Курва

               
       Именно так при всех бросил в глаза своей невестке  председатель, когда в четыре часа утра в хуторе громыхнул один- единственный роковой выстрел, убивший выпрыгивающего из Наташкиного окна молодого красивого офицера…
       Душераздирающий  вопль самой Наташки поднял на ноги весь перепуганный хутор, утопающий в красоте яблоневых  сентябрьских садов с желтыми огромными плодами... На миг показалось, что даже быстрая горная речка, почти вплотную подошедшая к крутому берегу, на котором одиноко стоял дом молодой  парикмахерши, в эти страшные минуты перестала шумно передвигать камни.
       Сидя на  низкой скамейке возле  тёщиного дома, закрыв лицо руками, сидел сам убийца - муж  певуньи Натахи… Рядом валялось старое охотничье ружьё, с которым ещё до армии белобрысый  коренастый Серёга ходил на охоту в горы… На его счету были десятки диких убитых  кабанов…
       Любовная история Наташки Лозовой  и Серёги  Баскова началась ещё в хуторской восьмилетке, которую с успехом закончили оба. Узнав о романе сына, председатель расхохотался: «Надо же, я когда – то матерью её был околдован, теперь сынок по моим стопам сунулся в это змеиное гнёздышко…   Ну, ничего, я ему уши – то оборву, сопляку!»
   Уши оборвать ему так и не пришлось, поскольку сын ошарашил  свидетельством о регистрации  брака в сельском совете, куда Василий Васильевич отвозил сводки. Припёртый к стенке, председатель сыграл сыну после уборки   шумную  колхозную свадьбу…
   Наташка была полненькой, невысокой, рыжей девчонкой, на которую почему – то ещё с седьмого класса начали заглядываться все хуторские парни. Она бойко отстукивала каблуками на  танцах сельских вечеринок, могла подмигнуть  любому парню довольно игриво, но особенно красиво она пела.  Грудной сильный девичий голос, исполняющий любовные народные песни, заставлял сельских баб смахивать набежавшую горькую  слезу, а мужиков вспоминать бурные  страстные ночи на сеновалах. Дед Копытов однажды,  на следующий день после Наташкиного выступления в клубе, пытался прижать её к двери колхозного амбара, но она, с силой оттолкнув его, убежала. Девчатам, смеясь, рассказывая эту историю, говорила: «Этот дед Копыта  только немощным прикидывается. Я, поверьте, чуть с дверями не вылетела! Так шельма зажал!»
     Серёга Наташку  любил. Сильно, беззаветно, как могут полюбить раз и навсегда. Она, окончив в городе курсы парикмахеров, вернулась в хутор, тем более что свёкор выстроил по решению общего собрания новую парикмахерскую. А Серёга Басков успел до армии окончить  сельскохозяйственное училище и успешно трудился на комбайне.
   Провожая Серёжку в армию, аппетитная, рыжая, голосистая  Натаха ревела в голос...
   Серегина  воинская часть была неподалеку, он частенько бывал дома, потому что командир части был двоюродным братом Василия Васильевича, о чём тщательно скрывали ото всех.
           Молодой, красивый, щеголеватый, стройный, высокий  офицер прибыл в хутор с новобранцами помогать колхозу в уборке. Строгостью он не отличался и часто отпускал солдат на танцы возле хуторского клуба. Об этом просил сам председатель…
     Кормили  молодых солдат на колхозном стане. В обед они могли искупаться в небольшом колхозном пруду. Опытные  стряпухи вовсю  старались, ещё бы, ведь у самих  безусые сыновья - мальчишки служили где – то вдали…
          С Наташкой  прибывший красавчик  познакомился в парикмахерской, куда специально заглянул, видя зашедшую туда симпатягу - дивчину…
     Даже в районном  суде ничего  не выяснилось до конца…   От кого  Серёга обо всём  узнал? Когда  приехал? Как взял в сарае под замком заряженное ружьё? Почему выстрелил почти в упор? Любознательные сельчане  из первых уст так всего  и не узнали… Вопросов было слишком много… Подсудимый вину признал полностью, но подробно всё рассказать наотрез  отказался…  Молчала в суде  и Наталья…
    Серёжке Баскову дали тогда десять лет. За Наташкой так и закрепилось навсегда обидное  «курва»… Хутор буквально гудел, каждый раз придумывая разные версии случившегося…   Но что эта «падлюка» и правда  настоящая «курва»,  с председателем были согласны  все…
        В  новой парикмахерской она больше не работала, уехала в какой – то город. Мать Натальи  боялась даже заикнуться о дочери при хуторянах…
    А, когда красивая  Наташкина мать  скоропостижно скончалась, хоронили её  без дочерних слёз, не зная, куда дать телеграмму…
         В хутор главное действующее лицо самых интересных  сплетен - парикмахерша  заявилась прошлым  жарким  летом, когда Серёга, получив амнистию, уже  два года жил в соседнем селе с курносой секретаршей сельсовета   Веркой, которая влюблена была в него ещё с пятого класса…
       В местах не столь отдалённых  какой – то  мастер-дед научил любознательного Сергея  делать красивейшие поделки из ракушек.  Все хуторяне  стремились иметь такие у себя  дома, заказы текли рекой, хотя кропотливая работа стоила немало. С Веркой  Серёга за два месяца  в прошлом году  построил уютный домик, посадил виноград,  соорудил   в молодом саду красивую деревянную беседку… 
            Родители Верки не могли нахвалиться непьющим  работящим зятем…
       Известие о Наташкином возвращении мигом облетела хутор.  «Брови чем – то натыкала, курва.  Чтоб чёрные были всегда и их не красить.  Губы толстенные, накачанные, сиськи торчат по ведру…  На голове что – то сильно мудреное… Сразу не разберёшь, - судачили хуторские кумушки. - Кофта вместе со штанами, как у наших трактористов. Только, как на ночнушках,  брительки на завязках…  А гонору! Хоть отбавляй!  Этой  смазливой «курве» и не стыдно даже туточки объявиться!»
