Мемуары
********
Брат моего отца Дмитрий Иванович и его супруга Екатерина Александровна Ганины всю войну были для меня и моей мамы добрейшими ангелами спасителями. Катерина родила десять детей. Первый их сын Василий родился в 1924 году. Дочь Валентина, последний ребёнок в их долгой жизни, родилась в 1950-м. Из десяти их детей сын Сергей и дочь Галина умерли ещё в младенчестве. Дядя Дима и тётя Катя спасли всех своих детей, и нас в придачу, от голода, холода, от смерти. В 1943 году в концлагере у них родился в 1943 году сын Павел. Спасаясь от войны, мы приехали в старинный большой родовой дом рода Ганиных 27 июня, а 29 июня 1941 года – вдоль быстротечной Свири с ревом промчались два остроклювых самолёта. Летели истребители нахально над самой водой. На крыльях, на осином корпусе воздушных истребителей чётко красовались свастики и тевтонские кресты. Головы пилотов, обтянутые черными шлемофонами, как на шарнирах, крутились во все стороны. Все мальчишки деревни Осиевщины высыпали на гористый бережок. Ещё бы! - они впервые видели так близко настоящие боевые самолёты! Игрушки войны! Любопытные глаза сверкали восторгом. Крестоносцы взвились свечкой в небо, Перевернулись через крыло и, сделав горку, помчались вдоль реки. Ведущий пилот помахал мальчикам рукой. Над заливным лугом истребители противно завыли сиренами; заложили крутой вираж и коршунами устремились к важинскому тракту. По прибрежной дороге, поднимая густой шлейф пыли, ошалело неслась зеленая военная полуторка. Под крыльями истребителей заплясали озорные огоньки выстрелов. «Та-та-та-та-та...» Огненная трасса, выскользнув из-под крыльев, вонзилась в полуторку. Зелёный грузовичок завилял и, не вписавшись в поворот, перелетел через дренажную канаву. Казалось, что шофёр решил перепрыгнуть через Свирь, но мотор полуторки потянул машину к земле. Машина чиркнула капотом о склон обрыва; крутанулась в воздухе и камнем свалилась в прибрежную воду. Колеса ещё неистово вертелись, разбрасывая брызги, когда из кабины выскочил раненый красноармеец и быстро, суетливо, как песочная черепашка, полез по склону Свири наверх, неистово загребая руками и ногами сыпучий песок, однако солдат оставался на одном месте. Первый самолёт плавно развернулся; аккуратно зашел со стороны леса: под крыльями вновь заплясали огоньки пулемётов. Трассер разрезал тело шофёра пополам. Окровавленные обрубки человеческого тела покатились вниз к опрокинутой машине. Из подполья дома выскочил Дмитрий Иванович и свирепо заорал на остолбеневших мальчишек:
- А ну пошли быстрей в погреб, дурачье безмозглое! Бегом! Давай, давай! Спасайтесь! Быстро, быстро! Война не цирк!
Ребят словно ветром сдуло с пригорка. Дядьку Диму они боялись больше
чем немецких воздушных убийц.
****
Под отеческое крыло Дмитрия Ганина поместились двенадцать душ: семь
несовершеннолетних сыновей одна грудная доченька: мать - бабушка Анна (Татьяна), жена Катерина, моя мама Харитина и я - городской мальчик Женя. Мирная тихая деревенская жизнь закончилась.
****
На деревенском сходе постановили: «эвакуироваться с последним, уходящим от войны, пароходом» Погрузили на лодки скарб, одежду, продукты и, усевшись на, выброшенные на берег топляки, стали терпеливо ждать колёсный пароход "Иван Тургенев". Через несколько дней рано утром послышалось далёкое шлёпанье колёсных лопастей по воде. Старинный пароход, белый царский красавец, с каютами из красного дерева, с шикарным рестораном на верхней палубе служил на Свири более пятидесяти лет.
Усланцы стремительно расселись по лодкам, но «шлёпанец» даже не сбавил хода. Паровая машина работала на предельной мощности.
На капитанский мостик вышел капитан с мегафоном в руке:
- Не могу вас взять на борт. Перегружен! Мест нет! Держитесь подальше от наших бортов.
Ресторанная палуба была покрыта человеческими головами. Люди стояли,
держась друг за друга. Много было детей. На крыше капитанского мостика рядами лежали носилки с ранеными красноармейцами. Пассажиры кучно сидели в висячих спасательных шлюпках.
- Не подходите близко к борту! Ваши лодки перевернёт моя волна! –
хрипло прокричал в мегафон капитан.
