Чемодан меня слегка озадачил. В последний момент мне показалось, что вишневую футболку я все же не положил. Дело усложнилось еще тем, что найти ее у себя дома я тоже не смог. А Ворошилов уже ждал меня внизу и заставлял таксиста дудеть как умалишенного. Все же был у него дар располагать к себе людей, и заставлять их делать сумасшедшие вещи. Конечно, заслуженный астролог одной из модных астрологических школ, шаман, ведун, колдун и бог еще знает кто. Ему положено уметь общаться с народом. Не то что я, холостой тридцатилетний «недоинженер» работающий журналистом в Киевской телекомпании «Досуг».
- Николка, сколько можно тебя ждать? – Недовольно спросил меня Ворошилов, когда нам с таксистом все же удалось разместить мой чемодан без вишневой футболки в багажнике.
- Мне неожиданно позвонили. – Соврал я.
- Ты уверен? А ну дай телефон! – Почти без паузы крикнул Ворошилов и чуть не раскрыл мой невинный обман, старясь вырвать мой сотовый.
- Ворошилов, хватит со мной как с ребенком малым. Я взрослый состоявшийся мужчина.
- Ага, только без жены, без машины, загаживающий себе мозг всякой заграничной ерундой.
- От кого я это слышу? Ты же сам астролог, шаман-ведун. Должен понимать, что на моем месте хотел бы оказаться любой искатель истины. Или в самый секретный и закрытый храм Тибета я уже не еду?
- Предположим, не совсем Тибета, и не такой уж закрытый, если я смог договориться о твоем послушничестве. Но я отличаюсь от тебя, мой недалекий друг тем, что реально смотрю на вещи. Истину я перестал искать уже давно, осталась профессия, которая меня неплохо кормит. А тебе, зачем вся эта философская дребедень, мне не ясно.
- Может, пока буду искать истину - найду себя. – Обиженно парировал я.
- Жену себе найди, сразу истина найдется, и себя перестанешь терять. – Грубо, но как всегда по существу заметил Ворошилов. Я отвернулся, понимая, что он нервничает, и пытается меня отговорить от поездки. Наверное, все же храм действительно закрытый, раз так жестко он за меня взялся. Не уверен в своих силах мой любимый шаман-ведун.
Далее все прошло как по маслу. Аэропорт, проверка документов, взлет, посадка и мы в Индии. Странно, мне почему-то казалось, что все самые секретные храмы находятся в Тибете, причем тут Индия? О достоинствах и ужасах этой страны уже столько сказано, что мне лично добавить нечего. Да и не видел я толком ничего. Из аэропорта такси повезло нас на железнодорожную станцию. Индию я видел через окно поезда, где люди постоянно пересаживались или менялись местами. Поезд ехал почти целый день. Когда стемнело, наша поездка железной дорогой окончилась, и Ворошилов повез нас к какому-то знакомому Индусу, так как гостиницы в этом городишке не было. Да и городишко был скорее селом, с парочкой магазинов и аптекой.
Навин, так звали нашего гостеприимного хозяина, предложил нам поесть, а его жена налила чая с молоком. Но я был настолько уставшим, что мысль о ночном ужине приводила в ужас. Меня провели в мою комнату… Ну как комнату, закуток, отделяющий от места, где Ворошилов с Навином трапезничали, оранжевой тканью с аккуратно сложенной, наверное, пастелью на полу. Ворошилов с Навином о чем-то воодушевленно разговаривали. Из моего закутка было все хорошо слышно, и кое-что видно. Навин ничего не ел. У меня было такое чувство, что он сам с радостью пошел бы спать, но из-за Ворошилова ему приходилось сидеть и вести душещипательные беседы. Говорили ни о чем. В основном спрашивал Ворошилов, Навин только отвечал. Но его любопытство взяло верх, и он решился спросить обо мне. Ворошилов назвал, вероятно, название храма, от чего Индус сразу оживился. И не поверил, что меня возьмут в послушники. Услышанное меня сильно озадачило, и я решил Ворошилову указать на промашку утром. Сегодня очень хотелось спать. А завтра предстояла дорога домой, так как со слов Навина, я понял, что Европеец никогда не переступит порог Индийского храма.
- Ворошилов, ты решил провести эксперимент? – Спросил я своего друга, пока мы ждали транспорт.
- В смысле?
- Может, давай сразу поедем домой? Все-таки не Тибет? Не возьмут меня в храм.
- Николка, разве ты не хочешь познать истину? Откуда такие пессимистичные настрои?
- Вчера Навин ясно дал понять, что в храм я не попаду.