    Василь Васильевич, увидев в правлении бывшую невестку при полном параде, вначале оторопел, потом, скрепя, подписал её заявление на работу.  Его заедали в сельсовете, в правлении и на собраниях по поводу отсутствия парикмахеров.  Когда сам лично встретил  в парикмахерской  два раза подвыпившего  сына, да ещё с букетами городских дорогих  цветов, пошёл к Наташке разбираться.
    «Вы, Василь Васильевич, в нашу судьбу не вмешивайтесь. По документам я – его законная жена. Даже Верка не смеет ко мне сунуть свой курносый нос! Так что, дорогой  папаня, скатертью Вам  дорожка…  Вот  подстричься Вам, Василий Васильевич,  уже бы  не мешало… Приходите послезавтра в порядке очереди. Часов в восемь вечера.. У меня на два дня уже всё расписано… Я и так, можно сказать,  как проклятая, по пятнадцать часов в сутки вкалываю…    А благодарности от нашего   умного всезнайки -  председателя никакой….» - Наташка выпятила свои накачанные, капризные, красные, манящие  губы… И, как будто нечаянно, расстегнула верхнюю пуговичку короткого халатика, приоткрыв ложбинку между пышными грудями…
   «Курва! Ну и курва!»  - всю дорогу домой  про себя причитал сконфуженный  председатель…
     Однако, подстригаться всё – таки пошёл, потому что надо было срочно ехать в район,  опять просить после летней  стихии подмогу …
    Заросшему своей  небритой щетиной и длинным волосом, сорокапятилетнему  Василию Васильевичу идти на приёмы  к высокопоставленному начальству в таком виде  было стыдно. Тогда вечером в парикмахерской  он первый раз отметил, что бывшая  «курва» - невестка очень похожа на его первую любовь всей юности… «Красивая, зараза!» -думал он, идя подстриженным и побритым домой, вспоминая необычный пряный запах духов Наташки…
        Через полгода, в февральскую морозную тёмную ночь по всему хутору, уже  под утро, неслись отчаянные крики  женского  проклятия. Раздавался звон побитых стёкол запотевших  зимних окон. Излюбленные слова председательской жены: «Курва» и «падла» зависали  в свежем  морозном воздухе, перемешиваясь  с громкими рыданиями…  К вечеру сногсшибательную новость знали не только в хуторе… Шептались напропалую  и в райкоме…
     Перед мартовским праздником впопыхах  выбирали нового председателя. На досрочных  перевыборах  ни слова не говорили, что Басков Василий Васильевич уехал с крашенной, выщипанной,  модной, бесстыжей парикмахершей  -  Наташкой в неизвестном направлении…
    По поводу скоропалительного  бегства своего отца с бывшей невесткой, а его законной, не разведённой с ним женой,  Серёга ночью восьмого марта  устроил настоящий фейерверк  в старом саду своей  матери. Сбежались почти все хуторяне смотреть на удивительно красивое зрелище…
      После каждого красочного залпа, поседевший, бледный, вымотавшийся за все эти годы  Серёга, вытирая в ночном  мареве замасленным рукавом  злые, обидные слёзы,  говорил  без конца  одно и то же: «Курва! Какая же ты, Натаха, всё - таки любимая курва!  С праздником тебя! Видит Бог, как я завидую сейчас отцу! »

      26.08.2012