Юноша по имени Йон - 1

Илья Глущенко
Перед прочтением.
Уважаемый человек, если ты прочитаешь, хотя бы часть от того, что написано ниже, прошу тебя оставить комментарий со своими мыслями, мне это действительно важно!

  Йон сидел за каменным столом и пристально вглядывался в почерневшую от времени шахматную доску. Юноша угодил в достаточно плачевное положение – «Вынуждаешь меня идти на жертвы?» - с горечью подумал он – «Все время одно и то же, проклятые шахматы!». Ему было крайне неприятно осознавать, что от необходимости уступить и отвести назад свои высеченные из камня войска, ни куда не деться.
Еще немного поразмыслив, Йон сделал ход, на что соперник, не теряя времени, ответил одной из уже спланированных атак. Тот с кем играл молодой человек, ни когда не тратил лишних мгновений на обдумывание комбинаций. Это качество удивляло юношу, впрочем, ему хватало ума понимать – соперник обладает колоссальным опытом.
- Сдавайся – повелительно произнес тот.
- Каждый раз спрашивать одно и то же,  не надоело? – усмехнулся молодой человек.
- Нет  – ответил соперник, все с той же «пылкостью» и, помолчав с полминуты, добавил – Ты ни разу не выиграл, не надоело?
Йон ни чего не ответил, только лишь злобно свел брови. Молодой человек не испытывал искренней любви и страсти по отношению к этой игре, но однако неутолимая жажда побед, таившаяся где-то глубоко внутри юной души нуждалась в удовлетворении. Йон отчетливо понимал, что садиться за одну доску с таким мастером безнадежно, но также хорошо он понимал и то, что стать умнее можно играя только с более сильным соперником. Именно по этому, не смотря на своё крайне болезненное отношение к проигрышам, Йон все равно вступал в игру. 
Молодой человек с детства привык ставить неудачи на одну полку с личными оскорблениями и обидами. С самого своего рождения Йон многое терпел, но чем сильнее унижалась его гордость, тем больнее ему было, тем сложнее становилось  сдерживать гнев.  Он знал, что поражения неизбежны, как знал и ту истину, что их подобает принимать стойко и хладнокровно. Однако лишь в последние несколько лет, перед тем как покинуть приют, юноша развил отсутствующую у него от природы способность усмирять свой пыл. К сожалению сподвигли его к этому не учителя и воспитатели, а ссадины и синяки, которые привнесли в буйную голову понимание собственных ошибок.
Время шло, Йон сдавал одну фигуру за другой, медленно, но верно. И как бы ему не было обидно, он старался не выдавать своих чувств, отрезая противнику возможности играть на злобе и гордыне. Молодой человек за годы своей жизни убедился, что соперник его отнюдь не дурак, методы, которые он использовал для манипуляции Йоном, были хитроумны и изощренны. Шахматы, острые замечания, монологи и диалоги, полные потаенных смыслов и целей, от которых не скрыться и не избавится, а так же многое другое.  Все вплоть до каждой мелочи было рассчитано на то, что бы зацепить, добраться до живого, вывести из себя и подчинить. 
В  раннем детстве Йон гордился тем, что ему одному достался такой сильный соперник  - «Наверно, я какой-то особенный» - думал он. Со временем, однако, уловки противника начинали брать верх, и гордость сменялась усталостью. Юноша уступал позиции в борьбе за собственную душу, что только злило его и порой печалило, тем самым лишь ослабляя волю. Должно быть, отчаивался он, на его проигрышах сказывалась бесчестная судьба, которая лишила его дома и родительской любви, забросив хоть и не самое в страшное из возможных, но далеко не и не в самое приятное место.  Нет, он отнюдь не скулил поджав хвост, скорее даже наоборот, эти отвратные ему условия лишь закаляли мальчишку. Именно благодаря им он сумел понять, что же такое необходимо для борьбы с наступающей грустью и усталостью, которые так сильно противоречили натуре Йона. Он вполне верно понимал, что их приход и власть, знаменуют непременный проигрыш, а значит  гибели. Чем старше становился молодой человек, тем глубже осознавал, что только лишь неумолимая воля и принципы дадут ему шанс жить и бороться. Неистово желая продлить свое существование, он развил вдобавок к опавшей гордости невероятную силу воли, которая и стала его надежной опорой.
