Часть VI. Леса на дне морском

Виталий Слюсарь
                Часть VI. ЛЕСА НА ДНЕ МОРСКОМ

                44. Шпионский мяч

В Морской лаборатории Северного острова заметного энтузиазма не проявляли.
– Нам нужна еще примерно неделя на ремонт «Калипсо», – сказал директор, – и хорошо, что хоть нашли спускаемый аппарат. Он ведь единственный на всю Талассу, и снова рисковать потерять его мы не желаем.
«Мне подобные симптомы известны, – подумала научный руководитель Варли. – Даже на Земле последних дней было немало руководителей лабораторий, которые стремились сохранить свое драгоценное оборудование чистеньким и нетронутым».
– Если не взорвется Кракан Младший – или Старший – я не вижу никакого риска. И потом, разве геологи не заверили вас, что вулканы будут мирными еще, по меньшей мере, пятьдесят лет?
– На сей счет я заключил с ними небольшое пари. Но скажите откровенно, почему вы считаете это дело настолько важным?
«До чего же узкий кругозор! – подумала Варли. – Пусть даже он – чистый океанограф, но разве возможно, чтобы его совершенно не интересовала морская фауна? Но, может статься, тут я ошибаюсь: это он меня, скорее всего, прощупывает…»
– Это открытие вызвало у нас определенную эмоциональную заинтересованность, поскольку с ним была связана смерть доктора Лоренсона… к счастью, временная. Но, даже абстрагировавшись от этого несчастного случая, скорпы, по нашему мнению, – это захватывающая тема. Ведь все, что можно узнать об инопланетном разуме, когда-нибудь нам весьма пригодится. А вам – тем паче, поскольку они стучатся именно в ваши двери.
– Я это понимаю. Наверное, нам повезло, что мы с ними занимаем разные экологические ниши.
«Надолго ли? – подумала научный руководитель. – Ведь если Мозес Келдор прав, то…»
– Расскажите мне про этот шпионский мяч. Название, понятное дело, интригует.
– Такие устройства были разработаны еще пару тысяч лет назад для служб безопасности и разведывательных операций, однако они имеют значительно более широкую сферу применения. Некоторые модификации были размером примерно с маковое зерно, мы же намеренно сделали аппарат размером с футбольный мяч.
Варли развернула на директорском столе чертежи.
– Данная модификация предназначалась как раз для подводных исследований, и меня удивляет, что вы с ней не знакомы, поскольку здесь, видите, указан год разработки, две тысячи сорок пятый. Мы отыскали в наших базах данных всю техническую документацию и заложили ее в репликатор. Первый образец почему-то оказался неработоспособным – сами до сих пор не знаем, почему, – а второй прошел тестирование на отлично.
Вот, видите, акустические генераторы – частотой в десять мегагерц, таким образом, мы имеем миллиметровую разрешающую способность. Для желательной яркости видеоизображения этого маловато, но вполне пристойно.
Процессор обработки сигналов устроен весьма разумно. Когда мяч начинает работу, он посылает одиночный импульс, который дает полную акустическую голограмму всей обстановки в радиусе двадцати-тридцати метров. Эту информацию он передает на частоте двухсот килогерц на буй, который плавает сверху, а уже тот посылает ее по радио на базу. На построение первой голограммы требуется десять секунд; после чего шпионский мяч дает следующий импульс.
Если никаких изменений в голограмме не прослеживается, он посылает нулевой сигнал. Если же что-то происходит, передает новую информацию, и соответственно генерируется новая картина ситуации.
Таким образом, мы получаем серию моментальных снимков с десятисекундными интервалами, что в большинстве случаев можно считать удовлетворительным. Разумеется, если события развиваются быстрее, то изображение будет смазанным. Но ведь идеала достичь невозможно; зато система будет работать непрерывно, даже в полной темноте, ее трудно обнаружить, и притом она отнюдь не прожорлива.
