«...Порядочный и трудолюбивый молодой человек, ведет высокоморальный образ жизни и пользуется среди соседей хорошей репутацией. Сын почтенных родителей, о которых, по словам советника Ф., можно сообщить только хорошее. Под судом не был».
«....Что же касается еврейки Штерн, то речь идет о наглой и всем известной своей дерзостью особе. Поэтому является абсолютно естественной реакция ортсгруппенляйтера Фрая, столкнувшегося со столь наглым, истинно еврейским поведением...»
Это из полицейской характеристики, долженствующей объяснить, по какой причине 26-летний крестьянский сын Адольф Хайнрих Фрай тремя выстрелами из своего служебного пистолета лишил жизни 81-летнюю вдову Сусанну Штерн в ее квартире в городке Эберштадт, что в земле Баден-Вюртемберг. Правота убийцы была изложена доходчиво, и райхсминистр юстиции уголовное дело прекратил...
«Я РЕШИЛ УБИТЬ В ЗНАК ПРОТЕСТА»
Убийство, описанное выше, было совершено в «Хрустальную ночь» с 9 на 10 ноября 1938 года.
В эту ночь повсюду пылали синагоги, а по улицам городов и поселков Германии хрустело под ногами стекло витрин еврейских магазинов. На стенах были расклеены плакаты: «Отомстим за Рата! Смерть международному еврейству!»
Эрнст фон Рат, второстепенный сотрудник германского посольства в Париже, принадлежал к аристократической фамилии. Совсем молодым человеком, чувствуя, что Гитлер идет к власти, вступил в его партию, потом в отряд штурмовиков – СА. Впрочем, влиятельные родственники перевели его в Министерство иностранных дел, и в 1935 году он начал карьеру как личный секретарь своего дяди Роланда Кюстера, посла во Франции. Потом Индия, в начале июля тридцать восьмого снова Париж,– и не прошло шести месяцев, как его сразили выстрелы пистолета семнадцатилетнего еврейского юноши по имени Гершель Гриншпан.
Гриншпан был сын портного, приехавшего в 1911 году из российской Польши в германский Ганновер. Детство его и юность были сплошной цепью неудач. Учился в школе – за что-то исключили. Начал учиться на раввина – бросил. Хотел уехать в Палестину – не выдали визу из-за малолетства. Попытал счастья у родственника в Бельгии – не прижился.
Тогда нелегально (на что надеялся?) перебрался к дяде в Париж. Работы не нашел, сидел нахлебником, из дома почти не выходил. Хотел вернуться к отцу – начальник ганноверской полиции отказал. Французские же власти узнали о безвизовом въезде и приказали убираться...
Рокового 3 ноября 1938 года из польского города Збоншина пришла открытка: всю семью гитлеровцы выгнали в Польшу, денег нет, просим помощи. Так Гершель узнал, что 15.000 германских евреев были 28 октября силой отправлены на польско-германскую границу и два дня провели под открытым небом на "ничейной земле", пока поляки не смилостивились.
Помочь родственникам Гершель решил своеобразно: достал револьвер и 7 ноября подошел к ограде германского посольства. Его впустили в здание. Из пяти пуль две попали в цель. Гриншпана схватили. Он не сопротивлялся и сказал: «Я решил убить одного из сотрудников германского посольства в знак протеста, чтобы обратить внимание мира на то, что происходит в Германии».
Геббельс велел поместить на первых полосах газет телеграмму о покушении. Гитлер послал в Париж своего лейб-врача Карла Брандта и главного медицинского советника профессора Георга Магнуса. Присвоил Рату звание секретаря посольства I класса, повысив сразу на три ступени. Напрасно. В 8-30 вечера 9 ноября в Мюнхен пришло известие, что Эрнст фон Рат скончался.
А в Мюнхене на торжественном ужине съезда «старых борцов» – ветеранов мюнхенского «пивного путча» 1923 года – присутствовали, конечно, и Гитлер, и Геббельс. Они о чем-то тихо поговорили, и Гитлер покинул собрание. А Геббельс объявил, что фон Рат погиб смертью мученика, отдал жизнь за Третий Райх. И что месть за него будет страшной.
