Тайные страсти Берегинь Дочери Руси-1

СЛАВЯНСКИЕ  ХРОНИКИ

Хроника 1  В ОБЪЯТЬЯХ  МРАКА
Хроника 2 ГРОЗНЫЙ  СОПЕРНИК НЕОДОЛИМАЯ СТРАСТЬ.
Хроника 3 РАСТАЯШАЯ ОТ СТРАСТИ (Славянские сказки)
Хроника 4  ОНА ВОСКРЕСЛА И МСТИТ  (Записки Кощея Бессмертного)
Хроника 5 Золотистое танго в порыве тоски. Осень
Хроника 6 ИЛЛЮЗИЯ  СТРАСТИ.
Хроника 7 НЕПОРОЧНАЯ ГРЕШНИЦА. (Дивана и Ярила)
Хроника 8  И  ДЕВА СТАЛА БЛУДНИЦЕЙ ( Славянская сказка)
Хроника 9 БОСИТЬСЯ В ОМУТ СТРАСТИ (ТАЙНЫЕ СТРАСТИ).


Хроника 1 В ОБЪЯТЬЯХ  МРАКА
(Славянская сказка)

И были времена, когда только мрак стоял на земле. И богов, которые миром этим владели, так и называли Отец Мрак и Матушка Мракиня, хотя не матерью, а мачехой была она для людей, духов и животных, потому что  все страхи и рождались в душах в те времена и самые тяжкие насилия совершались. И если сам Мрак бывал великодушен, то она уж лютовала так, что в любой момент  жизнь могла закончиться, и конец еще и не света, а мрака легко устроить было. Слишком хрупким оставался мир в те  времена, и сокрыт он был во мраке кромешном.

Но никто не решился бы противостоять им, наши солнечные боги тогда еще не родились на свет. И только у Лады - богини Любви, родилась старшая дочь, прекрасная Ночь. И чтобы  как-то хоть немного  рассеять Мрак, она сшила для нее плащ и украсила его яркими звездами. Они сверкали и сияли на этот плаще великолепном.

Иногда бросала юная красавица  звезды на землю и в воду, чтобы и там много светлее стало, но чаще оставались они на небесах.
Только усмехался старый Мрак, он тайно был влюблен в  Ладу и прощал ей некоторые шалости и сам всегда готов был в ее объятиях оказаться, и обнимал ее дочь  жарко и пламенно. Зато жена его Мракиня вовсе не могла радоваться такому вторжению.

Видела она, что эта юная красавица не только мужа ее готова захватить и подчинить, но и весь мир скоро во власти ее будет. Он ей позволял слишком много, и все время оказывался там, где и она была. А как такое могла терпеть та, которая привыкла безраздельно властвовать, и вдруг не только страсть , но и власть сама начала из ее рук ускользать незаметно

Сначала хотела она скандал закатить, но богиня Судьбы  Мокашь сказала ей о том, что все по написанному идет, и ничего она не добьется. И таким суровым был взор ее, что не решилась Старуха против нее идти.
А Мракиня была  еще и мудра, а не только темна, потому она не стала  яриться, а поймала далеко в горах повелителя ветров Стрибога, который всегда ей помогал, потому что был ее тайным веретенным возлюбленным. И потребовала она от него:

- Обольсти Ночь, пусть она твоей возлюбленной  станет.
- Вот еще, - возмутился он, - она юна и прекрасна, но никогда мне особенно не нравилась.
И долго еще он от мнимой ярости метался, и доказывал ей, что не бывать этому.
Стрибог хитрил, но ему не хотелось терять свободы и связываться со старым Мраком. Хоть и хитра была его ревнивая жена, но не заставит она  биться их яростно, не сможет его перехитрить. Он знал, что не будет победителей в той схватке, не стоит и пытаться. И почему он должен был ей подчиняться, пусть поймает сначала.
А еще больше не хотелось ему терять свободу даже из-за красавицы Ночи, потому и не стал он ничего предпринимать. Посмотрел на то, как удалились эти двое, да и умчался куда-то,  только его и видели.
Зато Ний - повелитель тьмы оказался более сговорчивым. Как только пожаловала к нему Мракиня, так на все он и согласился. Сердило его то, что Лада так и не стала его возлюбленной, и решил он причинить ей боль. А для этого Ночь лучше всего и подходило. Так эти двое повелителей Тьмы и нашли друг друга.
А потому,  когда Мракиня намекнула ему на то, что Ночь проучить надо, он ничего не говорил, но и не раздумывал особенно долго. Смертелен был взор Бога Тьмы для  людей и животных на земле, не  особенно приятно было и богине, когда налетел он на нее, а она как раз в объятиях Мрака и была. И так сильна была эта внезапная страсть, что звезды еще сильнее сверкали на плаще ее великолепном. Этим двоим казалось, что никто их не видит, ничего знать нельзя было. Вот и не заметили они вторжения Ния.
Налетел он  в ревности неодолимой, потому что и девицу легкомысленную полюбить успел, и стал в клочья рвать плащ ее, и разбрасывать так далеко, что уже и не отыскать и не собрать их.
И оказалась она в один миг обнаженной, и уличенной в страсти своей. Но не думал грозный Ний, что такой он ее еще сильнее полюбит, чем украшенную звездами, только путь к сердцу девицы он себе уже отрезал. Она и боялась и ненавидела его, и мчалась прочь.
Все видела богиня Лада. И черную страсть, и ревность Ния она ощущала, и ярость Мракини, которая уже около своего неверного мужа была, и самого Мрака, оставшегося со старой и сварливой женой, и потерявшего возлюбленную свою, но было и большее. Она чувствовала, что мрак на земле становится еще сильнее, а это значит, что пройдет немного  времени, и он  уничтожит все в этом мире, и не только солнечных богов не появятся, но и света никакого не будет, и мира самого не станет.
Мокашь только смотрела на нее пытливо, она одна пока знала, что наступит ли конец света или  жизнь победит и его еще больше станет - это только от Лады зависит.
Отправила богиня Гармонии подальше Мракиню несносную, которая только свои  обиды и помнила, а все остальное забыла, и стала разыскивать Ночь.
А та рыдала в горах, в холодном замке Горыныча и ни за что в мир возвращаться не хотела.
Напрасно ее Змей уговаривал.
- И сдался тебе этот старый Мрак, подожди немного, такие красавцы появятся,  что ты и не вспомнишь про него больше.
- Никто мне не нужен, ничего я не хочу, - только и говорила она.
И Змей и Ночь встрепенулись и оглянулись, когда засияла на пороге богиня Лада.
- Как долго мне тебя искать пришлось, - говорила она.
- Не надо ничего, никто мне не нужен.
Но она не собиралась слушать дочь свою. Швырнула ей новый звездный плащ и повела с собой, поблагодарив Змея за приют.
- Мрак не приблизится к тебе, и Ний тебя не тронет, погуляла, а теперь пора и послужить немного этому миру. Никто не любит кромешный мрак, а вот когда твои звезды сияют, уже прекраснее и лучше все станет, а потом и иной свет появится. Тогда ты сможешь  и отдохнуть немного.
И пыталась еще противиться Ночь, но  все напрасно. Тогда и шагнула она туда, в мир, укутанный мраком.
И воцарилась она в мире.
Много чего с тех пор видела и знала Ночь прекрасная - сколько страстей, сколько всего под звездами ее совершалось. Как прекрасны были влюбленные, какие страсти между ними разгорались, иногда и печально все заканчивалось, но на то она и жизнь, что рано или поздно ей конец наступает.
Но никто из богов с той поры не посмел приблизиться к ней. И она  должна была только смотреть на чужих и радоваться тому, что там такое происходило.
А когда впервые красный всадник пролетел над землей и возвестил о том, что родился День, она смогла немного передохнуть. А потом появлялась снова, и загадочно улыбалась, потому что знала, что будет снова смотреть на то, что происходит, а это немного эротики, страсти, радости и беды, которые так хороши были именно под темными небесами, усыпанными звездами.
Мракиня теперь была спокойна, муж ее при ней оставался, только порой, она снова и снова вспоминала, каким был он, когда обнимал юную звездную ночь. Таким пылким и влюбленным с ней он не бывал никогда.
И она тихо плакало о том, что было и чего не было.



ГРОЗНЫЙ  СОПЕРНИК
(Славянская сказка)
НЕОДОЛИМАЯ СТРАСТЬ.



Ярость у наших предков не злоба, а страсть
к жизни, но как изменились такие славные слова.

