Я очень люблю рисовать. То есть… Ну, не то, чтобы сильно, красиво и хорошо, но на звание каля-маля мои работы претендуют, наверное, с успехом. Собственно, а к чему я это все? А вот к чему.
Как все только начинающие художники-очень сильно любители, я всегда мучаюсь с лицами. Всегда. Абсолютно. И вот, наконец, ура- черно-белая графика, идеальное лицо, все пропорции выверены и на лице скользит выражение тихой грусти…
А рядом рисовал младший пятилетний братишка. Домик, дымок и колченогую желтую кошку. Кошка получилась полосатой, потому что желтая краска была уже недели три, как не желтой, а желто-сине-рыжей.
Из кухни донесся мамин голос- надо было помочь с обедом. Легкомысленно оставив рисунок на столе рядом с рисунками младшего братишки, я ушла из-за стола помогать маме, оставив рядом с рисунком и такие яркие, еще более соблазнительные потому что ими было строго-настрого запрещено пользоваться, флуоресцентные акриловые краски.
После помощи маме, я ушла помогать бабушке, потом еще что-то… Так и закрутилось все, о рисовании я забыла. Вернулась я уже вечером, ища младшего братишку. Тот вел себя весь день более чем подозрительно- весь день рисовал, не выходя из-за стола, не играл в игрушки, не гулял, а ведь всегда проводит большую часть времени на улице.
Выйдя на балкон, который мы превратили в нашу изостудию, я застала его за рисованием. Подойдя к малышу, я заглянула ему через плечо. Он поднял на меня русую головку с серыми глазами и гордо заявил:
- А это дирижабль. А смотри, что я сделал!- с этими словами он махнул рукой куда-то в сторону окна.
На окне стояло что-то неестественно яркое, все баночки с флуоресцентным акрилом были открыты и все были испачканы, перемешаны друг с другом. Посмотрев на это, я оторопела:
-Мишенька, солнышко… А где мой рисунок? И… Я же тебе не разрешала брать эти краски…
Брат засопел, нахмурившись и сморщившись, как косточка персика- того гляди заплачет. Я обняла его за плечи и посадила на колени. Он тихо проговорил:
-Я думал, можно… Я же видел, как ты делаешь… А тебе нравится?- он снова указал на яркий рисунок.- Я тебе помог, раскрасил… Он был таким грустным... Ты ведь не будешь ругаться, я ведь помог? Я думал, что тебе понравится, что он разноцветный.
Приглядевшись к картинке, я с ужасом узнала то, над чем трудилась несколько дней- мой рисунок, мой самый лучший рисунок был превращен в нелепую яркую мазню. Я взяла его в руки, рассматривая, еще не веря, что это он.
Братик очень старался, пытаясь не вылезать за контуры наброска, но у него это получалось плохо и неумело. Он посмотрел на меня горящими от гордости глазами, искренне веря, что мне понравилось. Оправившись от шока, я тихо спросила:
-Мишута, ты сам додумался, как это раскрасить, или тебе мама помогла?
Мальчик гордо ответил:
-Сам! Тебе ведь нравится?
Ну что я могу ему ответить? Наругать? Да, собственно, за что? Он ведь искренне верит, что помог мне. Я тихо ответила:
-Да, малыш, мне очень нравится, но давай ты больше не будешь раскрашивать мои рисунки? А то мне ведь не интересно будет.
Мальчик кивнул и, соскочив со стула, ушел ужинать.
Краски, конечно, пришлось отчищать, после чего их осталось очень мало, но это ведь не так страшно, верно? Теперь, сидя за одним столом, мы оба рисуем красками всех цветов радуги. Домик, дымок, колченогих кошек, дирижабли… И замки на заснеженных вершинах, драконов, единорогов, принцесс и что- то в абстрактном стиле…