2. Возвращение в прошлое
Несколько дней после встречи Нового года Иннокентий ходил сам не свой, вспоминая и ещё раз проживая произошедшее с ним накануне. А тут ещё Катя, хотевшая ему помочь. Она подняла всех на ноги и теперь его спроваживала к психотерапевту.
Иннокентий давно слышал, что под влиянием гипноза люди входят в состояние транса и творят чудеса, которые в спокойном состоянии им не совершить. Но, как он считал, к нему это не имеет никакого отношения. Ведь он был совершенно вменяемым, конечно, не считая принятого алкоголя. А выпил он, по своим меркам, совсем немного, пару раз с ним бывало покруче, но он же не входил в такой транс.
«Значит, алкоголь здесь не причём, причиной того неадекватного состояния стало что-то другое», - анализируя случившееся, думал Иннокентий.
А вот что именно, он не знал и, как не ломал себе голову, ответить не мог. Он делал самые разные предположения, теряясь в догадках, однако по-прежнему топтался на месте.
«Возможно, это стресс, немного понервничал – вот и сорвался. Ну какой тут, к чёрту, стресс? - сам же себе отвечал Иннокентий. - Катя танцевала с долговязым Димой, а я его приревновал - вот и весь стресс, - рассуждал он. – Мало ли с кем она встречается по жизни. Да я вроде её и не ревную, как некоторые. Ну, иногда, конечно, бывает, найдёт что-то нехорошее, а вот так, чтобы доходить до состояния транса, это явно не моё. Нет, здесь, по-моему, что-то другое, хотя в любом случае связано с нейрофизиологической деятельностью. Проще говоря, у меня в голове что-то заклинило да так повернуло, что я погнал чертей. Значит, Катя права: нужно идти на приём к психотерапевту.
Из десятка практикующих в городе психотерапевтов Иннокентий выбрал троих, самых квалифицированных, на его взгляд. Поговорив с каждым по телефону, он остановился на Илье Карловиче Звирбулисе, психотерапевте с большим опытом работы. Выслушав и узнав о его проблеме, тот назначил встречу.
В небольшой комнатке, которую психотерапевт снимал под свою клинику, пахло восточными благовониями. На полу Иннокентий увидел пуфики, стены украшали плакаты с изображением акупунктурных точек человека и другой информацией, какую можно найти только в специальной литературе.
- Молодой человек, вы правильно сделали, что обратились именно ко мне, - будто угадав его мысли, произнёс психотерапевт. – Я помогу вам разобраться в ваших жизненных коллизиях. У вас, я вижу, появились сомнения и неразрешимые проблемы, требующие незамедлительного решения. Ваша фамилия, кажется, Кашкин? Иннокентий Кашкин, - сказал он утвердительно.
Иннокентий был поражён его проницательностью и, не скрывая удивления, кивнул головой.
Конечно, он знал о Вольфе Мессинге, был наслышан об Анатолии Кашпировском и Алане Чумаке. Чему-то он верил, в чём-то сомневался, но чтобы вот так, с лёту, первый встречный психотерапевт, к которому он обратился, узнал его имя, к этому не был готов.
- Не удивляйтесь, это моя работа, - сказал Илья Карлович. - Вы же пришли ко мне для того, чтобы я решил ваши проблемы. Как же я смогу их решить, если сам ничего не умею?
Всё складывалось совсем не по тому сценарию, что представлял себе Иннокентий. Поэтому, придя в себя, он спросил первое, что пришло в голову.
- А вы лечите гипнозом?
На лице психотерапевта появилась улыбка. Он будто говорил: «Не беспокойтесь, всё будет хорошо».
У вас я почувствовал, очень серьёзная проблема.
- Да, конечно.
- Ну, тогда приступим.
Придя от Ильи Карловича, Иннокентий сразу включил магнитофон. Вначале, как он себе представлял гипноз, психотерапевт давал ему общие установки на расслабление.
- Ты совершенно спокоен и сосредоточен, ты успокаиваешься, - услышал он голос Ильи Карловича, записанный на магнитофонную плёнку. – Твои руки расслаблены, твоё тело тяжёлое, тёплое…
И он, по-видимому, их хорошо воспринимал, раз тот его даже похвалил. А потом, после команды: «Ты погружаешься в состояние дремоты, ты засыпаешь», Илья Карлович властно сказал: «Спать, спать, спать!» - и началось самое интересное.