Директор был явно заинтересован, хотя изо всех сил старался это скрыть.
– Умная игрушка… и может пригодиться нам в работе. Нельзя ли будет позаимствовать у вас документацию – и еще несколько готовых образцов?
– Документацию – несомненно, и мы позаботимся, чтобы она подходила для вашего репликатора, тогда вы сами сможете изготовить сколько угодно экземпляров. А вот этот первый рабочий образец – и, возможно, еще два-три – мы хотим сбросить на Скорпвилль. А потом подождем и посмотрим, что из этого выйдет.

                45. Приманка

Изображение было зернистым и порой не совсем четким, несмотря на окрашивание в псевдоцвета, которое показывало детали, которые иначе глаз не смог бы обнаружить. Это была развернутая на плоскость 360-градусная панорама морского дна, на которой справа и слева, насколько хватало глаз, виднелись заросли водорослей, а в центре – несколько скалистых гряд. Хотя выглядела она неподвижной, точно фотография, цифры в нижнем левом углу непрерывно менялись, показывая ход времени; эпизодически же, когда какое-либо движение вносило изменение в изображенную панораму, изображение внезапно дергалось.
– Как видите, – обратилась научный руководитель Варли к аудитории, приглашенной в зал заседаний Терра-Новы, – когда мы погрузились, поблизости не было ни одного скорпа, однако они, по-видимому, услышали – либо ощутили каким-то образом – толчок, когда наше… гм… приспособление достигло дна. И вот появился первый исследователь – через одну минуту двадцать секунд.
Теперь изображение уже резко менялось с каждым десятисекундным интервалом, и в каждой панораме было видно все больше скорпов.
– Я остановлю этот кадр, – сказала Варли, – чтобы вы имели возможность рассмотреть детали. Видите того скорпа справа? Посмотрите на его левую клешню – на ней, по меньшей мере, пять металлических браслетов! И он, кажется, занимает какую-то руководящую должность: в последующих кадрах другие скорпы уступают ему дорогу… а вот он изучает, что это за таинственная груда хлама свалилась с их неба… это же исключительно хороший снимок – видите, как он применяет одновременно клешни и щупальца вокруг рта – одни ради силы, другие ради точности… вот он уже дергает провод, однако наш сувенир слишком тяжел для него – смотрите, как он тужится, чтобы сдвинуть его с места… а сейчас, я уверена, отдает приказы, хотя ни единого сигнала мы не засекли… возможно, они инфразвуковые… а вот мы видим еще одного здоровяка…
Изображение резко изменилось, как и угол зрения.
– Вот мы уже движемся: они тащат нас по дну… и вы правы, доктор Келдор, – они направляются к той пещере в скалистой пирамиде… но наш подарок слишком велик, чтобы затянуть его внутрь, – так мы, разумеется, и запланировали… вот здесь начинается самое интересное…
Когда собирали подарок для скорпов, пришлось изрядно поломать голову. Да, это был практически сплошной хлам, но хлам тщательно подобранный. Там были стальные, медные, алюминиевые и свинцовые брусочки; деревянные дощечки; пластмассовые трубки и пластинки; кольца железной цепи; металлическое зеркало… а также несколько витков медной проволоки подобранного сортамента. Вся эта груда весила больше ста килограммов, и отдельные ее элементы были старательно подогнаны друг к другу, чтобы ее можно было передвигать только всю целиком. Шпионский мяч был неприметно размещен в одном из углов, и держался он при помощи четырех отдельных короткий проводов.
Теперь двое скорпов-здоровяков набросились на груду хлама не просто одержимо, но и, казалось, имея определенный план. Их мощные клешни быстро перерезали провода, которые держали все воедино, а затем выкинули вон куски дерева и пластика; их явно интересовал только металл.
Зеркало приостановило их на минуту. Подняв его, они уставились на свои отражения – в акустической голограмме шпионского мяча, конечно же, невидимые.
