так он пропал на-днях. А в поселок приедем, плану хапанем, чтобы стресс снять. И по сто грамм.
- Пэтро, а чого це вы уси тут у Крыму прохалы отых психов - екстрасенсив до вас прыихаты? Уси таки хворы, чи теж дохтурив нэма, як у нас у сели?
- Да ты что? На фига нам тут экстрасенсы нужны? Сами приперлись и делают свой бизнес.
- Ото нам бы такий бызнес!
- Да - а!


Глава 3. БРЫЗГИ ДУХОВНОСТИ

Странное все-таки это время - граница весны и зимы в Крыму, а особенно на Южном Берегу, а особенно в одном тихом поселке рядом с большой Горой. На Плато все еще лежит снег, в пустом санаторном парке красуются ранние цветочки, с моря наползает
густой туман или дует холодный ветер. Единственный в поселке санаторий закрыт на полгода, местные жители, все сплошь его сотрудники, тихо страдают по домам.

Нет, однако, не все страдали в описываемый период. Двоим было уже почти хорошо. Две небритых и помятых личности нестарого еще возраста расположились на разбитом топчане посреди пляжа. Тот, что посветлее, усердно забивал косяк в клочок бумаги из программки конгресса духовных обществ. Второй, темнокожий, задумчиво внимавший плеску волн, спросил:

- То й шо, знайшов ты свого папугу?
- Не-а, так и пропал. А какой был попугай! Его дед из плавания привез, когда меня еще на свете не было. Это точно сосед спер, старый хрыч. Все трындел, что он шибко матерится по ночам.
- А чого це вин у тэбэ матэрыться?
- А кошка его пугает. Кошка - она же ночной хищник, вот по ночам и охотится.
- А чого цэ вона в тэбэ по ночам полюе?
- А жрать хочет. Гля, чего это они там делают?

Группа тетушек с горящими священным восторгом глазками дружно плескалась в холодном море. Куртки и свитера унылой грудой лежали на берегу под вывеской: «Сезон закритий. Купання заборонене. Спасиння не забезпечуеться».

- Купаються. А колы той сезон видкрыють?
- Месяца через три.
- Гэ!..  А чого цэ ты такэ читаеш, Пэтро?

Петя задумчиво держал в руке второй обрывок программки.
- Ты гля, Паня, че написано: «С собой иметь: гречка - 1 килограмм, сахар - 1 килограмм, макароны - 1 килограмм, орехи, семечки… Они что, больше ничего не едят?
- Мабуть, - Опанас заклеивал самокрутку с помощью языка.
- А с собой написано взять: «спальник, купальник, теплые вещи»… Они чё, совсем?
- Эхощь, - Опанас передал Пете раскуренный косячок.

Постепенно ребят пробило на «хи-хи».
- Хочешь анекдот? Пришел чувак в магазин купить пять булочек, а цифру «5» забыл. Приходит и говорит: «Дайте мне семь булочек, две - не надо».
- Гы-гы-гы, - радостно ответил Опанас, - який кльовый анехдот. Гэ, Пэтро, швыдше дывысь!

На крупной промерзлой гальке в позе «Лотос» с умиротворенным видом сидел полуголый йог и медитировал.
- О, Паня, гляди, йог. И папа у него йог, и мама йог, и кошка йог…
- Гэ, диду, та чого це ты дупу морозыш? Ото краще ходы до нас, хапнемо по косячку, зигриемось!

Вскоре Опанас с Петей очнулись сидящими верхом на холодной металлической балке пляжного навеса. Йога рядом не было.
- Добрий план!
- Без понтов. А этот дед тоже с конгресса?
- Екстрасенс бисов.
- А те еще купаются?
- Ни, вже спивають.
- Чего поют-то?

Толпа в мокрых купальниках стояла босыми ногами на прибрежной гальке, образуя аккуратный круг, и под шум прибоя голосила что-то явно революционное.
- Оту, ну як йии к бису, « Версальёзу».
- Не «Версальёзу», а «Марсельёзу», долдон.
- Сам долдон, - меланхолически сказал Опанас, падая вслед за Петей с опоры.

«Где люди возьмутся на этом бугре,
  Они громко скажут слово…», - пели восторженные купальщики.
- Где,где, а хрен их знает…
- Ото казав бы я им одно слово…

Мы со Светой и Сашей сидели в тихом уголке санаторного парка на уютной скамеечке невдалеке от памятника забытому вождю и доставали съестные припасы.

- Газету постели.
- Сейчас. У меня хлеб, конфеты и яблоки. А у тебя…  Света с Сашей ехидно заулыбались, вспоминая наш дежурный прикол.
- Ну и чего скалитесь? Что может быть плохого в картошке в мундире?
- Да ничего. Ты вообще, когда одна дома остаешься, что-нибудь другое ешь? И вообще ешь что-нибудь?

- Да не хочется мне есть в одиночестве, не хочется. И не надо калории тратить - работы-то нет. Но сейчас же я не одна. Вдвоем мы едим. Правда, Саня?
- У меня не забалуешь, - кивнул Саша, извлекая из пакета бутерброды.
- Кстати, доктора, вы опять в этом сезоне поедете работать за пределы Крыма?
- Ну а куда ж еще? Где ты здесь найдешь работу? На три месяца и за бесплатно - пожалуйста, да только кушать почему-то хочется весь год.

- Скрестить бы медика с медведем - три месяца чтоб работал по специальности, а остальное время спал в берлоге и лапу сосал, - мечтательно высказался мой изобретательный супруг.
- Ага, еще б и денежки за это платил. Тебе бы, Саша, начальником пойти работать - цены бы такому кадру не было.

- А как твой санаторий, Света? Тут раньше весной такие толпы прогуливались, а теперь вот тишина.
- Говорят, продали санаторий. Теперь разваляют корпуса и настроят себе дачки. А врачи с медсестрами вроде бы уже и не нужны.
- Как и везде.

