25 декабря 2008 года Петру Андреевичу Семерюк должно было исполниться 80 лет. Он желал широко отметить эту дату, в большом зале нашей Русской церкви ЕХБ (Брайт). При этом он определил меня ведущим вечера. Я заупрямился, зная свою непригодность к этой роли. Торг продолжался около месяца. Это было где-то в августе – сентябре. Наконец, Петр Андреевич сдался и решил, что даст мне в помощники Андрея Васильевича Патц, главного редактора Международной Христианской газеты, проживающего в Германии. Он даже созвонился с ним. Таковой поворот облегчал мою участь, так как Патц способен провести мероприятие и без меня. Он отлично зарекомендовал себя в роли ведущего.
Но Бог распорядился иначе. Он решил, чтобы Петр Андреевич встретил свой 80-ти летний юбилей земного странствования уже в Отчем доме.
5 октября впервые Петр Андреевич не вошел в собрание, а въехал ... на коляске. Его ввезли жена Людмила Васильевна и сын Константин. Кстати отметить, Константин приехал из Татарстана, просто, повидаться с отцом. Но в связи с резким ухудшением здоровья отца отложил отъезд. Было воскресенье, преломление. Накануне на реке Сакраменто состоялось крещение 20 человек. В основном – молодежь.
Приехал Петр Андреевич не к началу, а посредине собрания, к хлебопреломлению. Пресвитер церкви Павел Михайлович Хакимов говорил слово к собранию. Против обыкновения по окончании он помолился не сам, а предложил Петру Андреевичу. Его молитва потрясла очень многих, а может и всех (присутствовало на служении порядка 2000 человек). Он благодарил за свою церковь, за служителей, за вновь крещенных, за свою внучку Вику и её потомство, а ей всего-то18 лет, она не замужем. Просил прощения у Бога за свои несовершенства. И все это настолько сердечно, искренне и смиренно.
Петр Андреевич принял хлеб и вино. По окончании собрания поехали не домой, а в скорую помощь ближайшего госпиталя US Davis. Там сразу обратили на него внимание – при выходе из машины вдруг у него остановилось сердце, и бригада медработников стала бороться за его жизнь. Вся интенсивная технология, искусственное дыхание, электрошок... Спустя какое-то время вернули его к жизни, отправили в палату интенсивной реанимации. Началась госпитальная жизнь. Круглосуточно по очереди у него дежурили дочь Лилиана, зять Михаил Юрьевич Авраменко (пресвитер нашей церкви) и сын Константин.
Подробную хронологию этого периода запечатлели дочь и зять. Я пользуюсь их рассказами и своими личными впечатлениями.
Во вторник, 7 октября, Павел Михайлович с Вилли Николаевичем Гавеловским (одним из пасторов церкви) пошли посетить Петра Андреевича. Взяли и меня с собой. Петр Андреевич был крайне слаб. Оказалось, что его легкие были на две трети заполнены жидкостью. Поэтому дышал он с помощью аппарата через трубку, и говорить, естественно, не мог. Но был в полном сознании, всех узнавал. Общался с родными письменно – ему подставляли дощечку с бумагой и давали карандаш. Нам он тоже пытался что-то написать, но у него не получалось. Петр Андреевич несколько раз складывал руки и поднимал вверх. Мы поняли, что он просил помолиться. Павел Михайлович и Вилли Николаевич помолились. Затем совершили елеепомазание. Дежурила в это время его дочь. Она давала пояснения и рассказывала подробности.
Врачи продолжали бороться за жизнь: удалось отвести часть воды из легких и Петр Андреевич стал дышать самостоятельно.
Как-то утром, часов в девять, позвонил мне Михаил Юрьевич и говорит, что папа просил меня придти к нему. Одновременно он попросил заехать домой к Петру Андреевичу и взять Константина, который должен был сменить Михаила Юрьевича после ночи. Узнал об этом Павел Михайлович и тоже захотел поехать. В этот день наш больной чувствовал себя лучше – по своему обыкновению даже шутил, - рассказывал Михаил Юрьевич. Петр Андреевич с трудом, но говорил с нами много, минут сорок. В какой-то момент он намеком пытался рассказать о борьбе с диаволом, который напоминал о его былых грехах. Но подробнее ничего не сказал, и я потом пожалел, что поехал к нему не один. Может быть он хотел мне одному рассказать.
