О Японии и японцах в начале ХХ века.
Предыстория русско-японской войны.
Изучая ход боевых действий и пытаясь вникнуть в ПРИЧИНЫ многочисленных поражений нашей армии в русско-японской войне, я неоднократно убеждался, что одним из решающих факторов этого была огромная недооценка руководством царской России (и её армии) морально-волевых качеств японского народа, его традиций, национального характера и образа жизни.
От этого шло и презрительно-высокомерное отношение к японской армии (до войны наши горе-стратеги считали что один наш солдат будет в бою равен ТРЕМ японским), промышленности и стратегическим возможностям островной империи.
А между тем, со времени «революции Мэйдзи (1868г)» японская империя совершила стремительный скачок в своем развитии, сумев удивительным образом, сохранив многие сильные стороны национального уклада своей жизни и традиций японского народа, приумножить их самыми современными достижениями промышленной революции. К началу ХХ века Япония быстро становилась одной из мощнейших промышленных и военных держав мира. Её армию учили германские инструкторы, а флот – английские специалисты. Это были, на тот момент, лучшие военные учителя мира, а японские офицеры солдаты и матросы оказались превосходными учениками: дисциплинированными, прилежными, настойчивыми, стремившимися довести до совершенства все свои умения и навыки.
ВСЕ это царские дипломаты, агенты и вельможи благополучно «проспали». К Японии относились примерно так же, как к любой азиатской стране, считая её отсталой феодальной страной и именуя японцев «узкоглазыми обезьянами» чуть ли не на официальном уровне.
Безусловно, свою роль сыграло и известное происшествие с Николаем 2-м, который, ещё будучи цесаревичем, совершал ознакомительную поездку по Японии и находясь в «весёлом» состоянии набезобразничал в одном из синтоистких храмов, за что и получил от японского полицейского удар (плашмя) саблей по голове. Такое – не забывается. Да и костная мозоль на голове у Николая осталась навсегда.
Нельзя сказать, что Николай очень уж хотел войны с Японией, скорее - наоборот. Однако он, по простоте душевной, был уверен, что огромная Россия запросто «сокрушит» маленькую Японию, в случае военного конфликта. В этом же было убеждено и большинство его приближённых.
О предыстории и причинах возникновения дальневосточной войны достаточно подробно писал в своих мемуарах бывший военный министр царя А.Н. Куропаткин. К сожалению, его книги сейчас мало кому, кроме узких специалистов-историков, известны. А воспоминания эти написаны очень интересно и откровенно.
Кое-что из них я осмелюсь здесь напомнить:
«Японо-китайская война доказала слабость Китая и в то же время определила серьезное военное значение на Дальнем Востоке Японии. Россия вместе с другими державами вынудила Японию покинуть завоеванный ею Квантунский полуостров с Порт-Артуром. Это составило первый и решительный шаг к тому, чтобы на Дальнем Востоке поставить Японию в ряды наших врагов.
До Японо-китайской войны никто и не сомневался, что Сибирская магистраль должна идти только по русским владениям. Обнаруженная в 1894—1895 гг. слабость Китая вызвала новый проект — вести магистраль по Маньчжурии, чем сокращалась линия на 500 верст. Напрасно командующий войсками и генерал-губернатор Приамурского края генерал Духовский боролся против этого проекта, указывая опасность его для России, доказывая, что, проходя по пределам Китая, эта линия не будет прочно связывать Приамурский край с Россией, доказывая, что дорога, проведенная по Маньчжурии, будет выгодна китайскому, а не русскому населению. Мнение генерала Духовского не приняли, и мы провели дорогу огромного для нас значения по чужой нам стране...
Опасения генерала Духовского оправдались очень скоро. Уже в 1900 г. восставшее население разрушило часть построенной линии, наши войска в Харбине были вынуждены к обороне. Мы потеряли год времени, истратили массу лишних миллионов и в то же время очень скоро убедились, что, кроме пассажиров, почты и самого ограниченного количества наиболее ценных товаров, по этой магистрали транзитные грузы не пойдут, — перевозка морем дешевле и обеспеченнее. Мечты о мировом значении этого предприятия пришлось бросить и признать, что магистраль составляет участок Сибирской дороги, проходящий 1200 верст не по русской территории, требующий, к тому же, специальной и значительной охраны, с большим расходом денежных средств».
