(наблюдение, записанное со слов провинциального обывателя)
Меня Павлом зовут. При крещении имя такое досталось. Возможно, если бы спросили, мог и другое имя себе выбрать. Но никто не спросил по причине возраста: крестили-то меня после рождения – во младенчестве, считай. Так что, с этим именем с тех пор и живу. А что, хорошее имя. Во всяком случае, претензий по этому поводу ни к кому не имею. Святой апостол такое же носил, так мне чего ж упираться? Однако дело совсем не в имени и история не имеет к нему никакого отношения: это я так, представился, что ли.
Кстати, если уж говорить о святых и апостолах, то вряд ли потяну лямку такую – грешен. Как говорится, «Без числа согрешил, Господи, прости мя». В частности, имею привычку дурную – курю. И ведь понимаю разумом, что вредно, даже иногда противно, а не бросить, увы. Где-то прочитал, что для того, чтобы отказаться от чего-либо, нужно внутри себя осознать, что тебе это не нужно. И тогда разум «скажет» телу: «Давай, грешник, заканчивай уже с непотребством своим!». Наверное, моё тело пока не получило таких указаний от меня. Гражданином не сознательным, получается, являюсь. Как бы там ни было, грешен – курю.
Раньше-то в квартире у себя это делал. На кухне сяду, форточку открою, вытяжку включу, книгу возьму и закурю. Дымил, как паровоз. А потом решил, что лучше буду делать это на лестничной площадке у окна, открытого на улицу. Во-первых, квартира освободилась от постоянного запаха дыма. Во-вторых, куря на лестничной площадке, стал меньше сигарет выкуривать. Не сразу даже и заметил. А всё лень-матушка! Выходить из квартиры часто, или, допустим, ночью, совсем не хочется. Перетерпишь как-то некоторое время и, глядишь, расхотелось. В общем, по направлению к тому, чтобы вовсе бросить это «палево», всё же двигаюсь. Во всяком случае, мне хочется думать так.
…Вот и в тот вечер вышел я подымить перед сном на лестницу. Смеркалось уже, и летняя вечерняя прохлада умиротворяла. В подъезде – тишина, ничто не мешает мыслям течь, скользя в сознании не останавливаясь. Короче говоря, «расслабуха» полная: стою я, покуриваю, дымок в окно выносит. Хорошо! И тут слышу, как сработал замок на входной двери в подъезд и кто-то вошёл на нижнюю площадку. Ну, вошёл и вошёл, моё какое дело. Может, кто из соседей припозднился: у всех у них есть свои электронные ключи от замка – когда хочешь, тогда и приходи. В общем, мысль промелькнула и испарилась. Краем уха слышал, что кто-то поднимается по лестнице, но всё это мною не воспринималось, пока…. Пока шаги не стихли на площадке, на которой, собственно, и курил в одиночестве.
Я обернулся. Нет, я не настолько любопытен, чтобы следить за тем, кто и в какое время домой возвращается: подъезд большой, этажей много, жителей хватает. Просто в голову влез вопрос: «Зачем пешком подниматься, если лифт имеется?». Так вот, обернулся я и увидел… человека. А вы думали, кого можно увидеть летним вечером в собственном подъезде? Человека, конечно.
И человек этот поздоровался со мной, ибо кроме нас двоих на лестничной площадке я никого более не наблюдал: – Здрав будь, мил человек!
Честно скажу, в нашем подъезде такую форму приветствия никогда не слышал. Однако, не настолько уж я безграмотный индивид, чтобы удивиться. Да и человек, стоящий напротив меня, выглядел солидно: лет на шестьдесят, в приличном костюме. Через руку плащ перекинут, в руке – зонт в виде трости. Другой же рукой он снял шляпу во время своего старомодного приветствия. И ничего в том необычного нет, коль приветствие вполне соответствует всему облику человека. Потому я и сам поздоровался с ним не так, как обычно – «на бегу» – это все делают, и я в том числе, а так, чтобы соответствовать. Не задумывался. Это здесь пишу, чтоб обстановка понятна была, а тогда рефлекторно подстроился под предложенный стиль: – И Вам не хворать, уважаемый!
Затем – какой-никакой этикет-то соблюдать надо – предложил:
– Простите, если покажусь навязчивым, но не пожелаете ли покурить в моей компании, отец?
Незнакомец вроде бы засомневался, а потом, словно махнув на что-то, ответил:
– Да не откажусь!.. Благодарю Вас!
Я достал из кармана и протянул ему пачку сигарет. Незнакомец аккуратно вынул одну, вернул пачку. А я уже и с зажигалкой! И через несколько секунд мы уже вдвоём, опираясь локтями на широкий подоконник, дымки пускали в открытое окно. В общем, если кто понимает, когда уже почти стемнело, когда за окном наступает ночь со своей летней прохладой, когда и люди кругом, и птицы, и всякая тварь живая угомонились, и слышны только цикады, тогда можно просто покурить и помолчать. И молчание будет воспринято не как неуважение к собеседнику, а как составляющая всего того, что мы и называем миром.
Вот мы и курили, и периодически стряхивали пепел в пепельницу, которую я держу здесь на подоконнике, и молчали, наслаждаясь тишиной и покоем. Разговор какой-либо мне заводить не хотелось, да и видно же, что моложе я по возрасту. Следовательно, и разговаривать со мною или нет – это решать незнакомцу. А навязываться я не люблю, потому, как и сам навязчивых людей выношу с трудом.