Дело в том, что в этот раз он как-то по особенному, нежно, прямо по-детски подчеркивал свое отношение ко мне. Брал за руку, говорил лестные слова. Вообще у нас сложились очень тесные отношения. Впервые мы познакомились с ним еще в 1993 году в Портланде, когда он посещал церкви со своим циклом бесед по Откровению. А когда мы переехали в Сакраменто в 1997 году, он протежировал меня на проповедь. В том же году он побудил меня трудиться на радио. У меня в этом никакого опыта не было, да и в голову мне не приходила эта возможность. Приехав в Сакраменто, мы остановились в церкви в Брайте, т.к. здесь уже было несколько семей из Одессы. И мы по своему обыкновению стали собираться по домам после воскресных вечерних собраний. Мы всегда проводили их в свободной форме, не официально, за столом. Петр Андреевич полюбил наши общения. Мы его называли одесситом, не жившим в Одессе. Но он посещал Одессу еще в советские времена и очень четко помнил самые мелкие детали.
Вообще он был личностью незаурядной. Обладал цепкой памятью на местность (города, селения), на людей (имена, фамилии, внешний вид), обстоятельства, содержание бывших бесед, на услышанное, прочитанное. Обладал острым умом и сильно развитым чувством юмора. Любил общения, отличался высочайшей работоспособностью. Проводил служения по 3-4 часа. Стоя. По несколько дней подряд. Постоянно ездил по другим городам, государствам, континентам. Имел добрую привычку отовсюду звонить мне и подробно делиться впечатлениями. И, будучи на месте, мы много и подолгу говорили по телефону. Особенно в последнее время, когда начали сдавать его физические силы. Духом он был всегда бодр, принципиален, откровенен и прямолинеен. Не знаю, как сложилось, но мы обращались друг ко другу только по имени и отчеству, и на «вы».
Через пару дней я с женой Тамарой в третий раз посетил Петра Андреевича. У него дежурила дочь. Он был с нами очень приветлив, но никаких откровенных разговоров не было. Или их и не должно было быть или он передумал. Петр Андреевич чувствовал себя относительно хорошо. Стал вопрос, что завтра должны его поднять в кресло. Врачи сказали, если не сделать этого сейчас, то он больше не поднимется. Петр Андреевич уже самостоятельно кушал супчик, пюре, пил воду, конечно, все нормировано, малыми дозами.
Но надежда на следующий день и угасла. Состояние ухудшилось. Врачи обнаружили, что у него сломано ребро и грудная кость, закрывающая сердце. Пётр Андреевич в 2004 году перенёс операцию по шунтированию, а несколько месяцев до госпиталя он неудачно упал в доме и, видимо сломал ребро. Поэтому при искусственном дыхании оказались сильно «утруждены» легкие. Кроме того, обнаружилось внутреннее кровотечение... Вроде бы устранили – хирургическим путем – потом возобновилось.
27 октября около 5 часов вечера у меня раздался телефонный звонок. Поднял трубку и услышал голос Петра Андреевича, слабый – слабый. Он говорил что-то о своей боли, а потом спросил: что мне делать? Я растерялся и только сумел сказать: поступайте по велению своего сердца. Трубку у него забрали. Мужской голос спросил, кто я. И, так как я успел еще что-то произнести, то меня сразу узнали по голосу. Это был Константин. А до этого мы с ним разговаривали всего лишь пару раз и никогда – по телефону. Он мне объяснил, что папа назвал номер телефона и попросил набрать. Константин даже не знал кому. Но так как папе было очень трудно говорить, то он забрал у него трубку.
На следующий день Петр Андреевич пожелал увидеть Николая Алексеевича Бугриева (председателя Тихоокеанского объединения церквей ЕХБ). Поехали на это посещение Павел Михайлович, Татьяна Кондрашова (секретарь церкви) и я. В палате были дочь Лилиана и зять, Михаил Юрьевич. Это был прощальный визит. Петр Андреевич был достаточно бодр, в полном сознании, трезво рассуждал о переходе. К этому времени он уже принял решение и попросил убрать все искусственные средства поддержания жизни.