– Мы ожидали, что они нападут на него: ведь, если поместить зеркало в аквариум с рыбами, они бросаются в бой. Возможно, скорпы себя узнали. И это, мне кажется, указывает на определенный уровень разума.
Оставив зеркало, скорпы поволокли остатки хлама по морскому дну. Несколько последующих кадров были крайне нечеткими. Когда же изображение вновь стабилизировалось, картина была уже совсем иной.
Нам повезло: все пошло так, как мы и намечали. Они таки затащили наш мяч мимо стражников в ту пещеру. Однако это, оказывается, вовсе не покои королевы скорпов – если такая действительно существует, в чем я очень сомневаюсь… Есть ли какие-нибудь гипотезы?
Повисла долгая пауза, на протяжении которой зрители изучали это удивительное зрелище. Наконец кто-то сказал:
– Это, наверное, мусоросборник!
– Но зачем же им?..
– Смотрите: вон там лодочный мотор… навесной, на десять киловатт; наверно, кто-то уронил его за борт!
– Теперь ясно, кто ворует наши якорные цепи!
– Но зачем?.. в этом же нет смысла.
– Очевидно, смысл есть… для них.
Мозес Келдор кашлянул, привлекая внимание, и это, как обычно, сработало.
– Хочу высказать предположение, – начал он, – которое, сдается мне, чем дальше, тем весомее подтверждается фактами. Вы видите: все здесь металлическое, старательно собранное из весьма разнообразных источников…
Дальше, для разумного морского существа металл будет являть собой нечто загадочное, совсем не похожее ни на одно другое творение океанической природы. Скорпы, кажется, еще пребывают в каменном веке – и у них нет способа из него выйти, как это сделали на Земле мы, наземные животные. Без огня они обречены оставаться в этом технологическом тупике.
По моему мнению, мы видим, в определенном смысле, повторение того, что давным-давно происходило в нашем собственном мире. Знаете, откуда первобытный человек заполучил свое первое железо? Из космоса!
Вы удивлены, и я не корю вас за это. Ведь чистое железо нигде в природе не встречается – поскольку легко окисляется, ржавеет. Таким образом, единственным источником его поступления для первобытного человека были метеориты. И не удивительно, что им поклонялись; не удивительно, что наши предки верили в сверхъестественных существ где-то на небесах…
Разве не то же самое происходит здесь? Я призываю вас отнестись к этому серьезно. Мы до сих пор не знаем, какого уровня разумности достигли скорпы. Быть может, они коллекционируют металлы, руководствуясь одним лишь любопытством, или они заворожены их свойствами – разве не магическими, на их взгляд? Но откроют ли они для себя, как использовать металл для чего-либо еще, кроме украшения? Как далеко может зайти их прогресс – если они и дальше будут оставаться под водой? И будут ли они оставаться там в дальнейшем?
Друзья, по-моему, вам следует узнать о скорпах как можно больше.
Возможно, эту планету, помимо вас, населяет еще одна раса разумных существ. Чему вы отдадите предпочтение – сотрудничеству или борьбе? Даже если скорпы не дотягивают до действительно разумных существ, они могут представлять для вас смертельную угрозу, а могут принести и немалую пользу. Быть может, вам следовало бы наладить с ними дружеские отношения…
Мне очень хотелось бы знать, какой будет следующая глава этой истории. И кто знает – возможно, где-то среди водорослей уже сейчас собираются скорпы-философы, чтобы решить, как быть с нами?
Так что искренне вас прошу: отстройте вы свою космическую антенну, чтобы мы не теряли с вами связь! Бортовой компьютер «Магеллана» будет ждать вашего отчета, пока будет присматривать за нашим сном на пути к Сагану-2

                46. Кто бы ни были Боги…

– Что такое Бог? – спросила Мирисса.
Келдор оторвался от раритетных архивных материалов, которые просматривал на экране дисплея.