ВО МНОГОМ война тогда возникла из-за непомерных амбиций приближённых (тогда) к царю министра финансов С.Ю. Витте и отставного ротмистра Безобразова. По настоянию Витте огромные деньги были вложены в «Северную» (впоследствии – КВЖД) и Южные Манчжурские железнодорожные магистрали.
Куропаткин отмечал:
«Северная магистраль, проходящая по Маньчжурии, не могла не нарушить наши 200-летние отношения с Китаем, однако я убежден, что, ограничься мы только этим предприятием, Япония из-за Северной Маньчжурии не начала бы войну с Россией.
Восстание боксеров в Маньчжурии показало нашу военную слабость в Маньчжурии. Надежда министра финансов, что созданная им охранная стража справится с поддержанием спокойствия на линии без содействия Военного ведомства, не оправдалась. Даже когда волнения приняли общий характер, министр финансов убедительно просил не посылать в Маньчжурию войска, приготовленные для этой цели генералом Гродековым из Приамурья и адмиралом Алексеевым из Квантунской области. Министра финансов и на этот раз послушали, но промедление в отправке войск на линию обошлось нам дорого: почти вся линия северной магистрали Восточно-Китайской железной дороги, кроме Харбина, перешла в руки восставшего населения. Перешла в их руки и большая часть южной ветви со станциями Куанченцзы, Мукден, Ляоян. Охранная вынуждена была к отступлению почти со всех занятых ею пунктов и сосредоточилась большей частью у Харбина, где и была блокирована восставшими».
Потом восстание это было подавлено, ценой большой крови и крайнего озлобления китайского населения. Не случайно, на протяжении всей русско-японской войны отношение местного населения к нашей армии было прохладным, мягко говоря. Это при том, что японцы китайцев тогда вообще за людей не считали, называя их «помесью свиньи и обезьяны» и соответственно относясь к местным аборигенам...
В соответствии с договором между Китаем и Россией от 26 марта 1902 г., Россия обязывалась вывести свои войска как из Южной, так и из Северной Маньчжурии, (кроме линии железной дороги), и для сего были назначены определенные сроки.
«Первоначально в шестимесячный срок мы должны были очистить западную часть Южной Маньчжурии от Шанхайгауня до р. Ляохе, и в назначенный срок вполне точно выполнили это обязательство. Во второй шестимесячный срок мы должны были очистить от войск остальную часть Мукденской провинции с городами Мукденом и Инкоу. Военное ведомство вполне сочувствовало этой мере и энергично готовилось к приведению ее к исполнению. Для войск, выводимых из Маньчжурии в Приамурский край, спешно возводились на линии Хабаровск — Владивосток казарменные помещения. Планы перевозки войск были составлены, утверждены, и перевозка уже началась. Был очищен и Мукден. И вдруг все это неожиданно было приостановлено распоряжениями начальника Квантунской области по причинам, которые до сих пор недостаточно выяснены. Известно, однако, что приостановка в очищении Южной Маньчжурии от наших войск совпала с первой поездкой отставного статс-секретаря Безобразова на Дальний Восток.
Очищенный уже нами Мукден был снова занят. Мы занимали также Инкоу. Предприятие на Ялу в Корее получило особое значение. Для поддержания наших начинаний в Северной Корее начальник Квантунской области выдвинул в Фынхуанчен конный отряд с орудиями. Таким образом, вместо очищения Южной Маньчжурии мы заняли в ней даже такие пункты, как Фынхуанчен, которые ранее не занимались, и, главное, допустили деятельность в Корее предприятий, которым главные их деятели, вопреки указаниям из Петербурга, стремились придать военно-политический характер.
