Последний
Александр Третьяков 3
http://www.proza.ru/2012/08/24/1188
Последний
1
Облака напоминали гигантские айсберги. Белоснежные скалы самых разнообразных и причудливых форм вылепленные незримыми руками какого-то великого скульптора. Они плыли в океане небес по воле ветров. Малик наблюдал за мерным течением или напротив порывистым бегом этих глыб, паря над рваной вспушенной поверхностью.
Внезапно пальцы воздушного потока, что держали парня, ослабили хватку, и Малик сорвался вниз. Небо и земля закружились в безумном танце. Желудок скрутило в узел. Руки и ноги молотили и болтались в беспомощных судорогах попыток вновь поймать ветер, но все тщетно. «Разобьюсь! Я разобьюсь!» - учащенным пульсом в висок застучала жуткая мысль.
Вращение остановилось, но падение все продолжалось. Бурая мозаика поверхности надвигалась, обретала четкость.
Веки с силой сжались пред ударом и...
Заводской гудок прорвал тонкую оболочку сна. Малик открыл глаза. Он обнаружил себя в грязной постели, сбитой бессознательными метаниями во власти сновидений. Ветхие посеревшие простыни разметало по скрипучему пружинному матрацу, лежавшему прямо на дощатом полу, словно клочки разрушенного кокона Морфея. Чистота и уют небес исчезли, вокруг залежами запчастей, инструментов и неисправных механизмов сгрудилась тесная, мрачная лачуга. Парень вновь почувствовал себя голым, беззащитным пред жесткой как подметка армейского сапога реальностью.
Рука дотянулась до кнопки выключателя, и лужица слабого света разлилась вокруг одинокой лампочкой, свисавшей на одном шнуре с низкого потолка. Тьма отступила, и в комнате воцарился полумрак больного желтого оттенка. Словно на фотографии проявились горы ржавого железа и стены, испятнанные рисунками протечек. Сквозь хрупкую, тонкую как паутинка тишину раннего утра проклюнулись просыпающиеся дневные звуки: топот ног, стук дверей, бормотание и не выспавшиеся окрики соседей. Послевкусие сна девственной пустотой, поселившееся в разуме, забрызгали черные кляксы тягостных мыслей.
Малик скривился. Вставать не хотелось, но получить очередной нагоняй от Гнара хотелось еще меньше, преодолевая нежелание, он поднял с постели, казалось, потяжелевшее на пару десятков килограмм тело и пошлепал босиком к платяному шкафу. Выстывшие за ночь доски холодили ноги и скрипели на все лады. Малик поежился, открыл дверцу шкафа. Руки принялись натягивать промасленное, заскорузлое тряпье и стоптанные ботинки на озябшее тело.
На завтрак парень съел пару старых сухарей, запив эти упавшие в желудок камни горьким кофе, вернее той жидкостью цвета нефти и с ароматом канализационных стоков, что здесь носила гордое имя сего напитка. Взгляд упал на часы. Под треснувшим стеклом неутомимые стрелки кричали на бегу о том, что он опаздывает. Гнар будет в ярости, подумалось Малику. Покончив со скудной трапезой, он подхватил брезентовую сумку с инструментами, длинный шарф и респиратор, и припустил бегом на работу, памятуя о любви начальника к различного рода экзекуциям для провинившихся работников.
Камнепад скорых шагов прокатился по лестнице. Сбежав вниз, Малик остановился у двери. Пред тем, как вылететь из подъезда, он натянул намордник респиратора и превратил шарф в подобие капюшона, и лишь после этого рука, облаченная в толстую перчатку, толкнула кругляш дверной ручки.
Город просыпался. Заводы оглашали округу истошными гудками, что метались эхом меж домов, призывая работников дневной смены в разинутые чрева проходных, и жители спешили на этот зов. По извилистым улочкам и гулким стальным мосткам, что сетью оплели хаотичное многоуровневое наслоение построек самой разнообразной архитектуры, текли толпы народа. Стоки изрыгали продукты жизнедеятельности предприятий, трубы над разномастными крышами – едкий дым смоляного цвета. Отовсюду доносился шум работы различных механизмов; все рычало, пыхтело, тарахтело и громыхало.
Малик поднял взор. Почти непроницаемый для солнечных лучей колпак смога накрыл город, заслоняя небосвод. Печальное, но привычное зрелище. Черный полог сам стал для жителей небом, иного они не знали. Не знали все кроме Малика.
Малику снилось другое небо. Во сне он парил над белым пухом облаков в бесконечности кристально чистой лазури. Тягости бытия оставались далеко внизу. На высотах мечтаний парня им не находилось места. Он забывал обо всем. Проблемы и невзгоды уменьшались, становясь незначительными. Он чувствовал что-то родное в небе. Жаль, что подобные сны посещали его редко и оказывались слишком короткими. Как только веки размыкались, запах ветра и свободы, что пропитывал сны, испарялся, оставляя только острое сосущее ощущение внутри, и отвратным смрадом на парнишку обрушивалась реальность.