Какое-то время было совершенно тихо, потом послышалось ровное посапывание, означавшее, что он заснул. После этого психотерапевт попросил его рассказать о своей прежней жизни в другом теле, и он действительно стал рассказывать. Но заговорил о своей работе, о том, как он любит свою Катю и как им вместе хорошо.
- Мы подали заявление в загс, а после свадьбы, если собёрём нужную сумму денег, поедем в свадебное путешествие в Венецию. Это Катина мечта…
От услышанного Иннокентия бросило в жар, капельки пота выступили на лице.
«Зачем я согласился на этот гипноз? - промелькнуло в его сознании. – Надо было отказаться, только опозорился. Опозорился, опозорился, - стучало в голове. – Зачем мне это было нужно».
Из магнитофона снова донёсся голос психотерапевта, проникающий в каждую клетку его тела. Илья Карлович его остановил и строго сказал:
- Я прошу вас рассказать о прежней жизни в другом времени и в другом месте. Вспомните, кем вы были до того, как оказались у своих родителей. Как вас зовут, где родились и жили, чем занимались? Ну, вспоминайте, вспоминайте, - подталкивал его психотерапевт. - Напрягите своё подсознание, покопайтесь во всех своих извилинах. Я жду, начали!
После короткой паузы Иннокентий снова услышал свой голос. В этот раз он рассказывал, как после института пришёл на работу и как во время перестройки его выставили на улицу. Психотерапевт его снова остановил и направил в нужное русло. Вначале он даже не сообразил, что говорит на каком-то незнакомом языке, и только спустя некоторое время до него дошло – он не понимает, о чём говорит. Медленно, с остановками, будто вспоминая, он что-то рассказывал Илье Карловичу. Постепенно Иннокентий разошёлся, речь стала связной и плавной, временами даже резкой и отрывистой, как будто он кого ругал.
Послушав несколько минут, молодой человек стал улавливать смысл того, о чём сам говорил всего несколько часов назад. Оказывается, он рассказывал о путешествии в Америку, состоявшемся в какое-то далёкое время.
- Я пересёк Атлантический океан на каравелле «Матерь божья». Мы дошли до южного побережья Эспаньолы, где брат Кристобаля Колона Бартоломе основал столицу Нового Света. После недельной стоянки в порту Санто-Доминго мои суда взяли курс на юг. Там находилась Новая Андалузия.
Карибское море я преодолел без происшествий и уже предвкушал радость победы, ожидавшую меня на новых землях. В своих мыслях я громил индейцев, захватывая их несметные богатства; у меня было много золота и рабов, я был сказочно богат. Но… Это проклятое «но», всегда мешавшее в жизни, опять оказалось на моём пути, и я споткнулся...
Не доходя Тьерры Фирме, одно моё судно разбилось о скалы. Это было страшное зрелище.
Тёмная ночь - и ты один на один с бушующим океаном. Сквозь шум морской пучины я слышу крики своих соратников, разделивших со мной все тяготы тяжёлого перехода, но помочь ничем не могу. Моим парням не повезло - Бог отвернулся от них, не вняв мольбам о помощи. Гигантские волны доделали своё чёрное дело - вся команда вместе с каравеллой пошла ко дну. На борту «Малаги» были продукты, пресная вода и разные ценности, которые мы собрали по пути. В трюме - лошади, предназначенные для экспедиции в горную страну индейцев…
Сейчас Иннокентий понимал каждое слово и даже различал по интонации вложенный в них смысл. У него даже возникло впечатление, что он всегда говорил на этом, незнакомом ему языке.
- Положение было тяжёлым, - продолжал он рассказывать о чьей-то жизни, - после шторма моя каравелла едва держалась на плаву. Появилась сильная течь в левом борту, в районе фок-мачты, пострадал рангоут, а паруса превратились в лохмотья. Особенно досталось кливерам и верхним парусам – грот-трюмселю и грот-бом-брамселю. Матросы их вовремя не убрали. Я хотел дотянуть до устья Дарьена, впадающего в океан, чтобы в заливе спокойно залечить раны, но капитан судна был категоричен. Будто огласив приговор, Мигель Гомес Рамос грубым голосом закричал на весь корабль:
- Надо срочно становиться на ремонт, иначе всем придёт конец. Если упадёт грот-мачта, мы потонем. Ближе к берегу… - От его ругани даже у меня, привычного ко всему, покраснели уши. Мне пришлось подчиниться – это был вопрос жизни и смерти. Якорь бросили в первом же попавшемся заливе, который оказался довольно удобным для стоянки и ремонта нашей единственной каравеллы. Теперь только с ней были связаны все мои надежды на будущее.
