01. Люб off.
А он-то да, он мушчина прозористый да мерседастый, он её в отдельный кобельнет. А она-то, ну чисто ангелодочка. Греби да греби, прости господи. Так оно завсе, ежели маргинально-то население с посёлку городского трипа, хоп-хоп, да нужна тебе городска прописка, так уж с тем возьмите-с: за прописку за пиписку, что актриска за кулиску... низко пала, да высоко встало, да не всем ли вам равно, что куда попало? Попало, не пропало... Вот оно, люб off.
Это прискоско, ах не в высокосно-то лето бы а так бы да ничо.
02. This Is Karate.
А значит ты сделала это
ДЛЯ ТЕБЯ, отвечала она, уходя берегом моря, перпендикулярами волнорезов гася прилив.
Но разве ты не понимаешь что теперь
ВСЁ КОНЧЕНО, она уходила всё дальше, плащ и красный берет тонули в набежавших сумерках.
Бутылочная зелень моря, При"Балтика" номер три. Запах гниющих на берегу водорослей, выброшенных приливом, братом-близнецом и предшественником нашего. Они приникли к лысинам камней волосами раздёрганных швабр.
Наверху чайки восторженно орали что-то своё, этим мяуканьем услаждая слух беловолосой упрямой сдержанности.
Я выбрал плоский камешек и уложил его поверх другого камня, побольше. В молодости знакомый дал почитать книгу Масутацу Ояма "This Is Karate". Многостраничный, размером с Киевскую Псалтирь, манифест верности каратэ кёкусинкай от Создателя. В начале 80-х за "железным занавесом" такая книга должна была стоить, как автомобиль "Москвич". Сотни фотографий. Текст на английском. Там я прочёл вот это: если хочешь разбить рукой камень, найди такой, который, на твой взгляд, обязательно разобьётся. Нужна стопроцентная уверенность. Тогда материя дрогнет перед торжеством духа.
Этот разобьётся, шёпотом сказал я.
Я воздел согнутую руку и ребром ладони разбил плоский камешек на две неровные половинки. Должно быть, он уже был надтреснутый, подумал я, в угоду плохой привычке объяснять ЧУДЕСА.
03. Про"это".
Говорила же героиня романа Уильяма Фолкнера "Шум и ярость", что девственность придумали мужчины.
04.
Да дай ты ей в торец, и все дела, посоветовал друг, когда он (хотел, хотел написать: прочёл это, но...) отложил, не дочитав.
За что же?
Причина найдётся, блеснул мудростью друг. А то, дак, для профилактики!
05. Ва(ль)с!
В проёме окна, держа раму одной рукой, она медленно подняла ногу - выше, выше... "Is there anybody going to listen to my story", - запело этажом ниже... Выпустив раму, мы поворачиваем себя, как шуруп, и вот я вижу сосредоточенно сморщенный лоб, белый треугольник, чёрное, чёрное, опять чёрное, оно плавно раздваивается, и грязная пятка минует мой взгляд изящным пируэтом... Вуаля!
Она спрыгивает, мы бросаемся, промахиваемся, атакуем и отходим в засады, под ритмичный звон двух опустевших стаканов на краю стола. Ом-па-па, ом-па-па... Это полька? Это вальс! Ме-ня? Да... Вас!
06.
А это кто же такой? Ой, какая прелесть!
Она присела на корточки, осторожно (ага! опыт есть!) посягая на моего монументального кота. Растревоженный со сна, разумеется, не смолчал...
07. моэм британский шпион.
моэм британский шпион знавал, как сказать, ковроткачество. подводя итог, уравнял жизнь Людишек с ковровым узором. кто понимает?! тот, кто отошёл на бок и взирает оттуда, непривычен и сух, как Гигрометр Прибор Медицинский. сомерсетыч, как сказать, ты неправ! смеется, Бестия, поглаживая у всех. шкловский полярник давал женщине сгущённое молоко в банке. не может открыть Зубом. не белый медведь. так и умер, упорствуя в своём заблуждении. жаль его: на костюмированном балу Он хорош был в наряде вне очереди, когда мы все танцевали на базальтах у острова Маски. ом-па-па, ом-па-па.
08.
Ой, а это что? Он, что: говорит?!
Ну, если это называется говорить.
10.
На этом месте я всегда уставал вспоминать и закрывал книгу, и переворачивал вниз лицом. Но это мало помогало: я помню слова наизусть.
11. Черепахи живут триста раз.
Вот, посмотри, что они пишут: "Черепахи живут триста раз"! Как тебе нравится?
А ты так и оставь.
Ветерок в голове! Ветерок и...
Мужчины остановились... Посмотрели друг на друга... И, сдерживая смех, в унисон затянули:
Дует, дует ветерок! Надувает... трипперок!
Bottom line старого-престарого анекдота.
Ой, я не могу: трипперок, - тот, что побольше, снова закрутил педалями тренажёра. - Класс!
Так и оставить? Думаешь? А вдруг это такой тест на внимательность! Знаешь, какие они сейчас!
Тот, побольше, перестал крутить.
Сиськи есть?
А? У этой? Да сколько угодно.
Тогда...
Педали задумались.
Тогда... пускай работу над ошибками... сделает, - педали закрутились. - Пусть отожмётся триста раз... в лифчике.
Триста раз?
Ну... не триста. Тридцать. Черепахи живут тридцать лет. В домашних условиях. Но могут и больше.
Видишь! Могут и больше! Ведь, могут же.
Могут.
Если захотят.
Значит, надо так сделать, чтобы захотела.
Мужчины, не сговариваясь, нажали что было сил на педали.
300. Написать в прокуратуру и комедию.
Она выскочила из ванны, как сказочный Морозко, вся в январской новогодней пене (пенке), высоко поднимая ноги, побежала в комнату. На столе пыхал синим огнём, вертелся вокруг собственной оси гудящий телефон.
Да! Алло? Привет... Ничего... Ванну принимаю... А? Ванну принимаю, говорю... Тебя плохо слышно... А, с вокзала... Когда вернёшься? А тут, представляешь, такой прикол: не могу найти Тортика. Да не тортик, а черепаху... Да. Уже давно. Ну они же это, триста раз живут... Ой, слу-ушай! По-моему, я так и написала... Бо-оже... А, ну да, да, конечно. Счастливого пути! Пока-пока...
Она присела, как была, мокрая, на краешек дивана.
Чёрт, я точно написала "раз" вместо "лет"! Вот дура... А-ха-ха... Дурища стоеросовая, крупнокалиберная, нет: гарпуно... ха-ха-ха, гарпунокалиберная! Предназначена для промысла китообразных и... эх-ма, тру-ля-ля! Не женитесь на... Не женитесь, на! Вообще!
Размахнувшись, она запустила телефоном в угол и, вольготно изогнувшись, мягким движением опустила спину и остальное на диван: а, всё равно пора стирать это покрывало... Покусывая губы, лежала, глядя в потолок. Потом встала, взяла со стола ручку и блокнот. Открыла. На первой странице - крупно: Черепахи живут триста раз. Подчеркнуть.
Отступить вниз: одна, две, три строки... С красной строки:
Когда я прочитал это, то мне не оставалось ничего другого, как написать в прокуратуру и комедию.
Точка.
Тортик, - позвала она. - Тортик! Вылезай, слушай, чего (я) расскажу(-то)...
2012.