ПОЖАРНЫМ НЕ ВМЕШИВАТЬСџ
Во все отделения гестапо в 1-20 ночи 10 ноября поступил из Мюнхена под грифом «Секретно» циркуляр шефа охранной полиции Гейдриха (привожу с несущественными сокращениями):
«В связи с покушением в Париже на секретаря фон Рата следует ожидать сегодня ночью с 9. на 10. 11. 1938 на всей территории Райха демонстраций против евреев. Приказываю:
Руководителям полицейских участков или их заместителям связаться с местным политическим руководством и обсудить вопросы проведения демонстраций:
a) Принимать только такие меры, который не несут угрозы жизни немцам или их собственности (поджог синагог должен производиться, только если нет опасности распространения пожара).
b) Предприятия и квартиры евреев можно только разрушать, но не разграблять. Полиция обязана задерживать грабителей.
c) На торговых улицах обращать внимание на то, чтобы не-еврейские предприятия были безусловно защищены от убытков.
d) Иностранные граждане – даже если они евреи – не должны быть затронуты.
Немедленно после поступлении данной телеграммы конфисковать во всех синагогах и служебных помещениях еврейских учреждений культуры все архивы, чтобы они не пострадали в ходе демонстраций. Это касается ценных для истории материалов, а также современных налоговых деклараций и т. д.
Как только события этой ночи допустят, во всех районах задержать, невзирая на преклонный возраст, столько здоровых евреев-мужчин – особенно состоятельных, – сколько могут вместить имеющиеся арестные помещения. Затем немедленно связываться с компетентными лицами в концлагерях для максимально быстрой перевозки евреев в эти лагеря. Обратить особое внимание, чтобы с задержанными не обращались жестоко».
«Следует ожидать»!.. Можно подумать, Гейдриха терзают дурные предчувствия... И каково иезуитство последней фразы: прекрасно зная, к чему приучены его молодцы, Гейдрих старается переложить ответственность на «стрелочников».
ВЗОРВАТЬ ИЛИ ПОДЖЕчЬ
Этот короткий приказ, касающийся всех синагог Дармштадта, поступил в 3-00 ночи 10 ноября. Предписывалось выполнять «акцию» исключительно в штатском и доложить о выполнении в 8-30. Подчеркивалось, что наносить ущерб близлежащим домам, населенным «арийцами» (в тексте стоит именно это слово), недопустимо.
Начальник другого подразделения в 9 утра рапортовал: «...между 4-30 и 6-00 синагоги в Брухзале сожжены до основания. В дальнейшем разрушались синагоги в Визлохе, Валлдорфе, Майше. К настоящему времени сожжены до основания синагоги в Филиппсбурге. Разрушены синагоги в Зинхайме, Нидерштайне, Неккарбишофсхайме, Хоффенхайме, Велленберге и Иттлингене».
Далее он сообщал, что толпы народа разбили все витрины еврейских магазинов. а поднятый по тревоге отряд СА установил возле них посты, чтобы не допустить грабежей. (Это верно, охрана выставлялась, – но уже после того, как директивно поднятый «народный гнев» был удовлетворен.) Цена же словам о «толпах народа» известна: всё те же молодчики в штатском. Много ли подонков вне рядов СС и СА радостно к ним примкнуло, мы не знаем.
В 3 часа дня оберфюрер СС Фриц Кацман из отдела СС "Зюдост" (спустя несколько лет, уже в чине группенфюрера, получил известность как организатор бойни евреев в Лемберге), сообщил, что сжег одну синагогу, две разрушил, до 500 магазинов и не менее 10 гостиниц разгромил.
«Я видел потом, во время войны, опустошенные города и лежащие в руинах дома. Но никакое разрушение, никакие руины не произвели на меня такого гнетущего впечатления, как разгромленные еврейские магазины Берлина. Здесь вырвались наружу фанатическая ненависть и приведенный в систему вандализм. Стальные жалюзи были взломаны, чтобы ворваться в магазин и там насладиться тысячами ударов. Я видел еврейский магазин пишущих машинок, где каждая пишущая машинка, каждый арифмометр были поштучно разбиты на составные части, что потребовало, очевидно огромной и тяжелой работы. На полу извивались спиралями черные и красные чернильные ленты, валялись выдранные и разбросанные клавиши. В магазине готового платья костюмы и пальто были изрезаны ножами; в кондитерском магазине торты метались в стену и застыли на ней гротескным шоколадно-кремовым барельефом. Сверкающий хаос осколков винных бутылок на полу, лужи коньяка и ликера... Искромсанные, разорванные, загаженные ковры, занавески, картины, обои...»– писал член берлинской еврейской общины А. Шанто, работник ее аппарата в 1923-39 годах.
