— Пойдем прямо, через бор, — предложил он.
— Пойдем, — легко согласилась Аня, — я здесь ещё не ходила. Ты давно здесь?
— Четвертый день. А ты?
— Вторая неделя пошла. Как ты здесь очутился? Ведь ты не в пансионате и не в доме отдыха остановился, наверное, у частников много дерут?
— Мне повезло, хозяйке нужно столовую из кирпича выложить, так что я на полном обеспечении, как у Христа за пазухой.
— Бедненький, все отдыхают, а ты работаешь.
Аня остановилась и поцеловала его.
Бориса скромный поцелуй не устраивал, Аня едва вырвалась.
— Люди же вокруг, как тебе не стыдно! — укорила она, поблескивая веселыми глазами на редких прохожих. Ты часто сюда приезжаешь?
— Всего второй раз. Первый — с отцом десять лет назад. Он здесь пацаном жил в пятидесятых годах в совхозе имени Берии, в школе изучал его биографию на грузинском языке. А храм видела? Тогда он был в страшном запустении, голые, обшарпанные
стены стояли. В местном озере отец ловил раков, сазанов. Он мне тогда всё показал. Дом, где жила его первая любовь, и ярый враг, потом они долго переписывались.
— С кем, с девочкой?
— Нет, с мальчиком, он позже на ней женился, а потом развелся, оставив двоих детей. Больше мы сюда не приезжали. А в этом году я приехал в память об отце. Когда я служил в армии, отца зарезали. Кинулся выручать женщину, которую грабили подонки. Все убежали, а он остался лежать. И женщина убежала. Если бы вызвала скорую помощь, его бы спасли, а так – слишком много крови потерял, в машине скончался.
— Какой ужас! Их нашли?
— Единственный свидетель — женщина, а она скрылась. У нас только в кино умеют разыскивать преступников, а в жизни у милиции сплошные жалобы на нехватку кадров, автомобилей, компьютеров, денег.
— Отец у тебя хороший был? — прижалась к нему Аня.
— Знаешь, мы дружили, для меня он был больше товарищем, чем сверстники, с ним можно было говорить обо всем, как со старшим братом. Даже не так — он не понимал, а знал, будто я — это он. Представляешь? Иногда я сам не догадывался, что мне нужно, он как бы невзначай подсказывал, а я потом недоумевал, как же мне это самому в голову не пришло? Казалось, он со мной второй раз проживает молодость. До сих пор не могу представить, что его нет в живых, Жаль, что нет машины времени, чтобы предупредить, удержать от того поступка.
— А если бы они женщину убили?
— Была бы хорошей, обязательно пришла бы в милицию. Наверняка, запомнила убийц, помогла бы опознать.
— Да, в милицию ей, в любом случае, надо было прийти, хотя бы из чувства благодарности. Мне иногда кажется, что у нас, у советских людей, вытравлено это чувство, остался голый расчет. Все помешались на деньгах, только и разговору о них.
Они вышли на центральную улицу. Здесь было оживлённей. Отдыхающие со всех концов страны, сливки общества, в откровенно богатых и модных нарядах лениво фланировали по тротуару, надменно глядя перед собой и никого не замечая,
— Зайдем в гостиницу, мне надо переодеться, — непринужденно сказала Аня.
Номер был шикарным. Борис подумал, что может прожить ещё столько же и второй раз не увидеть такого великолепия. Осматривая номер, не сразу увидел, что Аня разделась и насмешливо смотрит на него.
Через два часа они спустились в приятную прохладу чуть затемненного ресторана.
— Ты извини, у меня с собой таких денег нет, — смутился Борис, — не рассчитывал попасть в столь изысканное заведение.
— Пустяки. У меня есть, Держи — расплатишься. Сдачу себе оставь. Если хочешь — могу больше дать. Скажи сколько, сотню, две?
— Обижаешь. Мне, кроме тебя, ничего не надо.
— Уж не хочешь ли ты соврать, что у тебя и девушки нет? Не поверю. Наверное, сразу женился, как только из армии пришел?
— Мать вышла замуж, — зло сказал Борис, оглядывая обилие ножей, вилок, Фужеров на столе, как ими пользоваться? — А паспорт вечером покажу, если не веришь.
— Да мне—то что! Просто, кругом все изолгались, не знаешь, кому верить. Значит, ты с отчимом живешь? Как интересно! Современный вариант сказки Морозко. Ну и как, уживаетесь?
— Тяжело. Отец не пил, а этот не просыхает. И уйти некуда, меня заставляет, обижается, когда отказываюсь. Метраж не позволяет стать в очередь на расширение квартиры.
— Бедненький. Даже не знаю, чем тебе помочь. Возьми у меня денег, купишь однокомнатную квартиру.
— Мне ты нужна, а не деньги. Анечка, выходи за меня.
— За мой счет все свои проблемы разом хочешь решить? — ехидно улыбнулась Аня.
Борис вспыхнул и отодвинул тарелку со сборной солянкой от себя.
— Ешь, не психуй. Видишь, как всё не просто. Хочу тебе помочь, а ты обижаешься, хотя это самый простой выход. Ты мне нравишься, поэтому и предлагаю.
— А я тебя люблю. Есть разница?
— Это смешно — за обедом выслушивать признания в любви. Так и аппетит потеряешь, а тебе силы восстановить нужно, иначе разлюблю.
Обед тянулся непривычно медленно.
Борис не мог долго обижаться на Аню.
Он любовался, как она держится — естественно, без малейшего напряжения и жеманства, трудно было поверить, что эта изумительная красавица ещё недавно изнывала от страсти в его руках и покорялась любым его желаниям.
