Сидит на скамеечке девочка. Лет одиннадцати. Горько плачет.
-Девочка, девочка, почему ты такая грустная? – спросил дедушка с палочкой.
-Да каждый день мне снится один и тот же кошмарик. Грустный кошмарик такой, - девочка через слёзы.
-Девочка, девочка, что же тебе сниться? – сказал дедушка через кашель.
- Сниться мне, что я смотрю я телевизор, - перешла она на шёпот, думая, что кто-то её услышит, но никого кроме них двоих не было рядом, - и вдруг появляется рябь, пропадает изображение. Оттуда вылезает дяденька Хуан в костюме страшного и мерзкого чудовища с крупным кухонным ножом. Мне подкатывает к горлу, когда он вынимает свой большой блестящий нож для разделывания мяса, и всегда спрашивает одно и то же: «Насилие или расчленёнка?»
Девочка закрыла глаза руками. Из глаз не то, что слёзы, дождь лил как из ведра. Дедушка дал ей платочек с цветочками.
-И что ты ему отвечаешь? – спросил он у неё.
-Я? Рас-c-с-ч-л-е-н-ё-н-к-а… - сказала она, вытирая слёзы на лице.
-А что происходит потом? – поинтересовался он.
- А потом этот дяденька Хуан втыкает мне нож в спину, и я падаю на пол, и после этого просыпаюсь, - сказала она, вроде как успокоившись.
-Девочка, девочка, а ты пробовала ответить « насилие?» - поинтересовался он. Дедушка нахмурил брови и начал о чём-то напряжённо думать, по крайней мере, так подумала девочка.
-Нет, дедушка, ты что, что, я же совсем маленькая девочка. А дяденька Хуан в костюме чудища такой страшный и высокий! Жуть! Жуть! Жуть! – девочка сопровождала свою речь жестами, выражение её лица с каждым словом менялось, становясь всё тревожнее, - И вылезает из телека! Что я б()ть , дедушка, дорогой , теряю дар речи нафиг!!! К ножу я уже давно привыкла, а насилие – это как-то не по-человечески. Как слишком жестоко, да и в моём возрасте, ух…
Девочка пришла в себя. Перестала лить слёзы. На небе из-за туч появилось солнце. Стало греть.
-Девочка, девочка, а ты пробовала ничего ему не говорить, вдруг это как-то поменяет сюжет твоего сна… Да и с чего дяденька Хуан на тебя так сильно злиться? – дедушка достал сигаретку и закурил, пуская смачные облака дыма.
-Ворую я у него из сада яблочки спеленькие такие, сладкие такие, наливные, красненькие. Он одинокий такой, этот дяденька Хуан: всегда одни по садику-огородику расхаживает, сигаретками балуется, - девочка улыбнулась, упомянув слово «сигаретки», - Один раз ночкой тёмною лунною я захотела этих яблочек, ой как захотелось сильно, прям всё тело ныло, прям жажда у меня была по этим яблочкам сильная-присильная. Они ведь мне казали такими сладкими, вкусными и запретными, так как в чужом саду растут. И пошла я к нему этой ночью яблочки тырить. И только на яблоньку залезла, как сучок подо мной хрустнул, и упала я с этого дерева. Волосы растрепались, штаны разошлись. Стою я вся в синяках и царапинах, в майке и в трусах, ем наливное красное яблочко. Чувствую себя героем. Не плачу от боли.
Тут на шум выбежал дяденька Хуан с ножом для разделывания мяса. Таким большим ножом, солидным. Встал передо мной и смотрит на меня внимательно так, глаз не сводит. Весь важный такой. Глаза зелёные жадно блестят, своей улыбкой хищной скалиться на меня как волк недобро…злорадно… смотрит на мои трусы. И мне стало так страшно, дедушка, так страшно, ах, вот, думаю, сейчас убьёт, и ведь правильно сделает, есть за что. А он стоит и смотрит. А нож блестит, когда на него падает свет Луны, так ярко блестит, как хищный взгляд дяденьки Хуана. И тут я не выдержала и как побежала из этого сада, куда глаза глядят, бросив в след недоеденный огрызок. И после этого мне сняться и сняться эти кошмарики… и я ничего не могу с этим сделать… ничего…
-Девочка, девочка, а ты попробуй ничего не говорить дяденьке Хуану, и посмотри что будет, - сказал дедушка и загадочно улыбнулся.