Как шумно и весело нынче   на небесах. Молнии сверкают, Гром грохочет. Золотистые кони несутся со всех сторон в чертоги  Отца всех богов Сварога - его младший сын Перун не просто был спасен из лап чудовища Скипера, и вернулся в отцовский небесный дом, но нынче он женится на прекрасной Диве.
Никогда наши боги не оставались   в одиночестве, выбирали они себе жен прекрасных, и оставались с ними перед лицом вечности, конечно, если ничто не мешало этому, но разное случалось. Страсть - это жизнь, и порой она обрушивается внезапно, как ураган вовсе не на тех, кто стоит рядом и готов быть вместе. Она так же непредсказуема для всех, и грозные боги бывают перед ней порой бессильны.
Как хороши молодые. Долго пришлось добиваться Громовержцу  руки и сердца гордой девы. А когда все задания он исполнил, тут и явился Скипер - зверь, бывший ее жених, посчитавший себя обиженным.
На этот раз игра, отцом невесты затеянная,  настоящей бедой грозила Богу молний и громов небесных.  И если бы не пришел на помощь юному богу отец невесты бог Дый, который не хотел  ее оставлять в руках у грозного Скипера, из двух зол он решил все-таки громовержца выбрать, То плохо бы все закончилось.   
Хотя предупреждала его Мокашь - богиня судьбы, что не любит Перуна  Дыя, и совсем дугой бог был у нее на роду написан. Но после схватки, в которой рядом они сражались, уступил старик. Ни о Богине судьбы, ни о дочери своей не думал он в те минуты, и напрасно она птицей оборачивалась и летела от Перуна, рыбой становилась и плыла от него, зверем лесным была и бежала, везде настигал он ее. Тогда ничего не осталось ей, как только сдаться, а тот,  другой, где он был, и почему не пришел к ней на помощь? Обида толкнула ее в объятия Громовержца, а обида всегда была плохим советчиком, но так все складывалось тогда.
Вот и она поняла, что не стоит больше противиться, куда ей против Громовержца бороться  в одиночестве. Вошла она в чертоги Свароговы, чтобы стать одной из них.
И только в чертогах Сварога затрепетало сердце ее за свадебный столом поняла она какая беда ее ждет и не отпустит с миром.
Когда взглянула на нее Лада, то она все сразу поняла, от богини любви ничего никому никогда скрыть не удавалось, и Диве не удастся.
Но кто же тот, кто с ее младшим и любимым сыном должен был в противоборство вступить?
Внимательно богиня любви смотрела на всех гостей за столом, пыталась угадать от кого им беду ждать надо.
Стрибог слишком стремителен и непостоянен,  он любит всех, и не страшен, Семаргл красив и ярок, но он тоже слишком быстр, отполыхает и погаснет, еще и огонь вспыхнуть не успеет. Есть здесь и мрачный Ний, но он никогда не любил никого, кроме нее самой, и вряд ли Дива для нее соперница, и тогда взор богини матери на старшего сына  на Велеса упал, и все она поняла в тот самый момент.
И он заметил ее взгляд, постарался улыбнуться, но плохо это у него получилось.
- Не смей, - всем своим видом старалась  сказать ему Богиня.
 Но не сама ли Мокашь еще при рождении Весела коснулась его чела своим перстнем волшебным, и страсть неодолимая к жизнь в душе его загорелась, да такая, что рассудок все время  затухал, как только она разгоралась. И не перед чем он не останавливался, никогда ни о чем он не жалел. Но на этот раз все могло скверно закончиться, если она его не остановит.
Но уже и Дива на него смотрела, и глаз отвести не могла. И ей в один миг все понятно было. Предательство совершилось на глазах у всех, он даже таиться не собирался, хотя никто из них еще не пошевелился.
Ничего не ведал счастливый жених, но и он скоро обо всем узнает. Не смогут они скрыть, не оставит Велес Диву в покое, даже если бы и хотел этого..
Но если она ничего не сможет предотвратить, стоит ли вмешиваться.
Удивленно смотрел Сварог на Ладу. Что это с ней такое творится в такой торжественный день. Странная она какая-то, но когда она другой была? За это он и любил ее всегда.
Но как только  отвернулся от любимой своей Перун, она и исчезла куда-то, словно не было ее. Встрепенулись гости, жених несчастный понял, что и на небесах, и в чертогах отца его что-то творится.
Сверкали очи его ясные, молнии метались в разные стороны. Но  в ярости лютой заметил он, что и брата его старшего Велеса нет поблизости.
Ему еще не хотелось верить в то, что тот, кто все сделал для того, чтобы вырвать его из рук чудовища, теперь и предал, что из его рук он любимую жену вырвал теперь так же яростно. Не может быть,- убеждал он себя, -  это был кто-то другой.
И вырвался он на небесные простоты бескрайние, и тучи его со всех сторон окружили, то ли  его хотели защитить от бога всего живого, то ли того, от грозного брата.
И Лада метнулась за ними, потому что у нее -то никаких сомнений не оставалось в том, что уже произошло, что еще случиться должно было.
И догнал Перун похитителя, и тут же, не особенно долго думая, вырвал он из рук его Диву, которая дивилась, только непонятно чему больше, тому ли, что снова в руках Перуна она оказалась, или тому, что похищена была на свадьбе в первый день.
И видно столько страсти передалось ей от Велеса, пока в объятиях свои он обнимал ее, да целовал жарко, что зачарованной и полумертвой к жениху она вернулась.
- Она не твоя, она чужая, - читал он в глазах матушки своей, но ничего о том знать не желал. И,  минуя чертоги отцовские,  к себе направился, за ними бросился, почти безумный Велес.
И что с ним было делать? Тогда он и повернулся, и на глазах жены своей молодой и матери своей рассек брата молнией и бросил на землю, чтобы не стоял он на пути его и не безумствовал.
И  сброшен за страсть и вероломства был Велес с небес на землю, и должен был он там оставаться.
Это спасло его на какое-то время от дальнейшего поединка, потому что не мог он до них с земли дотянуться. Уговаривал бога ветров умчать его к Диве, чтобы хоть одним глазком на нее взглянуть, но не согласился тот, Стрибог понимал, что он крайним останется, Велесу терять уже нечего, он и в подземном мире не пропадет, а ему только просторы бескрайние любы были всегда, куда он без них.
И только когда сама Дива спустилась с небес, не ведая, что творит, потому что вырвать его из души своей так и не смогла, тогда и умчал он ее на остров иллюзий, где город для них двоих построил.
Знал бог всего живого, что недолго им вместе быть, что разлучат их боги, потому что мир против них был, но пусть хоть так, пусть хоть пока.
И такими страстными и безумными были эти ночи, что родился Ярила - бог страсти, и поняли все, кто увидели этого красавца богом всего живого рожденного, что страсть - это жизнь, и не может она не быть другой, а ярость - это не злоба , а страсть, и только такая ярость и должна в душах оставаться. Потому что все остальное - это мертвечина.
Дива должна была на небеса вернуться, к мужу своему, но она оставила этому миру своего Ярилу, как напоминание о любви и страсти, для которой не было никогда никаких преград, не было и не будет.
- Они безумны, - рокотал Перун, простив свою жену, но не простив брата своего.
- Они счастливы, - говорила Лада
Так и поняли все остальные, что счастье, страсть и безумие всегда ходят рядом, но почему же остальные тайно или явно завидовали этим безумцам?
Когда Ярила там торжествовал,
 и вся природа позабыла плен,
Кощей во тьму бессильный отступал,
и ждали все страстей и перемен,
И ярость жизни, светлые минуты,
Когда все кружит, позабыв про сон,
И мы их презираем почему-то,
А мир прекрасен, дерзок и влюблен,

Об умерщвленье плоти забывая,
И понимая, что такое жизнь,
Во тьму воды, спокойные ступая,
Мы видим глубину ее и высь.
И там русалки дивные царили,
И лешие порядок навели,
И наши предки радостные жили,
И стать рабами сроду не могли.

- Но я не раб,-  рычал он на прощанье,
Наш светлый князь, о, Святослав лихой,
К Яриле убегали на свиданье,
Красавицы, и мир совсем другой
Явили взору странные картины,
Нам непонятны страсти их и сны,
Но самые красивые мужчины,
Проснулись в ожидании весны.

И снова и костры  и хороводы,
Пугливым нам все видятся вдали,
И к нам Ярила в тишине приходит,
И говорит, о страсти и любви.
И крестится испуганно старуха,
И девица краснеет невпопад,
И в душах опустевших лишь разруха,
И в судьбах невезенье и разлад.



ЕДИНСТВЕННАЯ НОЧЬ
(Славянская сказка).

Той ночью звезды падали с небес,
И в озере тонули без следа.
И мир в тумане медленно исчез
Остались только неба и вода.
И ночь была волшебной- блеск огня,
И страсти , и мерцание костров,
И вдохновенье, окрылив меня,
Несло на крыльях вдаль иных миров.


Все было прекрасно в небесных чертогах - никаких особенных волнений, после того, когда Ний и Змеи вернулись в царство тьмы. Все надолго успокоилось. И только среди богов происходили какие-то странные, а порой и грустные истории.
Но никакой беды бы не случилось, если бы бог Семаргл - первый из страстных и огненных созданий не захотел по земле прогуляться.
Тайные, даже ему неведомые желания теснились в душе его, полыхало пламя страсти, еще никак не проявившееся, но уже толкавшее его куда-то на землю. Сны снились такие, что дух захватывало, и так хотелось пылкому богу, чтобы сбылись они поскорее, и пусть он сгорит дотла, но испытает это чудо- соединения с любимой.
И сам он дивился тому, что с ним такое твориться могло. Только ночью промелькнул он на полыхавшей во тьме колеснице своей, спрыгнул на землю и велел вознице появиться к рассвету.
- Не смей меня искать и тревожить раньше, не вернусь  назад, пока не отыщу ее.
Но кто она была он и сам не ведал, во сне она обнимая и обволакивая его ласками, все время ускользала, словно бы и не было ее рядом. Тайна и злила, и пугала и волновала Семаргла.
Прошелся по заповедному лесу огненный бог, то тут, то там первые костры загорелись от прикосновения его. Но он не замечал этого - в первый раз по земле шагал, и все новым и необычным казалось.
Тогда и всполошились духи лесные, - где это видано, чтобы огонь расхаживал по владениям их, и захотели они от него поскорее избавиться, пока беды не случилось.
Но не успели туда броситься, как появилась перед ним богиня ночи Купальница. Она молода и прекрасна была, только что Мрак едва от нее ушел, а уже и огонь перед ней появился. И видела она, как суетились остальные, его завидев. Но так захотелось ей в объятиях огненного бога побывать, что только их и видели, увлекала она его подальше в горы, кокетливо за собой маня., и Стрибог умчал их подальше. Повелитель всех ветров  понимал, что ему  больше всего от Рода и достанется, если еще Семаргл побудет тут да лес заповедный спалит.
Он спросил на всякий случай у Купальницы, не  обижает ли ее Семаргл, но та только рассмеялась звонко, и эхо по горам покатилось. Он умчался прочь, не желая видеть того, что происходить будет. А они, не в силах сдерживаться и бросились друг к другу, радуясь, что все их оставили.
Как они метались, догоняя друг друга, как догнал и опалил ночь Семаргл, потом Баяны песни распевали самые чувственные, да такие, что захотелось и Велесу что-то подобное испытать. А он был самым страстным из всех и яростным, тогда и родился у него Ярило, и подарил он миру страсть неуемную и всепоглощающую. За это и был с небес на землю сброшен, но не особенно печалился, стал он здесь богом всего земного, и только над Перуном, в небесах метавшимся, посмеивался.
Но история бога Огня грустной оказалось. Поднялся он в назначенный час на небеса - на земле всегда было ему опасно оставаться, только на короткий миг и вырывался он сюда, и уносился туда снова. А Купальница на земле осталась. Да не одна, в назначенный срок, после всех страстей, с Семарглом пережитых,  родились у нее близнецы . И сына Купалой назвала она, а дочку Костромой.
Еще в те времена говаривали, что когда близнецы на свет белый появлялись, то надо было ждать беды, не только среди людей, но и среди богов такое стряслось.
Но матерью она оказалась беспечной, и черная  птица, посланная Нием,  похитила мальчика. Не мог ей бог Тьмы простить того, что она отказала ему, а в объятья огня бросилась. Только дочь осталась у нее Кострома, и сколько не искал его Семаргл, сколько Ночь сама не металась, все напрасно, исчез Купала, словно его и не было.
Даже к Ладе- богине любви обращалась с мольбой, но та только усмехнулась и ничего не сказала ей, с Богом Тьмы, который и без того на нее был зол, она ссориться не хотела, ведь  никому он не подчинялся, и всякого от него можно было ждать.
И оставил бы Ний Купалу навсегда во Тьме, но даже он Мокашь ослушаться не посмел, ведь  было написано в Книге Судеб, что вернется он в мир, который покинул когда-то и эта ночь будет самой счастливой в жизни людской, и будут сходится там один раз в честь его возвращения Отец его, которому на землю спуститься позволено, и мать. И великие чудеса могут происходить в такую ночь.
Но не бывает радости без печали. Было и другое в той книге отмечено, то, о чем даже Берегини - помощницы богини Судьбы говорить не могли, да и не хотели особенно.
А случилось это в момент возвращения из другого мира  Купалы. Бросился он в тот мир, о котором не помнил, ничего не знал, но от этого он ему еще прекраснее казался. И такие там красавицы встречали его в эту ночь и улыбались ему, что огонь, который отец в душе его зажег,  только ярче и ярче загорался. Никто не мог заснуть в такую ночь.  И среди встречавших Купалу была и красавица Кострома - гордая и непреступная. Ни за  кого она замуж не собиралась, не человек, а бог ей нужен был. Не могла Леля терпеть такого, и решила она несносной девице отомстить, и невидимая рука сорвала с ее головы и бросила в воду венок, который вместе со всеми плела себе Кострома..
И все она сделала для того, чтобы именно этот венок Купала и взял в руки, а потом еще улыбалась загадочно.
Кострома и опомниться  не успела, как увидела, что нет венка на голове у нее. Но он в руках юноши прекрасного был. И, спрыгнув на берег, тот  стал  спрашивать у девиц его окруживших, кому этот венок принадлежит.
Расступились  они, не скрывая своего разочарования. Можно было и обмануть Незнакомца, да себе дороже, что потом будет и представить трудно. Не стали они этого делать, не могли и не хотели.
Так и оказался в один миг Купала перед Костромой. И пошел к ней вместе с венком.А она уже и не упрямилась так, потому что как только взглянула на него, так и поняла, что в нем вся жизнь ее. Никого прежде не любила она, но час ее пробил.
- Видно, боги так того желали, - услышала она голос, а в нем  звучала музыка
И отрешившись от земных сует,
И растворяясь в призрачных мирах,
Мы видели  и звезды и рассвет.
И продолжалась в вечности игра.
И были боги юные мудры,
И были девы тайные прекрасны,
В такую ночь стихии мы верны,
И торжествует жизнь, и смерть безгласна.