– О, моя милая. Почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому что Лорен вчера сказал: «Мозес считает, что скорпы, наверное, ищут своего Бога».
– Неужели так и выразился? Что ж, я поговорю с ним. Вы же, юная леди, просите меня объяснить такую штуку, которая на протяжении тысячелетий владела умами миллионов, породив слов больше, чем какая-либо иная тема за всю людскую историю. Сколько у тебя есть времени на это сегодня?
Мирисса улыбнулась:
– О, как минимум час. А разве не вы мне говорили как-то, что нет такой важной вещи, которую нельзя было бы раскрыть одним предложением?
– Гм-м… Ладно, на моем веку мне встречались предложения бог весть какой длины. Что ж, попробую хотя бы начать его…
Он скользнул взглядом по лужайке за окном библиотеки, где скромно – но до чего же выразительно! – вырисовывался корпус Материнского корабля. Именно здесь, подумалось ему, начиналась на этой планете человеческая жизнь, и потому не удивительно, что это место напоминает мне сад Эдемский. И не есть ли я тем самым Змеем-искусителем, который погубил его безгрешность? Но ведь не стану же я говорить такой умной девочке, как Мирисса, чего-нибудь такого, до чего она не могла бы додуматься сама… или хотя бы догадаться.
– Беда со словом «Бог», – медленно начал он, – заключается в том, что оно никогда не означало одно и то же самое для любых двух собеседников – а философов и подавно. Вот почему на протяжении третьего тысячелетия оно постепенно вышло из употребления, оставшись разве что в качестве бессодержательного восклицания… в некоторых обществах даже неподобающее для степенной беседы.
Вместо того возникло целое созвездие специализированных понятий, и это хотя бы остановило бессмысленные недоразумения, приносившие до тех пор людям девяносто процентов всех бед.
– Бог-Личность, которого порой называли Первым Богом, стал зваться Альфой. Его представляли себе как некую гипотетическую сущность, которая будто бы наблюдает за повседневной жизнью – каждого человека и даже каждого животного! – дабы вознаграждать добро и карать зло, преимущественно уже после смерти, в смутно обозначенной загробной жизни. Альфе поклонялись, молились, в его честь исполняли хитроумные религиозные ритуалы и возводили громадные храмы…
Еще был Бог, который сотворил Вселенную, после чего, возможно, уже и не имел с ним ничего общего. Этого Бога нарекли Омегой. К тому времени, когда философы завершили расчленение Бога, они использовали уже все двадцать с чем-то букв древнегреческого алфавита, но для сегодняшнего утра нам вполне хватит Альфы и Омеги. По-моему, если подсчитать, сколько времени поглотили все дискуссии по этому поводу, то вышло бы не меньше десяти миллиардов человеко-часов.
Что касается Альфы, то он был безнадежно запутан в религиозных верованиях… это и привело к его упадку. Возможно, его культ еще существовал бы до самого уничтожения Земли, если бы тьма-тьмущая конкурирующих религий оставили друг друга в покое. Но это было невозможно, поскольку каждая из них претендовала на обладание Единственной Истиной. И потому они должны были истреблять конкурентов – что означало, по сути, не только все прочие религии, но и раскольников внутри своей собственной веры.
Понятное дело, я очень утрирую: добропорядочные мужчины и женщины сплошь и рядом нарушали заповеди своих вероучений, и вполне возможно, что на ранних этапах человеческой истории религия была даже необходима. Ведь без страха перед сверхъестественными карами людям никогда не удалось бы объединить усилия ради общей пользы выше уровня племени или рода. Другое дело, что уже значительно позже, развращенная властью и привилегиями, религия превратилась, по существу, в асоциальную силу, совершенное же ею добро было перекрыто куда большим злом.