Такой неожиданный оборот дел встревожил не только Китай, но и Японию. Можно с основанием утверждать, что приостановка очищения Мукденской провинции от наших войск составляет событие огромной важности. Пока мы твердо намеревались очистить всю Маньчжурию от наших войск, ограничившись охраной железной дороги пограничной стражей и небольшим резервом в Харбине, и в особенности при решимости нашей не забираться со своими предприятиям в Корею, опасность разрыва с Японией была маловероятна. Напротив того, оставление наших войск, вопреки соглашениям с Китаем, в Южной Маньчжурии и вторжение наше с лесным предприятием в Северную Корею приближало нас в тревожной степени к разрыву с Японией».
Пользуясь тем, что Николай 2-й не имел привычки вникать в конкретные вопросы, да и вообще предпочитал жить по девизу пушкинского царя Додона: «Царствуй, лёжа на боку!», Витте и Безобразов, исходя из личных представлений, своими действиями неумолимо усложняли дальневосточную обстановку и делали войну практически неизбежной:
«Командующий войсками Приамурского военного округа и Приамурский генерал-губернатор не привлекались даже к обсуждению, не только к решению самых важных вопросов на Дальнем Востоке. В Маньчжурии, на китайской территории, возникли обширные многомиллионные предприятия, созидаемые и управляемые на совершенно особых началах. Министр финансов строил и управлял железными дорогами протяжением около 2000 верст.
Для охраны Маньчжурской дороги был сформирован корпус войск, подчиненных также министру финансов. Самостоятельное решение в Министерстве финансов вопросов по военной части дошло до того, что выбор системы артиллерии для охраны стражи и покупка таковой за границей произведены тоже без сношения с Военным министерством. (!!!!)
Дабы увеличить экономическое значение дороги, Министерство финансов создало коммерческий океанский флот. Для движения по рекам Маньчжурии заведена речная флотилия. Часть судов этой флотилии получила вооружение и команды. Владивосток перестал удовлетворять, по-видимому, тем требованиям, которые ранее представлялись достаточными, чтобы служить головою северной магистрали для транзитных грузов мирового значения. Несмотря на то что территория Квантуна находилась в военном управлении и непосредственном подчинении начальнику Квантунской области, без сношения с военным министром и начальником Квантунской области выбирается и созидается обширный порт Дальний. Огромные суммы расходуются на этот пункт к ослаблению военного значения и силы Порт-Артура, ибо необходимо было или подкреплять и Дальний, или готовиться к тому, что Дальний будет обращен нашим противником в базу для действий против нас, как то и случилось. Прибавим, что Русско-Китайский банк был тоже в руках министра финансов. Наконец, министр финансов имел в Пекине, Сеуле и других пунктах своих представителей.
Таким образом, министр финансов ведал в 1903 г. на Дальнем Востоке железными дорогами, корпусом войск, флотилией коммерческой, несколькими вооруженными судами, портом Дальний, Русско-Китайским банком.
Одновременно Безобразов с компанией развивал свои предприятия в Маньчжурии и Корее, раздувая всеми способами предприятие в Северной Корее на р. Ялу. Невероятные проекты Безобразова следовали один за другим. Задавшись целью, опираясь на деятельность Лесного товарищества на Ялу, создать какой-то «заслон» со стороны возможного нападения на нас Японии, Безобразов и его единомышленники придали в 1902—1903 гг. своей деятельности на р. Ялу весьма тревожный характер. Безобразов просил у адмирала Алексеева об отправлении на корейскую территории 600 переодетых солдат из состава войск, подчиненных генерал-адъютанту Алексееву. Просил для сформирования для той же цели отряда из хунхузов в 3000 человек. Просил подкрепить действия агентов лесного предприятия высылкой четырех охотничьих команд в 600 конных стрелков на р. Ялу в Шахецзы и просил о занятии Фынхуанчена самостоятельным отрядом войск.