Йон нахмурился. Партия была проиграна. Не смотря на то, что до конца игры оставалось еще несколько ходов, развитие событий было слишком прямым и очевидным. Он опять позволил сопернику взять верх и сколько не старался, случилось так, что юноша против собственной воли начал играть в ту игру, которую ему так старательно навязывали. Йон осознавал последствия каждого своего хода, но он также отчетливо видел, то русло,  в которое неуклончиво направляется с самого начала.
Молодого человека невероятно раздражало то, что он  в состоянии проследить манипуляции, ведущие к провалу,  но, к сожалению, совершенно не может им противостоять, лишь только сопротивляется и тянет время. Соперник искусен и хитер, он не стремиться достичь всего и сразу, чем иногда грешит сам юноша, он наблюдает, ждет ошибок и просчетов, а когда видит слабое место, бьет туда без малейшей тени сомнения. Его разум и опыт – это машина, механизм который идеально отлажен, он работает без погрешностей и люфта, а преследуя свои цели, всегда идет самыми изощренными и действенными путями.
Сколько юноша не ломал голову над тем, как заставить соперника допустить промашку, ему так и не удалось додуматься. Он не откликался на провокации, однако провоцировал сам и порой весьма успешно, не поддавался эмоциям, хотя взывал к их проявлению у Йона, не упуская ни единой возможности. В конце концов, на ум молодому человеку пришла лишь одна простая идея – «Если проигрывать то с честью!».  Он намеривался сделать последнюю вылазку, истребив как можно больше неприятельских «войск». Не смотря на то, что любому другому игроку это могло показаться глупым, юноша желал потрепать врага так сильно, как только способен.
-Я  не дам тебе растянуть это удовольствие!
Слова Йона показались ему весьма дерзкими, а от того лишь разожгли пыл в сердце.
Но соперник в ответ только холодно произнес: Это всего лишь игра.
Юноша понимал, что он не случайно выбрал эти слова, они задевали его и звучали вызывающе при всей своей простоте.
 Несомненно! – ответил Йон и с вызовом посмотрел на соперника.
Молодой человек зажмурился, а за тем  быстро заморгал, ему совершенно не хотелось продолжать спать, а более сильно не желал он видеть сны. Тело еще не успело проснуться и мышцы приятно ломила легкая усталость, которая по утрам так сладостно мешает сжать кулаки. Однако, разум его совершенно не тешил себя предрассветными грезами о новом и прекрасном дне, едва голова отошла от пут морфея, как тут же ее посетила меланхолия. Йон встряхнулся и медленно зашагал к умывальнику, который сконструировал собственноручно.
Молодой человек долго обхлестывал себя ледяной водой, пока, наконец, окончательно не убедился в том, что сонливость его улетучилась. Он немного постоял, впялившись взглядом в помутневшее зеркало, разглядывая, как оттуда на него смотрит коротко стриженая голова со следами утреней небритости. Еще какое-то время он рассматривал свои глаза и думал, почему родители наделили его ими, молодой человек гадал, какие же они должны были  быть у матери или отца.
 Еще в детстве Йон подметил, что является обладателем поистине уникальной пары глаз. Они были карие и настолько темные, что время от времени кто-нибудь обязательно говорил, будто глаза и вовсе черные. Людей, особенно тех, кто не встречал юношу часто, невероятно притягивала эта черта его внешности. Ему говорили, что в них порой страшно, но очень уж интересно заглядывать. Какое-то время юноша принимал это за комплимент и лишний повод гордиться собой, но вскоре подобные фразы начали вызывать лишь злобу и раздражение. Поскольку сам он видел в них только пустоту, которая пугает.
