Я называл её Чекой. Сокращенно от Чеширского Кота. Но отнюдь не из-за улыбки.
Она всегда так же резко появлялась в моей жизни из ниоткуда. Иногда это было удивительно. Но зачастую мне просто было всё равно. Я никогда не спрашивал у неё ничего.
Я вообще с ней не разговаривал. Она просто приходила, делала чай, нюхала что-то с кухонного стола и садилась рядом со мной.
Её бесконечные рассказы, которые я никогда не слушал, никогда и не надоедали. Она не была красивой. Она не была безобразной.
Знаете, она была никакой. Как кусок мыла – проскальзывала мимо памяти. Если Вы спросите меня, как она выглядела, я Вам не отвечу. Скажу только, что она носила затертую до дыр кожаную куртку, доставшуюся ей от покойного отца. Она не говорила об этом, но мне так кажется. А еще драные колготки. Короткая юбка. И тяжелая обувь. Да. Или нет. Да какая разница?
В общем, она выглядела, как бродяжка. Может быть, она и была бродяжкой, я не знаю.
Суть только в том, что иногда она приходила ко мне. Садилась рядом со мной, пила чай из моей кружки и говорила. Что она говорила? Вы действительно хотите это знать? А я не хотел. Поэтому не слушал. Вот как у нас все просто.
Сегодня я стоял и вглядывался в ноябрь, беснующийся за окном. Я подумал о ней. А ноябрь бросил мне в окно горстку ледяной кашицы. Придурок.
Найти утешение в книгах? Почему бы и нет. Всегда срабатывало. Кто сегодня будет моим собеседником? Ага, Буковски. Присаживайтесь поудобнее, беседа будет долгой.
Наверное, если бы я не подумал о ней, она бы и не пришла. Но я подумал.
Она пришла и бесшумно уселась рядом, как обычно обнимая ладонями мою кружку. Она говорила спокойно и тихо, прерываясь лишь на то, чтобы глотнуть обжигающего чая. Я читал Буковски, и она мне совершенно не мешала. Такая вот идиллия.
Не то, чтобы она не в моем вкусе. Просто мне не интересна. По мне, так в людях вообще мало чего интересного есть. За исключением серийных маньяков. Я о них читал, много читал.
Она вздохнула. Я закончил книжку. Вытянул из пачки сигарету, прикурил и жадно затянулся. Она ушла на кухню, и я услышал звон посуды и шум воды. Я поудобнее устроился на диване. Интересно, это можно назвать отношениями? Прикрыв глаза, я уснул.
А когда проснулся, обнаружил, что она заботливо укрыла меня пледом. На кухне меня ждал остывший завтрак. Не тот, которым я обычно завтракаю. Вместо банальной пачки сигарет и чашки кофе меня ждали остывшие гренки с джемом и свежезаваренный чай. Гора немытой посуды в раковине исчезла, а плита сияла болезненной белизной.
Возле раковины стояла моя чистая кружка.
Рядом с ней пристроилась скучающая ложка.
Все как у людей.
Я подошел к окну. Ноябрь скалился на меня. И вновь он швырнул мне в лицо серую холодную кашу, которую остановило стекло. Издевается еще, гад.
Наверное, нужно купить ей кружку. Чтоб у неё своя была. Да, точно.
Когда я обернулся, не было ни Буковски, отдыхающего на диване, ни моей кружки, ни её, ни комнаты, ни ноября.