Во всех рапортах сообщалось, что гестапо берет под арест «с целью их же безопасности» раввинов и известных евреев. Число арестованных измерялось каждый раз многими десятками и сотнями, и в донесениях они, понятно, безымянны. Но иногда встречаются имена: «Известный своими связями с иностранцами и пользующийся дурной репутацией раввин Нойбургер». Уж очень высоко держал голову, должно быть...
ПРОСИМ ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ
Я ошибся, написав, что не известно число подонков, примкнувших к погромщикам.
По крайней мере одну организацию «добровольцев» мы знаем: это Силезское управление Германского рабочего фронта (слово «рабочего» не должно вводить в заблуждение). Точнее, Земельный союз Силезских торговцев углем, город Бреслау, Воллштрасе 1. Еще точнее – исполнительный директор этого союза, фамилию предусмотрительно не указавший.
В конце дня 10 ноября он сообщил, что в первой половине дня еврейское предприятие «Гольдманн Ко & ГмбХ» осуществляло поставки со своего угольного двора на Восточном вокзале, и повозки экспедитора Макса Бенке (Бреслау, Фридрихштрассе 31) были доверху загружены. Г-н директор не сомневался, что экспедитор работал для евреев. В лен финале доноса г-н директор просит обратить внимание на странный факт: еврейское предприятие Ольснер (Бреслау, Гогенцоллернштрассе 58) «не было затронуто акцией против евреев».
Науськивание? А как же! Ведь если отбросить словесную шелуху о «всемирном еврейском заговоре против национал-социалистической Германии», действия гитлеровцев преследовали две ясные цели. Во-первых, ограбить. Во-вторых, убрать конкурентов.
В немецкой экономике евреи, впрочем, не играли решающей роли. Но среди еврейского населения Германии было сорок шесть процентов самодеятельных работников (владельцы в основном мелких магазинов и кустарных мастерских, врачи, адвокаты и пр.), а среди немецкого – только шестнадцать. Поэтому так бросались в глаза еврейские фамилии на вывесках.
Но, конечно, среди евреев были не только розничные торговцы, но и маклеры по недвижимости, служащие банков и сами банкиры, промышленники металлургической отрасли и машиностроения. Роль их во многих отраслях, особенно в банковском деле и оптовой торговле металлами, достигла максимума перед Первой мировой войной, а потом непрерывно падала. Тем не менее, оставалось много лакомых кусков, соблазнительных для дорвавшихся до власти гитлеровцев.
Особенно для второго лица в иерархии – Германа Геринга. Он возглавлял концерн «Герман-Геринг-Верке» и бесцеремонно требовал от промышленников, в том числе «арийских», передавать часть своих заводов концерну: это государственное-де предприятие работает на Райх. Не гнушался никакими средствами, вплоть до захвата заложников, – например, схватил в Праге одного из братьев Ротшильдов, Эугена, который думал, что его, миллиардера, всемирно известного банкира и промышленника, тронуть побояться. Наивный человек!
Вошедшие в марте тридцать восьмого в город гитлеровцы арестовали его ровно через два дня. Освободить обещали по-хорошему: пусть подпишет договор купли-продажи, – а как же иначе! – и передаст в «Герман-Геринг-Верке» два металлургических завода, один в чешской Остраве, другой в Швеции. Торговались долго, и не насчет смехотворной суммы платежа, – а каким способом всё оформить, чтобы сохранить видимость корректной сделки.
Потом барона Эугена привезли на французскую границу и обменяли на портфель с документами...
Аппетит приходит во время еды. В апреле 1938 года всем «отечественным» евреям Германии и Австрии приказали добровольно сообщить, сколько у них за границей имущества и предметов роскоши. «Иностранным» – какое имущество имеют на германской территории. Так гитлеровцы узнали, что у 135.750 «чисто германских» евреев за границей имущество стоит семь с хвостиком миллиардов райхсмарок. Да еще имущество на полмиллиарда райхсмарок принадлежит почти двенадцати тысячам евреев «иностранных» и не имеющих гражданства. Деньги эти стали целью. А "Хрустальная ночь" – отправной точкой к их получению.