Комната, которую снимал Йон, ему совсем не нравилась, она была сырой и грязной, время от времени юноша видел каких-то насекомых и грызунов, которые сновали в поисках еды. У него не было большого желания травить их и ставить ловушки, потому как это место совсем не казалось тем, к которому можно применить заветное слово – дом. Да и был ли когда-либо у юноши этот самый дом? Сам он, конечно же, думал, что не было. Впрочем, даже такое скудное жилье устраивало его, потому как на фоне той неприязни, которую он испытывал к родному Приюту, это место казалось вполне приятным. Некоторое время после того как подошел срок покидать место которое заменило ему дом на долгие восемнадцать лет, Йона посещало странное и приятное ощущение того, что он наконец-то освободился, что более ему не предстоит возвращаться туда, от куда лучше было бы сбежать. Вскоре оно прошло вместе с планами о новой жизни. Прежде чем найти работу и деньги на съемную комнату, юноша несколько месяцев скитался по подворотням, перебиваясь случайными заработками и с трудом сводя концы с концами. Затем все же ему удалось найти источник постоянного дохода на оружейном заводе. Должность была не слишком замысловатая, но зарплата, тем не менее, оказалась вполне сносна. Молодому человеку хватала на пищу с остатком, который он тратил на жилье.
В дверь постучали, когда Йон заканчивал одеваться в «рабочее». За окнами раздался колокольный звон – «Семь часов» - опомнился юноша. Ему пора было идти на завод. Спустя десяток секунд последовало еще несколько, более громки, ударов. Молодой человек поспешил открыть дверь. За порогом стоял юноша чуть старшего возраста в замызганной крутке.
- Ну, я уж думал, ты спишь до сих пор! – с облегчением произнес он.
Это был сосед по лестничной площадке - Юсто, он работал на том же заводе, что и Йон. Они познакомились совсем недавно, когда их смены случайно совпали и молодые люди заметили то, что ходят в одно и то же время, по одному и тому же маршруту.  В отличие от Йона, его старший товарищ работал на куда более престижной должности, он вытачивал стволы и другие механические детали. В то время как сам юноша был пристрельщиком и лишь проверял работоспособность ружей, да налаживал некоторые недочеты, которые могли повредить стрельбе.
Они, молча, вышли и последовали по привычному маршруту в направлении огромных дымоходов литейных цехов, которые возвышались над жилым районом. Удивительно как сильно эти грандиозные трубы испускавшие клубы черного дыма влияли на окружающую обстановку: в воздухе царил запах раскаленного метала и черная пыль оседала повсюду. Молодые люди шли по обшарпанным переулкам, которые вот уже несколько десятков лет ни кто не ремонтировал. Все улицы, каждый рабочий квартал и жилой район за пределами центра существовали до сих пор только лишь по тому, что во времена Империи все строилось на века, с колоссальными заделами для будущего.  Дороги были мощены, то тут, то там встречались газовые и электрические светильники, вдоль тротуаров посаженые многие годы назад доживали последние годы старинные деревья. Все великолепие,  некогда олицетворявшие высокие технологии и такой же культурный уровень теперь доживало оставшееся время в весьма плачевном состоянии.
- Ты чего такой хмурый? – поинтересовался Юсто.
- Да я тут… - пробубнил в ответ Йон.
- Ну, что? Из квартиры выгоняют? – перебил его сосед – Я тебе одолжу, если что…
- В шахматы проиграл – нехотя признался молодой человек.
- Чего? В шахматы? Это что в карты игра такая? – Юсто явно не понимал о чем идет речь, он насупился и с осуждением произнес  – Зря ты в это полез.
- Какие  еще карты? – Йон тяжело выдохнул – А, ладно, забудь.
- Пожди, а с кем ты играл, что за шахматы? Я не понял… – не унимался Юсто.
- Да, не важно! - Йон было разгорячился, возмущенный глупостью соседа, однако, вовремя взял себя в руки - Просто обидно, что проиграл, не люблю я этого.
- Ну, хорошо…
Меланхолия, которая накатила с утра, давала о себе знать, молодой человек совершенно не хотел с кем бы то ни было разговаривать, единственное чего он желал это молча провести весь день, что бы ненароком не сорваться на какого-нибудь случайного человека. И пока что его желание было удовлетворено. Юсто, расстроенный этой короткой и не самой приятной беседой, шел рядом, молча размышляя о чем-то своем.