Со стороны санаторного кинотеатра послышались заунывные песнопения, прерываемые позвякиванием колокольчиков и посвистыванием тростниковых флейт.
- А что там за шабаш устроили в кинотеатре?
- Какой-то слет веселых шизофреников. Опять экстрасенсы съехались.
- Они что, действительно серьезные экстрасенсы? Ты случайно не проходила мимо?
- Случайно проходила. Глюкус вульгарис. Ничего серьезного, одни понты.
- Может, пойдем, полюбопытствуем, что там за глюки?
- Вам что, девчонки, больше нечего делать?
- Да ладно, идем, поприкалываемся. Все равно до вечера надо будет чем-то заниматься.

Петя и Опанас не помнили, как выбрались с пляжа и проделали путь по набережной. Очнулись они только перед воротами госдачи. В нормальном состоянии обычным жителям поселка как-то не приходила мысль приближаться к этим вечно закрытым загадочным створкам, выкрашенным в неназойливый зеленый цвет и надежно спрятанным в зеленой изгороди в дальнем углу парка.

- Пэтро, ты колысь тут був?
- Бывал разок. Я тогда спасателем работал, а у них там приехал один босс, вот нас туда на неделю и забрали работать.
- Ну и як той тыждень?
- Какая неделя? На второй день этот босс напился в пень и поплыл с аквалангом, а клапаны перепутал.
- Ну та й шо?
- Та ни шо. Плавал по верху как пузырь, иногда тонул ненадолго.
- А вы чого робылы?
- А план хапали. Потом бультерьер из охраны его вытащил, а нас поперли.
- О то ж. А як там, Пэтро?
- Красиво. Пять домиков. Парк. Щас там деревья цветут, наверное. А давай попросимся зайти?
- Чому ж нэ зайты, пишлы.

Петя повис на кнопке звонка. Через минуту в амбразуру высунулся испуганный лик и вопросил: «Вам чего, мальчики?»
- Понимаете, - вежливо сказал Петя, - мы хотим прогуляться по парку. Мы слышали, что у вас очень красивый парк, вот и пришли.
- Чего? - недоуменно переспросил лик.

Петя вздохнул, несколько огорченный непонятливостью сторожа, и снова объяснил:
- Вы понимаете, мы хотим прогуляться по парку. Мы слышали, что у вас очень красивый парк, вот и пришли. Можно?
- Нельзя!!!
- А почему? Мы тут слышали, что у вас очень красивый парк, вот и пришли. Мы хотим прогуляться по парку.
- Нельзя - и все!
- Ну, как же так нельзя? Мы пришли прогуляться по парку. Мы слышали, что у вас очень красивый парк, вот и пришли.
- Да вы чё, ребята?
- Да ничего. Мы, понимаете ли, слышали, что у вас очень красивый парк и пришли по нему прогуляться.
- Да какой такой парк, говорят же – нельзя!
- Как какой парк? У вас тут, говорят, очень красивый парк. Вот мы и пришли прогуляться по парку…

Лик от изумления в третий раз сменил окраску, а в глубине потайного парка послышался подозрительный топот и звон.
- Ну ладно, - неожиданно согласился Петя, - не надо - не будем. И друзья нетвердыми шагами двинулись в ближайшие заросли.

На соседнем дереве что-то странно похрустывало.
- Ты дывысь, Пэтро, поп.

Петя поднял голову. В кроне итальянской пинии надежно умостился на развилке бородатый субъект в рясе и брезентовых сапогах.
- И чего это вы делаете на сосне, батюшка?
- Орешки собираю, сын мой, - кротко ответствовал субъект.
- А навищо вам оти горихы?
- У нас община в тайге обитает, конца света дожидается, так мы семена разных растений собираем да на грядочках и проращиваем, чтоб, стало быть, конца света дождаться и весь мир ими засеять. А вместе с ними и семенами мудрости нашего великого Учителя – сына божьего. Айда с нами в тайгу, рабы божьи. Вы будете у нас на грядочках работать, а мы вас уму-разуму научим.

- А какую зарплату положите?
- Деньги – это от Сатаны…
- Да нет, спасибо, нам как-то и здесь неплохо.
- Ну, как знаете, как знаете, - ответствовал святой отшельник, сползая со ствола и отдирая с рясы прилипшую смолу, - после конца света встретимся.

- Вот блин, вот блин, - говорил Петя, продираясь сквозь колючие кусты барбариса, - да что ж это за дурдом такой?
- Га, яки пташенята, - умилился Опанас.
Все кусты были усеяны бумажными голубками с надписями.
- И чё это там написано? - спросил Петя, протягивая руку к ближайшему символу мира.
- «Не вини мир, найди решение», - прочитал он и нашел решение: Панька, пошли за бутылкой.

В кустах, куда втроем с вожделенной бутылочкой забрались наши многострадальные герои, восторженно существовал кружок молоденьких девиц, которые с замиранием сердца и полуоткрытыми ротиками взирали на невысокого тщедушного старикашку с кудрявой шевелюрой и глубоко запавшими за скулы маленькими, хищно поблескивающими глазками сердитого гнома, лет двести страдающего геморроем. Дед вдохновенно читал нараспев нечто священное из маленького карманного томика. Друзья прислушались.

- «Добросердечие измеряется не столько так называемыми добрыми действиями, причина которых бывает слишком различна, но самим внутренним добросердечием; оно зажигает тот свет, который во тьме светит …  Будем непреклонно устремляться к осознанию тепла сердечного», - продекламировал бледный гуру.

