Посвящается Елене Мишановой.
-Ты слышал новость?- Отто отхлебнул из бокала. –В воскресенье Гертруда станет Гертрудой фон Шпеер.
Вот может Отто преподносить неприятную новость с таким отстраненным видом! Будто касается эта новость не его лучшего друга и его бывшей пассии, а чего-то вообще несущественного. Но Гертруда с её объёмами не может быть чем-то несущественным!
Мы сидели с ним в креслах в гостиной и ужинали. Шел двенадцатый час ночи. Оплывали тяжелые свечи. Еле слышно потрескивали дрова в камине. И каждые пятнадцать минут били напольные часы.
-Что-то не верится,- как можно равнодушнее ответил я, стараясь не доставлять своим любопытством радости Отто. –Такое семейство- и вдруг!.. Гертруда совсем не из их круга…
-Микки, ты очень долго прожил с Генрихом за границей. Здесь многое поменялось. Время течет…- Отто делано зевнул. Но я-то знал этого бродягу, как облупленного! Он просто жаждет знать моё мнение!
-И, всё- равно: не верится…- Я откусил кусочек маасдама. Нет, всё-таки пармезан лучше. –Как бы не менялись нравы и времена- фон Шпееры остаются фонами. А благородные корни Гертруды… Нет, не верится… Судя по её внешнему виду…
-Но, но!- Отто предостерегающе вскинул бровь.
-Нет, уж, позволь!- Я немного разгорячился. То ли от выпитого, то ли от темы разговора. –Позволь! Не я начал этот разговор! Глядя на неё всё время думаешь о грешности мира!..
-То есть?- Видно было: Отто в замешательстве и напряжен до предела. Но его можно было понять: разговор шёл о его первой любви. Которая его бросила. И стала моей первой любовью. Но, увы, тоже не надолго…
-А то и есть!.. Ты когда-нибудь задумывался над тем, почему она внешне так отличается от
в с е х своих родственников? Тебя это не наводит ни на какие мысли?
Мой друг как-то разом сник. Я догадался: наводит. Да ещё как!
-И ты думаешь: фон Шпееры этого не замечают?
Отто молчал. Но я, как настоящий его друг, продолжил: -Видимо, кто-то из прабабушек… Нет, нет, Отто, я не осуждаю! Я даже не считаю э т о грехом! Если по молодости… да по любви… очень может быть… пусть даже где-нибудь на сеновале… или на псарне…- Отто передёрнуло. –Куда, правда, старшие смотрели?..- Ответа я не дождался. –Не понимаю- почему тебя так тревожит эта свадьба? Я думал- всё уже в прошлом…
Отто тяжело вздохнул. Отхлебнул вина.
-В том-то дело, что «нет». Я очень рассчитывал…- Молчание. -…что мой будущий ребёнок будет «фон Шпеер»,- выдавил он, наконец-то с горечью. –А сейчас… после твоих умозаключений… как бы всё не расстроилось…
Я всегда считал моветоном удивляться с отвисшей челюстью. Но здесь уже было не до приличий. Хотелось как можно быстрее выйти из ступора! Я припал к бокалу.
Часы пробили полночь.
Наверху послышались голоса. Генрих. Дает последние наставления Марте. Язык немного заплетается от выпитого. И сейчас, на расстоянии, я уловил акцент в его голосе. Едва различимый, но явственный. Что поделать, мы пять последних лет прожили с ним в Америке.
-Марта, разбудите меня завтра в шесть ноль-ноль. И меня, и моего друга Вилли… Мы едем к фон Шпеерам.- Генрих громко икнул. –Эскьюзми. И приберитесь в гостинной. Что-то мы сегодня… славно посидели…- И снова икнул.
Слышно было, как он, уже не извиняюсь, шаткой походкой направляется в свою комнату.
А Марта тяжелой поступью злого рока начала спускаться вниз, в гостиную.
-О, мой Бог!- простонала она, увидев нас.
Я не устаю поражаться Марте: пять лет прошло, как мы не виделись! Пять лет! Целая жизнь! А Марта- постаревшая, поседевшая- оставалась всё такой же проворной и ловкой: швабра заехала Отто точно по холке! Он, даже не успев допить бургундское, опрометью бросился мимо неё на второй этаж к Вилли, своему хозяину.
Я же, стараясь не терять достоинства, степенно поднялся, дохлебал пиво и закусил сыром, почесался и гордо, не спеша, с напряженной спиной отправился следом. Марта посторонилась.
Вот, завидую овчаркам. У них длинный пушистый хвост. И удар жесткой синтетической щеткой по одному месту вдогонку им не так болезнен. С этим у нас, бульдогов, проблема. Что поделать: природа…
Но, зато, и раны поутру зализывать намного легче!