- А-а-а, вот ты о чем. Навин глава этого селения, он не такой религиозный человек как ты и я. Он привык жить по правилам, а правилами запрещено Европейцам пересекать порог храма без особой надобности.
- И какая же у меня особая надобность?
- Ну, ты же истину ищешь, чем не повод? – Ехидно улыбаясь, спросил Ворошилов.
- Хватит меня дурить, Глеб. Стоило меня протащить столько тысяч километров, чтобы я разочарованный вернулся домой?
- Какой-то ты не терпеливый искатель истины. О! А вот и наш транспорт. – Сказал Глеб Ворошилов и велорикша унес нас в неизвестном направлении.
К храму название, которого мне не выговорить нам пришлось подниматься в гору пешком. В жару это делать было затруднительно. Как только мы приблизились ко входу, местный монах судорожно замахал нам руками, ясно давая понять, что нам сюда нельзя. Ворошилов протянул ему что-то завернутое в лоскуток светлой ткани и назвал пароль. По крайней мере, выглядело это именно так. Индус как-то сразу напрягся и куда-то убежал. Потом к нам вышел один из настоятелей, и спросил: кто из нас великий враг его учителя? После его слов напрягся я. Так как, почему-то мне показалось, что роль врага в этом спектакле Ворошилова отдана мне. Пот от жары струился по моему лицу, и чтобы хоть как-то спрятаться от грядущего, я футболкой обтер свое лице. «О! А вот и вишневая футболка нашлась. Оказывается я ее надел», подумалось мне тогда.
- Я уже вижу врага моего учителя. Он обтирает лице кровавой одеждой. Проходи, о почтенный! – Сказал монах, развернулся и ушел прочь. Не обращая на нас никакого внимания.
- Ну что Николка, я свое обещание выполнил. Ты хотел секретный храм, вот тебе секретный храм. Ты хотел познать истину, иди и познавай. Связаться со мной можно будет через Навина. Ему я оставил деньги на обратную дорогу и дал четкие инструкции на счет тебя. Человек он аккуратный и надежный. – Сказал Глеб, и я почувствовал, что ему стало как-то легче.
- Погоди, Ворошилов. Мы так недоговаривались. Какой я враг? Меня же здесь убьют, ты чего натворил? Поехали домой.
- Не бойся, Николка, тут царит ахимса, неприятие насилия. Никто тебя не убьет. Иди, ищи свою истину. Или пообещай мне здесь и сейчас, что больше никогда не будешь забивать себе голову всей этой чепухой. – В этот раз Глеб говорил серьезно.
Я на секунду замялся, и понял, что истину я уже начал постигать. Ведь действительно, какая разница, в какой роли я войду в храм? Как подвижник, или как великий враг. Мне важна истина, а не путь, которым я к ней приду.
- Прости меня, мой друг. Спасибо что выполнил свое обещание. Я с удовольствием приму тот путь, который уготовил мне творец. – По выражению лица Ворошилова, я понял, что такого он от меня не ожидал. Но сцену он доиграл до конца, обнял меня, и мы по-братски попрощались.
Я переступил порог храма, но дальше пройти не решился. Не решился я пройти и тогда, когда силуэт Ворошилова исчез из виду. Я не смог сделать шага и через час. Вечерело, а я стоял как в копаный при входе в храм, выполняя только мне одному известный Тапас, истязая свой ум и свою плоть. Мне казалось, что этим я смогу заработать уважение здешних монахов. Очень хотелось пить и есть, но я стоял.
- Экадаши окончен, белый человек, ты можешь пойти поесть и пройти ритуал омовения. – Сказал старик, одетый во все белое, с метлой в руках, когда нашел меня спящим у входа в храм.
- А? Чего? – Спросил я его до конца не проснувшись.
- Хватит молиться, белый господин. Пойди к Саня, он ждет тебя. – Сказал старик и надел на рот повязку. Указав мне правой рукой направление в ашрам, где меня кто-то ждал.
Пишу отрывками и по памяти, так как электричества тут нет. Так же тут нет карандашей, ручек и бумаги, где можно было бы описать свои ощущения. Я осознанно иду на риск, делая эти пометки, пока мой ноут еще имеет заряд. Саня – это один из настоятелей храма название, которого мне запрещено даже произносить. Деда, который меня разбудил, зовут Падма. Старик странный, то и дело забывает английский, говоря что-то вроде: «Я не говорю на белом языке».