Отвергнув часть этих требований, адмирал Алексеев, к сожалению, согласился выслать в Шахецзы одну охотничью команду в 150 человек конных стрелков и выдвинул на Фынхуанчен конный отряд из полка казаков с орудиями. Меры эти получили особо важное и невыгодное для нас значение, ибо были приняты в то время, когда мы обязаны были очищать Мукденскую провинцию от наших войск. Вместо увода войск из Южной Маньчжурии мы, приостановив и очищение Мукдена, заняли такие пункты к стороне Кореи, которые ранее не занимались.
Министры иностранных дел, финансов и военный вполне дружно сознавали всю опасность, какая грозит нам на Дальнем Востоке, если мы будем продолжать оттягивать исполнение наших обязательств по отношению к Китаю по очищению Маньчжурии от наших войск и, в особенности, если не будет прекращена деятельность Безобразова в Корее».
Однако, думающие люди в царском окружении тогда также встречались, однако они, увы, не были на первых ролях, и не могли всерьёз влиять на малохольного Николая.
Одним из таких умных деятелей был военный министр России генерал А.Н.Куропаткин. Он рассчитывал избежать войны с Японией. Куропаткин посетил Токио 12 июня 1903 г., в период, когда особенно обострились отношения между Японией и Россией по вопросу о Маньчжурии и Корее.
В Японии Куропаткина встретили настороженно. Военный министр Тэраути Масаката пригласил Куропаткина как государственного гостя в Хамарикю (императорский парк на берегу залива в Токио) и оказал ему теплый прием.
Накануне приезда Куропаткина в Японию и во время его пребывания там было запрещено исполнение "антирусской военной песни", которую любили петь японские школьники.(!!!!)
Русский военный министр неоднократно беседовал с гэнро (гэнро - пожизненные советники императора, назначенные в 1876 году.) Ито Хиробуми и Ямастром Кацура Таро, военным министром Тэраути, министром иностранных дел Комура Дзётаро. В ходе этих бесед Куропаткин, говоря о значительной боевой мощи России, предпринимал попытки урегулировать русско-японские отношения... Японская армия и флот, кстати, произвели на Куропаткина огромное впечатление, о чем уже говорилось в первых главах этого исследования.
После своего визита, Куропаткин написал царю, министрам иностранных дел и финансов НЕСКОЛЬКО записок с довольно радикальными предложениями о предотвращении войны:
«Свои заключения по поездке на Дальний Восток я изложил в особой записке, представленной 24 июля 1903 г., в которой с полной откровенностью излагал и мнение, что если мы не положим конец неопределенному положению дел в Маньчжурии и авантюристической деятельности Безобразова в Корее, то должны ожидать разрыва с Японией. Записка эта была в копиях доставлена министрам финансов и иностранных дел и встретила их полное одобрение...
В бытность мою в Японии я хорошо ознакомился, с какой нервной тревогой относятся там к нашей деятельности в Корее, как преувеличивают наши намерения и готовятся с оружием в руках выступить в защиту своих интересов в Корее. Наша активная там деятельность приводит японцев к убеждению, что Россия приступает к следующей части своей программы на Дальнем Востоке, к поглощению вслед за Маньчжурией и Кореи...
Предполагать, что несколько сот запасных солдат с несколькими офицерами, занятых рубкой леса на Ялу, могут принести особую пользу в борьбе нашей с Японией, нет оснований. Ничтожную в военном отношении пользу нельзя сравнить с опасностью, которую лесное дело на Ялу представляет, поддерживая возбуждение умов в Японии... Достаточно сказать, что, по мнению генерал-адъютанта Алексеева и по дружному мнению наших послов в Пекине, Сеуле и Токио, это лесное предприятие может вызывать войну с Японией. К этому мнению вполне присоединяюсь и я».
В результате такой «мудрой» внешней политики царя, вся Япония, от мала до велика, была уверена в агрессивных устремлениях России, а у нас, впоследствии, простой народ полагал, что эта война началась «из-за дров» (об этом хорошо написано в «Цусиме» А.С. Новикова-Прибоя).
Куропаткин, видя приближение военной грозы, и хорошо осознавая слабость России, продолжал свои попытки повлиять на ситуацию:
«В бытность в Японии я убедился, что правительство Японии было склонно к спокойному обсуждению на почве взаимных уступок оснований соглашения с Россией по японским и корейским делам.