Девицы не спускали зачарованных глазок с узких губ престарелого чтеца и даже не заметили появление посторонних слушателей - все кроме одной. Она явно была не так подвержена священному экстазу, как остальные, поэтому просверлила непросветленных приятелей презрительным взглядом, сморщила курносый носик в веснушках и отвернулась к любимому гуру – дослушивать поучение о добросердечии…

- Ото яка дивка зла. А дидуган - видьмак видьмаком. Та й навищо йому уси оци лахудры? Йому до церквы трэба ходыты, грихы замолюваты …
- Ты бы посмотрел, какие ведьмы у нас в церкви ошиваются – аккурат в прошлом лахудрами были, клеймо некуда ставить. Зато сейчас духовные, - пробормотал Петя, выбираясь из кустов в коленно-локтевой позе головой назад.
«Остановись, с силами снова соберись,
И туда, откуда вышел, снова возвратись»,
- Задушевно гундосили в соседних кустах.
- Вот ё моё, а еще духовные, - покраснел Петя, - нигде, блин, от этих конгрессменов спасения нет, пойдем лучше домой.

По дороге навстречу приятелям невесомо перемещалась изящная дама в ореоле светлых кудряшек, чем-то напоминающая одинокий одуванчик.

Мальчики, - глядя неземными глазками в глаза недовольных Пети и Опанаса, вдохновенно спросила дама, - вы местные?
- Ну.
- Вот и хорошо. Понимаете, наше духовное общество собирается молиться ночью на Горе, но дороги мы не знаем, поэтому нам нужны проводники. Вы проведете нас?
- А бутылка будет? – спросил Петя.
- Дви, - уточнил практичный Опанас, - та закусь.
- Одна. И салат из капусты, - быстро ответила дама.
- Ладно, - со вздохом согласился Петя, - а котлетами хоть угостите?
- Ну что вы, мальчики, Учитель сказал, что мясо есть нельзя.
- Понятно, - помрачнел Петя.

В темноте, огородами, наши герои добрались-таки до петиного барака.
- Слава богу, пришли, - облегченно вздохнул Петя, - уж тут-то будет спокойно. У бабки всегда тихо, когда я не пьяный.
- Ой, щось у тэбэ холодрыга, не топлять, чи шо?
- Ага, может тебе еще электричество и горячую воду дать? Мы тут по-другому греемся.
- Гаряча вода – це добре. А скильки рокив у вас газу нэмае?
- Десять. А у вас?
- Дванадцять.
- Затэ нарэшти вильны.
- Та тьху на тэбэ.

- Петюнчик, - радостно проворковала маленькая полненькая старушка, выныривая из темного коридора, - вот ты и пришел. А я тут постояльцев взяла – радуйся, на хлеб заработаем. Пенсию-то давно проели. Да народ  все такой святой, тихий – сидят, молятся. Свечки у них перед иконой теплятся, да ладаном пахнет, благодать! Ой, сынок, да ты чего ж такой черный-то?
- Это Опанас, он завсегда черный.

С тяжелым предчувствием Петя толкнул дверь в свою комнату. В полутемной каморке в блеске многочисленных больших и малых свечей толпа вдохновенно пыхтящих молящихся сидела с закрытыми глазами, наивно опустив босые ножки в тазики с морской водой, вокруг большого портрета пухлой дамы с умильной улыбочкой бронтозавра…
- Во блин, - меланхолически сказал Петя, - достали.

А в бабкиной комнате пол был сплошь устлан портретами ангелоподобных сущностей с горящими вдохновением глазами, иконками разной величины, амулетами, детскими игрушками и бумажными цветочками.
- Входите, входите, мальчики, доллары принесли? Сдавайте.
- Ну, вы, блин, даете! Живу я здесь!
- Ах, живете! Садитесь, садитесь, сейчас будет молитва, а потом ужин.
- Вечеря - це добре…

Молящиеся в белых одеяниях насильно усадили парней под стеночкой у импровизированного иконостаса. Глюки вдохновенно заголосили:
«Ми есть славейчата горски,
  Песней славим небесата.
  Мисли робски, грижи хорски
  Песней гоним от землята!»
- Цви-цви-цви-тьох-тьох-тьох-а-я-я-ох-ох-ох, там соловэйко заспивав, - вторил Опанас неожиданно приятным баритоном. Петя был не настолько музыкален, поэтому просто тихо прикалывался, сидя на коврике из «пенки». Толпа надышала, поэтому в помещении ощущалось непривычное тепло.

Худощавый мужчина с диктофоном в руках провозгласил:
- Братья и сестры! Вы присутствуете при великом событии: сейчас Саня Ванина будет говорить с Учителями!
- Че там за училки такие? – прошептал Петя, удивленно оглядываясь вокруг в надежде увидеть объявленных преподавателей.
- А бис их знае.

Миниатюрная дама с неземной улыбкой на устах в очередной раз понюхала нечто из стеклянного пузырька, возвела очи горЕ и провозгласила:

- Учитель говорит мне: дай, Саня, каждому ему космическую половинку. Берите. Вот тебе, Сережа, - Ира (парень с девушкой ошалело глянули друг на друга и расплылись в улыбке); тебе, Дуня, - Ванечка (престарелая Дуня тоже разулыбалась, светя каждой морщиночкой, а подросток Ваня покраснел и начал тихо отползать к двери); тебе, Опанас…
- Та й навищо ото мэни твоя космична баба? Зиркы з нэба збыраты? В мэнэ своя Гапка е.
- А тебе, Петя…
- А мне и так хорошо. Чем ее кормить-то? А если еще и дети пойдут!..   

После щедрого наделения всех космическими парами Саня Ванина нюхнула еще и начала плавно водить в воздухе руками и что-то вещать про летающих медвежат, после чего впала в прострацию. Затем накрыли стол.

Справедливости ради надо сказать, что все было приготовлено с душой и разложено по щербатым бабкиным плошкам красиво и солидными порциями. Ребята здорово проголодались, но прежде пришлось пропеть еще пару духовных гимнов. Потом все стали накладывать себе в тарелки гречневую кашу и салатики, передавая плошки с угощением соседу и глядя при этом друг другу в глаза с любовью и улыбкой. Все было очень мило и вкусно. О мясе ребята даже не заикнулись.

В полутемной комнате горели свечи и слышались звуки работающих челюстей. Было по-домашнему уютно.