- Перегружен! Не могу вас подобрать! Отчаливайте!
Застонал Дмитрий Иванович, заголосили бабы, заревели дети. Лодки
причалили к берегу. День был нежным, чистым, ласковым, тёплым, солнечным. Мама прижимала меня к животу. Вытирая тыльной стороной ладони слёзы, со
страхом вглядывалась в уплывающую надежду на спасение.
"Тургенев" прогудел на прощание, продолжая шлёпать по воде огромными колёсами. Преодолевая быстрое течение на излучине реки, судно пыталось обойти кругляши водоворотов, танцующие возле мыса зелёного заливного луга. Неожиданно из-за леса вновь выскочила знакомая пара немецких самолётиков. В чистом небе хорошо было, как на пароход полетели бомбы. На "Тургеневе " не было ни пушек, ни пулемётов. Пилотам никто не мешал бомбить прицельно. Одна «блямба» угодила точно в пароходную трубу: «Тургенева» подбросило и раскололо пополам. Повалил чёрный дым. Вода закипела. Корма и нос вознеслись к небу и стремительно сгинули под водой. Всё произошло в несколько секунд. Был пароход, и нет парохода. Вроде бы его никогда и не было. Плыли какие-то узлы, скамейки, чемоданы, спасательные круги, щепки, но голов пассажиров на поверхности не появлялись. Водовороты неистово кружили, затягивая пароходный скарб на дно Свири. Из глубин поднимались маслянистые пузыри; бурлил донный седой ил; вертелись щепы; сталкивались друг с другом ненужные спасательные круги; качались на волнах пробковые нагрудники; всплывала на поверхность белесыми брюшками мёртвая рыба…
Истребители коршунами сделали победный круг над водяной могилой и, покачивая крыльями, улетели в сторону Финляндии. Свирь стремительно уносила следы ненужного преступления. А были ли люди? Может быть, их никогда и не было?
****
Мгновенная смерть сотен людей перекрасила яркие краски природы в один
монотонный цвет всеобщего горя. Маму знобило. Бабушка Анна крестилась. Деревня присмирела, затихла. Один Дмитрий Иванович отдавал командирским голосом распоряжения:
- Срочно уходим в тайгу, в контору лесоповала. Там переждём. На сборы
даю один час! У нас - одна кобыла. Маленьких детей – на телегу! Продукты, куры в корзинах, тёплую одежду – рядом с ними! Коров связать одной верёвкой за рога и прицепить к телеге. Брать с собой только самое необходимое! Отсидимся на лесоповале. Когда стрельба малость утихнет – тогда и возвратимся домой. Может быть, к тому времени Красная Армия прогонит финнов и немчуру, да наддаст им крепких тумаков. Нельзя нам здесь никак оставаться. Разбомбят нас как "Тургенева". Поклониться нам надо капитану, за то, что на борт свой нас не взял. Жизнь нашу спас. Вся Свирь его любила. Золотой человек был! Все его знали. Он и был единственной ниточкой, которая связывала нашу глухомань с большим миром, с Питером. Вот она и оборвалась. Мир праху капитану! Мир всем невинно убиенным.
- А далее куды мы двинемся? - встрепенулись бабы.
- А ежели наши не вернутся? Что тогда? Партизанить с детками на руках
будем?
- Помолчите, бабы! Не Бог я вам! Не знаю. Знамо только, что выживать
надобно! Ребятишек любой ценой спасать надобно! Сколько у нас ребят? Аж сорок одна душа! Пять грудничков, десять дошколят, а остальные сорванцы - проказники. Да за всеми глаз да глаз нужен. А взрослых сколько осталось?.. Пятнадцать особ и один мужик! Да и тот - старый. И за каждым из нас в отдельности смерть будет гоняться по земле, по воде, по воздуху днём и ночью, ночью и днём. Покой не скоро вернётся к нам. Детей надо спасать! Они умрут - кто из пепла Россию поднимать будет?
****
Через час деревня обезлюдела. Сельский поезд в одну лошадиную силу спешно потянулся в узкий берёзовый просвет лесной просеки. Уплывал в неизвестность караван, состоящий из одной телеги, шести коров, связанных за рога единой верёвкой. Уходила в неизвестность цепочка женщин с детьми на руках. Спешили спрятаться от большой беды под кронами родного леса.
****
Впервые я, почти шестилетний мальчик, почувствовал одновременно дикий животный страх и человеческое горе. В моё сознание война вошла навсегда. Счастливое детство бесповоротно закончилось. Сознание в один миг состарилось.