После шторма погода выправилась. Светило жгучее солнце, стоял полный штиль, какой в тех широтах я видел нечасто. На горизонте голубая вода сливалась с таким же голубым небом, над парусником кружились чайки. В этой сказочной идиллии не хватало только затонувшей «Малаги», унесшей в морскую пучину тридцать шесть человеческих душ.
Когда причалили к берегу, Мигель отобрал двенадцать матросов и мастеровых, и они с моим помощником Анхелем Лагосом занялись ремонтом судна. Перед капитаном стояла сложная задача: хоть расшибиться в лепёшку, но вернуть к жизни каравеллу. Дабы не терять попусту время я с отрядом смельчаков отправился в сельву на разведку.
В надежде узнать то, чего не дослушал, Иннокентий прокрутил плёнку назад и услышал общие фразы о смысле жизни. Они были сказаны его голосом как будто для оправдания поступков, совершённых давно.
Этот некто говорил о спасителе и покровителе - господе Боге, который ему всегда помогал в трудные минуты. Потом тот же некто сказал, что он, Гаспар Хосе Хименес Домингес, родился в Кастилии в богатой семье торговца и тоже стал торговцем. В своём родном Толедо, где продавал съестное, он оставил родителей, сестру Марию де лос Милагрос и невесту Марию дель Ампаро и в 1515 году отправился за океан завоевывать новые земли в надежде разбогатеть. В его жилах текла римская, кельтская и вестготская кровь.
- В этот раз Указ короля Фердинанда был на моей стороне, - произнёс он, когда рассказывал, как решился завоёвывать новые земли.
«Ерунда какая-то, - подумал про себя Иннокентий, - какой там 1515 год! Такого не может быть. Наверное, я ослышался. А имена-то какие – язык сломаешь! Откуда это? Из всего этого созвучия я запомнил только Гаспар и Хименес».
Он вернулся назад и опять услышал то же самое.
- Нет, это какая-то абракадабра. Такого не может быть, потому что быть не может, - сказал он сам себе. - Сейчас на дворе двадцать первый век, а там…»
Он на мгновенье задумался и, подсчитав, вернулся к своим размышлениям.
«Это что же получается? Если верить услышанному, то те события, о которых я говорил, происходили полтысячелетия назад. Нет, такое даже представить невозможно. Ерунда!»
Он вскочил и побрёл на кухню. Выпив холодного пива, Иннокентий долго сидел с закрытыми глазами, переваривая то, что недавно услышал. Он никогда не отличался интересом к истории, поэтому, не обладая знаниями, трудно было восстановить события того времени. Включив магнитофон, опять услышал он свой голос. Этот кто-то, так же как прежде, посвящал его в историю своей жизни:
- Первым делом я хорошенько разузнал про новые земли, открытые адмиралом Колоном, а потом сам снарядил экспедицию из двух судов. На корабли я нанял команду моряков и взял с собой семьдесят добровольцев. Все они были как на подбор: один здоровее другого.
Иннокентий тяжело вздохнул. Было трудно сознавать, что этот кто-то, говоривший его голосом, он в прошлом. Вернее, в нём живёт его душа, и теперь она разрывается между им, кем он был сейчас, и тем - из далёкого прошлого.
- Я со своим отрядом поднялся вверх по Дарьяну, в устье которого мы стояли, и вскоре встретился с индейцами. Не успел я оглянуться, как мы были окружены почти голыми людьми с копьями и луками. Некоторые держали в руках плоские дубины, утыканные обломками чёрного стекла. На каждого из нас легла тень смерти, её дыхание обожгло огненным жаром.
«Ещё мгновенье, и они нас перебьют, как тараканов, - лихорадочно соображал я. Надо было что-то делать, чтобы не стать жертвой местных аборигенов. - Их надо отвлечь и перехватить инициативу».