 Так потом пели об этой ночи влюбленные, но в тот момент, когда Купала встретил Кострому, и страсть оказалась неодолимой и произошло самое страшное из всего, что могли подарить им боги.
Забыв обо всем и обо всех, они оказались в объятиях друг друга, и знали, что раз венок оказался в его руках, то должен он быть с ней и в эту ночь и всегда, и жениться должен.
Но никому никогда неизвестно, что происходит на самом деле, чего хотят от чад своих  боги, на что они нас толкают.
 Рад был такому выбору Купалу, радовалась и Кострома, особенно после того, как в свете луны все совершилось, и первая страсть великолепна, с ней ничто сравниться не может, да не много радоваться им пришлось.
Где в это время Купальница была, куда она укрылась, или не позволили ей вмешаться, кто знает, только после ночи ворвалась она к Семарглу на небеса и рассказала ему о том, что с их детьми произошло. А Берегиня уже Костроме обо всем рассказывала.
Та не поверила сначала, ведь знала от Лады самой, что не может брат мужем стать, не должно так быть. Но Берегиня не шутила, это от Болотницы такого ожидать можно было. И когда та, как, всегда подслушав их разговор, захохотала дико на весь лес, подтверждая, что случилось непоправимое, бросилась к ней Кострома, чтобы наказать злобную деву, но больше никто ее не видел в этом мире.
Так появилась русалка в заповедном лесу, - самая печальная и молчаливая из всех, и если другие рассказывали о том, как их обманули и бросили, как клятвы нарушались, то она всегда молчала, потому что ее любимый ни в чем не виноват был, он просто не ведал о том, что творилось.
И когда зажгли той ночью костер, и Купала понял, узнал от отца своего, что же произошло, куда его любимая исчезла, он так рассвирепел за то, что отец не остановил их, да и бросился в огонь, ни о чем больше не думая, да и сгорел в неравной борьбе с пламенем.
Но Лада потом говорила, что не собирался он жить в этом мире в одиночестве, потому  сам и оказался там, а Семаргл даже спасти его пытался, да ничего у него не вышло.
Когда узнала русалка о том, что случилось с ее братом и любимым ее, то и вовсе говорить перестала. Никто никогда не слышал ее больше. Только цветы она рассыпала в память о Купале.
А он возвращался один раз в году в этот мир, чтобы взглянуть на других влюбленных, тех, кого не обманули боги и позволили любить и быть вместе- они безумцы, но счастливые безумцы, им дано слишком многое, но разве многие могут сохранить этот чудный дар.
А потом, когда расходятся влюбленный  в укромные места, он бродит по лесу в одиночестве ( ни одна земная дева больше не может увлечь Купалу), и ищет Кострому. Но  ни разу за все время не появлялась молчаливая русалка перед ним, потому что слишком грустная это история, а ночь так прекрасна. Но порой, укрывшись в ветвях дерева - русалки выбираются на землю в это время, она издалека  смотрит на Купалу, но не плачет, потому что не хочет, чтобы боги, так с ними поступившие, видели ее  слезы. Да и ночь эта такая прекрасная.
И ночь была волшебной - блеск огня,
И страсти , и мерцания костров,
И вдохновенье, окрылив меня
Несло на крыльях вдаль иных миров.


РАСТАЯШАЯ ОТ СТРАСТИ
(Славянские сказки)


Мела метель, и бушевала вьюга,
Срывая звезды дивные с небес,
И выла от уныния округа,
И содрогался заповедный лес,
Красавица, о,  как она прекрасна, -
Шептали пряхи, улыбаясь зло,
- О , красота, судьба ее ужасна,
Бедняжке так тогда не повезло.

Это была самая лютая и самая страшная ночь в году.
Какая вьюга бушевала, кажется весь мир, и  заповедный лес готов был сорваться с места и лететь в пропасть.
Не спали и ворчали только три пряхи, потому что именно в такое ненастье и должна была она родиться - прекрасная Снегурочка. Не потому ли так бушевала Метелица - роды оказались очень тяжелыми, и завывала она от боли, но еще больше пугало ее судьба красавицы. Не потому ли серый волк выл рядом, и он первый должен был  увидеть прекрасного, чудного ребенка.
- Красавица, - усмехнулась старшая пряха, та, которая должна была обрывать  нить судьбы, - только плохо все для нее закончится.
- Да уж, но разве у нее нет выбора? Ведь если она не влюбится, если она избежит встречи с этим красавцем, о ничего и не будет?- спрашивала младшая пряха.
А две другие только усмехнулись в ответ - не верили они в такое. Как может такая молодая и прекрасная отказаться от любви, от страсти? Где такое бывало, а уж когда заиграет Лель и появится Ярила и подавно, даже у таких старух от музыки и красоты сердца замирали и тряслись как листы на ветру. Только в их судьбах уже никаких страстей быть не могло, потому они и успокаивались быстро.
Метелица уже качала прекрасного ребенка своего, и думала о том, что наговорили ей старухи, которых так боялись все в этом мире.
Не только люди, но и боги знали, как они неумолимы. Ни подарки, ни уговоры, ни упреки, ничто не могло помочь тогда, когда обрывали они нити,  или говорили о тех бедах, которые случиться должны были. Как не ярилась Морена- богиня смерти, как не  молила их Жива, только отмахивались они от богинь и делали свое делало, ткали неустанно нити наших судеб, узлы резко завязывали, чтобы испытания мы прошли, или вовсе обрывали их, а как без этого. Тогда и отправлялась Морена  по указанному пути, чтобы за миг до ухода предупредить человека о том, что  час его пробил.
Красавица росла не по дням, а по часам, и вскоре в погожие теплые зимние дни она уже кружилась в чистом поле. И все, кто видели ее, замирали от восторга. Даже грозный Ний, повелитель  подземного мира, от одного взора которого все живое умирало и обращалось в прах, даже он остановился и замер перед ней.
Испугалась Метелица, что заберет он ее в свой  мир во тьму,  и сгинет она там, но он вспомнил про свои огненные пещеры, в которых неустанно трудились неутомимые черти , усмехнулся и понесся дальше.
Успокоилась Метелица, но не надолго, потому что не только девушка подрастала, но и зима заканчивалась. И хотя мела она еще отчаянно, но силы были уже совсем не те, и все чаще Даждьбог выезжал на своей золотой колеснице, и хотя он еще не грел, но так ярко сверкал, что  слепил этот мир. Снегурочка тянулась к нему, хотя и чувствовала беду.
А Метелица все чаще говорила мужу своему Морозу, что надо им в чертоги их зимние поскорее отправляться, потому что беда со Снегурочкой  случится может.
- Но там никого кроме Позвизда и Кощея нет. Ты хочешь, чтобы красавица наша среди стариков этих оставалась.
- Пусть и среди стариков, но жива будет, упрямилась жена его
Ничего на это Мороз не ответил, только усмехнулся он,  вспомнив глухого бога северных ветров, и жуткого Кощея, который и на него - то уныние наводил, а о ней, что и говорить. Только как матушку - то ее успокоить было, вот беда.
А Снегурочка между тем появилась в заповедном лесу, и там,  где тишина вчера стояла почти мертвая,  Лель появился прекрасный, музыка полилась чудная. Распахнут был полушубок его, и так он прекрасен был, только на нее внимания не обращал. А она глаз с него не спускала, и странное волнение уже возникало в груди, необъяснимым и непонятным оно было, а потому страшило немного.
И в тот самый миг увидела она Ярилу - самого страстного и прекрасного из всех богов. Он соскочил с коня своего, и бросился к девам, которые стояли на опушке , любовались им и переговаривались.
Он стал выбирать одну из них, остальные заверещали, он их успокаивал, и говорил о том, что завтра  другую возьмет.
Словно легкая тень, еще не видимая для разгоряченных девиц, понеслась за ними в лесную чащу Снегурочка.
Сколько же там было снегу. Они утопали в снегу, но смеялись задорно, а она скользила по нему, почти не оставляя следов, так легка была.
Но Ярила так смотрел на девицу, что крутанулась она перед ним, и шали ее на снег полетели. Замерла Снегурочка, что-то в этом странном танце было такое таинственное и совсем ей непонятное, что затрепетала она всем телом своим. А тут еще музыка, хоть и тише немного звучала, но такой торжественной и прекрасной казалась.
- Ты в прошлый раз была самой искусной, - шептал ей Ярила, торопливо срывая остальные одежды.
Снегурочка отошла в сторону и замерла, когда обнаженное стройное тело медленно стало отпускаться на снег, на одежды, разбросанные кругом, она зажмурилась от удивления и восторга, а открыла глаза, когда он был уже на ней и накрыл ее своим великолепным телом.
Она отошла еще дальше, боясь чего-то, но не могла не смотреть, на этот странный танец на снегу.
Ворона над головой ее на голой ветке, отвернулась от тех двоих, разве мало она такого видела прежде,  но смотрела на нее.
- Никогда, - отчетливо услышала она карканье, - ей страсть  забава, а для тебя это гибель.
И тогда почему-то поверив противному ворону,  и она бессильно отпустилась за снег и зарыдала от боли и обиды.
И только когда крик девицы, радостный и счастливый,  огласил  опушку, Снегурочка перестала рыдать, поднялась  и направилась туда.
Девица собирала разбросанные одежды. Ярило,  обнаженный и прекрасный , лежал на снегу и смотрел на небеса. Он и сам был в тот миг на седьмом небе от счастья. Как же долго пришлось ждать ему часа торжества.
Он не сразу разглядел стоявшую над ним Снегурочку, решил, что это вернулась его подруга.
- Кто ты, откуда ты здесь.
- Не трогай ее, - каркал ворон, - она растает.
Она бросилась к нему.
- Пусть будет так, но я хочу пережить то, отчего она кричала.
Ярила уселся на снегу и стал ее разглядывать.
- О чем говорит ворон? - спрашивал он,
Но в тот момент снова заиграл Лель на своей сивели, и он упивался собственной музыкой, слов Ярилы не было слышно, она ничего не говорила, и только  просила его об одном - подарить ей такую же страсть.
Мог ли он отказать ей, даже если ворон каркал над головой? Даже если это было правдой. Она была так прекрасна, и он легонько потянул ее за рукав к себе, удивляясь тому, как она легка, почти невесома.
Но ее изящное тело было таким холодным. Сколько не пытался он согреть ее, как ни ласкал, оно не становилось теплее,
Сначала удивился, а потом разозлился Ярила. Да кто бы она не была, никогда не случалось такого, чтобы какая -то девица с ним осталась так холодна. От его усилий, от его жара стал таять снег вокруг, а он уже пылал невероятной страстью, и она вдруг вспыхнула, и отдалась ему без остатка.
А потом, она таяла в его руках. Он добился своего, она больше не была холодна, ее просто не было больше. Остался великолепный наряд, белый плащ сверкал от звезд, платье валялось на снегу, но ее не было.
- Ты растопил ее, - каркал ворон, - я же говорил тебе.
- Поди прочь, - крикнул Ярила.
Он подхватил свой собственный плащи и вскочил на резвого коня своего.
Когда серый волк разыскал Метелицу и сообщил ей о том, что случилось, она бросилась туда, так, что и волк не поспевал. Ее одежда валялась на странной единственной проталине в заповедном лесу, словно именно туда упала сгоревшая, но все еще полыхавшая невидимая звезда.
Она видела всадника, поднимавшегося над лесом, он удивленно сверху взглянул на то самое   место и исчез, еще не понимая, что на этот раз случилось.
И только Лель все еще продолжал играть. Казалось,  он ничего не видел и не слышал, только музыка его стала удивительно грустной в тот момент, она была такой печальной, а ведь еще недавно в ней радость и торжество звучало во всю свою мощь, что же случилось теперь?
А на земле весна уже кружила,
И музыкант божественный играл,
И вдруг такая бешеная сила,
Увидела, чужих страстей накал.
О чем его в лесной глуши молила,
Чего хотела, странная , тогда,
И только вьюга все еще кружила,
И ночь была светла, и молода,
Ты отдалась ему, и стала тенью,
Растаявшая, страсть испив до дна,
И улыбалась в этот миг и с теми,
Холодными простилась и одна,
Немая тень, за ним еще стремилась,
А он других той музыкой пленил,
- Ты не жалеешь. Просто так случилась
- Я счастлива, ведь он со мною был.
И это счастье дорогого стоит,
И растворится до конца в любимом,
Стать отголоском призрачных историй,
И в день весенний воскресать незримо.



