Он пристально вглядывался в шевелюру своих редких желтых перьев. Расправляя свое левое крыло, он следил за тем, как, вторя этому движению, приподнимается левая нога. Он разглядывал свой орлиный профиль и гордился тем, что у него такой горбатый клюв. Но целыми днями он сидел перед зеркалом на ненавистной ему жердочке не потому, что он безумно любил себя. Наоборот даже: он часто укорял себя за то, что не родился голубем. Ему очень нравились голуби: они летели куда хотели, кружили в воздухе сколько хотели и ворковали когда хотели. А он всё смотрел с зеркало, потому что ему совершенно было нечем заняться.
Какаду жил в большой трехкомнатной клетке, в которой с ним вместе обитали люди. Он с ними не любил играть, и когда они предлагали ему присесть на руку и поговорить, попугай презрительно отворачивался и делал вид, что безумно занят собой. Из-за этого люди неоригинально назвали его Нарциссом. А ведь они не знали, что скрывается за этим самолюбованием! А за ним скрывалось желание. Желание жить по-другому. Желание быть свободным. Сво-бод-ным! Как он этого хотел! Как он об этом мечтал! Лететь, ловя перьями крыльев полет ветра. Лететь, когда встречный поток заставляет каждое перышко трепетать от каждого его прикосновения. Лететь, вдыхай эту бесконечную свободу! Это было там, за окном. А тут: жердочка, зеркало, три комнаты со стенами и эти приставучие человеки!
А люди любили его, очень любили. Он даже не представлял себе насколько! Они никогда не сажали его в клетку и разрешали летать по всей квартире, они никогда не заставляли его много разговаривать, потому что знали, как он занят собой. А если попугай вдруг заговаривал с ними, они тут же хвалили его огромным кусочком мякоти белого хлеба. Но какаду всё равно мечтал о свободе.
Однажды кто-то из членов семьи, уходя туда, где, думал Нарцисс, и есть свобода, очень торопился и плохо закрыл дверь. Точнее, он ее не захлопнул. Осталась малюсенькая щель, которую можно было увеличить легким прикосновением к двери. Сердце попугая застучало быстрее, быстрее, еще быстрее, и когда стук стал настолько частым, что, казалось, наступило беспробудное счастье, какаду ринулся с места и рванул на волю.
Как это было прекрасно! Он летел, ловя перьями крыльев полет ветра. Летел, когда встречный поток заставлял каждое перышко трепетать от каждого его прикосновения. Летел, вдыхай эту бесконечную свободу!
Он так увлекся свободой, что от удовольствия закрыл глаза. Пришел в себя он от громчайшего грубейшего воркования. Он открыл глаза и меньше чем за долю секунды успел заметить, что навстречу на огромной скорости на него несется птица, и резко свернул вниз. Они встретились с этой птицей на земле. Какаду приходил в себя, ведь только что он чуть не попал в воздушно-перьевую аварию, а птица спустилась к нему, чтобы его поддержать. Это был голубь с узорчатым хвостом, как будто вырезанным из белоснежной бумаги. Он настолько плавно и нежно взмахивал крыльями в воздухе, что, когда он приземлился, его движения казались резкими. Какаду к этому быстро привык, ведь перед ним стоял голубь. Сам голубь! Один из тех, за кем он наблюдал из окна своей неволи! Какое счастье в первый же день своей свободной жизни встретить голубя!
А виновник чуть не произошедшей аварии подошел к попугаю и стал что-то ворковать. Нарцисс не слушал его, он наслаждался его изящными изгибами от головы по шее к телу, переходящими в хвост. Он не понимал ни звука, но ему так приятен был этот неразборчивый лепет, что он опять чуть было не закрыл глаза, но потом вспомнил, что чуть не произошло с ним несколько минут назад, и не дал векам расслабиться.
Кажется, голубь его куда-то зовёт. Нарцисс согласился. И действительно, голубь хотел познакомить его со своими друзьями. Какаду был рад безумно всему, что происходило в этот день вокруг него. Голуби выделили ему веточку на дереве, и он уснул.
Проснулся попугай оттого, что его правая лапка стала будто железной от холода. Ему захотелось, чтобы кто-нибудь помог ему, укрыл его тёплой тряпочкой. Но когда он разбудил рядом спящую птицу и на своих замерзших пальчиках объяснил, чего хочет, голубь только посмеялся над ним и показал, как надо нахохлиться, чтобы стало чуточку теплей. Какаду в эту ночь очень плохо спал.
Наутро все отправились на поиски пищи. Нарцисс не вспоминал больше эту ночь, несмотря на то, что совершенно не выспался. Он решил, что вначале новой жизни всегда даются испытания. Этот холод и был испытанием, и попугай его успешно прошёл, значит впереди будет только всё самое хорошее! Но когда все вернулись на дерево с завтраком, а Нарцисс – без него, ему стало немного грустно, ведь делиться с ним никто не собирался. А когда пришло время обеда, под дерево, где любили сидеть голуби, пришли люди и стали крошить печенье. Какаду обрадовался. Он думал, что теперь еды много и все птицы будут есть поровну. Но ожидания его совсем не оправдались: голуби выхватывали у него куски печенья прямо изо рта. В конце концов, кто-то наелся и стал таким круглым, что выглядел всегда нахохлившимся, а кому-то перепало всего несколько крошечек.
И тут попугай задумался. Не то, чтобы он разочаровался в голубях из-за того, что остался голодным. Есть ему действительно хотелось до вздрагивания перьев на животе. Но он не понимал такой свободы, в которой каждый был сам за себя. Он не знал, что свобода такая. Он хотел не такую, он хотел другую. Он долго размышлял и всё отчётливей понимал, что свобода хороша только тогда, когда ты кому-то принадлежишь. А кому она нужна, если ты сам никому не нужен?
Какаду снова окинул взглядом всех голубей и понял, что он всем им – чужой. Они сами друг другу чужие. Свободные, но чужие, не нужные, а значит и бесполезные. Он оттолкнулся лапками от ветки, нарисовал прощальный эллипс над деревом и улетел. Домой. Только сейчас он понял как его там любили! Там ведь совсем не плохо: целых три комнаты для полетов! Этого очень даже достаточно, чтобы расправлять крылья и держать себя в хорошей форме! Там есть зеркало, с которым можно играть. Там есть любимая жердочка. Но главное, там есть те, которые нуждаются в тебе, которым ты принадлежишь.
Он залетел обратно в приоткрытую дверцу. Люди специально оставили маленькую щелочку, надеясь, что их желтохохлый друг вернётся. Их нежность и восторг были нескончаемыми, когда они услышали скрежет коготков по паркету. Нарцисс! Он вернулся! Он теперь так изменился! Он целыми днями был готов болтать с людьми обо всём, он дарил им улыбки и радостно приподнимал свой яркий ирокез, демонстрируя всем своим видом, как он счастлив. Он знал, что именно сейчас он по-настоящему свободен. Ведь без свободы жить невозможно, только нужно найти в себе силы проститься с надуманной внешней свободой, чтобы обрести внутреннюю, чтобы ощутить, что ты нужен не только себе и зеркалу. Просто ощутить, что ты нужен.
2010