Неожиданно я вспомнил про рожок, висевший у меня на шее, дунул в него изо всей силы. Оглушительные звуки обрушились на джунгли. Индейцы в ужасе отскочили назад. У этих смелых и гордых дикарей, которым в сражениях с пришельцами приходилось отстаивать свои владения, выработалось большое чувство самозащиты. Но тут случилось такое, что в моих глазах поставило под сомнение все их былые подвиги и заслуги.
Увидав, какое впечатление произвёл на них мой рожок, я тихо заиграл. В игре рожка послышался шум падающей воды, трепет деревьев и шаги крадущегося зверя. На лицах дикарей я увидел неподдельный интерес, пересиливший враждебность.
Незаметно индейцы нас обступили, взяв в плотное кольцо. Теперь самостоятельно выбраться из него было невозможно. Ожидая подвоха, мои воины стояли бок о бок. Все были наготове: я держал заряженную аркебузу, на боку висела любимая толедская шпага. Но к нам отнеслись дружелюбно, и я стал объяснять на пальцах, что нам надо. Поняли нас индейцы или нет, я не знаю; нас куда-то повели. Окружённые индейцами, мы двинулись в глубь сельвы по набитой дороге. Было видно, что по ней постоянно ходят и поддерживают в приличном состоянии.
Густая растительность неожиданно отступила, мы вышли в пойму реки. Вокруг, насколько хватало взгляда, лежали ухоженные поля, засаженные какими-то незнакомыми культурами. Между полями протекали рукотворные реки, служившие оросительными каналами. На полях трудились десятки полуголых индейцев, похожих на тех, которые нас захватили в плен. Увидев пленников, туземцы бросили работу и с криком побежали к нам. Они смотрели на нас, как на пришельцев с того света, спустившихся с небес, - для них мы были загадочными и непонятными созданиями.
Вскоре ветер донёс сладковатый запах цветущих растений и морского прибоя, потом к нему примешался запах дыма. Послышался лай собак. Ещё издалека я увидел дома, стоящие по обеим сторонам длинной улицы, расположенной вдоль высокого берега реки. Между ними виднелась вытоптанная площадка, на которой толпились женщины и дети. Туземцы привели нас к жилищу вождя племени. По сравнению с другими он жил в настоящем дворце. Жилище вождя, или касика, как его называли, было выложено из обтёсанных камней и разрисовано яркими красками. Кроме того, его украшали черепа разных животных, развешенные на стенах. Под одним черепом висела шкура обезьяны, снятая прямо с головой. По-видимому, она служила для отпугивания живых собратьев, совершавших набеги на поселение.
Урату, как звали вождя, восседал в резном кресле, похожем на настоящий трон. Его кресло было украшено золотом и драгоценными камнями, высокую спинку венчала золотая голова ягуара. Вместо глаз в ней блестели два крупных полированных изумруда. Касик был в белой одежде, на смуглом лице выделялись белые зубы, на шее я увидел шрам, оставленный, по-видимому, стрелой. У его ног - пятнистая шкура ягуара, похожая на притаившуюся кошку.
Осмотрев всех с ног до головы, касик остановил свой взгляд на мне. Наши взгляды скрестились. Я увидел волевое лицо и чёрные, как угли, глаза немолодого человека. Они будто пронизывали меня насквозь. Но в его глазах было и любопытство. Испарина выступила у меня на лбу, тревожно заколотилось сердце, страх заполнил мою душу. Мне стало не по себе.
Урату спросил, кто мы и зачем к нему пришли?
Теперь Иннокентий нисколько не сомневался, что события, о которых его голосом рассказывает этот кто-то, относятся к временам освоения Америки. Они, видно, так запали в душу Хименеса, что вытеснили из его жизни всё остальное. Это было главным делом, ради которого он появился на белый свет.
«А этот Хименес, оказывается, был отчаянным малым и совсем не бедным, как некоторые, - подумал он в эту минуту. - Решиться на такую рискованную кампанию и самому снарядить экспедицию – дорогого стоит. На кон он поставил всё состояние и даже свою жизнь. И всё ради чего? – спросил себя Иннокентий. – Только ради наживы».
