На следующее утро Роза, купив бутылку водки, хлеба и немного колбасы, отправилась в старенький частный дом на улице Воровского. С трудом открыв тяжелую покосившуюся калитку, она пробралась по давно нечищеной тропке к крыльцу. Не найдя звонка, потянула на себя дверь, оказавшуюся незапертой, и очутилась в узком дощатом не отапливаемом коридоре. Одна его стена была свободна, на другой висела хозяйская одежда – старое женское пальто, ватник, куртки. На полу стояли валенки, грязные мужские ботинки с растрепанными шнурками, калоши и резиновые сапоги, растоптанные старые женские туфли и кеды. В углу на табурете был когда-то пристроен таз, вода в котором теперь замерзла. Похоже, во время оттепели здесь протекает крыша. Лопата, веник, лоток для мусора и прочая хозяйственная утварь довершали картину.
- Софья Петровна! - крикнула Роза, приоткрыв дверь в избу. - Есть кто дома?
- Кого это черт принес? - ворчливо отвечала хозяйка, нехотя поднимаясь с грязной постели, на которой спала прямо в одежде.
- Это я, Роза, подруга Олеси. Вот, зашла вас навестить, Олесю помянуть, - сказала Роза, выставляя бутылку с закуской на круглый, покрытый липкой клеенкою стол.
- Розочка? - просветлела лицом Софья Петровна, радостно поглядывая на принесенную гостьей бутылку. - А я и не узнала тебя в темноте. Раздвинь-ка шторы, девочка. Утро уж наступило, а я все сплю.
Роза раздвинула серые от пыли занавески, и солнце высветило затянутые паутиной стекла.
- А вы разве не работаете теперь, тетя Соня?
- Да нет, доченька, куда уж мне. После смерти Олесеньки ничего мне не надо, ничего не хочу. Хвораю я, ходить тяжело, сердце болит, голова кружится. Жду только, когда Господь приберет меня, и там встречусь я со своей дочечкой.
Она придвинула к столу синюю крашеную табуретку и села. Роза расположилась рядом с ней на стареньком скрипучем стуле с полукруглой спинкой. Хозяйка привычным движением раскупорила бутылку, разлила по стопкам, стоявшим на столе.
- Хорошая ты девочка! Помнишь свою подругу, и про меня не забываешь. Спасибо тебе. Помянем мою Олесеньку, пусть земля ей будет пухом, - она опрокинула стопку и, не закусывая, налила новую.
- Тетя Соня, а отчего Олеся умерла, вы знаете? Кто виноват в этом?
- Розочка, ты не верь, что она была наркоманкой. Вот тебе истинный крест, не водилось за ней такого. Убили ее.
- А кто убил, вы знаете?
- Бандиты, кто же еще? Я говорила тогда в полиции, что убийцу надо искать, но кто же меня будет слушать? Пальцем у виска крутили, думали, что я умом тронулась с горя. И когда Ваня, отец Олесеньки, из тюрьмы вернулся, он тоже не поверил, что это несчастный случай. Загубили девочку мою, ироды! - заголосила она вдруг.
В это время послышались тяжелые шаги и дверь распахнулась. В комнату ввалился грузный мужик лет пятидесяти пяти, в засаленной кроличьей ушанке, которую он прямо от порога бросил на кровать.
- Ты чего кричишь, мать? Случилось что? - он с недоумением уставился на Розу.
- Это подружка Олесенькина пришла девочку нашу помянуть. Давай, садись с нами.
- Это дело, - мужик направился в коридор, притащил в избу табурет, на котором ранее стоял таз. Сев за стол, он протянул девушке заскорузлую ладонь.
- Иван, - представился он.
- Роза, - ответила девушка, думая о том, что ей ни в коем случае нельзя напиваться. А как, когда рядом двое вот таких активных любителей этого дела?
- Так о чем крик? - спросил он, наливая напиток в стакан.
- Да я вот рассказываю, что девочку нашу убили. Убили, не пожалели. Ни одна сволочь не пожалела! А какая красавица была!
- Выпьем за дочку нашу! - провозгласил мужчина. Роза решила вмешаться, пока собутыльники еще что-то соображали.
- А кто ее убил, дядя Ваня? Кто? Вы что-нибудь знаете?
Мужчина поставил стакан на стол, нахмурился.