В силу своего юмористического характера, пошучивал. Пообещал мне, что «оттуда» передаст привет. В подражание ему я ответил: лучше пришлите приглашение! Потом все молились. Петр Андреевич молился покаянно, прощально, ходатайственно за всю семью, а затем за каждого из нас. Во время его молитвы я не мог сдерживать слезы.
После молитвы все вместе спели псалом «Ближе, Господь, к Тебе». Петр Андреевич опять пошутил на свой счёт, дескать, бас пробивается. Спели еще псалом «Ангелы в небе», горячо попрощались. Следующий день прошел в тревожном ожидании. Дочь потом рассказывала, что папа несколько раз сокрушался: делайте что-нибудь, ой как неудобно, что я еще не умер, ведь братья уже помолились.
В 7 часов утра 30 октября отменили и все лекарства (печень, лёгкие, сердце, диабет, желудок). В 1 час дня перевели в отдельную палату, чтобы могли находиться все родственники. У Петра Андреевича были сильные боли, но он оставался в сознании; с ним говорили, пели. Несколько раз он повторял слова «прежде страдания моего я заблуждал; а ныне истину Твою храню». Лилиана нашла этот стих (67) в 118 псалме и говорит: «Слово Твое, а не истину», а он говорит: мне так лучше. Потом, - говорит Лилиана, - решили: что мы поем все грустные и грустные? И спели «Мы пилигримы». Петр Андреевич несколько раз произнес: пилигримы.
Боли усиливались, и ему стали вводить морфий, всё увеличивая дозу. Он то забывался, то выходил их забытья. Был эпизод, что он, как бы борясь со сном, очнулся, а потом, наконец, произнес: «совершилось, совершилось!» Лилиана спросила: что совершилось? А он ответил: я проснулся, я в сознании.
В 2:30 Петр Андреевич помолился, шепотом, какой-то простой детской молитвой, и заснул. Михаил Юрьевич и Константин на время отлучились. Был четверг, у нас в церкви было собрание. Часов в девять, возвращаясь из собрания, Павел Михайлович позвонил мне и сказал, что утром хочет посетить Петра Андреевича. Я тоже напросился. А в 10:20 вечера раздался звонок. Звонила Лилиана и сказала, что в 10:11 у папы прекратилось дыхание. Перед этим пришли «грузчики», так Петр Андреевич называл медбратьев, ухаживающих за ним. Когда они его перевернули, у него открылись и расширились глаза. Видимо, сильная была боль. Они обнаружили под ним кровь...
За несколько минут до этого возвратился Михаил Юрьевич, а в момент смерти – и Константин. Он и закрыл отцу глаза...
Думаю, Петр Андреевич умер не 30 октября! Он умирал почти месяц. Он теоретически был готов и хотел сразу умереть, но Бог еще о чем-то говорил с ним в эти дни и ночи. Ведь не даром он вспомнил этот стих: «Прежде страдания моего я заблуждал, а ныне истину («слово»- в тексте) Твою храню». И он проявил мужество, терпение. У него был не очень выдержанный характер. Я знаю по себе. Поэтому я молился о нем, чтобы Бог сохранил его от ропота, дал терпение, или устранил боль! И внешне так и выглядело. Он ни разу не пожаловался нам. Никакого малодушия. Но мы знаем, чего это ему стоило. Тем не менее, в результате – победа!
По сути дела, последним актом своей жизни Петр Андреевич сделал поворот в психологии славянского христианства. Мы стали иначе смотреть на смерть, иначе провожать своих дорогих и близких. Мы к такому понятию уже ранее последовательно шли.
Смерть христианина нельзя рассматривать, как событие трагичное, печальное, траурное. Это момент прощания с земной юдолью, с напряженнейшей, на грани поражения, борьбой с диаволом.
Петр Андреевич завещал: никакого черного цвета, черной одежды – белый, поменьше минора – мажорное пение. И так ведь на самом деле и есть! Смерть – это не горе, это не потеря. Это приобретение, это переход из царства смерти в жизнь. Это завершение земной программы странствования. Это исход из материального мира, вход в духовный, в славу небес, в вечность.
Физическая смерть – это вершина жизни, ее апофеоз! Евр.12:22-23
Я.Д. Диордиенко