МОЙ ВЗГЛЯД НА ВОСПИТАНИЕ
Лично я считаю, что воспитательная работа с бойцами должна вестись не только в установленные программой часы, но повседневно и не только по вопросам предусмотренной программы, но и из вопросов, вытекающих из повседневной жизни, по вопросам, которые интересуют бойцов. Вот почему во время отдыха в шалаше я находился у ребят, чтобы как-то влиять на их воспитание, изучать бойцов, знать, кто чем интересуется. Мне приходилось повседневно удовлетворять любознательность своих бойцов. А что не дальше, так больше поднималось вопросов, шире росла тематика бесед.
Многие заговаривали о предстоящих трофеях, если мы начнём наступление. Я постарался им изложить свой взгляд на трофеи.
Некоторые, говорю им, простой грабёж путают с трофеями. Я, например, считаю, что присвоение чьего либо имущества для себя – это не трофеи, а просто грабёж. Трофеи могут быть вынужденные, причём временные, так как всякие трофеи, взятые на войне, являются собственностью нашего государства. У меня были и сейчас есть трофейные вещи, которые всё-таки считаю не своими.
В начале войны у нас мало было автоматического оружия, а у немцев его было много. Мы старались обзавестись им. В одной из стычек я захватил немецкий автомат. На чрезвычайно крепком ремне химическим карандашом было написано по-немецки имя и фамилия покойного владельца этого автомата. Автомат хорош, хорошо проворонен, поэтому не боится ржавчины. Очень удобен при разборке. Не нужно никаких отвёрток. Но у него есть и слабые стороны: слишком ограничена дальность убойного полёта пуль. Небольшой запас пуль в магазине, нет перевода на одиночный выстрел. Ну и трудно было со снабжением патронами. Только одна надежда на трофеи. Поэтому, как только появились наши автоматы, я немецкий сдал и получил наш, советский, у которого вместе с достоинствами имеются и недостатки. Этот быстро ржавеет и нелепо, в оранжевый цвет, окрашено ложе, который видно за три километра невооружённым глазом.
Есть ещё трофеи: вот эта портупея, ремни с буйвола, крепкие вот медные крючки, на которых держится поясной ремень со всеми прицепленными к нему принадлежностями. Так что в походе чувствуешь себя хорошо, и ещё малая сапёрная лопатка. Её можно назвать кирко-лопатой. Стоит только передвинуть кольцо, и из лопаты получается кирка, и наоборот. Всё это очень удобно. Чувствуется, что немцы долго и основательно готовились к войне.
Была у меня попытка взят немецкий портсигар с самокруткой и зажигалкой, совместно. Но он маловместителен. А у меня есть советская жестяная коробка от ландрина, ещё из дома, в которую входит ровно пачка махорки. Двух портсигаров мне не нужно, немецкий – не устраивал, так что остался со своим.
Это прежде бывали такие порядки, когда при взятии города официально отдавали на грабёж три или более дней. Вот победители и тешились над населением этого города, грабя имущество горожан.
Но потом этот дикий обычай был отменён, хотя кое-где по-прежнему ему придерживались. Всё это зависело от уровня культуры победителей. Вот немцы до сих пор не только грабят, но и уничтожают население.
Грабёж называется не взятием трофеев, а мародёрством.
Для таких бесед со своими бойцами выбирал время на привалах, на отдыхе, а иногда прямо в походе.
Как то двигались колоннами повзводно и вот при движении кто то попросил рассказать о тех людях, в честь кого учреждены новые ордена: Невского, Суворова, Кутузова.
Начал я говорить. Интересуются все. А слышно плохо. Вот и забрался я в центр своего взвода, сказав передней шеренге, чтобы держали дистанцию и равнение.
Всё шло хорошо, но тут из-за косогора вывернулся начальник. Заметил непорядок, Крикнул: “Где командир?”
Я выскочил и занял нужное место.
Вот он начал мне читать нотацию о месте командира во время движения.
Смотрю, начальник большой. Которому нет интереса на Ваньку-взводного кричать, решил ему рассказать всю правду.
- Вот задали мне бойцы вопрос рассказать о людях, чьими именами названы ордена воинской славы в Советской Армии. Ведь мало того что назвать их имена, надо им рассказать о их жизни и их деятельности. Ведь без этого они не поймут, почему же всё-таки в их честь названы ордена. В двух словах об этом не расскажешь. А слушать хотят все. А времени у нас свободного нет. И решил я использовать для этого движение. А чтобы было слышно всем, зашел я в середину взвода и говорю, чтобы и передним и задним было слышно.
- Вы что, политрук?
- Нет, я командир взвода.
- Кто поручил вам это дело?
- Никто не поручал. Сам надумал. Моя в этом вина. Я считаю, что воспитанием бойцов должен заниматься не только политрук, а, пожалуй, в первую очередь командир, которому придется командовать ими в бою.
- Так что же, у вас программа есть?
- Программы нет. Темы подсказывает сама жизнь. Это их вопросы, на которые я им отвечаю. А разъяснение любого вопроса можно увязать с главной целью – любовью к нашей Родине, нашему народу, к защите нашего Отечества.
- Интересно, какие же это темы?
- Самые разнообразные. Сегодня я говорил им об Александре Васильевиче Суворове – Генералиссимусе. О его жизни, деятельности. О его любви к Отечеству, любви к солдатам. О его величайшем военном гении, где он не имел себе равных. О Суворовской науке побеждать. Я много читал о нем и постарался подробнее изложить это.
- Это интересно!
Мы идём с ним рядом там, где положено было мне идти, бойцы прислушиваются к нашему разговору.
- И часто у вас ведутся такие беседы?
- Как сказать, как выпадает свободное время и по мере вопросов, поступающих от бойцов.
- Разрешите сказать, - обратился один из бойцов. – Спрашиваете, часто ли проводятся такие беседы? Можно ответить. Часто не часто, а каждый день. Ведь мы всё время вместе.
- А вы ведёте учёт этих бесед?
- Нет, не веду, и зачем? Я за них не перед кем не отчитываюсь, и вообще этим никто не интересуется.
- Ну а как воспринимают они ваши беседы?
- Об этом спросите у них. Я то вообще делаю так, если кто не понял, стараюсь растолковать ещё и ещё раз, пока не усвоят.
Ребята вступили в разговор.
- А по каким вопросам с вами говорит командир?
- Да по разным. Про что спросим, про то и говорит. Кто чем интересуется.
И они начали перечислять темы последних бесед.
- Это хорошо, очень хорошо!
Но тут к нему подбежал офицер и сказал, что он срочно должен явиться к кому-то. Он простился с нами и побежал.
После я его нигде не встречал.
Предупредил я ребят, чтобы построже смотрели. Хорошо, что на политработника напали, а попался бы какой строевой командир, да из своего батальона. Он бы дал нам почувствовать, что значит разговорчики в строю.
Да и из политработников тоже иногда бывает не слава богу.