ОНА ВОСКРЕСЛА И МСТИТ
(Славянские сказки) (Записки Кощея Бессмертного)


Мела метель, и бушевала вьюга,
Срывая звезды дивные с небес,
И выла от уныния округа,
И содрогался заповедный лес,
Красавица, о,  как она прекрасна, -
Шептали пряхи, улыбаясь зло,
- О , красота, судьба ее ужасна,
Бедняжке так тогда не повезло.

Кощей в своем замке устало слушал сказки Кота Баюна, которые  он знал наизусть, да память подводила, и потому  кот мог рассказывать бесконечно одно и то же, и Кощей слушал все с тем же интересом.
Но особенно он любил сказку про то, как от любви и страсти растаяла прекрасная Снегурочка.
Кот смотрел с интересом на старика, и не понимал, то ли ему доставляет удовольствие снова пережить смерть прекрасной девицы и вспомнить собственные страсти, то ли ему известно еще что-то , чего не знает сам Баюн.
И когда он рассказывал эту сказку в сто пятый раз, то уж и не надеялся, что тайна эта как-то откроется.
Но на этот раз он был особенно живописен, и Кощей казался каким-то до чертиков сентиментальным.
И повторял, как заученную песню, Баюн:
- Но в тот момент снова заиграл Лель на своей свирели, и он упивался собственной музыкой, слов Ярилы не было слышно, она ничего не говорила, и только  просила его об одном - подарить ей  страсть.
Мог ли он отказать ей, даже если ворон каркал над головой? Даже если это было правдой. Она была так прекрасна, и он легонько потянул ее за рукав к себе, удивляясь тому, как она легка, почти невесома.
Но ее изящное тело было таким холодным. Сколько не пытался он согреть ее, как ни ласкал, оно не становилось теплее,
Сначала удивился, а потом разозлился Ярила. Да кто бы она не была, никогда не случалось такого, чтобы какая -то девица с ним осталась так холодна. От его усилий, от его жара стал таять снег вокруг, а он уже пылал невероятной страстью, и она вдруг вспыхнула, и отдалась ему без остатка.
А потом, она таяла в его руках. Он добился своего, она больше не была холодна, ее просто не было больше. Остался великолепный наряд, белый плащ сверкал от звезд, платье валялось на снегу, но ее не было.
- Ты растопил ее, - каркал ворон, - я же говорил тебе.
- Поди прочь, - крикнул Ярила.
Он подхватил свой собственный плащи и вскочил на резвого коня своего и растаял где-то вдали.
Когда серый волк разыскал Метелицу и сообщил ей о том, что случилось, она бросилась туда, так, что и волк не поспевал. Ее одежда валялась на странной единственной проталине в заповедном лесу, словно именно туда упала сгоревшая, но все еще полыхавшая невидимая звезда.
Она видела всадника, поднимавшегося над лесом, он удивленно сверху взглянул на то самое   место и исчез, еще не понимая, что на этот раз случилось.
И только Лель все еще продолжал играть. Казалось,  он ничего не видел и не слышал, только музыка его стала удивительно грустной в тот момент, она была такой печальной, а ведь еще недавно в ней радость и торжество звучало во всю свою мощь, что же случилось теперь?

Кот замолчал и взглянул на Кощея, он хотел сказать вроде задремавшему старику, что сказка кончилась, и больше ему ничего не ведомо, но тот уже встрепенулся сам и взмахнул своей костлявой рукой.
- Она воскресла, да, да , конечно, а я - то думал.
- Кто воскрес, и о чем ты думал, - вырвалось невольно у кота, но Кощей больше не видел и не слышал его.
Он радовался как младенец, оттого, что мог рассказать коту продолжение этой истории.
Можно ли было ему верить?
Ни одному из богов не доверял кот Баюн, а Кощею и подавно. Он хоть и считался бессмертным, но развалиться мог в любую минуту, тем более что не для кого в этом мире не было секретом, где именно находится его смерть. И если до сих пор его не прикончили, то только потому, что те, кто добрее, связываться не хотели, а у злодеев не было особенной причины.
- Я помню, как собирала Метелица ее одежды, - говорил он так убедительно, что заставил кота прислушаться к его словам, хотя пока он и не говорил ничего особенного.
- Она тоже верила, что ее нет  больше, но мудрый ворон напомнил мне, я, знаешь, ли, многое забывать стал, что ничто не исчезает без следа. А уж юная богиня, и подавно.
- И где же она теперь, если не исчезла.
- Душу, познавшую страсть,  подхватил Стрибог. Ведь все вы никогда не замечаете его, потому что он так стремителен и неуловим, что и подумать не успели, а его уже нет. Он уволок ее в мир вечных снегов.
- Бедняжка, ведь там пустота и печаль, - то ли притворно, то ли и на самом деле пожалел растаявшую от любви Баюн.
- Да, но Стрибог решил, что и он не хуже Сварога может творить богов, тем более, в руках у него была душа, а под руками столько льда и снега, что сотворить тело не составило никакого труда.
Сначала он хотел сделать ее такой же, какой она и была, но потом решил спрятать ее от мира и богов, если померла, так пусть для них растаявшей и останется.
Кот начал понимать, к чему тот клонит, и хотя верить Кощею не стоило, но на этот раз он почему-то решил поверить. Хотя бы потому, что придумать такого сам тот наверняка никак не мог - мозгов бы у него ссохшихся точно не хватило.
- Она стала страшнее нашей Яги? - поинтересовался он.
- Ты с Ягой то поосторожнее, а то хвост вырвет и пикнуть не успеешь.
Они помолчали немного, видно из почтения к Яге.
- Она стала красавицей, еще краше, чем была сначала, хотя вроде бы дальше и некуда,  только в новой ее красоте было что-то очень холодное и зловещее. Когда я спрашивал о том Стрибога, он уходил от ответа, но думаю, он и сам этого не знал точно, ведь творец, начиная что-то делать, никогда не ведает, что у него получится на самом деле. Но она не только никого не любила, а могла еще замораживать людские души. Особенно молодых и красивых мужчин. Едва увидев ее, они каменели, и жили по-прежнему, но не могли больше ничего чувствовать. Их души не были мертвыми, мертвых душ вообще не бывает, но они были ледяными. Наверное, лед этот можно было как-то растопить, но кто возьмется за такое. Были какие-то безумные девицы, но это очень редко случалось. А остальные - они просто отстранялись от этих красавцев, а она выбирала только очень красивых парней, похожих на Ярилу, потому что помнила ту единственную ночь страсти. Девицы не уходили, они убегали от них, и холод и красота их стала наказанием.
- Но, Ярила, он-то знает об этом?
- А как же, она сама при каждой встрече рассказывает ему, скольких на этот раз заморозила, но он ничего с этим сделать не может - так и продолжается война льда и пламени. И нет ей конца, только жертв становится все больше и больше, да и страдают невинные.
Но Снегурочке нет до этого дела, а бог страсти и хотел бы, а сделать ничего не может.
Кощей замолчал. Баюн  подумал о собственной душе. Она не была еще заморожена.
Жуткая история, ничего страшнее никогда он не слышал в жизни своей.
Теперь он знал, как в этом мире появилась Снежная Королева, и власть ее огромна, если не безгранична.
- Бедные, бедные юнцы, - промурлыкал он.
Но на самом деле ни Кощею, ни коту не было жаль тех несчастных, так мне показалось, когда я слушала эту грустную историю



 
Золотистое танго в порыве тоски. Осень
Осенняя сказка заповедного леса.