Глаза Малика опустились долу.
Унылый город напоминал разлагающийся труп бродяги, а суетные жители – копошащихся в гниющих ранах паразитов. Сны оставались лишь снами. Фантомы и мечты исчезали, уступая место, источающей тошнотворные миазмы окружающей данности.
Парень поправил шарф, скрывавший лицо, накинул ремень сумки на плечо, и, ссутулившись, долговязая фигура нырнула в нервозный и крикливый поток спешивших на работу.
2
Рабочий день начинался в 08:00. Малик появился в маленькой конторке аварийно-ремонтной службы лишь в половине девятого. Как парень не торопился, просачиваясь сквозь толпу, ощущая ребрами острые локти соседей по потоку и выслушивая грозовые раскаты злобы, бьющие в спину, избежать опоздания не вышло, как и расплаты за эту провинность.
Гнар уже дожидался парня. Он стоял под часами. Все казалось понятным без слов, но ограничиваться только укоризной написанной на хмурой морде начальник не собирался. Стоило только Малику открыть рот, пытаясь как-то оправдаться, и в ответ на парня обрушился такой ушат словесной смерды, какому позавидовали бы и грузчики с ближайшей железнодорожной станции.
Начальник ремонтной службы буквально плевался ядом, что накапливался в его организме с завидным постоянством, а в моменты, когда уровень достигал критической отметки, апогея, вся эта отрава начинала выплескиваться через край. Чаще всех доставалось Малику. Не только от того, что парень регулярно опаздывал, сам напрашиваясь на взбучку, но и по причинам иного рода.
Малик отличался от всех, кто населял город. Высокий и худой, с лишенной шерсти кожей (лишь волосы на голове и лице) он казался большинству жителей чуждым и непонятным существом. Одни снисходительно называли парня физически неполноценным. Другие, смеясь, кричали: урод! Но и те, и другие вместе сходились в одном – того, кого они не могли понять, жители боялись и ненавидели.
Малик чувствовал себя лишней, ненужной никому деталью в огромном механизме города. Но привыкнуть можно ко всему. Гнар орал на всю контору, а парень стоял, понурив плечи, и молча снося оскорбления, и глаза Малика смотрели на истоптанный сапогами ремонтников пол. Острое ощущение обиды притупилось с годами неустанных тычков и издевательств, он стал воспринимать оскорбления, как неотъемлемую данность существования, как смог над головой и грязь под ногами.
Наконец, начальник угомонился, и фонтан гноя иссяк.
– Ладно, иди работай, – сказал Гнар, покончив с выволочкой, и мохнатая лапа протянула парню желтый бумажный прямоугольник.
Малик взял карточку с нарядом.
– Никаких проблем, сэр. Будет сделано в лучшем виде, – сказал он, улыбнувшись под респиратором.
Малик свыкся с клеймом вечного изгоя и дефективного, горевшим на челе.
3
– Малик! Эй, Малик! Ты здесь?! – знакомый девичий голос, отражаясь от старой кирпичной кладки, упал на дно колодца. При слабом свете лампы по пояс в нечистотах парень настраивал систему сброса в коллекторе. Он отложил инструмент и посмотрел наверх. Высоко над головой в далеком светлом ареоле открытого люка маячил темный силуэт.
– Малик, отзовись! – снова донеслось сверху.
– Я здесь, Гварру! – ответил он. – Не подходи близко, тут высоко! Сейчас я сам поднимусь.
Парень опустил голову. Очередной механизм умоляюще смотрел на Малика разверзнутыми внутренностями.
– Не беспокойся, – прошептал Малик. – Я ненадолго. Сделаю небольшой перерыв и приведу тебя в порядок.
Он поднялся и принялся карабкаться наверх по ступеням, торчавшим из стены. Изогнутые металлические пруты, что поела ржавчина, стонали под весом парня, но выдержали. Он выбрался на поверхность. Гварру стояла рядом с черным жерлом люка. Высокие резиновые сапоги девушки, что она предусмотрительно надела, спускаясь на нижний уровень города, утопали в грязи по щиколотку. Малик же измазался с ног до головы. Но Гварру в отличие от большинства жителей все равно смотрела на парня без отвращения. Более того, смотрела, едва скрывая улыбку, а темные глаза девушки светились, словно подсвеченные изнутри. Подсвеченные лучиками теплых чувств.
В лапках она держала корзинку, прикрытую сверху полиэтиленом.
– Что это? – спросил Малик.