Издалека слышалось групповое пение: «Харе Кришна, Харе Кришна, Харе Рама, Харе Рама»… По центральной аллее парка торжественно проплывала компания лысых личностей неопределенного пола, закутанных в оранжевые сари, со стопками толстых книг в неприлично пестрых обложках в руках. Впереди вышагивал риши с воткнутым в бритую макушку флажком-флюгером и широко улыбался, обнажая гнилые зубы вперемешку с золотыми коронками. Две девицы в пестрых сари и с красными точками между бровей с умильным видом подметали веничками дорогу перед ним.

- Как ты думаешь, Света, что представляют собой собравшиеся здесь люди, кто они – милые идеалисты или вульгарные жлобы, желающие заработать свои грешные доллары на людской глупости? – задумчиво спросила я.
- Думаю, что хватает и того, и другого. Но все они явно уверены в своей святости и правоте, - ответила моя философски настроенная подруга.
- А вот интересно, хоть кто-нибудь из них осознает, какой вред он приносит в этой жизни? – спросил конкретный Саша.
- Хороший вопрос.

На подходе к залу конгресса народу заметно прибавилось. По обе стороны от дверей стояли два пикета. Справа кублилась компания богобоязненных старушек в наглухо, на манер омоновских шлемов, повязанных черных платочках и с одинаковыми глазками раненой рыси, пытающихся резкими возгласами урезонить входящих и выходящих и заодно заработать, продав по выгодной цене церковные книги, штампованные иконки и синтетический ладан с дурным запахом в бумажных пакетиках.

Слева буянил табунчик старичков, возглавляемый петиным соседом. Старички держали в руках плакаты с надписями: «Глюки, руки прочь от поселка!», «Долой масонско-розенкрейцеровскую клику!», «Экстрасенс – агент международного империализма!»

На фоне пикетов серой мышью вилась незаметная личность с бегающими  глазками и умильной мордочкой, норовящая шепнуть на ухо проходящим нечто важное.
- Желаете достичь нирваны, девочки? – интимно осведомилась личность.
- Желаем, - фыркнула я, - а как?

Вопрошающий незаметно отвернул полу плаща, за которой обнаружился своеобразный «патронташ», заполненный аккуратно нарезанными кусочками пейотного кактуса, пакетиками со скрюченными грибками и самокрутками с неприятно пахнущей травой.
- Ну, ты даешь, дядя! – выдохнул подошедший Саша, - прямо герой криминального труда.

Однако достичь нирваны кое-кому все-таки удалось. Неподалеку мерно покачивался человек со стеклянными глазами и хвостиком сальных волос. Человек периодически сплевывал на ступеньки колючки вперемешку с тягучей зеленой слюной, не обращая внимания на матерные взвизгивания и причитания ярко накрашенной худощавой тетки с жеваной сигаретой в углу рта и выводком скорбно глядящих на все это голодных ребятишек.
 У самой двери Света засомневалась.
- Слышь, Катя, мне тут сказали, что входной билет 70 баксов стоит…
- Ничего, прорвемся.

За дверью к нам подрулил респектабельный мэн, сильно напоминающий вставшего на задние лапы бультерьера, в смокинге, лопающемся на накачанных плечах. Бультерьер был счастливым обладателем крошечной бритой головки, три четверти лицевой части которой занимала тяжелая боксерская челюсть.
- Ваши пригласительные, - вежливо прорычал бультерьер.
- Знаете ли, юноша, - убедительно глядя ему в глаза, с нажимом ответила я, делая пальцами магические знаки, мы сегодня всю ночь работали на Горе и еще не успели переодеться. Поэтому наши пригласительные билеты принесут через полчаса.
Мэн посмотрел на нас с суеверным ужасом и пропустил.
- Как мы скосили под глюков, - тихо засмеялась Света, когда мы прошли в вестибюль.
- Тот редчайший случай, когда невежество принесло пользу, - сказал Саша.
- Давайте поглазеем, тут есть на что.

Вокруг перемещалась толпа довольно экзотического вида: бритые и лохматые индивидуумы, в сари и в лаптях, в белых и шафранных одеяниях. Объединяло всех разве что умильно – восторженное выражение лиц.
- Это у них вроде как печать духовности, - хихикнул Саша.

В толпе ораторствовал стройный красавец с орлиным профилем, убеждающий всех в том, что он нашел-таки смысл жизни, прожигая ее в кабаках.

А по стеночкам чего только не было выставлено! Магические кристаллы и сюрреалистические картины, множество книг с самыми неправдоподобными названиями и изображениями на обложках, подозрительные пучки трав, рецепты приворотных и отворотных зелий, пакетики с сушеными жабьими лапками и чем-то еще более ужасным, заговоренные амулеты, диски и кассеты с записью на редкость назойливых мелодий и стандартными лейблами: «Кассета заряжена исцеляющей энергией, освящена литургией и обладает целительной силой». Стоял удушливый аромат горящих благовоний…

- Частная клиника Бабы-Яги. Медицина неудержимо скатывается к средневековью, - раздраженно пробормотал Саша, - помесь шарлатанства с невежеством. Для чего нас учили семь лет?
- Почемуяпошелвмединститут!!! - тут же хором процитировали мы со Светкой любимую Сашину мантру.