На этой ноте они расстались. Загадочный дедушка снял бороду и приклеенные усы и кинул их в ближайший мусорный бак. Это оказался вовсе не дедушка, а дяденька Хуан.
Дяденька Хуан был виртуозом по технике хождения по чужим снам и фантазиям. Он решил замучить бедную девочку до смерти. Жалость? Такого слова он не знал. И поступал соответственно: жестоко с людьми. Но за этими злодеяниями скрывалась его чуткая, тонкая, ранимая душа, жаждущая вечной весны и вечного рассвета. Мир, как он думал, жестоко к нему относился, и Хуан поступал со всеми представителями мира также… а воровство – социальный порок, как бы оно мило не выглядело, должно пресекаться на первой стадии.
***
-Хуан, не поступай так аморально с людьми, это плохо, - послышался голос из неоткуда, - когда мы давали тебе эти способности, мы не думали, что до этого дойдёт.
-Как хочу, так и поступаю, я же совершаю правосудие? Совершаю. Что Вы от меня хотите? Был разговор: «Способности за правосудие». И точка. Так что я по-своему прав. Это вы там не правы, потому что вам нужно было конкретно сказать, что мне понимать под справедливостью, а теперь уже поздно. Моя справедливость работает по умолчанию.
-Справедливость у тебя какая-то искажённая, вот что мы тебе скажем, с такой справедливостью ты далеко не уедешь, прощай, - сказал голос и пропал.
Дяденька Хуан от стресса аж закурил. Сразу пяток подряд отменных крепких сигар: «Не такая у меня справедливость? Да кто они вообще такие, чтобы меня осуждать и обсуждать моё единственное истинное понимание справедливости».
Дым от сигарет заполнил всю комнату Хуана: «Как нравится, так и буду играть с этими заносчивыми и невоспитанными детьми. Буду играть с ними так, как они заслуживают, буду с ними играть так, как мне нравится, я ведь хочу совсем малого, чтобы те почувствовали вкус жизни».
***
Девочка побежала домой. Уже была ночь. Всё тело горело. Глаза стали красными от недосыпания. Она не могла уснуть, да и не хотела. Ворочалась. Пыталась что-то почитать, но не воспринимала текста.
-Я не могу больше бороться, я сейчас усну, - сказала она и отрубилась.
И сниться опять. Телевизор. Рябь. Вылезает дяденька Хуан из телевизора. Страшненький такой в костюме чудовища. Высокий. Статный. И со своим знаменитым огромным ножом для разделывания мяса. Во рту четыре ряда зубов-тесаков. А взгляд жадный, пронзительный, суровый.
Девочка отвернулась от него, закрыла лицо руками. Ему не пришлось ей заламывать руки на этот раз, ведь она сама подошла к стене. И как всегда ждала рокового вопроса.
Он медленно подошёл к ней.
- Насилие или рассчленёнка? – последовал вопрос от него. Именно тот вопрос, после которого и начиналось это безобразие.
Девочка молчит.
-Так насилие или расчленёнка? Я не понял, - тот сурово, чуть не крича.
Девочка молчит и ничего не отвечает.
- Что ты молчишь. Я ничего не понимаю. Так насилие, или рассчленёнка?
Девочка ничего не говорит.
Дяденька Хуан загрузился. Стоит такой важный и надменный. Думает. Что-то там соображает. А девочка молчит, и вовсе не собирается ему отвечать.
-Ну вот, я по-своему понял, - сказал он, и изнасиловал девочку большим ножом.
Девочка от резкой боли проснулась.
«Это не может так больше продолжаться, надо пойти извиниться перед дяденькой Хуаном за яблочки, а то и правда выследит меня и изнасилует своим большим ножом. Это вам не мгновенная смерть от ножа в спину, это долгая смерть от потери крови. Это не по-человечески, - думая об этом девочка очень расстроилась».
Девочка надела чёрное платьице и ясным днём прибежала в сад к дяденьке Хуану. Он, собирая слепенькие яблочки, то и дело курил как паровоз.
Она подбежала к нему. Тот серьёзно на неё посмотрел. Улыбчиво оскалился. В руках у него не было того знаменитого ножа для разделывания мяса. Снова закурил, и дым пошёл в маленькую девочку.
Она отчихалась с ног доверху. Потом отряхнулась.
-Дяденька Хуан…
-Что, маленькая девочка? – спросил он дружелюбно.