У Стрибога много дела, надо листья все сорвать,
Как бы снова мне хотелось, танго с ним потанцевать,
Чтоб завидовал Ярила, этой страсти увяданья,
Как бы мы ушли красиво, улыбаясь на прощанье.

Последний день лета.
С каком нетерпением все ждали явления Даждьбога. Но он не торопился в эти дни появляться на небосклоне.
Словно бы издевался над ждущими.
Но нынче у него была уважительная причина для опоздания.
Ярила остановил  своего рыжего огненного коня и замер перед ним.
- И куда ты торопишься, - иронично усмехнулся Повелитель света.
- Там Морена и Жива, в лесу, они еще ждут меня, - тихо произнес тот.
Даждь молчал.
Он пытался понять, куда за это время делась сила и  гонор его счастливого вечного соперника.
Кто не помнит, каким он является в первые дни весны, когда его теплые лучи уже перестают радовать всех на земле, и они ждут уже страсти и радости, которую принесет этот  молодец.
Все замирает в ожидании, а потом, когда духи вместе с людьми разжигают костры, он становится их властелином, и выбирает самую красивую из дев, чтобы вместе с ней провести первую ночь страсти.
И все остальные должны рыдать в эту ночь в объятьях других, ведь  только одна может стать избранницей Ярилы.
И тогда Доля и Страсть и Счастье будет с ней весь год.
Об этом вспоминал Даждь, только теперь -то было совсем другое время, власть Ярилы таяла на глазах, и совсем иной Властелин владел их умами - наступало время Стрибога - Повелителя ветров.
Это был негласный закон, в первый день осени он выбирает себе деву, с которой должен провести ночь.
Не мог с этим смириться властелин страсти.
Вот и на этот раз вскочил он на рыжего коня своего, чтобы мчаться туда и напомнить о себе, только время его до весны не наступит.
От прях Даждь знал и другую тайну- на этот раз Жива поспорила с Лелей и Мореной, о том, что она окажется в объятьях Властелина Ветров.
Богиня влюбленных и богиня  смерти молча восприняли это, только любому было понятно, что ни одна из них не уступит, и каждая постарается заполучить  на эту ночь Стрибога себе.
А он?
Даждь не успел спросить, кого выберет он, и потому сам томился в неизвестности. Но победит только одна из трех, по-другому быть не может.
Он не стал говорить Яриле о том, что тот может выбрать любую из девиц для последней  ночи, и Стрибог ему не соперник, если богини задумали такое, но пусть гордец потомиться в неведении.
Ярила знал об этом споре, хотя тоже ничего Даждю не сказал.
 Он гадал о том, должен ли  довольствоваться малым- девичьими ласками, если Стрибог будет с богиней.
Может быть, надо просто растворится где-то в тумане.
Но последняя страсть перед долгой зимой, как можно от нее отказаться, даже если это будет только смертная.
Нет, он этого не смог сделать.
И шагнул к костру, запаленному Велесом на прощанье с миром,  Ярила,  и выбрал на эту ночь самую стройную и красивую из дев.
И ушел вместе с ней в замок, который в глубине заповедного леса не был виден смертным, только боги знали о его существовании.
И поглощенный последней , увядавшей страстью, не слышал он, как яростно срывал и швырял листья Стрибог, как принялся он за звезды,  ведь  и они не должны были сиять. А  потом, понесся за кометой, приняв ее за звезду.
А когда разобрался и захотел вернуться назад, какая-то  странная всадница в белом увлекла его, и он за ней устремился, и узнал тайну -  это Яга- такая молодая и прекрасная, отправилась на свидание к своему Велесу.
Только с ним она была такой, и только с ним проводила эту последнюю ночь страсти.
Потом он вспомнил, что его ждут три богини, и рванулся туда, но уже наступил рассвет. И богиня Луны - всегда одинокая и прекрасная, улыбнулась ему растерянно на прощание.
Этого не может быть. Ночь оборвалась так быстро. Она опередила его.
И где-то в своих чертогах ждали его три богини, и каждая из них была уверена в том, что он предпочел ей другую.
Они потом не спросят ни у кого, с кем он был, чтобы не ранить собственное самолюбие, только будут взирать друг на друга то с яростью, то с презрением.
Но  и никто на земле не знал, с кем же в такую ночь провел самый стремительный и яростный из всех богов, чьи ласки были недоступны в другое время даже для богинь, а потому для всех особенно желанны.
№№№№№№№№

На рассвете Ярила снова остановился перед Даждем.
Ему хотелось узнать только одно, Жива, Леля или Морена победила в этом споре.
- Победила Яга, - произнес  Даждь, который все видел и знал.
- Ты лукавишь, она была с Велесом, и он никогда бы не позволил.
-  Победила Ясуня, - повторил  Даждь, и больше ничего не хотел говорить.
- Он гордится тем, что тайна известна только ему, - с грустью думал Ярила.
С тех пор так и осталась самая таинственная первая осенняя ночь.
Никто в мире не знает, кого выбрал Стрибог, а тот, кто это ведает, он будет всегда хранить странную тайну.
И летят к нам навстречу сорванные невидимой рукой золотистые листья, и срываются с небес звезды. И ждут богини своей ночи страсти, разочарованно думая о том, что ей предпочли соперницу.  Но Жизнь, Смерть и Любовь проводят ее в полном одиночестве.
Осень непредсказуема и коварна, как и ее Властелин.

У Стрибога много дела, надо листья все сорвать,
Как бы снова мне хотелось, танго с ним потанцевать,
Чтоб завидовал Ярила, этой страсти увяданья,
Как бы мы ушли красиво, улыбаясь на прощанье.
Только он еще метался между небом и землею,
Только он еще казался то кометой, то змеею.
И какие-то узоры звездный плащ его скрывает.
У Стрибога много дела, он теперь повелевает
Листопадами, дождями,  в этом месиве тумана,
Танго где-то меж мирами, слишком поздно или рано.
И забытый в час заката, и летящий в миг удачи,
В чем   я нынче  виновата, как ребенок, ветер плачет.
И ковер из листьев стелет, и на миг ко мне вернется,
Мы не этого хотели, и Даждьбог еще смеется.
Зайчик солнечный, скользивший по руке моей куда-то,
Прямо в Пекло угодивший, и за лето вдруг расплата
Наступает, в час прощанья, Танго с кем я танцевала?
У Стрибога много дела. Души он сорвет сначала,
Чтобы их во тьму  ввергая, сохранить еще немного.
И весна придет другая, только выжить ты попробуй.
И аккорды танго снова, то взлетают, то стихают.
У Стрибога много дела, звезды он уже срывает.
И когда во тьме кромешной он в бессилье засыпает,
То луна плывет навстречу, и спокойно освещает
Тела женского изгибы, золотой мираж в тумане,
Увядая, то ли живы, то ли он тебя обманет.
И во сне обнимет страстно, и заснем мы вместе снова.
Будет только сниться танго, то ли шелест, то ли слово…


ИЛЛЮЗИЯ  СТРАСТИ.
(Славянская сказка)


Он только ангел, бесстрастный и дивный,
Ты знаешь, таких невозможно любить.
Ты снова с другими гуляешь под ливнями,
Ты можешь смеяться, ты можешь кружить.
А он только ангел, они равнодушны,
Науку о страсти постигли давно,
От музыки дивной и тошно и душно,
Но ты, ты оставишь его все равно.