- На себя посмотрите, - не преминул ответить нам Саша уже моей любимой мантрой …

Пухловато-мускулистый юноша торговал морской галькой с изображением традиционных ласточкиных гнезд и фотографиями, на которых были запечатлены в основном те же гнезда, яростные рассветы и морские дали.
- Ой, какая прелесть, - восхитилась Света, - лисичка!
С одной из фотографий с  недоумевающим видом вытаращилась неведомая зверюшка. Мордочка у зверюшки была немного искривлена, словно она попробовала что-то на редкость невкусное. Юноша снисходительно улыбнулся.
- Это не лиса, а песец, он меня за палец укусил.
- Сильно укусил?
- Нет, только попробовал …

Пожилой интеллигентного вида человек торговал научно- и ненаучно-фантастическими книгами с изображенными на обложках монстрами – упырями, массивными киберпанками и голыми вооруженными девицами верхом на рогатых и явно очень колючих динозаврах. Названия фаншедеврам были: «Песец подкрался намедни» Джона Бэрримора Долби, «Монолог обглоданного черепа» Бориса Бакланчика, «Дурна сыла» Хрысти Задрыгайло энд Хвэдира и Оксаны Дуньчуков …

На лотке поверх книг вальяжно разлеглась симпатичная рыжая кошечка и делала вид, что спит.
- А Стругацкие у Вас есть? - спросили мы.
- Уже купили все их книги. Посмотрите на соседнем лотке.
Рыжая кошечка перевернулась с боку на бок и лукаво нам подмигнула.
- Ишь, котейко, разбирается.
Тут же в фойе раздавали отпечатанные на машинке духовные послания. Мы из любопытства развернули одно из них и прочитали: «Вас ждет великая гадость!»
- Что бы это значило?
- Да у нас машинка букву «р» не пропечатывает…

С книгами в руках мы вошли в зал и сели в третьем ряду. Мрачного вида мадам бросала в зал со сцены стихи следующего содержания:
               «Радость-
                ура!
                Горе-
                мура!
                Боль-
                долой!
                Ужастея-
                Ноль!
                Стоп, миряне!»

- Что это было? – спросил Саша.
- Ничего, читай дальше.

Следом за дамой вышел стриженый «под глечик» человек в широких червонных шароварах и зеленом жупане и сбивчиво пояснил почтеннейшей публике, шо зараз, тэй ото, як його, будуть показаны прыйомы народной боротьбы. Выскочившие следом развеселые хлопци бойко сбацали гопачок.

- Что-то я не совсем поняла, с кем они боролись, - протянула Света.
Потом невысокая дама в белом одеянии долго и восторженно повествовала о своих многочисленных космических мужьях и проистекающем из всего этого космическом братстве.

- Вам еще не надоело это космическое б…ратство? – спросил невозмутимый Саша, не отрываясь от своей книжки.
- Давайте еще немного похихикаем.
- Наши гуры всех гурее, всех духовней и мудрее.

Худо мэн с большой головой убежденно рекламировал новые книги знаменитой ясновидицы и духоосязательницы Сани Ваниной и даже зачитал отрывок одной из них: «Пригласите единомышленников и необязательно таковых в парилку, прочитайте им лекцию о системе С. Ваниной, а потом резко облейте их всех из ведра ледяной водой, чтобы во время приближающегося конца света их физической оболочке было легче трескаться по всей длине и поперек и выпускать чистую душу для дальнейшего воспарения и самосовершенствования…»

- Они что, офигели? – спросила я, роняя книгу.
Похоже на то, - хихикнул Саша, - думаю, что число сторонников системы С. Ваниной после посещения парилки резко увеличится.
- Ага, уж душу-то наверняка отмоют… А это кто? – спросила Света.

Высокая дама с медовыми глазами и в красивом платье монотонно рассказывала о своем методе лечения:
 - Я никогда не училась медицине, поэтому все болезни лечу только колыбельными мелодиями. Пишу я их сама. Правда, я никогда не училась музыке, поэтому все свои колыбельные пишу прямо на магнитофон…
- Чем пишет? – спросила Света.
- Наверное, пальцем, - съязвил Саша.

Раздалась тягучая неритмичная мелодия, прерываемая загадочными посвистываниями…
- Это Космос, - выдохнула в микрофон дама.
- Это пурга, - ехидно хихикнула я на ухо Свете, которая и без того с трудом сдерживала смех.

Потом похожая на одуванчик женщина вещала о положительном влиянии кукольного театра на развитие психики умственно отсталых детей. Ей очень хотелось верить, но еще  больше почему-то хотелось плакать.

Потом высокий худощавый юноша с мечтательными карими глазами проснувшейся на лету чайки начал декламировать стихи:

                «Я Гора. Я Аю. Где моя крыша – не знаю.
                Кристалл развития сходит на нет.
                Я улетаю по спирали.
                Впереди – Свет…»

- Всем привет, - сказал Саша, - пошли.
- Пошли, - с облегчением согласились мы.

Со сцены в это время высокий костлявый старец с мрачным ликом Григория Распутина вещал о близком конце света и предлагал всем срочно каяться – за соответствующую плату, конечно.

На выходе нас вежливо поджидали три бультерьера в бронежилетах поверх смокингов и с пистолетами на боку.
- Волыны наверняка с серебряными пулями, - шепнул Саша.
- Ага, - хихикнули мы и важно прошествовали в фойе.
- Полчаса прошло, - опасливо напомнил давешний бультерьер.
- Да-да, любезнейший, мы в курсе, - с важным видом ответствовала я, слегка наклонив голову, - пойдемте, коллеги, обсудим вопрос перцепиальной инициации мексиканских пигмеев на свежем воздухе.
- О да, профессор, - с тем же видом сказала Света, - и мы, преисполненные чувства собственной значимости, важно проследовали к выходу. Мой дорогой супруг, против обыкновения, не сказал ничего – не смог, давимый приступом смеха, который с трудом сдерживал из последних сил.

На площадке за входной дверью стоял стул с развешанными на нем брезентовыми фартуками, рукавицами, нарукавниками. Там же располагались молоток и циркуль. Рядом в рабочем прикиде стоял высокий интеллигентного вида мужчина.
- Почем рукавицы, отец, - спросил заинтересованный абориген, - маменька просила купить на огород.
- Вещи не продаются, - ответил мужчина, - это не рабочая одежда.
- А что?
- Это пункт приема в масонское общество.
- А кого принимаете? – спросили мы.
- Всех желающих. Если человек подошел спросить, значит – это судьба. Вас прислал Верховный Архитектор.

