Ушел еще один человек, брат, друг Петр Андреевич Семерюк. 30 октября в одиннадцать минут одиннадцатого часа вечера. В госпитале UC Davis города Сакраменто, США. Петр Андреевич не имел никакого духовного сана. Люди не дали. Но Бог дал ему яркий дар евангелиста, острый ум, цепкую память и бурное, перехлестывающее порой через край, чувство юмора.
Мне кажется, что из современных христиан-славян нет ни одного, кто бы не знал его то ли лично, то ли по радиозаписям. Объездил все республики, если не все города, бывшего СССР, все церкви Тихоокеанского объединения Америки, чуть ли не все славянские церкви многих штатов Америки, все церкви Германии, побывал в Канаде и даже в Австралии. Часто бывал в нашей церкви на Брайте, где был членом с 1995 года, и при этом успевал регулярно бывать на «свободных» вечерах группы одесситов.
Публичный человек!
Думаю, о нем еще многие расскажут много интересного, очень полезного. Надеюсь, его дочь Лиана Петровна расскажет хронику исхода. Это очень важно для подтверждения мысли, факта, на который я хотел бы обратить внимание христиан.
Я еще не умирал, но меня уже давно тревожил вопрос, как это должно быть у христиан? Меня смущало малодушие, «цепляние» за жизнь, унижение перед смертью некоторых (а может быть и большинства?) верующих. Для атеистов, безбожников, «так себе верующих» - мне понятно. «Кожа за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него» Иов.2:4. И сатана успешно пользуется этим. Человек отдает не только материальные вещи, а и совесть, и душу продает. Унижается, ползает, предает друзей, родных, идеалы.
Смущали меня и траурные мероприятия христиан. Траурные речи, траурная музыка, скорбные, на грани срыва, лица, траурные одежды (черные костюмы, платья, платки и т.д.), траурные атрибуты (иногда черная обивка гроба, черные ленты, бросок горсти земли на опускаемый гроб, черный цвет ограды на кладбище и т.п.). Всё также, как у наших братьев – православных. Только все-таки без воплей, без попыток кидаться следом в могилу, но все же иногда с обмороками, водичкой, валерианкой, валидолом и т.п.
Горе! Всегда безысходное горе! Безутешная печаль! А читается, говорится Слово Писания совершенно иное!
«Не хочу же оставить вас, братья, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды» Фес.4:13.
«...блаженны мертвые, умирающие в Господе...» Откр.14:13.
«Праведник умирает, ... мужи благочестивые восхищаются от земли,... праведник восхищается от зла. Он отходит к миру...» Ис.51:1-2.
«Ныне же будешь со Мною в раю» Лук.23:43.
Явное несоответствие Слова Божия и поведения христиан! В чем же дело?
Первое, до чего я додумался, так это до того, что христиане, так сказать, по инерции, по традициям мира оплакивают умершего. Человек лишился жизни. Трагедия! Вроде бы естественно и морально. Но в корне противоречиво духу и букве Писания. Противоречиво тому, во что мы верим и что проповедуем себе и миру.
Второе. Следует признать, что скорбим и плачем не об уходящем, а о себе. Нам себя очень жалко! Уж сильно дорог, необходим был нам ушедший. Но в этом еще полбеды. Это правда. Это естественно.
Третье. Хуже, когда верующий сам не хочет умирать, боится, «хочет еще пожить», жадно хватается за любую надежду выздоровления, лечения, исцеления.
И горе христианам, когда они, - дай Бог не задумываясь, не осознавая, - культивируют исцеление, воспитывают культ целителей, служения исцелений, освобождения, разрабатывают «технологии исцеления». И даже берутся за воскрешение мертвых. Играют на самых низменных чувствах человека, обманывают его, зато зарабатывают себе славу духовности, великой одаренности, славу «человека Божия». И сколько здесь обмана, разочарований, разбитой веры!