...я представил 26 ноября государю императору вторую записку по маньчжурскому вопросу, в которой, дабы избежать войны с Японией и Китаем, предлагал возвратить Китаю Квантунскую область с Порт-Артуром и продать Южную ветвь Восточно-Китайской железной дороги, получив взамен особые права на Северную Маньчжурию.
В сущности, это предложение сводилось к тому, чтобы признать наш выход к Великому океану несвоевременным и отказаться от него. Жертва могла представляться весьма тяжелой, но необходимость ее доказывалась в моей записке двумя важными соображениями: отказавшись от отнятого у японцев Порт-Артура, отказавшись от Южной Маньчжурии (с предприятием на Ялу), мы устраняли опасность разрыва с Японией и Китаем, и вместе с тем мы устраняли возможность внутренних осложнений в России, ибо война с Японией была бы крайне непопулярна и послужила бы в России к увеличению неудовольствия против правительственной власти.
Но если война начнется из-за неясных населению целей и потребуются тяжкие жертвы, но нельзя скрывать, что вожаки противоправительственной партии воспользуются этим, дабы еще более усилить смуту. Явится, таким образом, новый фактор, с которым, решаясь на войну на Дальнем Востоке, надо до известной степени считаться».
Как известно, так и получилось: «небольшая победоносная война», начатая «из-за дров», привела, к невиданному ранее, военному поражению России, первой русской революции и послужила катализатором всех гибельных процессов в царской империи.
Очень интересны и следующие откровения А.Н. Куропаткина о ТОГДАШНИХ планах царя на юге, выходе к Индийскому океану:
«Приносимые нами и еще ожидаемые жертвы и опасности из-за занятого нами на Дальнем Востоке положения должны послужить уроком и для наших мечтаний о выходе к незамерзающему морю в Индийском океане (Чахбар). Уже и теперь видно, что англичане готовятся нас там встретить. Проведение дороги через всю Персию, устройство порта в Чахбаре, укрепление, флот — все это будет повторением истории южной ветви Восточно-Китайской железной дороги и Порт-Артура. Вместо Порт-Артура будет Чахбар, там война с Японией, здесь (в Индийском океане) — с Англией, и притом война еще более страшная и еще более ненужная для России, чем война с Японией.
Ввиду всех приведенных причин и возникают вопросы: не следует ли устранить не только будущую опасность в Персии, но и существующую в Порт-Артуре? Не следует ли отдать обратно Китаю Квантун с Порт-Артуром и Дальним, отдать южную ветвь Восточно-Китайской железной дороги, но взамен получить от Китая права на Северную Маньчжурию и, кроме того, до 250 миллионов рублей в возврат произведенных нами расходов на железную дорогу и на Порт-Артур».
Не знаю, как вы, а я впервые прочитал у А.Н. Куропаткина об этой замечательной затее с «устройством» порта в Чахбаре!!!
Далее в записке Куропаткина подробно разбираются все выгоды и невыгоды такого решения и главными выгодами признаются следующие:
«Мы избавимся от необходимости воевать с Японией из-за Кореи и с Китаем из-за Мукдена.
Мы получим возможность восстановить дружеские отношения как с Китаем, так и с Японией.
Мы внесем спокойствие в дела не только России, но и всего света».
Копии с этой записки были отправлены им министрам иностранных дел, финансов и адмиралу Алексееву.
К сожалению, мнение это не было принято и война стала реальностью.
«Причина неудачи переговоров кроется, по-видимому, в нашем неведении о готовности Японии к войне и решимости поддержать свои требования вооруженной силой. Мы не были готовы к войне, но решили, что войны не должны допустить, и хотя ставили требования, но вовсе не были намерены защищать их силой оружия. Прибавим, что эти требования были слишком малозначащи для России, чтобы из-за них воевать.
Мы все думали, что вопрос о войне и мире зависит от нас, и проглядели упорную решимость Японии силой защищать свои требования, имевшие жизненное значение для этой страны, надеясь при этом на нашу военную неготовность».