Какая дивная музыка летела с небес на землю. Все,  кто слышал ее, хотел только одного, забыть обо всем и оказать в объятиях любимого человека. Она на всех действовала одинаково. Юный  сын Леля учился играть на своей свирели. И у него это великолепно получалось. Но как же прекрасен был он сам, и странно, что такого светившегося лучезарного бога могла волновать только музыка.
Отрок был очень упорным, и не могли боги отвлечь его от этого, с упоением играл он, да так, что вся природа встрепенулась и ожила в один миг.
Улыбнулась Лада, повернувшись к сыну своему прекрасному:
- Думаю, нам пора отпустить его на землю, пусть он потешит людей наших, они должны услышать его музыку. И Яриле я обещала, что он подарит им эту музыку.
Как только прозвучало имя бога страсти и любимого ее внука, так понял Лель, что спорить с матушкой бесполезно, если она ему обещала, то так оно и будет. Ярила никогда и ни в чем не знал отказа. Даже грозный бог войны Волох, когда узнал, что он с женой его ночь провел, только кулаки сжал  и зубами скрипнул, и это сошло ему с рук, а что уж про остальных говорить.
Только вспомнил он о том, как в момент рождения сына говорила Недоля о страстях человеческих, которые он разбудит, а, разбудив, не сможет с ними совладать.
Но сколько не думай, не тяни время, если он был обещан Яриле, то тот весь мир перевернет, а обещанное получит. Да и то сказать, зачем здесь на небесах такая музыка. Если захотят боги, он и сам вспомнит молодость и для них исполнит песню любви. Он не хотел признаваться даже, что завидует сыну, что никогда не был так упорен и  не играл так красиво, а тот родился с удивительным даром, способным небеса потрясать, что уж о земле говорить.
Он остановил его, и вместе с Даждем велел утром отправляться на землю в его золотой колеснице, промчался по небесам юноша  и на землю отпустился.
- Нечего тебе тут больше делать, - порадуй людей своим искусством.
Только взглянул юноша на него и подчинился. Он пока ничего не ведал о страстях людских, погруженный в свою музыку, а потому и не боялся ничего особенно. Надо так надо. Он сделает для людей все, что от него требуется.
№№№№№№
Как только услышали парни и девицы музыку, так и сбежались со всем сторон и окружили его.
Они были очарованы, все до одного, и тихие, и бойкие в тот вечер и потом никак не могли наслушаться, и насмотреться на чудесного золотоволосого юношу никак не могли. Восторг, страсть, радость, и любовь, вот что теперь в душах их поселилось.
А главное - музыка.
И каждой из девиц хотелось, чтобы он  был с ней, чтобы игра только для нее, но больше всего этого хотелось Карине. С первой минуты, когда она его увидела,  все в душе ее воспламенилось. Ни о чем другом не могла и думать она не хотела. А девица оказалась упрямой и привыкла добиваться всего, что хотела получить.
И когда звезды зажглись на небосклоне, и все разошлись, кто куда, музыка бросала молодых в объятия друг друга, заставляла самые страшные клятвы давать только чтобы добиться своего. Но ничто не останавливало безумцев, это потом они об обещаниях своих пожалеют, а может, и не пожалеют, а пока на все согласны были. И девицы благодарила музыканта за то, что все так легко и просто у них сладилось, он помог многим обрести суженых, не дожидаясь праздников и особенных случаев. И только Карина одна стояла перед ним, и слушала его  внимательно.
Наконец очнулся музыкант, посмотрел на нее мимолетно  и отпрянул. Ничего она ему не сказала, потому что в тот самый момент и появилась сила, странная, которая закружила ее, и втолкнула прямо в лес заповедный с поляны той, где она музыку слушала да на музыканта насмотреться не могла.
Темно и страшно там было, но она ничего не боялась, а видела только кудри золотистые и глаза синеватые.
А каким же страстным и порывистым оказался музыкант, в  тот же миг влюбленная девица забыла обо всем, и отдалась ему без страха, даже клятвы с него потребовала.
И снова, и снова возвращался он к ней, и обнимал ее снова, и снова они утехам придавались, и та самая удивительная музыка звучала, да так, что сотрясались небеса, и деревья наплывали, но потом перед ними расступались.
Она не могла слышать разговора русалки с берегиней.
- Как это ей удалось заполучить парня, ведь ни одной не покорился он до сих пор,  из нас никого не выбрал, а тут простая смертная,  и он уже в ее объятиях.
- Да не он это вовсе, а Волох - бог войны, разве сама не видишь, только такая тупица понять этого не может, впрочем, если бы и знала, то ей все равно. Хорошо, что Леля ничего не видит, что бы тут было, но и она бы мужа своего грозного в этом обличии не признала, только на что не готовы они пойти, чтобы своего добиться. И Волох скромным бесстрастным музыкантом прикинулся, только больно горяч и пылок, куда тому до него.
Но только  на одно мгновение, взглянув пристально в глаза его, увидела Карина что-то странное, вовсе с музыкантом не связанное, какая-то жесткость и воинственность была в них, но больше она не смотрела и не думала о том, что там на самом деле происходило. Она могла летать от счастья и изнеможения - это главное, и музыка, она все еще звучала, но откуда и где, если он был с ней. Если она ему передохнуть не давала.
А музыкант в то самое время поднялся с пенька,  на котором весь вечер просидел, и отправился в избушку к Яге, где и остановился он, когда на земле оказался.
Взглянула на него старуха пристально, словно что-то разглядеть хотела, а Кот Баюн замурлыкал.
- Пока ты тут им музыку даришь, другой за тебя развлекается, и рад-радешенек.
- Что это он говорит? - удивился Лель.
- Да так, глупость всякую, - успокоила его старуха,- ты притомился небось, давай - ка отдыхать милок.
Она пригрозила коту, чтобы язык не особенно распускал, но тот и не видел ее угроз, он делал то, что хотел, и Яга ему не была указом в этом.
Кот вышел куда-то и вернулся на рассвете. Вероятно он единственный в этом мире видел двух Лелей сразу. Один из них бы страстным и прекрасным, и второй совершенно бесстрастным, и хотя внешне они были так похожи, что не отличить, но словно неба и земля они отличались даже в глазах кота, правда ученого. И тот показался ему таким красивым, а этот таким холодным, потому что только в  мгновения страсти человек, или бог, который его обличие принял,  и проявляется во всей красе свой. Кот это успел усвоить давно. Но Лель будет холодной  ледышкой всегда, хотя какой музыкант. А в жизни - все сплошной обман. Вот и Карина не глупа вроде, а так обмануться в нем.
№№№№№

На следующий вечер прибежала к нему Карина, и очень удивилась, когда он и взгляда на нее не бросил даже. Зато другой, немного пугающий ее молодец, высокий и яркий, шагнул навстречу. Она удивилась, не понимая, как это он так узнал ее, словно между ними что-то было. Но она все еще около Леля оставалась. Она была уверена, что  как бы хорош не был чужак, он не сможет подарить ей того, что было, и чего ей снова хотелось, огненной страсти и нежности одновременно.
Ничего не добившись от нее, ушел Волох оскорбленный, он поверить не мог, что она могла предпочесть ему этого музыканта. Но разве можно приказать влюбленному сердцу?
А музыкант, когда увидел, что дева от него чего-то хочет, вспомнил то, на что намекал ему кот ученый. Но так ничего понять и не мог, если он не был с ней и быть не собирался, то почему она такая упрямая и настойчивая, будто он клятву, какую давал ей и не собирался исполнять.
Она разозлилась и бросилась бежать, но как только поняла, что ничего не будет, вернулась. Его она нашла  на берегу озера, он о чем-то говорил с берегиней, прежде чем войти в воду. Она оглянулась, схватила свирель его и бросила в ярости в догоравший костер. Если любая Берегиня ему дороже, чем она, то пусть и получает.
- Посмотрим, как и кого теперь он завлечь сможет без дудки своей проклятой, - мстительно думала она, и слезы навернулись ей на глаза.
- Она свирель сожгла, - завопил кот, который оказался поблизости, но опоздал немного.
Музыкант бросился к костру, около которого кот и сидел, словно там еще что-то можно было предпринять. Леший вышел и принялся затаптывать костер, ворча на тех, кто ушел и не сделал этого. Так и до большого пожара недалеко.
А потом, когда от огня не осталось и следа, он повернулся к парню.
- Да не переживай ты так, Пан тебе другую свирель сделает. Волох вчера тобой обернулся и был с ней, вот она и злится.
То ли оправдать девицу хотел  Леший, то ли просто жаль ему юношу стало, ведь он ничего не понимал, а кот ему говорить ничего не собирался - хитрюга такой.
Но ни о девице, ни о боге войны не думал он, только о музыке, которая исчезла. Он знал, что ему не понравится ни одна другая свирель, потому что эта была волшебной. Он и сам был прекрасным музыкантом, но ведь любому понятно, что многое и от  инструмента зависит.
Но как ради какой - то ночи, какой - то страсти можно было с ним так поступить, да что она себе позволяет.
Он очень удивился, когда понял, что Лада даже и наказывать ее не собирается. Яга его сразу предупредила:
- И не проси ее о том, она всегда на их стороне будет, а не на твоей.
Единственный раз не послушался он мудрую Ягу и пошел в храм ее.
Только усмехнулась богиня, и голос ее он с небес летевший услышал:
- Хорошо, так и быть не коснется страсть ни тебя, ни одного из музыкантов, вы станете бесстрастными хранителями музыки, как и Даждьбог, хранитель света, пусть Ярила за вас отлюбит и отстрадает.
И так странно она на него взглянула, словно он и не живой уже был.
А был ли он когда-то живым вообще.
И растворился  в воздухе Лель, потому что не хотел он больше на земле оставаться.
И там, в небесах получил он новую свирель, лучше прежней.
- Он отказался от любви, - говорил Леле Волох, - я не могу поверить этому.
- Зато ты никогда не отказывался, - усмехнулась она, но больше ничего ему говорить не стала.
Он наверняка ей снова Ярилу припомнит, но лучше о нем не вспоминать, потому что даже от воспоминаний голова кругом идет, и она готова все бросить и бежать за ним. Только не бежит, потому что с Волохом спокойнее и надежнее, а быть одной из его возлюбленных гордая Леля не согласится, это была только слабость и порыв, и с ним надо бороться.
Она смотрела на сына своего, он снова погрузился в музыку, и никого, и ничего не замечал вокруг.
А люди с земли на него взирали, прислушивались, и понимали, что только на небесах в Ирии самом может звучать такая чудная музыка.
Карина тоже так и не стала ничьей женой, единственная ночь в объятиях бога, того  стоила, она только не понимала, почему потом он даже не заметил ее.
Много в мире остается тайн, которые человеку разгадать так и не дано, но есть музыка, удивительная, восхитительная музыка, и есть страсть, или хотя бы иллюзия страсти, а это тоже не мало.

НЕПОРОЧНАЯ ГРЕШНИЦА.
(Дивана и Ярила)