Наблюдая все это, я однажды в самом себе сказал: сеанс общественного обмана! И испугался. Но трезво обдумав, все взвесив, считаю, что об этом нужно не только в себе думать, а говорить вслух и очень громко – кричать! – чтобы не обманывались бедные простые, доверчивые дети Божии и не погибали лжецелители, воскрешатели, чудотворцы. И это не неверие. Мы должны молиться обо всем: и о здоровье. Бог слышит нас. Но всегда внутренне нужно быть смиренным и последнее слово оставлять Богу: да будет воля Твоя! Бог врачует разными путями: естественный иммунитет организма (само собой!), разумное обращение с организмом, всякие народные средства, врачи, традиционная медицина и т.п. Но бывает и чудо, сверхъестественное исцеление. Но это знамение, это не система! Это не человеческое умение, технология, «профессия». Человек, «самый одаренный», не может обещать исцеление. Это прерогатива Божия, Его план, Его воля. Иисус Христос, Сын Божий, Бог имел власть и силу исцелять. И иногда исцелял всех: всех пришедших, всех принесенных. Но не всех вообще! У купальни Вифезда «лежало великое множество больных» (Иоан.5:1-9), а исцелил всего лишь одного. Каждое исцеление, воскрешение было чудом, знамением и предназначалось для духовного рождения людей, для привлечения веры людей к величайшему, главному событию человеческой истории – воплощению Сына Божия. Явления Мессии! То же самое в жизни апостолов: и когда Он их посылал, давая власть (а не всегда!), и после дня пятидесятницы. Сколько раз Петр и Иоанн ходили в храм, и каждый день там сидел хромой. И только однажды Бог воодушевил Петра на его исцеление.
Христос пришел решать духовные проблемы – спасение людей от вечной гибели. Он не пришел отменять Свои законы: «человекам положено однажды умереть», «в болезни будешь рождать», «многими скорбями надлежит нам», «мы теряем лета наши, как звук. Дней лет наших...» И только в будущем нам обещано: «смерти уже не будет; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее уже прошло». А пока что мы живем в этом самом «прежнем».
И не может пророчество Исаии (53:1-5) – Он взял на Себя наши немощи и болезни – толковаться, как их отмена для нас. Он их не только не отменил для нас, но и Сам Себя подверг им. К тому же и в желаемом для целителей смысле это пророчество уже исполнилось в служении Христа (Матф.8:17), а к ним оно никакого отношения не имеет. Тем более, что окончательное его исполнение наступит, когда пройдет «прежнее».
А как знамение, - и только знамение! – оно было во времена Апостолов и сегодня может быть. И бывает. Но это воля Его! А не наше дерзновение, вернее, дерзость.
Погоня за лекарствами, диетами, голодом (а не постом!), целителями и тому подобное, должна быть не от боязни смерти, не от жажды дольше пожить, а от естественной, разумной потребности полноценной жизни, и не столько для себя (все взять от жизни!), сколько для своих любимых, для других, для дела Божия. То есть даже в такой законной области следует быть не жалким червем, трясущимся над своей персоной, а настоящим христианином высокого духа. Глубоко верующим, молящимся, приносящим Богу все большие и малые нужды, желания. Но всегда готовым сказать: впрочем, не моя воля, но Твоя да будет.
На каком-то этапе жизни у меня выработалась такая формула: нормальный христианин должен быть готов к длинной, трудной жизни и готов в любой момент умереть. И другая формула: нормальный христианин должен красиво жить и красиво умереть. И естественной смертью, и даже насильственной.
Здесь мне представляется уместным коснуться еще одного вопроса. По-моему, того же порядка. Известно, что славянский евангелизм практически от дня своего рождения, еще в царской России, и в последующем коммунистическом плену был гоним государством и обществом: погромы, избиения, тюрьмы, каторга, расстрелы. И христиане кротко, терпеливо принимали это, шли на это, воспринимая, как волю Божию. Но даже на этой почве в 70-80-тые годы прошлого столетия развился культ узника. Естественное поведение христианина (уклонись, отрекись, продайся – и ты уже не христианин!) возвели в великую заслугу, в некое достоинство, в исключительность, почитание и соответственную духовную власть. Человек начинает гордиться тем, что не предал Христа.
Был в моей жизни такой эпизод. В одно летнее воскресение поехали мы за город в посадку (типа рощи среди полей) на тайное собрание. Но милиция «почему-то» узнала. Где-то посреди служения нагрянула с дружинниками, понятыми (свидетелями). Христиане, как мыши стали разбегаться. Не сумевших убежать стали переписывать, забирать духовную литературу. Мы с женой остались стоять, мне показалось стыдным и унизительным бегство. Но нас приняли за понятых и не трогали. Но мы не уходили. Наконец они обратили внимание на бегавшую тут нашу дочурку и спрашивают: где твои папа и мама? Она показала. Тогда милиция поняла, что мы тоже участники собрания. Ну, естественно, записали. Потом были вызовы к прокурору, угрозы, сообщения на работу и т.д.
