– Псс! Эд! Видишь там, за соседним столиком сидит? По телефону базарит.
– Ага. Засек! Красотка такая! Улыбается!
– Хохочет даже, я бы сказал!
– И одета как пафосно! А резмалевана-то, размалевана: глазищи, бровищи! Сразу видно – удалась у девушки жизнь!
– Но сегодня ей погрустить немного придется. Ничего! Такие люди недолго страдают из-за «случайно утерянных» вещей. Так что я пошел, заработаю себе то, что она сегодня потеряет.
– Ты только не спались!
И Эд стал следить за своим другом, который, проходя мимо девушки, разговаривающей по телефону за соседним столиком, незаметно зацепил сумку, небрежно оставленную ей без присмотра, и уже через несколько минут вернулся на свое место к Эду.
– Чисто сработал! Молодец, брат!
Эд с другом воровали уже давно. Но вы не подумайте ничего плохого! Они воровали только у тех, у кого было что воровать. У тех, кто, как они считали, и так слишком хорошо живут, поэтому могут пожертвовать небольшую сумму денег (а иногда и большую – как повезет) двум недостудентам. Почему «недо»? Потому что и Эда, и его тогда еще товарища-однокурсника отчислили из универа со второго курса. Научиться за это время они мало чему успели, а работать даже и не начинали. Что делать? Ребята-то они из другого города. Из одного из тех уголков России, которые обычно называют «глубинкой». Но это не деревня какая-нибудь! Это город. Просто не столичный. Так вот, поскольку приехали они из «глубинки», родителей «под рукой» не было. Вся родня была далеко, и только иногда, раз в месяц – не чаще – высылали деньжат. На это и жили. Много-то было и не надо: несколько пачек лапши на день, да общагу оплатить. Плюс стипендию получали, так что жили, как помещики, можно сказать. А теперь…Родителям про отчисление они ничего не сказали, поэтому мамы и папы думают, что дети уже доучились, устроились на работу и все у них прекрасно – дети ведь сами так говорят, дети не врут. А дети врут. Детям стыдно признаться в своем провале, только жить-то теперь на что? Раньше на жилье экономили, а как отчислили, так и без жилья оставили, и без стипендии. А на одни присылаемые родней деньги особо не пошикуешь. Парни на работу достойную устроиться пытались, но их гнали отовсюду: опыт всем нужен, а где ж его взять на втором-то курсе? Пошли ребята в официанты. А потом как-то раз друг Эда украл у посетителя кошелек, и так он увлекся этим делом, что не смог остановиться, и Эда в это дело втянул.
– Давай смотреть, что у нас здесь имеется.
– Что, прямо сейчас?
– Эдик, ты как в первый раз! Ей богу! Тааак. Косметичка: ну какая женская сумочка без косметички? Влажные салфетки, зеркальце, блокноты какие-то, ежедневник, телефонка…меня все это не интересует…книги тоже не интересуют. Хотя я любил когда-то. Помнишь, Эд?
– Помню, конечно! Кто за меня зарубежку на третьей сессии сдавал?
– Даа…были времена…Так, мы отвлеклись. Поехали дальше.
И ребята продолжали тщательно копаться в сумочке. Им ведь не нужно было всё, они же воровали не со зла, а по необходимости. Их интересовали только деньги. Остальное они возвращали владельцу. Им даже телефон был не нужен: на кой черт он им? Что с ним делать? Перепродавать – лишние заморочки, себе оставить – так есть ведь уже. Поэтому искали они только деньги. И, да, воровали только у тех, у кого было что своровать. Они как Робин Гуды: обворовывали богатых в пользу бедных. То есть себя.
– Давай скорей! Она сейчас закончит трещать, потянется за кошельком счет оплатить, заметит, что сумка пропала, и такой кипеж тут поднимет!
– Да, Эдик. Ты прав. Надо торопиться. Это что еще за ерунда? Таблетки какие-то, пилюли…Фигня короче.
И он случайно кинул лекарства прямо Эдику в лицо.
– Эй! Поаккуратней можно!
– Прости, дружище! Давай сюда.
– Подожди. – Эдик открыл полиэтиленовый пакетик, в котором лежало сразу несколько упаковок разных таблеток, капсул, ампул, шприцев. Открыл и застыл.
– Эээ, чувачок! Ты чего там замер?
– Это лекарства от рака.
– Чего ты там бормочешь?
– Я говорю, эти лекарства. Они нужны для того, чтобы вылечить рак.
– Откуда ты знаешь?
– Смотри: вот для печени таблетки, ампулы для лейкоцитов, а вот, похоже, она…
– Кто она?
– Химия…
– Слушай, не заморачивайся. Может это и не от рака совсем.
– Я знаю. У меня бабушка болела. Умерла. Но это бабушка, понимаешь? А тут…Да ей не больше 30 лет! Совсем девчонка!
Он глянул на девушку за соседним столиком, которая продолжала болтать по телефону, весело смеяться и что-то эмоционально рассказывать, размахивая свободной рукой.
