Эльвира не помнила, кто первый заронил в ее хорошенькую головку идею о фатальном невезении. Возможно, это была та взбалмошная подруга матери, у которой мысли, едва возникнув, слетали с языка раньше, чем мозг успевал их обработать.
Еще в роддоме девочку заразили стафилококковой инфекцией, и мать, едва успев выписаться домой, оказалась с младенцем в детской больнице, отчего у нее пропало молоко. Когда ребенку было полтора года, нянька случайно ошпарила ее кипятком, и Эля потом долго с ужасом помнила, как люди в белых халатах, казалось, вместе с бинтами сдирали с нее кожу.
Года через два семья отправилась в деревню навестить свекровь, и там Эля, к несчастью, заболела дизентерией и несколько дней не слезала с горшка.
На следующее лето в разгар отпуска у девочки начался коклюш, и она до рвоты кашляла, задыхаясь. Бледное изможденное личико во время приступа становилось одутловатым, как у больной старушки.
Наконец, Элечка умудрилась испортить родителям и отдых у моря: сначала сгорела до болячек на теле и высокой температуры, а потом у нее случился острый приступ аппендицита, и ребенка прооперировали.
Родители Элечки часто ссорились прямо на улице. Рассерженная мать ускоряла шаг, отец флегматично шествовал сзади. Эля металась между взрослыми: то подталкивала в спину отца, то преграждала путь матери.
Поглощенным своими проблемами родителям и в голову не приходило, что это они должны были догадаться прикрывать девочку от южного солнца. И аппендицит случился не просто так, а по недосмотру взрослых, которые не видели, что ребенок выплевывал не все косточки от черешни.
Череда Элечкиных неприятностей стала постоянной темой разговоров матери и подруги, жившей по соседству. Ее-то сын Славик, всего на год старше Элечки, рос естественно и ненапряжно, как растет в поле трава, и почти не болел. А вот Элечкина мама вынуждена была брать один за другим больничные листы, что очень не нравилось ее начальству. Эля чувствовала, что приносит всем только неприятности и беспокойство. Когда ее спрашивали, какое мороженое она хочет, девочка отвечала: «Которое дешевле». Она не хотела никому мешать.
Однажды Эля услышала, что мамина подружка радостно хвалилась, как Славик ластится к матери.
- Нет, моя дочка не такая, - вздыхала Элина мать. - Она вся в себе, молчаливая, тихая, замкнутая. Никогда сама не подойдет, не поцелует.
При этих словах у Эли защемило в груди: опять что-то она делает не так.
- Да, она у тебя диковатая, - продолжила мамина подруга, как штамп на Эле поставила. - Да и то сказать, не везет девчонке в жизни, жалко ее.
- А уж мне как жалко! - соглашалась мать.
Подруги собирались покупать билеты на самолет, чтобы вместе с мужьями и детьми отправиться в отпуск, но Элю на этот раз брать не хотели: боялись, что самолет разобьется. В конце концов, девочку на время отпуска стали оставлять бабушке.
Бабушка была сторонницей сурового, но справедливого воспитания. Эля не может быть лучше других только на том основании, что она ее внучка. Когда девочка рассказывала ей о ссорах с подружками, она ворчала: «Все у тебя плохие, все тебя обижают. Ты подумай сначала, может, не подружка виновата, а ты сама. В чужом глазу соринку видишь, а в своем бревна не замечаешь». И Эля привыкала во всем винить себя, поступать вопреки своим желаниям, чтобы понравиться окружающим.
Эле было восемь лет, когда родители развелись. Бабушка считала, что развод - травма для ребенка, и Эля слышала, как она говорила об этом матери. Девочка с удивлением подумала, что совсем не переживает. Отец общался с ней мало, и его исчезновения из семьи Эля практически не заметила.
Бабушка жалела маму, у которой не складывалась личная жизнь. «Ей тоже хочется быть счастливой», - говорила она внучке, когда мама вечерами где-то задерживалась.