И наступило утро.
Красный всадник только что пронесся над землей. Рассвет казался кроваво- алым в тот миг.
- Должна пролиться чья-то кровь, - усмехнулся Страстный, глядя на Бесстрастного.   
Молодые солнечные боги, на миг столкнулись в пространстве между небом и землей. Потом один поднялся еще выше в бескрайность небес, а второй отпустился на землю.
Даждьбог усмехнулся, глядя вслед богу Страсти Яриле. У него только одно на уме. Подхватить какую-то девицу и проделывать с ней черт знает что, в то время как остальные трудятся, не покладая рук. Сколько света и тепла надо, чтобы побороть  мрак и осветить эту землю, трудно даже представить себе. Он не жаловался, просто никакого времени и сил не оставалось на что-то другое, он же только развлекается, и верит в то, что солнце будет так же светить и греть, а когда не будет, тогда он спокойно отправится в Ирий, оставив земных дев, и будет с богинями развлекаться.
И сама Лада снисходительно на него взирает, и не позволяет никому и слова против красавца этого коварного не сказать.
Хотя на него никто и не жалуется особенно, разве что богиня охоты и девственниц  Дивана, но ей сами боги велели. Потому что девственницы больше всего его и волнуют. Ведь и Ярила тоже в своем роде охотник за красивыми телами, страстью, экстазами, и что бы он не творил ему все сходит с рук, а ведь когда его отец соблазнил жену Перуна, он был рассечен Громовержцев надвое и сброшен на землю. А потом и вовсе в медведя превращен. Тогда Лада и слова не молвила, только смотрела печально, а тут ее словно подменили, внуку своему она прощает все. Чтобы ни говорили, кто бы ни жаловался, она только снисходительно улыбается
Он усмехнулся и вспомнил, как Девственница прибежала в слезах.
- Он соблазнил лучшую мою жрицу, и ту не слова не скажешь, - бросилась она к Ладе.
- Скажу, - согласилась та.
 Но по снисходительной улыбке ее  можно было понять, что скажет она то, что не понравится непорочной охотнице.
- Больше твоих жриц он не тронет, они Старыми девами останутся, но в свиту свою ты больше никого не получишь. Иначе жизнь на земле прекратится  из-за твоей глупости и прихоти.
Что в тот миг произошло. Как вспыхнула и отшатнулась от нее Дивана, ее словно обвиняли в чем-то.
Но как могло быть по-другому, когда богиня любви и гармонии говорила с ней, она никогда не  понимала странную девственницу.
И когда та самая девица, так и не дождавшись Ярилу снова, побежала в слезах и бросилась с обрыва, Дивана поняла, что не все так, как она привыкла представлять себе. Она уже вкусила сладость страсти и не могла без нее жить. Но это только подтвердило догадку о том, что сама она не должна к нему приближаться, чтобы не случилось еще более страшной беды.
Если бы он был смертен, она бы убила его своей меткой стрелой, но этого не получится, он только будет хохотать над ней и чего доброго, еще подумает, что и она влюбилась в него и не может справиться со своими страстями.
Она влюбилась и не может справиться со страстями, а разве это не так.
Дивана побледнела, как она понимала ту девицу, которая покончила со всем разом, у нее так не получится, а потому лучше об этом совсем и не думать, а то непонятно в какой еще омут можно будет ненароком зайти.
Странная дрожь пробежала по всему телу. Даждьбог смотрел на нее со своей высоты, когда она в высоком горном озере купалась, сбросив свои прозрачные одежды, которые мало что прикрывали, но теперь она была обнажена совсем и особенно восхитительна. Но она не боялась его, потому что  вообще не было резона бояться, его не могла очаровать ни одна богиня, хотя он был где-то и с кем-то скорее, чтобы что-то Яриле доказать, и показать, что он тоже может очаровывать и пленять..
Но прекрасная богиня не могла видеть другого,  тот, о ком она так много думала в последнее время, затаился за скалой , и тоже за ней смотрел внимательно.
Она вышла на берег, и уверенная, что там остается одна, обнаженная в капельках воды прошла по нему, и повернулась к теплу и свету.
- А она не так бесстрастна, как хочет показаться, - подумал Ярила, и такое желание разгорелось в теле его молодецком, что думать ни о чем он уже не мог и не  собирался.
Она не успела бы убежать, если бы и захотела. Она была в его объятиях, его тонкие пальцы скользили по мокрому телу.
Последнее, что она видела, золотого коня Даждьбога, он спешил ей навстречу, потому что с небес видел все, и он спасает, он защитит ее. Она сохранит свою девственность.
И он успел. Ярила был ослеплен этим сиянием, он закрыл глаза и медленно опустился на песок, страсть переросла мгновенно в ярость. Нет ничего страшнее и сокрушительнее, чем неудовлетворенная страсть.  А тот только усмехнулся.
- Тебе что, мало девиц и богинь, зачем трогать ту, которая не хочет этого.
- А кто тебе сказал, что она не хочет, откуда тебе это знать, - не удержался Ярила, - тебя никто и никогда не хочет, хотя ты светишь всем, и греешь всех, но ничего не чувствуешь и не знаешь, и не смей вмешиваться в мои дела .
Богиня в момент их спора была уже далеко, она никого не хотела видеть и слышать, и только ворон летел за ней и о чем-то пронзительно кричал - только его тут не хватало, он всегда видит и слышит то, что не должен и гордится этим. А потом об этом узнают от противной птицы все боги и люди
Как будет смеяться и Лелея , дерзнувшая при боге войны еще и любовника себе завести ( Ее возлюбленным был Ярила, и Дивана даже не поняла, что она ее странно ревнует) и сама Лада. Разве не она пообещала, что ее жрицы девственницами останутся, но сказала это так, будто страшнее наказание для них быть не может.
- Страшнее наказание для них быть не может, - услышала она голос черта где-то рядом, тот посмел в ее мысли вмешаться, а Леший пытался его оборвать.
Как она могла забыть о том, что мир только кажется пустым, а духи все равно остаются рядом, и они все  видят и слышат. Теперь только и будут говорить о том, что она сбежала от Ярилы, и богини будут потешаться над ней, и тайно завидовать.
От такой догадки ее бросало, то в жар, то в холод. Хорошо, что Даждь во время успел, и спас ее и охладил пыл этого насильника.
- А ты хотела этого спасения? - поинтересовался черт из кустов, и, видя ее ярость, исказившую прекрасное лицо,  тут же скрылся. А может,  это Леший его за хвост утащил прочь, потому что тут же раздался странный визг. Старик был сердоболен и тактичен, но почему  ей кажется, что и он жалеет ее и сочувствует. Ей не нужна никакая жалость, она во всем права, это их надо пожалеть.
Больше всего это сочувствие и убивало спасенную от падения богиню.
Дивана отпустилась на траву и, закрыв прекрасное лицо руками, разрыдалась.
Больше и черт уже ничего не спрашивал и не вопил, он убрался посмотреть на более интересные вещи, чем сбежавшая от страсти девственница.
- А ты хотела спасения? - повторяла она его слова, и не находила ответа.
Свет и тепло высушили ее слезы. Она посмотрела на бабочку, которая уселась на ладонь. Ее уже разыскивали жрицы, те, кто не знали, что такое страсть, и как обещала Лада (а она всегда выполняла свои обещания) не узнают этого никогда.
Стайка таких же легких и прекрасных созданий, как эта бабочка, они останутся чистыми и  непорочными, но почему же так скверно, так тяжело было у нее на душе?
Она словно чувствовала себя в чем-то перед ними виноватой.


И  ДЕВА СТАЛА БЛУДНИЦЕЙ
( Славянская сказка)

Она сидела на поваленном дереве в чаще лесной, и смотрела на неподвижную воду лесного озера.
Прекрасная с мудрой подошли и остановились около нее. Больше никто не рискнул бы остановиться и взглянуть на русалку, все старались уйти скорее, и не смотреть в зеленоватые, полные печали глаза.
Где-то пронзительно закричала, а потом зарыдала Болотница, она  ждала и звала кого-то из людей.
- Что с ней? - спросила Яга у богини любви Лады, понимая, что только одна знает ответ на этот вопрос, - вроде бы она убежала от всех мужей смертных.
- Вот именно от смертных.
Лада говорила мало и тихо, словно боялась нарушить покой этой девицы.
Яга встрепенулась, а еще недавно казалось, что ничего в этом мире уже не могло интересовать и волновать ее.
- Но тут был он.
Она вспомнила о том, что вчера к ней Кощей наведывался,  и хихикнула.
Тут же остановилась, потому что понимала, что богиня строга и шутить не намерена.
- О чем ты, старуха? - уже спрашивала та.
- О Кощее, конечно, кто еще мог прийти ко мне. Он часто захаживает, но не он  же соблазнил нашу недотрогу, украсть девицу он мог конечно, но соблазнить, - это не в его власти.
Лада почувствовала, что та догадывается, но боится узнать правду, которая может испугать даже Ягу.
Она не очень поняла речей мудрых, и ирония ускользнула от сознания ее. Да и думала богиня гармонии о странной девушке, которой с детства снились только Солнечные боги, и когда кто-то из парней пытался к ней приблизиться, словно на зверя лютого, она на него взирала. Так, что и самые смелые, и самые отчаянные в сторону отходили и исчезали. Не хотелось им посмешищем оказаться, и чувствовать себя отвергнутыми никому не хотелось. Да и что особенного в этой девице, кроме того, что она недотрога, ничем она от других и не отличается. Вот если бы кто-то полюбил ее по -настоящему, но таких  в тот момент не оказалось.
А когда нашелся самый отчаянный, такие всегда бывают, и решил в Купальскую ночь, когда девицы не могли отказать им в близости, если у костра появились, добиться Рады, она бросилась бежать, и исчезла в заповедном лесу, куда он за ней не решился ступить.
Уже и листья желтые от деревьев отваливаться стали, а она все не возвращалась.
Сначала ждали и спрашивали о ней в поселке, а потом и позабыли вовсе, некому было особенно волноваться и беспокоиться, ничего кроме усмешек в душах людских и не возникло тогда, когда о ней говорить начинали.
Так и осталась она без роду своего, ни они особенно не волновались о ней, ни она о них.
И только богиня Лада не могла обойти и отмахнуться от любой из девиц.
Яга расположилась в укромном уголке озера, и взглянула на неподвижную воду. Она хотела узнать, что с приблудной произошло накануне.
Лада стояла рядом. Она все знала, но не могла тоже от воды взгляда отвести. Одно дело слышать рассказ Берегини, а второе- видеть все самой.
Сначала было просто темно на зеленой той воде, но потом выплыла луна, и можно было различить во тьме и дерево то самое, мимо которого проходили они и девицу в белой одежде.
А потом зашевелились ветки, и что-то стало происходить. В такой час в заповедном лесу мог быть только кто-то из богов.
- Уж не Перун ли озорничать начал? - тихо просила Яга.
- Не зови его, пока он молнией тебя не пронзил, - говорила Лада.
- Стрибог, кто еще может  такой ураган тут навести, -  она поежилась, казалось, что ей стало холодно.
- Когда и где он останавливался, и я -то удержать его не могут, а тут девчонка какая-то.
И тут они увидели красавца с темными и бездомными глазами. В звериной шкуре он и на самом деле был похож на медведя, как многие о нем и говорили.
- Он, - упавшим голосом прошептала Яга, в один миг припомнив сколько в свое время она из-за него натерпелась, - я ведь чуяла, что он где-то рядом, что он пришел ко мне снова.
- Пришел да не дошел, - оборвала  ее Лада.
А Велес между тем уже обнимал и целовал строптивую девицу. И она, лучше бывшей возлюбленной не смотреть на такое, она так  обняла его, так в нем растворилась, что, кажется, стала одним с ним целым.
Яга отвернулась от озерной глади.
- Почему ты позволила это?- пытала богиню Яга.
- А как я могу не позволить ему любить, он молод, как всегда, сил девать некуда, наслушался рассказов парней о непокорной и недоступной, и что ему оставалось делать, как посмеяться над ними и легко добиться того, что не дано никому другому.
- Он надо мной посмеялся, - говорила она.
- Опомнись и взгляни на себя. Ты была красавицей когда-то, да времена те давным давно миновали, но старость неумолима. Утешься тем, что он ищет тебя и находит, в каждой новой девице, тебя одну.
А между тем белокурые волосы девицы уже были разбросаны по траве, и грудь обнажена, и она звала его к себе, и требовала, чтобы он скорее приблизился,
Яга в ярости топнула по озерной глади, и все исчезло. Зашаталась девица на той стороне, и тот, кто  приближался к ней, да так, что дух захватывало. Нет, она не хотела этого видеть, и вспоминать о том, как было , не хотела.
Желтый лист закружился над ее головой и упал на озерную гладь уже навсегда скрывшую от ее взора то, что происходило этой ночью
Богиня растворилась в воздухе, словно ее не было. Яга же направилась к поваленной березке около озера. Она хотела еще раз взглянуть на девицу.
- И дева стала блудницей, - прошептала она, - и усмехнулась.
Та вздрогнула и взглянула на старуху.
- Мне все ведомо, это было, но больше никогда не будет, а ты просидишь здесь до того дня, пока не станешь такой же безобразной , как я,  и не свалишься в это озеро замертво. Ни его не будет,  никого  другого - никогда.
Ничего ей девица не ответила. Только слезы катились по ее щекам.
Старуха  отправилась  к своей избушке. Боль и обида не прошла, но стало немного легче.
А тот, из-за которого поднялась вся эта буря, был где-то и с кем-то, потому что он был тогда богом всего живого, и постоянно должен был оживлять этот мир и дарить ему самых сильных и прекрасных сыновей.
Он не унывал, и ему это очень нравилось.