– Эд! Так она, может, бабушке и несет. Мы ей всё вернем. Одолжим только денег из кошелька, как всегда, и отдадим ей всю сумку вместе с этими её роковыми раковыми лекарствами.
Но Эд не спускал глаз с девушки. «Боже мой! – думал он, – Боже мой, как мы не справедливы к окружающим! Как любим мы осуждать за видимость. Как мы вообще любим осуждать. За что мы так?»
– Ура! А вот он наш кошелечек! Ооо! Да тут всё более чем прилично! Подфортило нам, друган!
– Верни деньги и дай сюда сумку.
– Чего? Эд, ты рехнулся?!
– Деньги вернул, я тебе сказал! И сумку быстро мне отдал!
Друг всегда очень боялся разъяряющегося Эда. Эд злился очень редко, но так, что лучше бы он злился часто, но не так по-хищнически дико. Его глаза покрывались кровавой сеточкой, зубы сжимались так сильно, что его и без того выразительные скулы казались еще более острыми, а взгляд был настолько уничтожающим, что объект, сумевший его разозлить, готов был испепелиться сам, лишь бы не стать жертвой этого взгляда.
Эд резко вырвал сумку из рук своего старого друга и пошел с ней к девушке за соседним столиком. Она как раз прощалась со своей собеседницей.
– Приятного вам вечера! – обратился к ней Эд.
Она удивленно глянула на него, улыбнулась и ответила взаимным приветствием. А пока она это делала, Эд заметил, что у нее совсем нет ресниц и бровей, что глаза и дуги над ними были нарисованы на совершенно голой коже. А из-под парика (теперь он абсолютно отчетливо видел, что это парик, хоть и очень качественный) выглядывал пушок спаленных лечебными процедурами волос. Нет, ей не было и 25, но казалось, что она была гораздо старше. Она старалась быть привлекательной, хотела выглядеть хорошо, но эта мука в глазах – и как он ее сразу не заметил? Впервые в жизни Эд понял, какая же он сволочь, и как умело люди иногда скрывают настоящие страдания.
– У вас сумка упала.
Девушка с ужасом посмотрела на него – взгляд ножом в сердце насквозь.
– Вы только не волнуйтесь! Всё в порядке. Я поднял её. Вот.
Девушка схватилась за свою сумку и поблагодарила Эда за его доброту. Сколько нежности было в этом голосе, сколько мягкости в этом взгляде!
Эд предложил проводить ее – уж очень с девушкой ему расставаться не хотелось – но она сказала, что собирается встретиться с подружкой и поэтому провожать ее не надо. Эд всё понял и поцеловал ей на прощание руку. Она немного засмущалась. Да и он руки девушкам не целовал давно. Может быть поэтому он вышел из кафе так, будто только что вынырнул из бодрящей морской воды, в которую попал после того, как выбрался живым из кратера извергающегося вулкана.
С того дня прошло не больше, но и не меньше трех лет. Эд восстановился в институте (не сразу, правда, но восстановился). Он пытался уговорить своего друга сделать то же самое, но друг как-то не вдохновился этой идеей. На том и разошлись: друг потропинил по своей тропке, а Эд побрел по своей дороге.
Как-то раз он наткнулся на то самое место, где встретил своего судьбоносного ангела. Ведь именно та девушка заставила Эдика понять, что в жизни бывают разные трудности, и что никто в этом не виноват. Трудности надо преодолевать, а не наказывать остальных за то, что случилось с тобой. Потому что, откуда тебе знать, достоин ли кто-то из них этого наказания, которое ты для них приготовил, или нет. Кто ты такой, чтобы судить? Ты просто человек, и он просто человек. Так что живите своей жизнью и вмешивайтесь в чужую жизнь только тогда, когда вас об этом просят. Или когда вы чувствуете, что вы там нужны. А судить людей по их улыбке…Улыбка иногда может не только говорить, но и что-то скрывать. Он вспомнил тот вечер и не смог пройти мимо кафе.
Он заказал себя большой капучино и наслаждался обстановкой. Прямо мимо него весело хохоча и эмоционально размахивая руками прошла какая-то девушка. Она была не одна: с ней был мужчина, старше ёе лет на 5, и ребенок лет двух с половиной. Они бурно что-то обсуждали и чему-то радовались. Эд не успел рассмотреть её лицо, но почему-то ему показалось, что это та самая девушка, которую он встретил в тот вечер за соседним столиком. Они шли к выходу, она повернулась чуть влево, и Эд заметил, как несколько волосинок из челки зацепились за её ресницы. Слишком короткие, чтобы быть накладными, но, тем не менее, натурально длинные и пышные. Ему стало интересно, а что же с волосами? Похоже, не парик: стрижка была по-прежнему короткой, но волосы очень живо двигались от каждого ее шага. Да, настоящие. Оставался только один вопрос: она или не она? Бывает ли так, что человек, изменивший твою жизнь, вдруг встретился тебе через несколько лет в том же месте, только совсем в другом образе? А впрочем, какая разница? Эд чувствовал, что он сделал всё правильно, и ему нравилось думать, что это - она.
2011