Некстательно

Нет ни одного законченного, нет ни одного начатого. За что выпьем? За патриотизм, мать его! За что напьемся? За царя и его братию! Звучит гимн «Боже, храни Царя!» или царя храни, в общем звучит некстати. Лучше б на мажорной ноте прозвучал гимн Хорватии, ну тот, в котором… забыл слова, ну вот тебе, на тебе. Звонит сотовый, на другом конце беспроводной связи плачет кто-то. Поспать бы. Боже, храни королеву! Гад, сейв зе куин! Джеймс бонд при парашюте убережет королеву лучше Бога, обитающего в неприветливой Юте. У бонда автоматика, у бога за пазухой нет даже матери. Снова неприятная мелодия автоматики, на том конце провода повисла пауза, говорит, будет убивать себя. Мать ее! Почему все такие глупые? Одна Яга толчет в ступе правду Земли-матушки, да подишь-ты, не признается, секретов не разгадать ее. Соль земли. Гнать ее! Да здравствует королева, сохатая, кривая, матерная, да здравствует мать! Ее мать, мать ее. Ее муж король, а король – ее муж. Ведь как сказано, сочно, изобретательно, жалко не мной. Кстати, я… Нет, снова забыл. За что мы пьем? За женщину! За что напьемся? За женственность! Романтика, бантики, розы, одуванчики. Нет, не актуально. Когда вокруг все так матерно, романтика уступает место математике, арифметике, алгебре и геометрии. Точные науки, точные расчеты без просчетов. Точные кривые графиков, корни квадратные заедаются лосятиной, запиваются Бордо ну или какой-нибудь еще бредятиной подвального хранения. Расчет, брак, признать негодным, сдать в утиль. За что пили? За катеты! За что напились? За то, что рядом Кати! А все Кати … женщины. Вот и пришли к знаменателю, патриотизм, женщины – матриархат, и мать его – мать моя, твоя, его, наша мать. Совсем некстати повесилась пауза на другом конце автоматики, возвестив о своем жизненном кредо коротки гудком пароходного сопрано, вторил ему художественный свист контральто в статике. Статуи пустились в пляс, море волнуется раз! Горы пустились в гопак, океаны волнуются так! Только ты не волнуйся, милая. Прижав к чахлой груди убывающий месяц – беги! Спасать себя. Ну а я пока выпью, ведь в нашем мире все весьма некстати, как одинокая стопка в одиночестве, как вчерашний носок под продавленной кроватью, как эти слова, что сложились в совершенно сумбурную повествовательную хлябь. Кстати, за что мы пьем? За то, что пьем некстати.