Уже давно шла «аризация»: еврейские предприятия ставились под контроль «чистых в расовом отношении» конкурентов. «Добровольная» аризация шла с января 1933 года: владельцу-еврею разрешалось выбрать выгодные для себя условия сделки из предложений нескольких покупателей. С «хрустальной ночи» началась аризация принудительная: государственное предписание о продаже. Естественно, со столь же обязательной ничтожной ценой.
И ВДРУГ ВСПОМНИЛ О ЗАКОНЕ
Убытки, нанесенные еврейским предприятиям, составили двадцать пять миллионов райхсмарок. Одних витрин было разбито на пять миллионов. Геринг приказал пострадавшим устранить за свой счет весь ущерб, «возникший как результат народного возмущения 8, 9 и 10 ноября, вызванного заговором международного еврейства против национал-социалистической Германии». А страховые полисы евреев конфисковал.
«Хрустальная ночь» ударила не только по евреям. Международный престиж Германии пал: иностранные журналисты честно писали о том, что видели собственными глазами и слышали от людей, не только евреев. Видимо, поэтому 11 ноября Геббельс выступил в официозе «Фёлькишер Беобахтер» со статьей, которая могла бы называться «Задний ход!»: «Сегодня я призываю все население страны строго соблюдать распоряжение о прекращении демонстраций и акций возмездия, безразлично каким способом они производятся. Окончательный ответ на еврейское покушение в Париже будет дан путем закона и соответствующих постановлений о евреях».
Слова "все население страны" были для заграницы. Мы ведь знаем, в каких отрядах служило это "население". А вот какие будут постановления, говорил на следующий день после погрома Геринг, предупреждая, что если против Германии примут какие-либо меры, «то, разумеется, мы, в первую очередь займемся основательным сведением счетов с евреями внутри Германии».
Гитлер пришел к власти 30 января 1933 года, и уже 22 марта возник близ Мюнхена первый концентрационный лагерь – Дахау.
1 апреля того же года начался бойкот еврейских магазинов и торговых домов, евреев-врачей, евреев-адвокатов... (Сегодня смысл слова «бойкот» не очень понятен, а он был обязателен для всех членов нацистской партии и приобретал иногда трагикомические формы: нотариус Курт Прелле был исключен из партии и лишен права на работу, потому что без его ведома жена купила 10-пфенниговую открытку в лавке, принадлежащей еврею Кону.) В сентябре 1935 года на съезде нацистской партии в Нюрнберге были приняты законы, лишавшие евреев всех гражданских прав.
Пятилетнюю же годовщину своего прихода к власти фюрер-антисемит отметил с размахом: разгромил 7500 еврейских магазинов и предприятий, сжег 101 синагогу (есть данные – 267), убил до 100 евреев, до 30.000 отправил в концлагеря.
Газета эсэсовцев «Дас шварце корпс» в статье «Евреи – что дальше?» рассматривала вопрос: почему самые жесткие меры не были приняты против евреев уже в 1933 году? Ответ был таков: «...в те годы у нас не было такой вооруженной силы, какой мы располагаем нынче. В то время евреи могли бы натравить на нас народы мира. Зато теперь о том, стоит ли на нас нападать, хорошенько задумаются даже самые крикливые демократы. Мы больше не будем прислушиваться к воплям мира и никакая сила не будет способна нам помешать». Затем излагалась программа: выгнать евреев из немецких кварталов и поселить там, где они смогут общаться только между собой. Заклеймить отличительными знаками. Отнять право иметь дома и земли в Германии. «Ибо немец не должен повиноваться землевладельцу-еврею и кормить его своим трудом».
Тут полезно вспомнить, что среди германских лауреатов Нобелевской премии евреем в то время был каждый четвертый, хотя среди населения Германии – только каждый десятый.
Сегодня слова «Хрустальная ночь» произносят по всему миру, и в России тоже. В них звучит скорбь. В Германии к скорби примешивается покаяние.
Но в российском Интернете на сайте, название которого не сообщаю, чтобы не делать ему рекламы, – светится стихотворение «Убить жида» и еще целая подборка ему подобных. Оказывается, это репертуар некой российской рок-группы.
Оказывается...