Прошло минут десять и вот уже парни вышли на крупную улицу ведущую прямиком к заводу. На ней начала просыпаться жизнь. Заспанные люди выходили из своих серых и постаревших зданий, в редких магазинах и ларьках происходило неспешное действо, сновали туда-сюда экипажи, - извозчики торопились не упустить утренних клиентов. Солнце медленно, но верно восходило все выше и не смотря на то, что небо заволокло тучами его присутствие отчетливо ощущалось. Йон не любил такую погоду, дождливые и пасмурные дни вызывали слишком неприятные воспоминания и вгоняли разум в уныние.
Раздался  колокольный звон, пробивший полчаса восьмого. Парни резко прибавили шагу,  их начальство не терпело опозданий. Трубы сталеплавильной были уже совсем близко, метрах в трехстах, с такого расстояния они казались исполинскими  монументами, одним из напоминаний говоривших всем своим видом насколько сильна была Империя.
Молодые люди, молча, разошлись по своим цехам и принялись за работу. Вдыхая такой привычный запах железа и химикатов царивший повсюду на заводе, и в каждом цехе свой собственный.
Йон зашел в раздевалку,  задержавшись там на несколько минут, для того, что бы дополнить свой гардероб несколькими деталями, без которых невозможно было провести работу нормально: очки и измерительные инструменты. Затем спустя пару увесистых дверей и длинных темных коридоров он оказался в цехе, где юношу уже дожидались охапки ружей с различными маркировками. То были таблички и надписи мастеров изготовителей. Йон аккуратно сложил в приготовленную тележку несколько десятков экземпляров и направился к секциям стрельбища.
Перед использованием каждое ружье надлежало проверить на наличие механических повреждений в области мушки, ствола, цевья, а в особенности спускного механизма. Схема выстрела была весьма простой, во время нажатия на спуск два кремня чиркая друг о друга, испускали искру, которая в свою очередь поджигала порох, финальным результатом вышеописанной процедуры был полет пули.
За те месяцы, которые молодой человек провел на заводе у него  уже успела выработаться определенная автоматическая схема работы, теперь ему не приходилось, как в первые недели сосредотачивать внимание и мускулы того, чтобы не пропустить дефекта. Машинальная и бессознательная память юноши достаточно быстро приспособились к этой однообразной работе.  Сам же он хоть и был удручен ей, но не имел намерений жаловаться, так как видел в этом отдушину жизни и возможность к сносному существованию.
Во времена Империи все заводы по производству оружия принадлежали  государству и императору. Однако же теперь Федерация организовала переход такого рода предприятий в руки торговцев, что, несомненно, сказалось на качестве и цене. Впрочем, Йона этот аспект вопроса особо не заботил, его внимание было более собрано на том, что нынешний владелец предоставляет право всем работникам, раз в сутки отлучиться на час в столовую, которая предоставляла, пусть и скудное, но все же бесплатное пропитание. Юноша находил это хорошим подспорьем к тому, чтобы не бросаться во все тяжкие, ища золотых горы и зеленые земли.
Спустя шесть часов монотонной работы Йон наконец-то дождался того небольшого события, что красило его дни – он мог поесть хорошей еды в чистом месте. К тому же молодой человек обдумывал то, что с утра, по его мнению, грубовато обошелся с Юсто и намеревался попросить последнего не горячиться. В столовую Йон немного опоздал, однако это только подогрело его голод и намерения разъяснить ситуацию с соседом. 
- Я сказал, отдам, когда смогу! – проворчал темноволосый мужчина.
- Но мне нужно сегодня…  –  промямлил в ответ Юсто, явно повторяю эту фразу уже не первый раз.
- И что дальше? Подождешь еще неделю, с тебя станется! – он ухмыльнулся и важно почесал свою короткую бороду.
Йон хоть и застал самый конец спора, но счел этот момент не иначе как благословением свыше. Куда проще немного покричать, заодно наконец выругавшись, чем плести какую-то ерунду про примирение и извиняться в собственном характере.