-Извини меня за то, что я у тебя воровала яблочки, так кушать просто хотелось, а они у тебя такие вкусненькие. Вот я и не стерпела и своровала. И один раз не стерпела, и другой раз, и короче не могу терпеть, ты можешь меня избить прямо здесь, но я и сегодня к тебе через свой страх и риск приду их воровать, - когда она это говорила, то сильно волновалась, голос вздрагивал и становился то высоким, то низким.
-0-0 о.0 0-0
-Ну да, приду их воровать, не ясно, что ли? – укоризненно сказала девочка, нахмурив бровки, - И на этот раз я не оплошаю, я падать и рвать штаны не собираюсь, я так аккуратно приду и парочку стырю. Мне их так хочется стырить, уже не терпится.
-0-0 о.0 0-0
-Ну что ты молчишь, дяденька Хуан, как сниться мне и спрашивать «Насилие» или «Рассчленёнка», так это ты первый. А как ответить, что я поступаю не правильно и перестать меня пугать своим большим ножом, так это мы не можем…
Дяденька Хуан сел на садовое кресло и снова закурил. Задумался. Он никак не могу понять, как маленькие девочки могут быть такими наглыми.
-Садись, - сказал он, - есть.
-Что? – переспросила она.
-Садись мне на коленки. Повторять больше не буду, - уже сердито он.
-А у тебя нет этого большого ножа с собой?
-Нет. Я его забыл дома.
-Дяденька Хуан, я тебе не доверяю, покажи ручки.
Он показал, она поняла, что ножа нет, но всё равно нутром что-то чувствовала поганенькое такое. Что-то неизбежное. Что-то роковое.
Она села к нему на коленки.
Он докурил, бросил бычок на землю.
- Хочешь яблочко? Ты же за этим пришла?
-Хочу. ОЧЕЕНЬЬ ХХООЧУУ!!!
Он ей дал самое спелое. Она съела.
-А ещё хочешь?
-Хочу.
Он ей дал второе спелое.
Она съела.
- А ещё хочешь?
-Нет, я наелась, больше не хочу.
-Так значит, больше не хочешь яблочек, чудненько. Маленькая девочка больше не хочет яблочек, а яблочки её хотят… вот незадача-то… ну съешь ещё, не стесняйся…девочка… съешь ещё одно яблочко… потом ещё одно… и ещё одно… - в речи дяденьки Хуана проклюнулся сарказм.
-Не хочу и точка. Я наелась уже.
Девочка начала паниковать и хотела встать с его коленок.
-Погоди, - сказал он.
Дяденька Хуан не понятно, откуда достал свой нож и подставил ей к горлу.
-Ешь, говорят, яблоки, мразь. А то нах()й зарежу тебя, маленькая проститутка.
-Дяденька, ты что, не злись на меня… дяденька, что ты делаешь.
Хуан засунул ей крупное яблоко в рот.
-Вот значит, уволили тебя с работы, а никотиновая зависимость сильная. Начал садоводством заниматься. И уже урожай поспел, мечтаю: пойду на рынок, поменяю яблоки на табак, а тут какая-то мразь у меня их ворует и каждый день недостача. Не знаю, что и делать… да ещё тут хватило наглости средь бела дня меня довести.
- аблплпл, - что-то пыталась проговорить девочка с забитым яблоком ртом.
-Что мы говорим там?
Девочка расплакалась. А знаете, плачущие девочки – это так неприятно, так неудобно. Они теряют всю свою привлекательность. Он вытащил её яблоко изо рта и убрал свой нож.
-Я не буду, не буду больше тырить яблоки никогда. Никогда. Обещаю, - сказала она сквозь слёзы.
-Вот этот ответ меня больше устраивает.
Тут дядя Хуан весь расцвёл. И улыбка перестала быть хищной и глаза вдруг стали добрыми. Лучезарными такими.
-Какая хорошая девочка, понимает с полуслова. Люблю умных детей, - сказал он и погладил её по головке…
Она расплылась в улыбке. Вот оно где, начинается детское счастье.
***
После этого инцидента девочка и дяденька Хуан стали хорошими друзьями. Их соединяла пламенная любовь к табаку и к яблокам до конца жизни. Они жили счастливо. И умерли в один день от рака лёгких. Даже чудища из снов при свете дня обретают свою неповторимую привлекательность.
СЧАСТЛИВЫЙ КОНЕЦ