Сейчас она спокойно смотрела на Бориса, догадывалась о его мыслях, её губы трогала мимолетная улыбка грешницы, но через секунду, скромно потупив глаза, она медленно разламывала шарик мороженого, с невинностью десятилетней девочки.
Их встреча была результатом какой—то непостижимой случайности, они не должны были встретиться, как не встречаются две Вселенные из параллельных миров. Но встретились, чтобы разлететься, даже не высечя искру. Бестолковая встреча. Он ей не пара, это ясно. Но и забыть её не сможет, всю жизнь будет вспоминать и мучиться её непостижимым, прекрасным телом.
— Вернемся в номер, я забыл тебе что—то сказать.
— Хитрец, — Аня улыбнулась, — неужели тебе мало? Говори здесь. Мы сейчас расстанемся, не хочу, чтобы нас вместе видели, скоро отец приедет. А завтра встретимся на море, на том же месте.
— Анечка, милая, зайдем, хотя бы на полчасика, что тебе стоит?
Аня посмотрела на часы с циркониевым браслетом.
— Ну, хорошо, но не больше, и сразу уйдешь из гостиницы. Обещаешь? Я не железная, почему-то тебе не могу отказать.
Матрена Яковлевна встретила Бориса ворчанием.
— Где тебя носит? Работа стоит, обещал же закончить. Обедать будешь? Садись за стол, сейчас принесу.
Я уже пообедал, Матрена Яковлевна. Где Галя, работать будем.
— Ты пока раствор делай, она за хлебом побежала. Охота тебе деньги тратить, мог бы домой прийти обедать.
— А я на дармовщину, на халяву, — улыбнулся Борис своим воспоминаниям.
— Это другое дело,— похвалила хозяйка.
Борис разделся до плавок и споро начал делать замес, с таким расчетом, чтобы хватило на два часа работы.
Место работы находилось в тени уже отплодоносившейся мушмулы, и можно не опасаться сгореть от южного солнца.
— Галя уже и кирпичи наносила, а тебя всё нет и нет, думали, не случилось ли что? Те дни не опаздывал, хорошо работал.
— Не волнуйтесь, сделаю вам столовую, на следующий год приеду, второй этаж поднимем, пансионат откроете.
— Приезжай, там видно будет, что строить. Золотые у тебя руки. Вот бы мне такого зятька.
Борис тактично промолчал. Хозяйка не в первый раз зондировала планы Бориса, расспрашивала о жизни.
— Я бы ничего не пожалела, и машину бы купила. Тебе какая больше нравится, ноль девятая или "Волга"?
— Гале рано замуж, восемнадцати нет.
— В самый раз, — уверенно сказала хозяйка, — я в её возрасте уже родила, и ничего. Забеременеет, без разговора зарегистрируют.
— Она учиться не думает? — опросил Борис, переводя тему разговора на безопасные рельсы.
Он проверил отвесом выложенный угол, поправил два выпирающих кирпича и застучал мастерком.
— Выучилась. Куда уж более? Да и зачем? На сто пятьдесят в месяц? Я в день могу ей столько платить. Пусть лучше дома сидит и мне помогает. Замуж ей надо.
— Да. Девка — кровь с молоком.
— Ага, нажми и брызнет, — радостно согласилась хозяйка. — А ты теряешься. Чем здесь не жизнь? Не то что в твоем Таляти, деньги сами в руки идут, только подол подставляй.
— А зачем вам столько денег, Матрена Яковлевна?
— А мне они и не нужны, всё дочкам оставлю, ничего с собой на тот свет не возьму.
— А где Света пропадает? Днями не вижу, мелькнет на минуту, и нет её.
— Скаженная девка. И в кого такая уродилась? Не хочет дома сидеть, хоть на цепь сажай. Весь день на море, или с пацанами по округе шастают. Уж била её, ничего не помогает. Хорошей руки на нее нет. В могилу заживо загоняет.
— Сколько ж вам лет, что вы уже помирать собрались? На вид такая молодая.
— Тридцать пять в сентябре будет. Года.
— Это разве года? Моей матери сорок три, а она в прошлом году замуж вышла. Неужели к вам никто не сватался?
— Как не сватался? На дармовое охотников много, месяца не проходит, чтобы кто-нибудь не квартирантов предложение не сделал.
— А вы что же?
— Два раза обожглась, третий — не хочу. Двух мужей увели. Сколько раз зарекалась не брать женщин одиночек. Себе в ущерб отказывала, кровати простаивали, а я не брала. Так они обманом, паспорт показывали, что замужем, не пойму, когда успевали сговариваться, кажется, весь день на моих глазах, а поди ж ты.
— Много денег увезли?
— Так я им и дала. Вот им, — хозяйка выразительно сложила кукиш.— Вашему брату нет веры у меня.
— Да и вашему — палец в рот не клади,
— Это верно, — засмеялась хозяйка, — друг дружку стоим.
— Матрена Яковлевна, а как вы в Абхазию попали? Вы же украинка.
— Отца по вербовке сюда прислали в пятьдесят первом году. Здесь он с моей матерью и познакомился, а в пятьдесят третьем я родилась, аккурат в год смерти изверга, даже в месяц подгадал, чтоб ему пусто было, злыдне проклятому,
— По вербовке на курорт?! Чудеса.
— Эге ж, знать, люди нужны были, а вот и Галинка пришла, где ж тебя носило целый час? У Бори кирпичи кончились.
— Сейчас, мама. Куда хлеб положить?
— А-то не знаешь. Нравишься ты ей, Боренька, как увидит тебя, так и заговариваться начинает. Место хлебу потеряла.
— Да будет вам, мамо! — Смущенно выкрикнула Галя из веранды. — Лучше идите ужин варить, пятый час уже.
— Да и то, заболталась я.
продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/08/675