- Слушай, отдал бы ты по добру по здорову, что ему нужно.
Молодой человек старался держаться непринужденно, но сохранять при этом серьезность, которую он подчеркивал командными нотками в голосе. Юсто оглянулся и явно воспрянул при виде своего энергично настроенного товарища. Бородач, до этого момента вальяжно взиравший по сторонам, теперь насторожился и взглянул на нового участника перепалки.
Мужчина сидел за столом у самого края, рядом с группой похожих на него людей, по всей видимости, друзей или собутыльников, а возможно и просто знакомых по цеху. Компания была бородатой как на подбор. Йон обратил внимание не сразу, но вдобавок к явному внешнему сходству, они также сидела в одну линию. Столы здесь были длинные, из тяжелого темного дерева, с креплеными к ним скамьями по обе стороны. Друзья должника демонстративно молчали, поочередно оглядывая то Юсто и его подоспевшую подмогу, то своего товарища. Сам же виновник инцидента смерил взглядом Йона и свел брови.
- ТЫ кто такой, малец?! – возмутился он.
Йон на секунду смутился, не зная, что ответить. Он взглянул на Юсто, тот пялился на своего спасителя с глазами полными надежды. Через несколько секунд молодой человек опять вернулся намеченную колею и продолжил.
- Друг  – коротко, но стараясь не терять повелительных наклонений в голосе, ответил Йон. В следующее мгновение он понял, что свершил непростительную ошибку. Мужчина расплылся в широкой довольной улыбке, от его настороженности не осталось и следа. Бородач вновь почувствовал себя хозяином положения.
- Иди от сюда, «друг», пока кости целы -  хамовато произнес он.
Йон проглотил эти слова, внешне продолжая сохранять серьезность,  хотя внутри уже зрела буря.
- Не нужно ни кому угрожать! – вступился затихший Юсто.
- Ну, так бери своего дружка и уматывай отсюда!
- Но я не могу без денег… - продолжал юноша, однако его уже никто не слушал.
Компания, было, снова начала шевелиться, а Юсто уже подался назад… Йон сделал большой шаг и оказался на расстояние вытянутой руки от своего обидчика. Тот взглянул на молодого человека из подлобья и угрожающе поднялся во весь рост. Он оказался невероятно высоким и мускулистым, должно быть работал этот человек в литейной. И хотя Йон был отнюдь не низким, мужчина с наглой ухмылкой смотрел на него, слегка склонив голову, возвышаясь над юношей могучей глыбой.
На какой-то момент в голове Йона мелькнула мысль, что он зря ввязался в этот спор, но отступить сейчас значило унизить себя еще больше, чем в том случае если его побьют. Йон всеми силами пытался удержать себя в узде, он не был еще взрослым и умудренным мужчиной, но наученный горьким опытом понимал, что без разбору махать кулаками и бросаться в бой, было бы глупо. С другой стороны та часть его натуры, что была безо всякого сомнения буйной и несдержанной молила, нет, даже не молила, а билась внутри клетки вытроенной для нее мальчишеской силой воли и клетка эта уже начинала лопаться.
- Ну, что, щенок, стало страшно, к матери захотел? – произнес здоровяк, по всей видимости, ожидавший дальнейшие действия со стороны парня.
Йон до этого бессмысленно смотревший в переносицу соперника, что бы казаться более грозным,  поймал его взгляд и впился глазами, словно коршун в впивается когтями в добычу. Показушное спокойствие и властность юноши, сползали с лица подобно гриму. Теперь на мужчину смотрели уже не темно карие, а самые настоящие черные глаза, которые яростно буравили его и словно фонтанировали ненавистью. Йон молчал, в воздухе повисла тишина, казалось весь огромный, шумевший секунду назад столовый зал замолк и ждет ответа молодого человека. Но Йон молчал, он думал, вспоминал и неистово злился.
