ВОПРОС ДЕВЯТЫЙ. КАКАЯ ОНА, ЖИЗНЬ ИЗБРАННЫХ?
И начались волшебные будни, именно такие, о которых мечтал Рэм в своих снах. Суета творчества. Ленфильм стал его вторым домом. Там снимались правильные фильмы о Горьком, Чернышевском, Невском, в массовках которых, если очень-очень приглядеться, можно было найти плотную фигуру Юстинова. Именно такая, выделяющая его не по возрасту, солидность и позволяла студенту быть то «генералом», то «сытым мещанином». Шутки – шутками, а платили неплохо, и будущие киноинженеры, задействованные на «Ленфильме», не бедствовали.
Снимали фильм «Всё остаётся людям», в котором, конечно, был занят Черкасов. Этот великий лицедей, обласканный Сталиным, стал следующим наставником для главного действующего лица нашего повествования. «Баловень судьбы», актер, не раз получавший самую престижную в стране премию, носящую имя того, кто и позволил стать ему знаменитостью (одного таланта, конечно, было мало – приглянуться надо было «отцу народов», как, впрочем, и сейчас – только разным «отцам»; в этом плане тогда, пожалуй, проще было - понятнее), он никогда не расходовал большие деньги в «гордом одиночестве». Взяв себе не более десятой части заслуженного, он львиную долю отправлял в детские дома, а на оставшуюся заставлял «гулять» студентов из массовки.
Нет, ресторанным загулам здесь не было места. Просто ребятам, среди которых за сообразительность и «вечный двигатель» в глазах выделял он Рэма, Черкасов давал задание собрать списки в с е х женщин, работающих во в с е х цехах киностудии. Потом, в течение двух-трех месяцев, надо было разведать о вкусах или о насущных потребностях на тот момент к а ж д о й из них и разыскать подарок с учётом индивидуальных особенностей и обстоятельств; и это ещё не всё - купленное предстояло красиво упаковать, чётко и умно подписать, а восьмого марта торжественно вручить. Вот куда тратилась ещё одна часть премии « Александра Невского»!
Труд студентов был не из лёгких, если учесть то количество женщин, которые работали на «Ленфильме». Но с каким желанием они выполняли просьбы своего кумира! Этот урок гражданственности не требовал зубрёжки. Он наглядно и навсегда продемонстрировал ребятам, что уровень культуры и воспитанности мужчины действительно измеряется его отношением к женщине. И не только к с в о е й (которую ты целуешь, которая варит тебе обед или стирает одежонку твоих детей, которая родила тебя или по праву рождения является твоей сестрой) - именно к л ю б о й женщине, независимо от её красоты, возраста, социального положения. Этому учил с а м Черкасов! Поэтому введённая им традиция создания (хотя бы одноразового) праздника для женщин тяжелейших тех лет стала аксиомой в поведении молодых ребят, привлечённых им для реализации своих красивых мыслей, на всю оставшуюся жизнь. Это было и правильно, и достойно, и мудро.
Боль Рэма по поводу «женщин-коней», которых фотографировал он на заре своей карьеры на фоне псковского заката, понемногу отступала. Здесь всё виделось по-другому! И ему хотелось верить (а значит, - и верил), что так, как в Ленинграде, очень скоро станут жить все люди по всей, любимой им, стране. Ведь Черкасов – любимец не только вождя, но и всего народа, не шиковал на честно заработанные деньги. Он просто жил, не забывая о тех, кому досталась (если вообще досталась) меньшая часть от «пирога Фортуны». Значит, зрители будут брать с актёра и его героев положительный пример, как и сам он, вчерашний фотокор, нынешний студент, «звезда» массовок. И получится, что с каждым днём всем, а особенно советским женщинам, жизнь будет видеться всё прекраснее. Как хорошо жить в такой стране, в таком городе, в окружении таких чудесных людей, как Черкасов! Студент Юстинов был счастлив.
Конечно, он и его сокурсники «болели» не только проблемами и радостями «Ленфильма». Были у них и свои честолюбивые планы, без которых невозможна жизнь творческой молодёжи. Коля Прокопцев, будущий Лауреат многих престижных премий и кинооператор «Ленфильма», создал студенческую киностудию «Ликифильм», одним из ярых энтузиастов которой стал и Рэм. Всё шло неплохо, что не означает гладко в судьбе нашего студента.
Многие из читателей старших поколений, к которым и я себя отношу, помнят движение стройотрядов, помогавшее в разные периоды жизни страны развивать хозяйство её бескрайнее и беспокойное. Только с песнями (и не иначе!) бросались студенты на самые сложные участки «по зову партии, по велению сердца». Несомненно, Рэм с его энергией, принёсшей ему почётную, но хлопотную должность председателя профкома студентов, был идейным вдохновителем (точнее – одним из них: не была же партия в стороне!) этого полезного начинания.
Тогда-то и произошла у него первая стычка с вузовским секретарём комитета комсомола, членом партии и парткома института, с самой русской из русских фамилий. Когда в очередные летние каникулы Рэм, заливаясь соловьём, агитировал за новую важную стройку, в числе тех, кто проголосовал «за» не только рукой, но и желанием записаться в добровольцы, комсомольского вожака не оказалось. Под шумок всеобщего энтузиазма и ликования его правая длань осталась покоиться на стопке бумаг с правильными мыслями. И студенческий профорг взорвался:
- Ты же - член партии. Как можно отсиживаться в стороне от такого важного дела?!
- Да отстань ты со своей демагогией, Юстинов, - с «больной головы – на здоровую» перебросил его оппонент.
Рэм растерялся (с такой формой подлости он встретился впервые – в книгах, в кино, да и в жизни запомнилось ему, что агитаторы за какую-то идею для реализации её первыми и шли в «бой», погибали даже, но шли-то впереди сагитированных…), покраснел, не смог парировать.
Но урок не прошёл даром. К выпускному курсу молодого карьериста ждал неприятный сюрприз от норовистого сокурсника. Студенческий «маршал» (к тому времени – секретарь партийного бюро) с горячностью молодого патриота доказывал на заключительном собрании сокурсников острую необходимость подарить свои знания периферии. Теперь он исполнял арию «птички», живописуя глубинку, исстрадавшуюся по молодым специалистам их профиля. Журчанье его плавной речи было прервано вопросом-смешком, брошенным Юстиновым:
- А сам-то ты куда трудиться едешь? В самую глушь, поди? Так я – с тобой. Куда едем?
На сей раз не готовым к дискуссии оказался молодой словоблуд:
- Я… У меня… «Мосфильм», - незаготовленно мямлил он. «Гам Гамыч» не унимался, навсегда решив использовать свой талант оратора для обличения творящихся несправедливостей:
- На «Мосфильм»? Прекрасно. Мы – твои товарищи не бросим тебя. Ребята! Кто согласен помочь столице нашими молодыми руками и головами? – погибнет ведь без нас. Кто – «за»? Голосуем!
И под хохот и улюлюканье молодёжи десятки рук взметнулись вверх, заставив побагроветь титулованного болтуна с такой простецкой русской фамилией. Рэму показалось, что рот посрамлённого молодого специалиста презрительно, но немо скривился в слове «шут», когда он взглядом пытался испепелить обидчика, но Юстинова это уже не волновало: он наказал бывшего сокурсника, а значит, - победил. Всё остальное значения не имело.