Я тут уже третий день. Хожу с метлой и повязкой на лице, закрывающей рот. Метла нужна для того чтобы случайно ни наступить на кого-то, повязка на рот нужна для предотвращения попадания мошкары, которую так же нельзя убивать согласно принципу ахимсы. Все повторяю за монахами. Истины нигде нет. Постоянно ритуалы, медитации, йога, и вечное подметание перед собой. Сегодня спросили, что это была за молитва в момент моего приезда, во время которой нужно было стоять при входе в храм. Сочли меня слабаком, так как я все же уснул и не простоял до утра. Падма в этот момент просто улыбался. Сильно хочу домой. Подметать надоело.
Прошло две недели. Падма молодец. Саня тоже молодец, но Падма мне нравиться больше. Конечно, путь поиска истины не важен, важна сама истина. Но мне кажется, я смог выбрать самый сложный путь поиска из всех возможных. Похудел. Очень хочу есть. Постоянно хочу есть. А еще, сильно хочу напиться. Когда вернусь в Киев, обязательно нажрусь как свинья. На метлу не могу смотреть. Вокруг рта сильное раздражение. Ненавижу всех. Мошек ненавижу особенно. Истины нигде нет.
Пятнадцатый день. Когда вернусь в Киев, первым делом убью Ворошилова. Наемся мяса, растопчу всех мошек. Объявлю войну метлам, веникам и всякой другой подметающей нечисти. Йога не помогает совсем. На истину мне уже наплевать. Я теперь понимаю, почему европейцев не пускают в Индийские храмы. Я сам туда, сюда, а-а-а, неважно. В храм больше не ногой. Я осознал, что не люблю бога, вселенную и что вселенской гармонии не существует. Собираю вещи и бегом к Навину, а потом самолет и домой.
Двадцатый день. Связали. Сказали, что пока учитель не разрешит, враг, т.е. я, не покинет храм. Вот тебе и ахимса. Правда, вязали бережно, потратили почти полдня на мое обездвиживание. Обезьяны украли фотоаппарат и сильно помяли мой ноут. Паспорт потерял, а с ним и надежду на освобождение. Очень хочу получить сидху: передавать мысли на расстоянии, чтобы сделать хотя бы один звонок Ворошилову. Глебушка, я тебя никогда, никогда больше буду хотеть убивать. Увези меня отсюда. Срочно!!!
- Падма, ты долго здесь?
- Я не говорю на белом языке.
- Хватит притворяться, Падма. Ты очень хорошо говоришь на английском языке. Как долго ты здесь находишься?
- Думаю, что шестьдесят лет.
- Наконец-то, очнулся. И зачем тебе все это?
- Я ищу истину.
- И как, успехи есть? Нашел, то, что искал?
- Я не хочу найти истину, я ищу ее.
- Погоди, а не в том ли смысл поиска истины, чтобы ее найти?
- Истину не нужно искать, ее нужно осознать. Осознал истину я давно, теперь я ее ищу.
- И что же ты осознал? Какая она, истина?
- Истина беспредельна и недостижима. Истина в том, что ты имеешь, и то, что ты не получишь никогда.
- Не понял не единого слова из того что ты сказал. Можешь объяснить проще?
- Когда я был маленький…
- Ты про истину рассказываешь?
- Да про нее, а что не нужно?
- Нет, прости, продолжай.
- Когда я был маленький, мой сосед Анкур, имел новый велосипед. Я очень хотел такой же велосипед, как у него. Творец услышал мои молитвы, Анкур сильно заболел, а его богатые родители, чтобы задобрить божеств начали жертвовать деньги и дорогие вещи бедным. Тогда я пришел в их дом просить велосипед, и пообещал им что буду молиться об выздоровлении их сына. Они были разбиты горем и подарили мне его велосипед. Тогда я первый раз в жизни получил желаемое.
- И что Анкур, выздоровел?
- Нет, он умер от болезни.
- И в чем истина?
- Велосипед был неудобен, он скрипел и один раз я упал с него, и очень сильно зашибся. Тогда я еще не понимал, что любое недостижимое желание, когда воплощается, сразу перестает быть желанием и приносит страдания. Человек страдает, когда желает нечто, и страдает, когда получает желаемое.
- И где же тут истина?
- С истиной тоже самое. Истина беспредельна и раздроблена на тысячи осколков. Как только ты находишь один осколок, он становиться для тебя частью истины, и ты начинаешь страдать от того, что у тебя всего лишь осколок. Когда у тебя осколков истины тысячи, ты понимаешь, что процесс собирания осколков бесконечен. И тут же начинаешь страдать от того, что тебе не хватит жизни собрать их все.
- Так в чем тогда смысл? Что ты осознал в итоге?
- Смысл, в тех осколках истины, которые ты имеешь, и в тех, которые ты успеешь найти. Ведь процесс поиска осколка истины сложен, но он приносит радость, когда тебе удается преодолеть эту сложность. Именно в этот короткий миг ты престаешь страдать. И вновь начинаешь свой поиск ради такого же момента отсутствия страдания.