- Спрашивал я у людей. Слухами земля полнится. В полиции ничего не расскажут, а соседу по секрету – запросто. Мы ведь в этом районе давно живем. Когда Олеська маленькой была, хорошо мы жили. Мать моя, ее бабушка, по хозяйству помогала, царство ей небесное. Это сейчас дом у нас развалюха. А тогда нам многие завидовали. Мы оба на заводе работали, с соседями дружили. Ведь мы с Соней тогда не выпивали совсем. У нас здесь все на виду, как в деревне.
- Нашу девочку все тут знали и любили. Ну, ты же помнишь, сколько народу было на похоронах? - вклинилась в рассказ Софья.
- Так вот, когда работы не стало, - продолжил Иван, - тяжело многим пришлось, и нам тоже. Мать-то уборщицей устроилась в домоуправлении, подъезды мыть в многоэтажках. Ну, а я связался с ребятами, хотел денег сразу много заработать, вот и загремел в тюрьму. Да не об этом речь.
- Вот именно, не об этом, – подтвердила уже захмелевшая тетя Соня.
- Когда Олеся устроилась в этот клуб, она стала хорошо зарабатывать. Кто же знал, чем это может кончиться…. А потом она пропала, домой долго не приходила… Мать тогда в полицию кинулась…. А там говорят: «Загуляла ваша дочка, не будем искать!» В ресторан этот дорогой, где Олесенька работала, прибегала, да только охранники ее не впустили. Вскоре письмо от Олеси пришло, мол, все хорошо, я отдыхать с подругой к морю уехала. Отправлено из Анапы. Мать тогда успокоилась немного…. А вскоре из полиции позвонили, на опознание вызвали. Выходит, не уезжала она никуда. Значит, кто-то ее заставил такое письмо написать.
Дядя Ваня встал, подошел к грязному окну, нервно закурил.
- Это ее работа сгубила. Хозяева клуба, точно. Свидетелей я не нашел, но ходят слухи, что в тот день Олеся домой возвращалась. Матери-то дома, как на грех, не было, она подъезды мыла. За паспортом, наверное, дочка приходила. Паспорт-то ее в тот день из дома пропал! Говорят еще, что она в полицию собиралась. Наверное, узнала плохое о своих хозяевах… А потом машина подъехала. Понимаешь, ее в эту машину уже вели, как пьяную. А пришла она сама! Понимаешь, что это значит?
- А кто ее вел? Вы не пытались выяснить?
- А как выяснить? Все боятся, уверяют, что сами-то ничего не видели, а от других слышали. А кто конкретно что видел, неизвестно. Это полиция должна была выяснять, когда ее уже мертвую на пустыре нашли. А я тогда в тюрьме сидел, что я мог сделать? Да и какая разница, кто убил? Может, приказывали одни, а выполняли другие? Тогда кому мстить? А? Всех там взорвать, что ли?
Он подошел к столу и залпом опрокинул стакан.
- А ты что этим так интересуешься? Столько времени прошло! Ой, девка, неспроста ты пришла! Чего тебе надо, говори!
- Мне надо знать, кто убил Слонкина, - выпалила Роза.
- Не знаю такого. Один из этих уродов, что ли?
Роза молча вынула сотовый телефон, показала фотографию.
- А, так это Слон! Это он меня, падла, с наркотиками подставил! Из-за него я в тюрьме чалился! А-а, сволочь! Я очень рад, что его убили! Хорошее известие ты принесла в наш дом! Мать, слышишь, надо за это выпить.
Роза молча смотрела на Олесиного отца. Поймав ее напряженный взгляд, он осекся:
- Д-да ты что? Ты думаешь, это я? Думаешь, это я его убил? Да ты сбрендила! Что я могу-то один? С этим злом в одиночку бороться нельзя! Одну голову отрубишь, две вырастают, как у Змея Горыныча. Слышала про такого? Вот так-то.
- Дядя Ваня, последний вопрос. Как Слон вас подставил?
- Да просто: через меня наркотики клиентам впаривал. Меня замели, а он мне в КПЗ маляву прислал, чтоб я про него молчал, мол, поможет за это семье деньгами. Вот я и взял все на себя. А он, падла, видишь, как «помог»? Да что теперь говорить? Иди-ка ты, девка, отсюда подобру-поздорову.
Роза быстренько ретировалась.
- А за бутылку спасибо! - услышала она прежде, чем закрыла дверь.
Продолжение http://www.proza.ru/2012/08/20/1407