Обратите внимание: здесь Куропаткин признает, что интересы Японии имели жизненно важное для неё значение, а вот в чем был там интерес России, не очень понимал даже он, её военный министр...
Хороший пример уровня наших знаний о японской армии приводит в своем дневнике один из немногих грамотных русских солдат, сумевший оставить свои воспоминания о той войне, Сергей Томшин.
(Крестьянский сын Сергей Томшин родился в селе Сурово Киренского уезда Иркутской губернии в 1880 году. Грамоте его научил ссыльный, которого определили на поселение к отцу - Савве Томшину. Наука пошла парню впрок. В 18 лет он умел не только пахать землю, промышлять в тайге зверя, но и читать и писать. В 1902 г. Сергею Томшину исполнилось 22 года и его призвали на действительную военную службу. На призывном участке в уездном городе Киренске врачи заставили парня раздеться, заглянули в рот и признали годным.
В ноябре рекрутская команда вышла из Киренска, до которого и сегодня нет железной дороги, на военную службу пешим порядком. Тысячу верст до Иркутска рекруты прошли по зимнику за 62 дня.
Не правда ли, впечатляет, КАК следовали тогда на службу новобранцы царской армии?! Идти 62 дня (!!!) по зимнику пешком – не шутка. Однако – и шли, и служили не скуля и не разбегаясь по домам.
Да и дома бы, в то время, дезертира привечать не стали. «Солдатских мам» тогда ещё не придумали...
Так вот, С. Томшин вспоминает такой эпизод:
Он сопровождал 15 июля 1904 года адъютанта командира бригады штабс-капитана Баума в штаб.
Отступившие русские войска заняли позицию на Зеленых горах. Это было уже не первое отступление наших войск перед японскими частями, и у развитого, грамотного солдата возникли соответствующие вопросы, которые он и осмелился задать.
Всадники остановились отдохнуть у ручья. Сергей Томшин спешился и стал жадно пить воду.
- Погоди, не пей сырую, - остановил его офицер и плеснул в солдатскую кружку коньяку из фляги, - для дезинфекции.
Сели в тени, закурили.
- Почему нас бьют, ваше благородие? - спросил Томшин. - Неужели мы слабее япошек?
- Выходит, слабее... - штабс-капитан отхлебнул из кружки, помолчал. - Видишь ли, Томшин, тяжело нам воевать с японцами. Они к войне готовились исподволь. Японские шпионы работали матросами и кочегарами на судах Добровольческого флота. Японские офицеры не гнушались служить парикмахерами и прачками в наших гарнизонах. В результате им известно все про наши форты и наши корабли. Мы же в это время занимались болтовней и бесполезной муштрой.
Про японцев нашим генералам было известно лишь то, что они ходят в кимоно и иногда делают себе харакири.
А о том, что каждый японский офицер - мастер джиу-джитсу и что японские броненосцы - самые современные в мире, наши стратеги узнали только сейчас...»
Штабс-капитан Баум погиб через два дня после этого разговора.
Печально и то, что до сих пор мы знаем о той Японии до обидного мало.
Давайте попробуем посмотреть на страну, разгромившую армию и флот царской России на Дальнем Востоке в начале ХХ века, изнутри, глазами современников, «без гнева и пристрастия».
Поверьте, нас ждёт много интереснейших «открытий» и малоизвестных фактов.
В 1907 году в первый (и последний) раз в России была напечатана книга английского художника Сеппинг Райта «С адмиралом Того» (Описание семимесячной действительной службы под его командой).
Автор книги уникален тем, что он ЕДИНСТВЕННЫМ из иностранцев был удостоен права нахождения на японских боевых кораблях во время осады Порт-Артура.
Книга его, написанная с явной симпатией к японцам, в то же время достаточно объективна и не содержит явной русофобии на своих страницах. Краткий анализ её содержания и будет сделан в следующих главах.
На фото: А.Н. Куропаткин
Продолжение:http://www.proza.ru/2012/08/24/358