- А что, ребята, давайте вступим! Делать все равно нечего. Тем более, бесплатно, - встряла  Света в предчувствии очередного приключения.
- Тем более, что Верховный Архитектор явно не против…
- Ну, я, понятно, буду масон, - съязвил пошлый Сашка, а вы кто будете? Масонки, что ли?
- Но-но, попрошу!

Входная дверь распахнулась, и в фойе кинотеатра важно прошествовала процессия, состоящая из Магистра Юго-восточной Ложи с магическими знаками в руках и нас – в фартуках, рукавицах и нарукавниках. Мы торжественно несли молоток (я шибко сокрушалась об отсутствии серпа) и большой строительный циркуль. Стул был  поставлен в самой середине фойе, и на него  усадили первого кандидата. Бультерьеры обреченно вздохнули и отошли в угол, откуда и поблескивали сердитыми глазками.

Еще через полчаса мы со сдержанным хихиканьем выходили на улицу.
- Свет, по-моему, это садизм. Разве можно так издеваться над бедной секьюрити, - сказала я, мучимая слабыми угрызениями совести.
- А чего они? – ответила Света.
- Ну и сходнячок тут у вас, - хихикнул Саша, - шайка монстров на Хэлоуине.
- Это что, - фыркнула я, - тут намедни был конгресс писателей – фантазеров, они такое творили!
- А что творили?
- Белочек по кипарисам ловили…
- Ребята, привет!
- О, Светка №2, привет!

К нам подошла бойкая улыбающаяся девушка невысокого роста с бэйджиком «Пресса».
- Хотите пройти в кинотеатр? – спросила Светына подруга детства, в данный момент – студентка факультета журналистики, - могу одного провести по своему документу.
- Боимся, секьюрити нас не поймет.
- Что, уже были?
- Были, были.
- И нашкодили?
- Традиционно…

Среди зарослей чудесных пушистых сосен над огороженным водоемом грустно возвышалась скульптура, изображающая миловидного юношу с утонченным лицом интеллигента, разочарованного жизнью на одну зарплату. Рука статуи подымала ввысь зажатый в кулаке факел. В глаза бросался ужасающий мышечный корсет бедняги Прометея. В жизни человек с подобной мускулатурой просто погиб бы, раздавленный собственной массой.

- Глядите, у него даже на пятке мышцы.
- Не может быть. Ой, действительно мышцы. Ну что ты хочешь – спецзаказ. Все-таки бывший военный санаторий.

У открытой звуковой колонки что-то неспеша чинил плотный кудрявый человек в очках с тонкой позолоченной оправой. Рядом стояла изящная игривая козочка с аккуратно расчесанным длинным золотистым руном, нетерпеливо подталкивала его мордочкой под локоть и спрашивала: «Толик, ну Толик же, так будет сегодня фонтан или не будет?»
- Не мешай, Маня, - терпеливо объяснял Толик, - завтра будет. Вон, подай мне лучше гаечный ключ.
- Почему на территории санатория находится парнокопытное животное? – грозно вопросило длинное белесое существо – бывший замполит санатория, а ныне – зам. по воспитанию неизвестно кого, по кличке «Глиста в обмороке».

- Са-а-ам ты парнокопытное животное, козе-е-ел безрогий, - безапеляционно проблеяла коза Маня и растаяла в воздухе.
- Где рыжая коза? - спросил замполит, хватая ртом воздух.
- Какая?
- Рыжая!
- Ах, рыжая! Не знаю, - понимающим тоном  ответил Толик, - козы не видел. Наверное, это ваша белочка…


Глава 4. КАПРИЗЫ СУДЬБЫ


В четыре часа ночи поселок сладко спал. На черном небе уютно поблескивали звезды. Среди тишины послушалось заунывное пение:
           «…С ходом добра теперь
             Тобой содеянное сверь,
             Излучи фиолетовы лучи…»

Из-за поворота дороги появилась процессия неведомых существ в странных белых одеяниях. Кошки на ближайшем мусорнике застыли в недоумении. К счастью, больше пугаться было некому.

Во главе процессии вышагивал полусонный Петя с железнодорожным фонарем в руке, сигаретой в зубах и криво наброшенной на левое плечо белой простыней. Замыкал ее Опанас, поблескивающий в темноте белками глаз, с вязанкой освященных дров для обрядового костра.

Ночь на поляне Ай-Констант выдалась сказочной: бархатное черное небо, огромные мерцающие звезды, умиротворяющий плеск морских волн где-то далеко внизу под скалами, загадочные силуэты деревьев и одинокая палатка на развалинах древнего храма. Уютно потрескивали угли костра, рядом с ним мирно спала давешняя рыжая кошечка. Мы со Светой тоже начали клевать носом под ритмичные звуки прибоя, Саша по привычке рассказывал кошмарные легенды о духах Горы, но мы реагировали слабо.

- А еще говорят, что духи легко принимают форму любого живого существа – ну, там, свиньи, козы, кошки, и обязательно рыжей масти.
- А еще?
- А еще любят тишину и не любят, когда им мешают.
- Мы тоже любим тишину, - засыпая на ходу, - сообщила Света.
- И поспать, - добавила я.
- Сони вы, не склонные к романтике. Глядите, какие звезды!
- Усыпляющие…

Через четверть часа на полянке воцарилась полная тишина. Правда, спать нам пришлось недолго.

- Господи, что там за дурдом? – из палатки выглянула сонная Света.
На соседней полянке слышалось ритмичное топанье, хлопанье и взвизгивание: «Вышний, Крышень!» С другой стороны высокие женские и грубые мужские голоса с придыханием выкрикивали: «Я! Вы-зы-ва-ю фио-ле-то-вое пламя!»

На первой поляне рядом с обмотанным цветными лентами печальным кустом можжевельника пылал большой костёр и стояла клетка с взъерошенным белым попугаем. Толпа живых существ обоего пола, одетая в опорки, сарафаны и прочий антураж, взявшись за руки, водила хоровод вокруг костра, куста и клетки, а некто очень бородатый со скрежетом точил о камень огромный кухонный нож. Попугаю его манипуляции явно не нравились.