Надеюсь, ты никогда не слыхала о таких ужасных вещах, как инквизиция, охота на ведьм, джихады. Сможешь ли ты поверить, что уже даже после вступления человечества в Космический Век существовали народы, где детей по закону можно было карать смертью только за то, что их родители принадлежали к еретическому течению той разновидности культа Альфы, которая считалась государственной? Тебя это шокирует, однако подобные вещи – и даже хуже – творились в то же время, когда наши предки начали исследовать Солнечную систему.
К счастью для человечества, культ Альфы постепенно сошел со сцены – более-менее пристойно – к началу третьего тысячелетия. Его доконали ошеломительные успехи так называемой статистической теологии. Сколько времени мне осталось? Хватит ли у Бобби терпения?
Мирисса посмотрела в широкое окно. Жеребец беззаботно жевал себе траву возле самого Материнского корабля и был явно доволен.
– Пока есть что есть, никуда он не денется. Так что это была за штука – статистическая теология?
– То был победоносный штурм, который покончил с проблемой зла. Решающим же оказалось появление одного весьма эксцентрического культа – они называли себя «неоманихеями» [33], только не спрашивай меня, почему – где-то в середине двадцать первого века. К слову, это была первая «орбитальная религия»: хотя все прочие также пользовались спутниками связи для распространения своих доктрин, неоманихеи полагались исключительно на них. Они нигде не устраивали своих собраний, общаясь только при помощи телевидения.
Несмотря на эту их зависимость от технического прогресса, традиции этого культа уходили в седую старину. Они проповедовали, что Альфа действительно существует, однако олицетворяет собой зло, и конечной целью человечества является его разоблачение и уничтожение.
В подтверждение своих верований они выстроили громадный перечень ужасающих фактов истории и зоологии. Как по мне, эти люди, видимо, страдали определенными психическими отклонениями, поскольку было чувство, что эти факты они подбирали с каким-то патологическим наслаждением.
Например, излюбленным их доказательством существования Альфы был так называемый Аргумент Замысла. Ныне мы уже хорошо знаем всю ошибочность этого доказательства, но в устах неоманихеев оно звучало вполне убедительно и неопровержимо.
Если у нас есть некая совершенная продуманная система, говорили они – и здесь в качестве их излюбленного примера служили цифровые часы, – то за ней должен стоять тот, кто спроектировал и создал ее. А теперь посмотрите на мир природы…
И они заставляли взглянуть на природу мстительным взором. Тут их любимым доказательством были паразиты – к слову, ты сама не представляешь, до чего вы здесь, на Талассе, счастливы без них! Я не стану вызывать у тебя отвращение рассказами о тех неимоверно хитроумных способах и приспособляемости, к которым прибегали разнообразные существа, дабы вторгнуться в чужие организмы – особенно людские – и там терзать их, зачастую вплоть до смерти. Упомяну лишь одного любимца неоманихеев – насекомое наездника.
Это очаровательное создание откладывало свои яйца внутрь других насекомых, для начала парализовав их, так что когда вылуплялись его личинки, у них имелись достаточные запасы свежего – живого – мясца.
Неоманихеи могли разглагольствовать часами, расписывая разные чудеса Природы в качестве доказательств того, что Альфа олицетворяет собой если не верховное зло, то по меньшей мере полное равнодушие к человеческим идеалам моральности и добра. Не волнуйся: я не смог бы и не стану брать с них пример.
Однако должен вспомнить еще одно из их любимых доказательств – так называемый Аргумент Катастрофы. Типичный пример, подобных которому было масса: почитатели Альфы собираются в храме, чтобы молить о помощи перед лицом угрозы стихийного бедствия, – и храм рушится, убивая всех, тогда как большая часть верующих могла бы спастись, оставшись дома.
Неоманихеи собрали многие тома подобных ужасов – больницы и дома престарелых, которые гибли в пожарах; детские учреждения, уничтоженные землетрясениями или извержениями вулканов; города, разрушенные приливными волнами, и так далее – перечень был бесконечен.