Кем была его мать? Почему она бросила его? Почему даже не намекнула о своем существовании, не появилась ни разу за те долгие восемнадцать лет в этом детском аду?  А может быть она его не бросала, может быть ее заставили, может…  она уже давно мертва? Почему-то ребенок, не знавший и не видевший свою родительницу, все-таки чувствовал внутри тоску, скорбь и что-то невообразимое – сыновью любовь. Йон  ни когда и ни с кем не говорил о своей матери, как не допускал, что бы кто-то порочило ее имя, или упоминал в дурном свете, что для юноши не составляло особой разницы.
В конец осмелевший здоровяк положил свои могучие руки на плечи Йона и хотят он и не применял силы, парень почувствовал всем телом какая мощь  покоиться в этих ручищах. Теперь совершенно точно было понятно – в зале стоит гробовая тишина, все взоры обращены на двух людей стоявших друг напротив друга, в опасной близости. Йон, уже было, почти успокоился и взял верх над своим гневом, но почувствовал, что он начал разгораться все с большей силой. «Ты простишь ему эту выходку?!» - звучал голос в голове – «Он оскорбил твою мать, унизил тебя самого и ты все это проглотишь?! Так кто тогда из вас большее ничтожество?!».  Йон гнал прочь эти мысли, но они как назойливые мухи возвращались и возвращались. Время вокруг словно замерло. Теперь на свете был только парень и его мысли. Они разжигали внутри ураган, и чем сильней становилась ненависть, тем сильней давили все новые образы.
Черные глаза Йона внезапно сверкнули, и мужчина на миг растерялся от вида этого завораживающего зрелища. Сильный и быстрый удар левой ногой по голени. Бугай рефлекторно потянулся вниз и слегка заскулил. Права рука осталась на плече и с невероятной силой впилась в него могучими пальцами. Йон ни теряя, ни секунды, пока противник был ошеломлен, схватил его за левое ухо освободившейся из пут ладонью и что есть мочи потащил вниз. Бородач еще сильнее взревел, отпустил плечо и потянулся  к своему уху. Этого момента юноша и ждал, он, изо всех сил, обхватил соперника  правой рукой сзади, за шею и наклонил на себя. Здоровяк не устоял, он приблизился достаточно близко для того, что бы Йон сумел нанести два быстрых и расчетливых удара коленом в солнечное сплетение.
Все произошло настолько быстро, что лишь после того как Йон  ослабил хватку и отпрыгнул на метр назад, а бородач пошатнувшись свалился на колени, люди вокруг опомнились.
В глазах молодого человека потемнело от наплыва ярости. Казалось, будто передним проигрываются куски театральной постановки связанные по смыслу, но явно лишенные целостности. Йон успел уловить, что сзади его обхватили несколько человек, наверное, это пара друзья бородача,  которого безуспешно приводят в чувства…
Юсто, что-то кричит… Бугай, с глазами полными ненависти, бросился на Йона… Их обоих держат за руки, какие-то люди, живот юноши разрывается от боли…
-Щенок, я убью тебя! … - кричит разъяренный бородач.
На Йона продолжает накатывать и отступать темнота. Наконец ему удается усилием воли привести себя в чувства. Вокруг гробовая тишина, руки свободны, живот продолжает болеть, бородач лежит ничком перед ногами. Все взгляды обращены на молодого человека.
- Он из этих что ли? – опасливо произносит кто-то поблизости.
Юношу начинают обступать ровным полукругом, выдерживая почтительное расстояние. Йон огляделся, инстинктивно шаря по глазам. В людях вокруг читается злоба и страх. Йон еще раз глянул на бородача, тот не двигался.
- Нужно позвать Красный Круг! – прокричал кто-то, и толпа одобрительно загудела.
Хлопнула дверь.
- Йон, беги отсюда! Быстрее! – раздался голос Юсто.
Молодой человек не стал пренебрегать столь ценным советом и пользуясь пока еще царящим замешательство бросился к двери. Люди явно не пришли в себя и боязливо расступились перед ним. По какой-то причине ни кто не хотел ввязываться в новую драку. Лишь только несколько сквернословий и, кажется, плевков полетели в сторону юноши, когда он со скоростью пули вылетел из столовой.

P.S.
Увы и ах, о грамматике я искренне сожалею.