– Сэндвичи. Я для тебя приготовила, – сказала Гварру. – Подумала, что ты как обычно забыл взять с собой обед, и решила принести тебе. Ты ведь с этими железяками обо всем забываешь.
Малик не стал спорить.
Единственное, что спасало парня от участи оказаться выкинутым за пределы города – на кишащую хищниками дикую территорию это талант механика. С древними механизмами и приборами Малик был на “ты”. Длинные тонкие пальцы казалось, будто изначально созданы, чтобы крутить гайки или верньеры настройки…
– Бывает,– сказал он, почесав затылок.
Гварру протянула корзинку Малику.
– Спасибо, – сказал он.
– Не за что, – сказала она, и на мордочке промелькнула улыбка, что быстро сменилась тревогой. – Мне пора. А то отец опять будет злиться. В прошлый раз он обещал, что запрет меня дома, если еще хоть раз увижусь с тобой.
Малик кивнул. Они попрощались, и Гварру заспешила обратно к дому.
Отцом Гварру был Гнар, и отношение девушки к Малику только подбрасывало угля в топку, пламя ненависти начальника разгоралось все сильнее и сильнее, и если он узнавал, что дочь вновь виделась с ремонтником, то последнего в ближайшем будущем не ожидало ничего хорошего.
Малик проводил Гварру взглядом, рука сорвала полиэтилен, и он принялся за сэндвичи.
4
Обед. Малик устроился на краю люка. Ноги болтались во мраке, а респиратор – на шее, конечно, без намордника, такому как он, находиться на улице было, мягко говоря, вредно, но и голодание не всегда несло лечебные эффекты. Так что приходилось идти на компромисс.
Рука подносила сэндвич ко рту, и Малик сонно жевал, уставившись перед собой. Все вокруг начало казаться размытым и нечетким, и мысли тоже постепенно окутывала туманная пелена. Он вспоминал об очередной выволочке от Гнара, думал о Гварру и ее чувствах, о бессмысленности, бесперспективности встреч с девушкой, думал о неисправном механизме там внизу под ногами, о том, сколько таких механизмов по всему городу он уже починил, и сколько еще ждет - не дождется волшебных рук парня. И о том, чтобы с ним случилось, если бы не его талант. Рот двигался все медленней, а веки все смежались. Город, жители, начальник ремонтной службы и его дочь, все это начало перемешиваться, превращаясь в кашу из голосов и образов, и постепенно отдаляться. Краски блекли, звуки смолкали, и тревоги, связанные с этими мыслями, тоже отступали, сдавая позиции.
Он поднял голову, и не увидел ни дыма, ни смога, глазам открылась необыкновенная, нереальная картина – небосвод чистого лазурного цвета.
5
Странный гул вырвал Малика из сна. Парень дернулся, просыпаясь, сэндвич выскользнул из пальцев и полетел вниз. Малик сам едва успел расставить руки, схватившись за края люка, дабы не сверзиться следом и не повторить судьбу несостоявшегося обеда, что отправился на встречу с далеким дном колодца, где парня все еще дожидался неисправный древний механизм.
Парень перевел дух.
«Еще бы чуть-чуть», - подумал он.
Непонятный гул усиливался. Рука поправила респиратор. Недоумевающий парень выбрался из люка, и закрутился на месте, вглядываясь в плотный полог дыма, висевший на крышах домов. Малику казалось, что звук шел откуда-то... откуда-то сверху.
Он не ошибся.
Прорвав дымовую завесу, в небе показалась маленькая авиетка. Она приближалась. Парень, как зачарованный, уставился на нее. Гул превратился в рев, и летающая машина пронеслась низко-низко – прямо над головой парня. На лице под намордником губы сами собой растянулись в радостной улыбке. Но радостный момент оказался омрачен. Двигатель авиетки внезапно зачихал, за машиной потянулся смоляной шлейф, и она начала быстро терять высоту.
Малик проследил за снижающимся стремительным силуэтом летающей машины. Она направлялась куда-то на восточную окраину города. «Конечно, - подумал парень. - Куда же еще?!» Он бросился бегом туда же, совсем позабыв про разобранную систему сброса в коллекторе.
6
Толпа собралась немалая. У ограждения посадочной площадки для дирижаблей было не протолкнуться. Диковинная авиетка, что пронеслась над городом, привлекла множество жителей. И охране приходилось отгонять народ, а самых настырных увещевать ударами тяжелых дубинок. Но Малика это не остановило, уж больно велико оказалось желание увидеть машину. Ему удалось прошмыгнуть через ворота внутрь под предлогом того, что что-то там в очередной раз вышло из строя и ему опять надо это исправлять. Стража знала парня в лицо и не удосужилась даже проверить так ли это на самом деле. И Малик оказался на посадочной площадке, где вдали виднелся заветный силуэт.
