Анастасия Сергеевна была женщиной за шестьдесят и выглядела на столько же, чему способствовала традиционная причёска пожилых тёток, сделанная с помощью хны и бигудей. При этом ей каким-то образом удавалось отстраниться от процессов неизбежного физического увядания и смотреть на собственное тело, как комендант крепости смотрит на разрушенные в ходе боя укрепления – без жалости к внешнему виду, хладнокровно оценивая их дальнейшую боеспособность. Войне для взрослых, идущей в мирное время (про себя я называл её «Битвой за обеспечение»), Анастасия Сергеевна отдавалась с упоением. Да и развалины её не были лишены живописности. Лишь иногда, при своих, она в шутку называла себя Бабой-Ягой.
В тот день я вспомнил об этом, глядя на её большой крючковатый нос, направленный в мою сторону, и дряблые щёки, напоминающие древнюю пещеру, вывернутую наружу уродливыми осыпавшимися сводами. Впрочем, страх подчинённого, неизменно возникающий во время сеансов общения с начальником бюро ППиЭОТС Плющихиным, страх, внезапные наскоки которого всегда заставали меня врасплох, и за которым неизбежно следовали длительные сеансы презрения к самому себе, быстрый и бессмысленный страх такого рода Анастасия Сергеевна никогда мне не внушала.
В отличие от Плющихина, чьей самоуверенной наивной душонкой (да, я невзлюбил его довольно рано) то и дело овладевали беспризорные нечистые демоны, она была человеком внутренне опрятным. Не знаю, в каком возрасте ей удалось обнаружить в себе источник искреннего доброжелательства, но с той поры он был тщательно очищен и заботливо ухожен. Распорядиться своим даром Анастасия Сергеевна тоже умела. Всех подчинённых она регулярно и щедро поила из этого источника. Иногда мне даже казалось, что из её кабинета в помещение нашего бюро тянутся тонкие гибкие шланги, обеспечивающие бесперебойное адресное снабжение всех без исключения сотрудников наркотической смесью любви (50%), уважения (25%) и профессионального признания (25%).
Желая кого-нибудь проучить (ведь на долгом трудовом пути могли оступиться даже такие «хорошие ребятки», как мы), Анастасия Сергеевна на время отключала питание, и провинившийся вынужден был в течение некоторого периода жить без её одобрения. Абстиненция наступала уже через несколько часов. Наказуемый поначалу не осознавал своего положения. Поначалу впадал в необъяснимое для себя беспокойство, чихал, жаловался на стул и озноб… Но вскоре его догадливые глаза начинали искать привычные знаки благосклонности на подчеркнуто равнодушном лице начальницы. Разумеется, с тем же успехом, который сопутствует ищущим доказательства жизни на поверхности Марса. Впрочем, Анастасия Сергеевна не была мучителем, и несчастный грешник в своей фрустрации никогда не доходил до состояния богооставленности. Выдержав не длинную паузу, она как будто невзначай подкидывала отступнику какую-нибудь мелкую возможность для искупления, и его отчаявшиеся дрожащие руки, само собой, жадно за неё хватались. (Стоит добавить, что внутри Анастасии Сергеевны также имелись довольно вместительные резервуары сжатого гнева. Однако их содержимое использовалось ею в основном для борьбы с внешними врагами, коих за кулисами производства у молодого отдела АСУ ТП имелось, если верить её рассказам, немало).