- Они же его в жертву приносить собираются, - тихо ахнула Света.
- Вот паразиты!
Тем временем жрец попробовал лезвие ножа на пальце и стал с умильным видом приближаться к клетке. Саша экстренно подбирал подходящий камень, мы со Светой – палки, но бравый попугай мрачно нахохлился и презрительно произнес в адрес жреца: «Пошел на фиг!»
- Вышний! Крышень! – в экстазе завопил хоровод, совершая немыслимые виляющие движения. Две дамы попытались раздеться.
- Тьфу ты, холера, это же бесовцы, то есть асовцы!
- А чего дергаются?
- Да они вроде родственны секте то ли хлыстов, то ли трясунов.

Жрец засунул руку в клетку и заорал от боли. Попугай деловито вцепился святому человеку клювом в палец.
- Ах ты, охальник! – оскорбленным тоном заявил бородатый жрец, схватил упирающуюся птицу за ноги и понес на алтарь.
- Мерзавец, враг народа! – вопил попугай, - козлов на рею, полундра!
- Выскакиваем с криком по счету «три», - скомандовал Саша, - раз, два…

Внезапно хоровод смолк и остановился. Из кустов вихляющей походкой вышла большая рыжая лохматая свинья. С двумя парами длинных острых клыков.
- Хрю, - многообещающим голосом сказала большая свинья. Бородатый жрец, занесший было свой тесак над бедным попугаем, дикими глазами уставился на гостью. В этот момент некто взъерошенный, урчащий, мявящий, блестящий зелеными глазами, прыгнул с ближайшего дерева прямо на голову жреца. Хрюшка оглушительно завизжала и заработала клыками, а из соседних кустов выскочило какое-то изящное, но очень сердитое животное и с коротким меканьем заехало рогами совершенно обалдевшему бородачу по тыльной стороне порток…

А на соседней полянке заканчивался обряд причащения. Люди, одетые в белые простыни, со скрещенными на груди ручками подходили по очереди к главной жрице, заливающей им из ложечки в ротик нечто. Должно быть, что-то очень вкусное. Естественно, с заклинаниями.

Петя с Опанасом лежали у костра, подбрасывая дровишки и лениво посасывая из горла какой-то греющий душу и тело напиток.
- Помянем птичку, Паня, - предложил Петя.
- Помянемо, Пэтро, - согласился Опанас.
- Я вызываю фиолетовое пламя! – сообщила жрица…

В это время в кустах раздались крики, шум, треск, и религиозный обряд был прерван довольно странным образом: на полянку прямо с неба с диким воплем: «БОги – рОги!!!» выпал огромный фиолетовый попугай в неаккуратную бежевую крапинку.
- Попочка! – радостно заорал Петя, хватая птицу в охапку, - Панька, это же мой попугай, живой, подлец!
- Ото й добре. А чого це вин такый хвиолэтовый?
- Так заколдовали, должно быть.
- Ведьмаки хреновы, - с чувством сообщил попугай, падая в обморок.

Следующей на полянке показалась бабенка – живая иллюстрация к популярной песенке «Ну что ж ты страшная такая, что ж ты страшная? Ты ненакрашеная страшная и накрашеная» в кокетливо повязанном платочке. Задирая подол сарафана, она перепрыгнула через кусты и устремилась вниз по тропинке. Следом проскакало еще несколько человек в фольклорных прикидах.

Петя закончил обниматься со спасенным попугаем и спросил удивленного Опанаса: «А где эти, с фиолетовым пламенем?»
В кустах раздавалось хрюканье, чавканье и настойчивое блеянье:
- Ну, ты, Хрюшка, оставь мне-е-е капусты!

Потом промяукала кошка. Петя вздохнул и начал собирать висящие на кустах и лежащие на земле грязные тряпки.
- Ой, до чого ж сполохлыви оти евпаторийски глюкы, - хихикнул Опанас. Петя вздохнул и ответил:
- Глюки-то были евпаторийские, а простыни–то были мои. Бабка мне теперь голову оторвет…

Понемногу начало светать. Над морем заалела яркая полоса. Внезапно Петя уставился в противоположный край поляны и взволнованно промолвил:
- Ох, ни фига себе, какие зверюшки…

Кошка со свиньей очень эффектно сфокусировались на фоне предрассветного тумана. Нависла зловещая тишина…
- Ну, чего смотрите, гасите костер, еще пожар сделаете, - человеческим голосом сказала деловитая свинья. В это время из кустов выглянула озорная рогатая мордочка и заявила:
- Чего булки ме-е-мнете? Гасите, вам говорят, а то сделаю козью морду навыворот!
- Пэтро, а Пэтро, а чого це воны на нас найизжають? Шоб оця худоба на мэнэ гавкала? – Опанас угрожающе поднял «освященное» полено, а Петя сплюнул в разгоревшийся костер.
- Да ну их к черту, тоже мне, козы серые.
- Это ме-е-мы козы серые?

Когда после вспышки молнии глаза вновь привыкли к слабому утреннему освещению, можно было увидеть взбрыкивающие окорочка и штопорообразные хвостики двух убегающих с похрюкиванием и повизгиванием поросят – черного и белого, над которыми парил, натыкаясь на деревья, огромный фиолетовый попугай, периодически извергающий разнообразные нецензурные выражения.
- Н-да, - философски изрек наблюдающий за всем этим Саша, - дохамились.
- Не зря вы их так? - промурлыкали в кустах.
- -Пускай побе-егают, ме-е-еможет, поумнеют. Завтра на фонтане расколдуем.

Стихающий было визг вновь усилился, сопровождаемый скрежетом и звоном.
- Ага, - прислушалась Света, - калитку снесли.
Кабанчики Петя и Опанас от ужаса выломали калитку из забора, которым местный Остап Бендер перекрыл главную дорогу на Гору с целью взимания платы за вход с наивных отдыхающих.
- Все какая-то польза.