Поэтому, когда развился культ узника, у меня возникло какое-то внутреннее невосприятие. Ну, не может, не должно это быть «духовной» привилегией, основанием почитания, возвышения, воспевания, возведения в сан мучеников, святых. Кстати, в некоторой части христиан этот культ живет и доныне, когда это уже давно прошедшее, и сегодня еще, слава Богу, таких массовых притеснений нет. Каков напрашивается вывод? Есть узники пойманные и есть добровольные. И те и другие – узники, но цена в очах Божиих совершенно разная.
Так и в смерти. Все умирают, но одни малодушно скулят, увиливают, а другие сознательно, мужественно смотрят ей в глаза. А ведь в смерти для нашего человеческого естества есть много таинственного, пугающего и, надо признать, очень трудного. Даже для христианина. На то она и квалифицируется в Священном Писании последним врагом. Кстати, так точно и не установлено или это физиологическое явление, или это – духовная, естественно, не божия личность.
Так вот, сознавая и свой скорый неизбежный исход мне хочется, чтобы он был достойным, красивым. И я об этом стал часто говорить, но боюсь, чтобы это не оказалось только рисованием.
Для меня весьма утешительно, что это не только мое восприятие. Оно владеет многими братьями. И они стали высказываться, что не подобает нам провожание христиан в небо облекать в траурное мероприятие. Договорились называть его просто погребальным, а потом поняли, что и это недостойно. Стали именовать памятными служениями, мероприятиями памяти.
И в этом плане исход Петра Андреевича Семерюк показателен. Он человек публичный. Он был Евангелистом с большой буквы и, по выражению одного из братьев, он был «всехний». Поэтому, думаю, последним актом своей жизни он сделал переворот в психологии славянских христиан. Думаю, он умер не 30 октября. Он умирал с 5-го октября, когда его прямо из собрания отвезли в госпиталь. После того, как ему снова «запустили» остановившееся было сердце, он все время был готов умереть, он ожидал ее, смерть. Но она почему-то, - один Бог знает, - не шла. Петр Андреевич испытывал большие физические и, видимо, духовные страдания. У Петра Андреевича был не очень выдержанный характер. Я понимал это – сам такой. Поэтому молился Богу, чтобы Он сохранил его от ропота, дал ему мужество и силу все перенести или просто заглушил боль. И внешне так и было. Брат ни разу нам, приходившим его посещать, не пожаловался. Бог сохранил ему острый трезвый разум, четкую цепкую память и чувство юмора. Он сознательно проникновенно с нами молился, пел «Ближе, Господь, к Тебе» и «Ангелы в небе». Не изменял своему юмору. Прощаясь с нами, сказал, что пришлет мне оттуда привет. Я в том же духе ответил ему, чтобы прислал приглашение.
Петр Андреевич сознательно просил врачей исключить все искусственные средства поддержания жизни. Распорядился родным не оплакивать себя, не печалиться, расписал, кому говорить, кому петь и что петь и форму хора – белую.
Мы не знаем, чего ему это стоило. В последний день почему-то он вспомнил совершенно не броский в нашей среде стих 67 из 118 псалма: «Прежде страдания моего я заблуждал, а ныне истину Твою храню». Слышавшая это дочь Лиана попыталась поправить: «Слово», а не : «истину». Но отец сказал: мне так нужно, и еще раз повторил.
Поэтому можно совершенно убежденно сказать, что к Петру Андреевичу вполне применимо слово, некогда обращенное к Моисею: «Взойди на сию гору... и умри на горе...» Вт.32:49-50. Вполне сознательно. Даже здоровый, а не больной. Сам послушно поднялся на гору и умер. Физиологически. Зато спустя полторы тысячи лет на горе Преображения обсуждал со Христом Его исход с этого мира. И Христос совершил свой исход добровольно, мужественно.
Так и наш дорогой брат Петр Андреевич подтвердил наше убеждение, - помоги и мне, Господи! – что перед смертью не надо унижаться, не надо трястись и ползать, не надо ставить родственников в трудное положение – самому договориться с врачами об исключении средств искусственного жизнеобеспечения.
Итак, для нормального христианина смерть – это не потеря, это приобретение. Это переход от смерти в жизнь. Это завершение земной программы странствия. Это вход во славу неба, в вечность. Поэтому не похороны, а праздник жизни! Не траур, не рыдания, не черная одежда, не черные цвета, не только минорное пение. Но – мажор. Смерть христианина - взятая им высота, вершина, апофеоз жизни! Евр.12:22-23
Я.Д.Диордиенко
10 ноября 2008 г.