Разумеется, их оппоненты из числа почитателей Альфы не собирались сдавать свои позиции без боя. Они собрали не меньшее число противоположных примеров – всякого рода чудес, которые нет-нет да и случались, спасая правоверных от катастрофы.
Такие споры – в той или иной форме – продолжались несколько тысяч лет. Но только в двадцать первом веке, благодаря развитию новых информационных технологий и методов статистического анализа, а также более широкому пониманию теории вероятности, стало возможным решение этой проблемы.
На поиск ответа ушло несколько десятков лет, и еще несколько – на то, чтобы он был признан, по сути, всеми мыслящими людьми. Заключался же он вот в чем: плохое происходит так же часто, как и хорошее; как давно уже подозревали, Вселенная просто подчиняется математическим законам вероятности. И, разумеется, в этом не было ни малейших признаков сверхъестественного вмешательства – то ли в пользу зла, то ли добра.
Таким образом, проблемы зла вообще никогда не существовало. И ожидать доброжелательности со стороны вселенной столь же глупо, как воображать себе, будто в игре чистого случая можно всегда выигрывать.
Некоторые из сторонников культа Альфы пытались реабилитироваться, провозгласив, что их религия есть вера в Абсолютную Нейтральность, символом которой может служить колоколообразная кривая нормального распределения. Само собой разумеется, такое абстрактное божество не особенно вдохновляло верующих.
И, пока мы не отошли от математики, скажу, что именно эта наука нанесла Альфе еще один сокрушительный удар в двадцать первом (или это было в двадцать втором?) веке. Блистательный ученый Курт Гёдель [34] доказал, что существуют определенные фундаментальные, изначальные пределы знания, так что идея некоего абсолютно Всезнающего Существа – а таковым было одно из определений Альфы – является логическим нонсенсом. Это открытие дошло до нас в виде этакого дешевого, но и незабвенного каламбура» «Гёдель Вычеркнул Господа». Студенты обожали изображать его на стенах цветными буквами Г. В. Г.; и, ясное дело, кое-кто читал это как «Господь Вычеркнул Гёделя».
Однако вернемся к Альфе. К середине тысячелетия этот культ уже окончательно сошел на нет. Практически все мыслящие люди пришли, наконец, к согласию с суровым приговором, вынесенным некогда великим философом Лукрецием: все религии изначально аморальны, поскольку порождаемые ими суеверия приносят больше зла, нежели добра.
Однако несколько старых культов все-таки ухитрились сохраниться, пусть и в радикально измененном виде, вплоть до самого конца Земли. А Мормоны Последнего Дня и Дочери Пророка сумели даже построить свои собственные корабли-сеятели. Я частенько задумываюсь над их дальнейшей судьбой.
После дискредитации альфы остался Омега – Творец Всего Сущего. С Омегой расправиться не так-то просто: ведь образование вселенной требует определенных объяснений. А может, и нет? Есть такая древняя философская байка, намного более мудрая, чем кажется на первый взгляд. «Вопрос: почему существует Вселенная вокруг нас? Ответ: а где же еще ей быть?» Все, на одно утро, думаю, этого вполне достаточно.
– Спасибо, Мозес, – сказала в ответ Мирисса, слегка ошарашено. – Вы ведь все это когда-то уже излагали, да?
– А как же, и неоднократно. Но пообещай мне кое-что…
– Что именно?
– Что не примешь на веру ничего из того, о чем я тут болтал, только потому, что я так сказал. Ни одна из философских проблем не решена и поныне. Омега ведь никуда не делся… а порой я задумываюсь, где Альфа…



_____________________________________________
[33] Манихейство – синкретическое религиозное учение, зародившееся в начале I тыс. н. э. и распространившееся преимущественно в Персии и Азии. Манихеи рассматривали бытие как борьбу двух равноправных начал – света и тьмы, добра и зла.
[34] Гёдель, Курт Фридрих (1906 – 1978) – австрийский математик, логик и философ математики, наиболее известный сформулированной и доказанной им «теоремой о неполноте».