Машину окружили несколько местных техников, работавших с дирижаблями. Но они держались на почтительном расстоянии, словно боясь подходить близко. Малик обошел авиетку кругом, любуясь обводами машины. Такой красоты парень не встречал ни разу в жизни. В сравнении с неуклюжими дирижаблями легкая и стремительная авиетка казалась произведением искусства. Малик остановился у хищного носа машины, и словно зачарованный принялся разглядывать рисунок диковинного крылатого существа. Рука сама собой вытянулась вперед, и ладонь прижалась к стальной плоти летающей машины, она оказалась еще теплой.
Что-то глухо щелкнуло. Малик отнял руку, словно обжегся, и взгляд устремился вверх на каплевидный фонарь кабины. Парень, наконец, обратил внимание на то, что внутри находился пилот.
Темный силуэт за потертым плексигласом, зашевелился, сдвинув колпак назад, он выбрался из кабины, и перебрался на крыло. Малик увидел необычно высокую фигуру в кожаных сапогах, штанах и куртке с меховым воротником. На голове был мягкий шлемофон с безвольно болтающимися проводами. Глаза скрывали защитные очки, а нижнюю часть лица шарф. На поясе висела кобура с револьвером. У Малика по спине пробежали мурашки, и еще больше он оторопел, когда пилот стянул очки и шарф с лица.
Рот под респиратором открылся в удивленной гримасе. Пилот оказался девушкой. Со смуглой кожей, зелеными глазами и выбившимися из-под шлемофона рыжими прядями волос. Она выглядела странно. Очень странно. Так же странно, как и сам Малик.
– Надеюсь, в этой дыре есть толковые механики? – с вызовом бросила она всем стоявшим вокруг. – А то у моей птички что-то забарахлило сердечко.
Молчание. Девушка повторила вопрос.
Совладав с собой, Малик ответил:
– Я могу взглянуть.
Она перевела взгляд на парня. Он оттянул намордник респиратора, и на лице девушки так же мелькнуло удивление.
7
Пальцы в перчатке коснулись кнопки пуска. Двигатель коротко рыкнул, чихнул и вновь замолчал.
– Ты уверен, что все сделал, как надо? – послышался девичий голос в шлемофоне.
– Да. Вроде, - неуверенно ответил Малик. Он попытался еще раз запустить двигатель, и тот, прокашлявшись и сплюнув клубы черного дыма, наконец-то взревел, как и подобает.
Стрелки на приборной панели, дрогнув, ожили, вспыхнули контрольные лампочки, а три лопасти винта, раскрутившись, превратились в серебряный диск.
– Отлично, - возликовала девушка-пилот в передней кабине. Она прибавила газ и вырулила на взлетную полосу.
Малик повернул голову и увидел стоявших у края бетонной ленты жителей города. Среди них были и Гнар с дочерью. Парню показалось, что глазки Гварру блестели от слез.
Малик помахал ей рукой.
«Прости, - подумал он. – У нас все равно нет будущего вместе».
– Готов? – спросила девушка-пилот.
– Да,– сказал Малик и для большей уверенности кивнул головой, заметив, что та смотрит на него в маленькое зеркало.
– Тогда держись.
Она еще больше двинула рукоять газа и отпустила тормоза. Авиетка легко побежала по взлетной полосе. Провожавшие остались позади. И печаль было закравшаяся в сердце парня потихоньку начала отступать. Шасси авиетки оторвались от бетона, и сознание оказалось полностью захвачено новыми ощущениями. Ощущениями реального полета. Машина набирала высоту, а город со своим хаотическим нагромождением строений, мостков и переходов, своими чадящими трубами и источающими миазмы стоками проваливался вниз, теряя четкость.
Авиетка нырнула в плотную дымовую завесу, и какое-то время вокруг царила тьма, а затем… Малик чуть не ослеп от яркости красок, что брызнули в глаза, когда крылатая машина вырвалась из мрака. Постепенно зрение восстановилось, и парень закрутил головой. Все тревоги остались внизу, они стали мелкими и незначительными. А вокруг было небо. Небо из снов.
8
Малик вздрогнул и проснулся. Сэндвич выскользнул из пальцев и плюхнулся на дно колодца. Парень сам чуть не последовал за ним, едва успев схватиться за края люка.
«Еще бы чуть-чуть», - подумал он, и тут же вспомнил сон, что только что видел.
Он поднял голову, и глаза уставились на мрачный полог задымленных небес города. Тоска забралась противными холодными пальцами в душу. Не было ни авиетки, ни девушки-пилота, что забрала парня с собой. Ничего этого не было. Ничего. Он один. Он остался такой один. Последний, кто знает, как выглядит настоящее небо.
Ладони закрыли лицо, и плечи Малика задрожали, а внизу в пахнущей нечистотами темноте парня все еще дожидался древний неисправный механизм…