Через несколько минут незнакомец вздохнул, улыбнулся чему-то своему, но так, что улыбка осветила всё его лицо, и усы и бороду, седые, но ухоженные.
И, неожиданно для меня, представился: – Меня Петром кличут.
– А меня Павлом, – откликнулся я. Пусть и не ожидаешь, что с тобой захотят ещё и познакомиться, но вежливость обязывает к ответной вежливости. Мы ещё минуту-другую помолчали. Затем собеседник продолжил: – Удивительно! Пётр и Павел! Действительно, удивительно.
– Да уж, – согласился я. – Прямо как святые апостолы.
– Жизнь подбрасывает множество удивительных совпадений, – поддержал меня Пётр.
И вот здесь, непонятно почему, потихоньку, не торопясь, я вдруг выложил ему всю свою прожитую жизнь. Бывает так – в купе поезда дальнего следования, например. Знакомишься там с человеком, и вы друг другу выкладываете то, о чём не придёт в голову распространяться даже среди близких людей. А связывают-то в поезде вас только билеты в одно купе. И разойдётесь вы на какой-то станции навсегда. «И каждый пойдёт своею дорогой, а поезд пойдёт своей…», как поёт Андрей Макаревич со своей «Машиной времени». Вот и накатило что-то на меня: я не жаловался, не сожалел о чём-то, а просто рассказал. И всё. И мы продолжали покуривать, чувствуя какую-то непонятную, паутинную близость. Я, во всяком случае, эту близость ощущал. Да и Пётр, мне кажется, тоже: редко ошибаюсь в подобных случаях.
А затем нарушил я паузу, возникшую после моего монолога.
– Извините, Пётр, меня за моё любопытство. Я Вас как-то раньше не встречал. Должно быть, в гости к кому-то пришли? Хотя, простите! Это дело не моё и меня не касается.
– Да не стоит извиняться, Павел. А пришёл я… в гости. Действительно, можно это и так назвать. Профессия у меня такая.
– Что же это за профессия, что покоя не даёт человеку даже в такой спокойный вечер? Может, сменить стоит?
– Возможно, вы, Павел, удивитесь, – ответил Пётр, – но, зачастую, не мы выбираем профессию, а профессия выбирает нас. Остаётся лишь следовать ей. Да ещё надеяться встретить хорошего человека и собеседника иногда. Такого, как Вы, например. И просто поговорить. А это уже немало! Так что, благодарю искренне за оказанное доверие, за приятное общение и за сигаретку. Я не курю, но бывает, что нарушаю это правило. Профессия изматывающая, скажу Вам честно. Устаёшь очень: лифты не работают, да и не очень я этой технике доверяю, а потому свои ноги о ступени снашиваю. Да и на домах не везде номера проставлены, приходилось и поплутать. Короче говоря, как и в любом деле, свои неприятные мелочи, считаться с которыми, увы, приходится. А Вы, кстати, Павел, на каком этаже живёте? Позвольте полюбопытствовать.
– Да что Вы, уважаемый Пётр, всегда готов удовлетворить любопытство. Да и называть это любопытством как-то… мелочь, да и всё. На шестом этаже мы с Вами находимся, здесь и живу.
– Ну, а мне выше. Так пойду я. Ещё раз, спасибо – правда, правда! – за доставленное удовольствие. Всего доброго, милейший!
И незнакомец, назвавшийся Петром, стал неспешно подниматься вверх по лестнице.
– И Вам всего доброго, Пётр! И успехов! – Бросил я ему вслед. Удача-то для слабых, а мой новый знакомый не оставил во мне такого ощущения, следовательно, только – успехов!
Когда Пётр миновал лестничный пролёт, вдруг вспомнилось внезапно, что он профессии-то своей так и не назвал. И я подошёл к лестнице, взглянул в пролёт, и, увидев его поднимающимся вверх, спросил громче, чтобы услышал: – Простите меня, Пётр, но Вы так и не назвали своей профессии. Ничего, что я интересуюсь? Если не хотите говорить, я не обижусь. Но, любопытство, ёлки–палки, разбирает!
– А я не сказал разве? Старею совсем, – отозвался Пётр. – Вы меня, Павел, простите. Что касается профессии, то я – сборщик.
– А-а, – ничего не поняв, протянул я.
Через пару минут, осознав это, я спешно обратился в лестничный пролёт, пока собеседник не исчез из жизни моей: – Пётр, а, Пётр!
– Что, Павел? – Донеслось сверху.
– Простите меня, Пётр, мне стало казаться, что я назойлив, но остановиться уже не могу и, возможно, уже надоел Вам своими рассказами и расспросами. Просто я не понял, а что, собственно, Вы собираете? Если не секрет, конечно!
– Да нет особого секрета, Павел, – через большую паузу донеслось сверху. – Души я собираю, души. Будь неладна эта работа! Если я удовольствовал Ваш интерес, тогда... всего Вам доброго! И до встречи! Но это ещё не скоро будет, не скоро…. Правда.…
Псков, август 2008, 2013 (под ред. А. А. Бологова)
© Горшков Сергей Игоревич