Подрастая, Эля все больше убеждалась в своей невезучести. Стоило ей в кои-то веки собраться в поход с одноклассниками, как погода портилась, и начинались нудные затяжные дожди. Казалось, и учителя вызывали ее к доске именно тогда, когда урок не выучен или выучен плохо.
Всего хорошего, что происходило с ней в жизни, Эля почти не замечала, а вот о неприятностях стремилась побыстрее сообщить матери, поделить плохие эмоции с нею пополам. Мать ее привычно жалела. Ахала, качала головой.
А между тем, девочка хорошо училась, успешно сдала выпускные экзамены, поступила, в отличие от везучего Славика, в институт. Она много занималась, так что времени на личную жизнь, на блаженное безделье, на пустую болтовню с подружками практически не оставалось. Со внешними данными у нее тоже было все в порядке, но она не замечала заинтересованных взглядов ребят, и активные подружки переключали этот интерес на себя.
Общение со сверстниками казалось Эле пустой тратой времени, возникало чувство тревоги за несделанные дела. Такое старание изматывало девушку, но она заставляла себя работать. Она была уверена, что этим защищает себя от будущих неприятностей, пытается переиграть злую судьбу. Временами ей казалось, что жизнь лишена всякого смысла, так мало в ней было радостных моментов. Зачем вообще нужна такая жизнь?
На четвертом году учебы в институте однокурсник Володя Дубовицкий пригласил ее на концерт просто потому, что его девушка заболела и пропадал билет. Может, Эля и отказалась бы, по обыкновению, но это был концерт очень популярной группы, которая нравилась Эле. На концерте она и познакомилась со своим будущим мужем, другом Дубовицкого, Гришей Соломатиным.
Уже на следующий день он позвонил девушке и попросил о свидании. Сначала Эля отнекивалась, ссылаясь на занятость, но Григорий проявил терпение и все же добился того, что они начали встречаться. С каждым днем парень все больше очаровывал Элю. Его любовь хлынула на ее озябшую душу, как жаркие лучи африканского солнца на кусочек льда. К тому же Гриша был жизнерадостным оптимистом, и Элечке рядом с ним было солнечно и спокойно. Через год ребята поженились, и почти сразу Эля забеременела. В свои двадцать два года она и не подозревала, что счастье может быть таким огромным.
В те годы на экранах кинотеатров показывали комедии с участием Пьера Ришара. Посмотрев фильм «Невезучие», Эля призналась мужу:
- Ты знаешь, а я ведь до встречи с тобой была уверена, что притягиваю к себе только плохое, как героиня фильма.
- Ну, что за глупости? - рассмеялся он. - Если бы это было так, разве ты бы встретила меня?
Да, встреча с Гришей была самой большой удачей в ее жизни. Конечно, если до сих пор ей постоянно не везло, то рано или поздно, по теории вероятности, следовало ждать джек-пота. Вот только надолго ли? И что потом? Но думать об этом не хотелось, да и не было времени. Вагончики семейной жизни весело и споро катились по рельсам. Дочка Даша, предмет родительского обожания, росла здоровенькой и доброй. Так пролетело десять лет, ярких и коротких.
Все разрушилось в один миг, с неотвратимостью катастрофы. Кто-то из сотрудников угостил Григория вяленой рыбкой. С симптомами отравления он был госпитализирован в тяжелом состоянии и умер на следующий день, как сказали врачи, от ботулизма. Нелепая, случайная смерть. Никто не виноват, а человека нет.
…В гостиной на столе стоял гроб, а в нем почему-то лежал Гриша, одетый в свой лучший костюм. Эля сидела рядом, перебирала его волосы, целовала в безучастные губы и не понимала, почему они такие холодные. И только на кладбище, когда гроб начали опускать в могилу, она словно очнулась: «Нет, подождите! Не надо! Не хочу!» Ее с трудом удержали, потащили в сторону… Гриша остался на кладбище один, без нее, среди цветов и оград.
Продолжение http://www.proza.ru/2012/08/28/457