- Ради чего тогда я страдаю, уже три недели, находясь в вашем храме?
- А ты что же до сих пор не понял?
- Нет, Падма. Не понял.
- Ради пути домой.
- Погоди, а почему Вы тогда не пускаете в храмы Европейцев? Зачем эта секретность и таинственность? Ведь выискивать эти осколки истины можно где угодно, и в чем угодно.
- Ты прав, истину можно искать где угодно. Человек сам создает себе условия. Ты, например, прожил три недели в аду. Твой неразвитый ум цеплялся за окружающие его условности, которые тебя раздражали. Тем самым ты нарушил основной принцип ахимсы - неприятия насилия. Та насиловал сам себя, а мысленно применял насилие ко всему, что тебя окружает. Метла и повязка на лице – это инструменты, основой ахимсы является ум. Если твой ум радуется и находится в созерцании, метла и повязка тебе помогают. Но если твой ум беспокоен и цепляется за правила и ограничения, то такое наказание не пожелаешь даже злейшему врагу. Ты принял на себя звание врага нашего гуру, и мы дали возможность наказать тебе себя самому.
- А как же секретность и таинственность? И все эти разговоры о недостойных белых людях?
- Все белые люди хотят обладать тем, чего не имеют. Но так как мы придерживаемся принципа ахимсы, мы оберегаем вас от самих себя. Весь пафос, секретность и таинственность породил ваш несовершенный ум. Истина все то, что реально. Все надуманное, таинственное и секретное – ложно. Недостойность белого человека – это не оскорбление, это факт с которым рано или поздно приходится смириться.
- А зачем Вы меня связывали, когда я хотел уехать?
- С нашей стороны было бы ужасным нанесением тебе вреда, если бы ты прошел ад, который ты сам себе устроил, и остался бы без объяснения его причин.
- Так почему же сразу все не объяснить? Я ведь так мог прожить, мучаясь тут, всю свою жизнь и никогда бы не узнал объяснения, если бы не спросил.
- Перед храмом висит табличка: Не индусам вход воспрещен. Как по мне, самое главное объяснение.
- Да, но ведь это не детальное объяснение.
- Как только ты попросил детальное объяснение, я все тебе объяснил.
- Ты сейчас лукавишь, Падма. Ты не сразу мне все объяснил. Ты любой разговор начинаешь с фразы: Я не говорю на белом языке. Ведь это значит, что ты нарушаешь принцип сатьи, говорить только правду. А обманывая меня, ты наносишь мне вред, значит, нарушаешь и ахимсу.
- Язык является отражением ума, его мыслей и желаний. Мой ум отличается от твоего, значит даже если я буду говорить знакомые тебе слова – это не означает, что я буду верно тобой понятым. Если же я искажу истину и не предупрежу тебя, значит, я нарушу принцип сатьи - говорить только правду, и только тогда нарушу ахимсу, нанеся тебе вред. Потому нет, я не обманывал тебя, когда говорил, что не умею говорить на белом языке. Я действительно не могу сказать так, чтобы ты меня понял.
- Да, вот я попал. Как же я уеду без разрешения Вашего учителя и паспорта? Теперь я буду с Вами до конца своей жизни. А ведь домой-то очень сильно хочется.
- Почему же? Ты можешь уехать, когда пожелаешь, паспорт твой находится у Саня. А разрешение ты уже дал.
- Толку от моего разрешения, его ведь должен дать ваш учитель. Но за паспорт спасибо. Теперь я могу от вас сбежать.
- Мы не могли открыть храм для посещения, пока сами бы не осознали причину запрета посещать его не индусами. С твоей помощью я нашел еще один осколок истины, значит, ты являешься нашим учителем. Ты дал себе разрешение покинуть храм. Все условия выполнены.
- Здорово придумано. Враг нашего учителя. Я сам враг себе. И последний вопрос, а что было завернуто в ткань, которую передал мой друг одному из монахов, и что он такое сказал, благодаря чему вы меня пустили?
- В ткань было завернуто подношение, а на словах он передал, что к нам приехал учитель, которого мы ждали.
- Я, кажется, понял, какого учителя Вы ждали. Спасибо тебе Падма, за то, что приоткрыл мне завесу истины. Ты не будешь против, если я передам наш разговор моему другу?
- Ты учитель, тебе и решать.
«Здравствуй дорогой Глеб. Посылаю тебе рукопись с подробными инструкциями как ее найти в моем ноуте, через Навина. Передай ее тому, кому посчитаешь нужным. Истину не нашел, но очень увлекся этим процессом. Твой Николка.»