Знаменитый цветомузыкальный фонтан в парке санатория работал на полную мощность. Под ритмичные звуки музыки из фильма «Завоевание рая» в ночное небо устремлялись пульсирующие ало-голубые струи. Фигура Прометея с горящим факелом в поднятой руке выглядела уже не столь тяжеловесной в массе летящей воды. Все скамейки были заняты. На площадке, окружающей фонтан, не пробиться сквозь толпу, прогуливающуюся туда-сюда. Коза Марьяна медленно вальсировала на бортике фонтана в ореоле цветных брызг под восторженные вопли детворы. Рядом со звуковой колонкой под двумя большими пушистыми соснами на скамеечке сидели добрые и мирные волосатые панки с сигаретами в зубах. Пахло сладковатым дымком. Посреди ветвей примостился нахохлившийся фиолетовый попугай. Он пытался заснуть, но начинал падать с ветки, и поэтому заснуть не получалось.

И тут мирную атмосферу фонтана разорвали некие странные и резкие звуки: топот, сопровождающийся поросячьим визгом и собачьим лаем. В спокойно прогуливающуюся толпу с громким хрюканьем ворвались два перепуганных кабанчика – черный и белый, преследуемые стаей бродячих собак. Зверюшки бодро прогарцевали мимо скамеек, провожаемые удивленными взглядами.
- Во глючит, - подумали панки.

Бедные свинята вылетели из толпы прямо под ноги высокому жилистому негру с разрисованным лицом и в леопардовой шкуре, накинутой поверх кожаной куртки. Неизвестный жрец взметнул руки, в которых держал по короткому дротику, украшенному цветными ленточками и хвостами зебры, и отчетливо произнес короткое заклинание. Сверкнула молния, и вместо двух поросят появились два растрепанных парня в помятой одежде – черный и белый. Собачья свора резко затормозила и с перепуганным визгом бросилась врассыпную, трусливо поджав хвосты.
- Таточку, риднэсэнький! – возопил Опанас, кидаясь на шею жрецу.
- Панга, сынок!

Петя с умилением созерцал сцену встречи отца и сына, смахивая скупую мужскую слезу. Коза Марьяна с одобрением подглядывала из-за деревьев. Попугай Попа снялся с ветки и, хлопая крыльями, летел к хозяину, прорываясь сквозь цветную водяную стену.

Вскоре Опанас с Петей и попугаем уминали за обе щеки экзотические фрукты в гостиничном ВИП-номере профессора Мганги. Отец в полосатой пижаме и любимом ожерелье из зубов леопардов сидел в кресле с газетой в руках и читал гороскоп.
- «Ваши дети принесут Вам неожиданную радость»…Боже, какая дикость! У тебя, Панга, пятнадцать братьев и двадцать три сестры. И вы вдруг все сразу меня обрадуете?
- Багато диточок. Та уси исты хочуть?
- Еще как, стал бы я тут у вас подрабатывать, если б не хотели…
- Не берите в голову, дядя Мганга, мне вон вообще повышение по служебной лестнице выходит, а я вроде бы как три года безработный, - сказал Петя.
- Татку, - с набитым ртом предложил Опанас, - ото поихалы до мамкы, будеш у нас у сели дохтуром працюваты, а то хвершал тры роки, як збиг.

Доктор Мганга соболезнующим взглядом посмотрел из-под очков на свое наивное чадо и снисходительным тоном произнес:
- Да что я, рыжий, что ли, с хлеба на воду перебиваться на врачебную ставку? Запомни, сынок, за то, что ты вылечишь больного, тебе никто на руку и не плюнет. А в морду будут плевать тем чаще, чем ты лучше работаешь. Закон джунглей. А вот это, - он ощерил зубы и сделал несколько пассов руками, - оплачивается весьма неплохо.
- А ты мэнэ до Ахрыци визьмеш, га?
- Ой, ребятки, - вздохнул доктор Мганга, вы просто не представляете, как хорошо можно прожить здесь. Так что пока поработаем в вашей юной и прекрасной стране. Будете мне ассистировать вдвоем.
- Это как ассистировать, дядя Мганга, - удивленно спросил Петя, - мы ведь вроде и не медики совсем?
- Ой, дети, дети, - вздохнул колдун, - все это делается очень просто. Представьте себе полную аудиторию. Все в ожидании чуда. Я читаю лекцию и начинаю колдовской сеанс.


Через пятнадцать минут Петя бросает костыли и с радостными криками бегает по залу. А ты, Панга, вместе с попугаем будешь танцевать обрядовые танцы на сцене. Повязку из пампасной травы мы тебе организуем, мордашку распишем…
- Будешь ты у нас, Панька, на подтанцовке.
- А шо, я танцюваты люблю с дытынства – мамка навчила.
- Вот только клюв Попке скотчем заклеем, а то матерится сильно. Как, Попа, хочешь каждый день папайи с мангами хавать?
- Мамайи с Пангами…
- Ну, так что, вы готовы разбогатеть?
Завсегда готовы, дядя Мганга!

Сидящий на плече у Пети попугай почесался, распушил фиолетовый гребень и заявил:   -Каррамба! Пиастры!
- Вот интересно, с детства диву даюсь, откуда он такие словечки знает?

В парке радостно взлетали подвысь ало-голубые струи фонтана и парил несколько тяжеловесный Прометей. А на скамейке сидели мы – три безработных медика – два врача и медсестра, мы с Сашей и Света, - и удивлялись жизни.

…Да, странное все-таки это время – граница зимы и весны в Крыму, а особенно на Южном Берегу, а особенно в одном тихом поселке рядом с большой Горой…

Сентябрь 2004 – ноябрь 2008 г.г. Алушта – Партенит.
Большинство из описываемых событий произошло в 1995-1996 г.г.