БРОСИТЬСЯ В ОМУТ СТРАСТИ
(ТАЙНЫЕ СТРАСТИ).


Много разных историй было рассказано о прекрасных и коварных русалках.
Они  то появлялись в лесу, чаще в воде таинственного озера мелькали, то исчезали снова. Редко видели их смертные, но все кто видел хоть однажды или хотя бы слышали их песни, уже не могли жить спокойно. И если  ведьма не лишала их памяти, не готовила напитка забвения, то потеряны они были и для мира и близких своих.
И вроде бы обычная жизнь текла, но стоило только луне выглянуть, залить светом своим туманным и таинственным просторы, и поднимались они, ничего не видели и не слышали и отправлялись в тот самый лес, к озеру. Шли эти несчастные или счастливые, это как посмотреть,  по воде, как по суше, да так на самом дне и оказывались, потому что только казалось им, что могут они передвигаться по воде, а на самом деле - уходили и не возвращались.
А те, кто оставались в мире, и о русалках только слышать могли, потом рассказывали о той самой ночи страсти во всех подробностях, на какие только фантазий у них хватало. И всем понятно было, что ничего этого они не пережили, а если бы пережили, то тут бы не сидели. Но все-таки слушали, уж  больно интересно было узнать и представить какой она может быть - ночь с русалкой.
Конечно, многие с радостью думали о том, что пусть не такие страстные, но проведут они ночи в объятиях своих жен или наложниц, но всегда находились смельчаки, которым хотелось чего-то неведомого. А тут русалки неизменно им и подворачивались. Они всегда сторожили смельчаков, и знали, что и в их лесу будет праздник, потому что страсть, как и огонь вспыхивает внезапно, и погасить ее очень трудно бывает, пока не испытает он всего, что в снах его и мечтаниях обещано было.
Они любили врываться в сны молодых парней, и там манили, ласкали их так, что те невольно стонали и переживали то, что еще им в реальности и неведомо было, но такие сны не забывались. А уж если и русалке парень нравился, то бросала она ему ленточку, и, найдя ее, и храня на груди, он понимал, что это не просто сон был.
И тогда он шел, ничего не зная и не ведая, туда, где и оставалась и ждала она того, с кем можно было развлечься от души. Но кому и развлеченье, а кому беда настоящая, только кто же думает, и кто осторожничает, когда такое творится.
Молодой воевода Мал был отважным воином. И нечего было бы ему вспомнить  кроме схваток, если бы однажды не случилось с ним странное.
Была русалья неделя как раз, видно первая в жизни его взрослой, когда он выбрал  Зарину, и она , что самое удивительное согласилась с ним отправиться в чащу лесную, чтобы наконец произошло то, о чем так долго мечтал он.
Но девица оказалась не в меру шустрой, и как только поняла она, что он неумел и ничегошеньки о том самом не знает, нет, чтобы посочувствовать и подсказать, она расхохоталась громко. Так громко, что это должны были слышать на той стороне все парни и девицы, или показалось Малу, что они слышали, и он чуть не умер от ярости смешенной со стыдом. Любому трудно признаться в том, что он не очень учен, а уж тому, кто отважен в сражении - особенно. А она уже оттолкнула его и бросила вслед:
- Ты научись сначала, а потом и будешь девиц уводить.
И тогда он бросился в воду озера, чтобы переплыть его, остудиться немного и на другой стороне оказаться, и забыть насмешницу поскорее.
Но плыл все медленнее и медленнее, потому что там, в воде кто-то ласкал и обнимал его. Он еще не верил, что это правда, казалось, что просто мерещится, но нет, когда это случилось от умелых рук невидимых, и он испытал невероятное блаженство и понял, что это случилось, да так, как с  Зариной просто быть не могло, то он уже пронзительно закричал от восторга и захохотал. И это повторялось снова и снова. Даже и не думал из озера Мал выходить. Он не знал, сколько там было русалок, боялся посмотреть и спугнуть их, только просил их еще и еще ласкать его. И они соглашались. Многие ли могли что-то подобное пережить?
Она стояла на берегу и удивленно на него смотрела,  не понимая, что с ним, или хорошо понимая. Ей рассказывали, что русалки порой забавляются с теми, кто в их владениях оказывается.
И до конца дней бы она сомневалась, было или не было с ним что-то, если бы среди деревьев другую русалку не разглядела. И та, пристально на нее глядя,  не шепнула ей так, что  не сразу среди веток и расслышишь, что говорилось, но она  расслышала и поняла.
- Теперь уж ни ты, ни какая другая искусница ничего не сможете для него сделать, если он в руках Анфисы, а потом остальных побывал, вы просто жалкие тени.
Разозлилась девица, развернулась и побежала прочь. Ей только казалось, что она посмеялась над незадачливым парнем, а он видно получил то, что она ему дать никогда не сможет.
Так оно вышло, сколько не было с ним девиц, но он сам только криво усмехался, и понимал, что не доставят они ему удовольствия. И ждал он с нетерпением той самой недели, когда можно идти на лесное озеро к своей русалке.
Правда, немного страшно было снова в их объятьях оказаться, потому и отправился он сначала к колдуну Финну. Взглянул на него старик внимательно, и выслушал его молча. Все рассказал он, что произошло тогда,  и ждал ответа от него.
- Это-то понятно, - наконец заговорил он, - только сгубят тебя русальи страсти. Пожалела ли она тебя, или отомстить решила за другого,  обидевшего  ее когда-то, но тебе от того не легче. Женись сначала, пусть детки на свет  появятся, ведь каждому нужно продолжение рода,  а потом в омут к своим русалкам бросайся.
Немного испугали и встревожили Мала слова старика, но он решил, что последует его  совету.
Ему все равно было на ком жениться, и когда  девицы шарахались от него, помня обо всех странностях этого парня, еще с прошлого года с ним творившихся, он не особенно и переживал.
А одна другой рассказывала, что он то бросал какую-то и уходил, и говорил, что у него дела какие-то неотложные, то наоборот держал да разговорами ублажал, словно  больше и дел никаких не было.
- Пустое это дело с ним время проводить, русалка не только ублажила его тогда, но и  совсем рассудка - то лишила, - говорила всем остальным Зарина, когда она такие разговоры слышала.
- И где уж вам с ними тягаться.
А девицы и не хотели тягаться, потому что свет на нем не сошелся клином, и только наивная и добрая Неждана пожалела его, и  когда, отчаявшись, он к ней метнулся, она и дала свое согласие стать его женой,  не задумываясь, потому что если бы задумалась, то  точно  отказалась бы от всего на свете.
Но так Мал женился, и все с интересом смотрели на то, как он устраивал свою жизнь. И когда она сказала о том, что тяжела и у них будет малыш, он криво усмехнулся и решил, что теперь можно и к русалкам отправляться, а между тем их неделя приближалась. И в первую же ночь, как только выглянула луна, и бросился он туда, словно гнались за ним стаи волков.
Стаи не было, но один белый волк встретил его на  опушке, это сам бог Хорс спустился  на землю, чтобы утихомирить особенно разбушевавшихся серых волков.
И он очень удивился , когда  в такой час здесь человека узрел. И бежал тот не от леса, а к лесу. Он уже успел полюбоваться на русалок. Они  к тому времени воду покинули, и на суше оказались в свои нарядах удивительных. Таких не могло быть у земных дев, они сверкали и переливались в мутном свете луны так, что осветился лес, будто еще одно солнце взошло. И не только все там было хорошо видно, как днем, и еще ярче, чем днем, потому что в заповедном лесу и днем было темновато. Но свет этот притягивал и никак не отпускал любого, какими бы сильным он не слыл, а тот, кто сюда стремился всей душой, и говорить нечего, чтобы хватило у него сил преодолеть притяжение это и уйти прочь.
И кружился Мал в этом великолепии, и заглядывал в лица русалок, ему хотелось только одного - отыскать ту, которая тогда пожалела ему и доставила такое блаженство. Но как найдешь ее, если даже и взглянуть не довелось одним глазком.
А он уже был в объятьях одной, и  тонкие пальцы ее скользили по всему телу, отчего он дрожал и трепетал, а она едва возбудив его, уже передавала другой, и та звонко смеялась. И каждая пыталась закружить его. Но самое удивительное, что он и не заметил, как оказался без всякой одежды. Правда, когда он сбежал из дома своего, на нем не много чего было одето, но теперь и вовсе ничего не оставалось, и что самое удивительное это ему и нравилось.
Откуда-то сбоку взглянул на то, что происходило колдун.
- Пропал парень, - тяжело вздохнул он.
- Это стоит того, - ответила ему богиня Лада.
Как обычно, она  пришла полюбоваться русалками, но когда увидела то, что происходило тут, то невольно залюбовалась.
 Он уже обнимал и не отпускал третью, и все вместе они  сошлись вокруг него так, что  уже ничего нельзя было разглядеть, и только крики, звонкий смех, восторги окружали этот мир и этот удивительный свет.
Очнулся Мал в полном одиночестве на той самой  лесной поляне, где никого больше не было.
Ему показалось сначала, что все приснилось, но ленточка одной, гребень другой, еще какие-то вещи - напоминания о том, что все это было.
Старик подошел и уселся на пень.
- Удивительно, что они отпустили тебя, - услышал парень его голос, - иди к жене своей и проси у нее прощения, ничего не бери с собой из этого, - он кивнул на те вещи, которые валялись рядом, иначе сгинешь окончательно, хотя и теперь ты не жилец на этом свете, но может, какой-то срок еще протянешь.
Мал смотрел на старика, и ничего не понимал, из того, что он говорил, и только гребень, он схватил его случайно, вместе с рубахой своей, натянул ее кое - как на тело, которое ныло и болело, и было покрыто  синяками и отметинами разными.
И побежал туда, домой. Он заметил, что сжимает гребень в руках, и только теперь вспомнил его слова.
Посмотрел на него, забросил в траву подальше, и побежал снова, а потом вернулся, и бросился искать, словно полоумный, он разгребал траву, выл от огорчения, и только когда нашел его, спрятал, как драгоценность великую и немного успокоился.
- Он вернется, - усмехнулась Анфиса, глядя на Старика, - они стояли на поляне и смотрели на парня, - и тогда даже твоя Лада не поможет, он наш, и навсегда нашим останется. Что могут   дать ему и жены и возлюбленные, а одной такой ночи хватит на весь год.
Старик молчал, он понимал, что она права, да и как поспоришь с русалкой, если даже с любой бабой спорить бесполезно. Колдун был мудр, он никогда не лез на рожон, особенно из-за того, кто сам себя давно погубил.
- Он вернется, ему некуда больше деваться.
Такое случалось, и не только в стародавние времена, но и в любые времена такое бывало, потому что ничто никуда не девается, не исчезли и русалки, и любой может встретиться с ним ненароком, и тогда только останется в  омут  за ними нырнуть.