- Урату устроил настоящий приём, - долетело из магнитофона до слуха Иннокентия, удобно устроившегося в кресле. – На столе его хижины появились еда и глиняные кувшины с вином. Когда мы познакомились поближе, я узнал, что владения Урату охраняет целая армия воинов, готовая по его команде сразиться со всеми, кто вторгнется на его земли. И неудивительно, что они нас взяли в плен. Вино Урату, приготовленное из кокосовых орехов, юкки, картофеля и кукурузы, оказалось намного хуже нашего. Я угостил вождя ромом, который предусмотрительно захватил с собой, подарил стальной нож и кусок яркой ткани, вышитой золотом. От рома Урату быстро захмелел и расчувствовался, а когда получил мой подарок, даже прослезился.
«Такого бесценного подарка достоин только я один - самый великий и могущественный из своего племени, - было написано на его смуглом лице. - А эти бледнолицые меня очень любят и уважают. Я вождь своего народа, я великий Урату!»
Окружение Урату тоже прониклось к нам уважением. Хотя на некоторых лицах я видел настороженность и даже открытую неприязнь. Но обычаи племени были едиными для всех: что касик сказал – это закон.
Урату был настроен очень миролюбиво и рассказал о Золотом городе, в котором жили индейцы враждующего с ним племени Тируока. По его словам, этот город был расположен выше по течению реки, за высоким горным хребтом Кордилье.
- Вон там он, - Урату показал на вершины гор, возвышавшиеся далеко на горизонте.
Он сказал, что индейцы племени Тируока занимают огромную территорию в долине Жёлтой реки, а сам касик владеет несметным количеством золота.
- Зачем им золото? – не удержавшись, спросил я Урату.
Касик посмотрел на меня так, как родители смотрят на ребёнка, задавшего глупый вопрос.
- Мы дети солнца, которому поклоняемся, - сказал он в ответ, - а золото служит доказательством нашей связи с небесным отцом. Золото – это пот нашего всемогущего божества, помогающего нам по жизни.
В отличие от нас, простых смертных, думающих об обогащении и своих земных потребностях, индейцы боготворили этот жёлтый металл за духовную ценность.
- У индейцев племени Тируока есть свои золотые копи, - услышал я от касика, - они собирают золото, принесённое рекой, и нередко находят самородки размером с кулак. Из этого золота они мастерят изделия.
На прощание Урату мне преподнёс целую корзину золотых украшений и статуэток. От волшебного блеска у меня перехватило дыхание, учащённо заколотилось сердце, но, поборов себя, я быстро пришёл в себя. Мысли о Золотом городе я, словно кувалдой, вбил в свою голову и до поры до времени затаился сам в себе. Всеми правдами и неправдами я хотел добраться до этого таинственного Золотого города.
Дослушав до конца, Иннокентий открыл атлас мира и, к своему удивлению, ни одного услышанного названия там не увидел.
- Где же это произошло? – ломал он голову. – Какие-то загадочные места, которых нет даже на карте: Эспаньола, Новая Андалузия.
- Ну, раз индейцы, тропическая растительность и яркие птицы, то это, конечно, Америка, - разом, отметая все сомнения, сказал он себе. - Америка так Америка, какая мне разница! – подумал молодой человек.
Позвонила Катя и стала расспрашивать о встрече с психотерапевтом. Иннокентий хотел отделаться общими фразами, но этот номер не прошёл - пришлось всё рассказывать.
- Вот это да! – слышались её восторженные возгласы. – Я же говорю, у тебя есть что-то такое, чего нет у других. Значит, в твоём теле живёт испанская душа, а ты далёкий потомок конкистадоров? – воскликнула девушка. - Ой, как это интересно! Кто бы мог подумать! Кеша, давай встретимся, я тоже хочу послушать эту запись. Ну всё, пока!
Телефон замолчал, в открытую форточку ворвался скрип тормозов и стук закрываемой двери. Иннокентий перемотал катушку, в очередной раз включил запись. Теперь он вдумывался в каждое услышанное слово, а некоторые фразы прослушивал по нескольку раз. Основные моменты из рассказа даже записал в блокнот.
Когда он закончил, на улице уже светало, но под окном ещё горели фонари, освещая заснеженный двор и припаркованные машины. В доме напротив зажёгся свет.