Памяти Юозаса Киселюса
Трагедия в трех действиях
Что такое прошлое? Произошедшие события? Или может быть только наша память о них? Можно ли изменить прошлое, изменив отношение к нему? Не трудно переписать учебники истории и напечатать их заново, но можно ли переписать человеческую судьбу?
У Рины Михайловой есть все, что нужно женщине для счастья – комфортное жилище, дочь, любящий муж. Есть и тот, с кем можно поговорить обо всем и помолчать о том, чего не выскажешь. Но ее миру, который кажется таким стабильным, суждено рухнуть водночасье – когда она узнает о смерти своего друга. Рина, видя, как чувство вины и попытки выяснить причины его самоубийства приводят ее на край пропасти, решает вернуться туда, где все начиналось и пройти путь заново.
Антон Летов – театральный актер, который потерял свое прошлое, а будущее так и не нашел. Его любимая работа – театр – находится на грани краха из-за политического и экономического кризиса в стране. К тому же, изнутри Антона подтачивает неизлечимый недуг. Сильный, стойкий, волевой, а вместе с тем очень глубокий и ранимый человек – психически надломленный и истощенный борьбой на два фронта – Антон, кажется, уже не видит смысла в дальнейшей жизни.
Однажды на берегу Балтийского моря дороги Рины и Антона пересекаются. Случайная встреча на краю бездны одиночества, отчаяния и безысходности – как она повлияет на судьбы героев?
Имена персонажей вымышлены, их сходство с именами реальных людей является случайным.
Действующие лица:
РИНА МИХАЙЛОВА
АНТОН ЛЕТОВ
ДОЧЬ РИНЫ
САША (муж Рины, голос)
ДЕВУШКА
ЭПИГРАФ
МУЖСКОЙ ГОЛОС:
Уверенности нет ни в будущем, ни в прошлом -
как жить сейчас, чтоб завтра не жалеть
о том, что бросил, и о том, что сам был брошен
на произвол и времени под плеть?
Как жить вчера, чтоб завтра было легче
простить себя за то, что совершил,
за то, что не ценил простые вещи,
не слышал голос собственной души?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС:
Тому, кто знает горький вкус потери,
кто чашу полную отчаянья испил,
как завтра жить, если вчера не верил,
и если не успел, не долюбил?
Тому, кому значенье слова «поздно»
пришлось однажды до конца понять,
и с тем смириться, что не властны звезды
итоги наших судеб изменять.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
1
В глубине сцены стоит маленький стол у окна. За окном ночь, слышны звуки проезжающих мимо автомобилей, свет фар выхватывает из темноты комнаты задумчивое лицо немолодого мужчины, сидящего за столом. Перед ним на столе стоит начатая бутылка виски, недопитый стакан, а также пачка сигарет, зажигалка, пепельница и мобильный телефон. Мужчина прикуривает сигарету, медленно проводит ладонью по столу, как-будто смахивая крошки или пыль, но там нет ни того ни другого. Затем он берет мобильный телефон, экран которого, загоревшись, освещает морщинистое лицо. Движения человека медленны, почти безжизненны, руки слегка дрожат. Он набирает номер на мобильном телефоне, ждет, смотрит в окно. Слышны гудки, один, два, три, четыре. Затем включается автоответчик, и веселый женский голос говорит: «Привет! Нас сейчас нет дома, вы можете оставить сообщение после сигнала. Hallo! Wir sind momentan telefonisch nicht erreichbar…*» (Привет, мы в данный момент не можем подойти к телефону... – нем.) Мужчина нажимает на кнопку, телефон замолкает, и он кладет его на стол экраном вниз. Сидит еще какое-то время, докуривает сигарету, тушит. Затем допивает стакан виски. Медленно встает, качась идет в темный угол комнаты. Зритель не видит, что там происходит, но слышит звуки передвигаемой табуретки, скрип. Спустя несколько секунд – звук опрокидываемой табуретки и равномерный скрип, издаваемый медленно качающимся на веревке телом.
2
На сцене современная кухня. Посередине обеденный стол, на нем посуда, овощи. За столом стоит РИНА, 30-летняя женщина, она нарезает овощи на салат. В кухню вбегает 5-летняя дочь РИНЫ.
ДОЧЬ РИНЫ: Mami, darf ich im Garten spielen?* (Мама, можно я поиграю в саду? – нем.)
РИНА (Гладит девочку по голове): Ja, Schatz.* (Да, сокровище. – нем.)
Девочка уходит, РИНА снова принимается за салат. Спустя несколько секунд раздается телефонный звонок. РИНА откладывает нож в сторону, оглядывается в поисках полотенца. Через четыре гудка включается автоответчик, и мы слышим веселый женский голос (голос РИНЫ): «Привет! Нас сейчас нет дома, вы можете оставить сообщение после сигнала. Hallo! Wir sind...». В этот момент РИНА снимает трубку.
РИНА: Михайлова. (пауза) Здравствуй мама. (пауза) Что... Ты что?... Как...
РИНА медленно опускается на стул. Ее голос дрожит, на глазах появляются слезы. Она крепко сжимает в руке телефон.
РИНА: Когда?..
Еще несколько секунд РИНА слушает, затем медленно опускает трубку. Взгляд ее устремляется вдаль, потом под ноги, блуждает по стенам, предметам обстановки, как-будто не может ни на чем задержаться. Потом она медленно поднимается со стула и возвращается к столу. Берет в руки нож, смотрит на него, как-будто не знает, что с ним делать. Начинает снова нарезать овощи. Вытирает ладонью слезы. Затем со сдавленным криком, с яростью сметает кухонную утварь со стола. Из глубины помещения слышен мужской голос: «Ариша, что случилось?» Не отвечая, РИНА удаляется в корридор, берет с вешалки плащ, одевает. Движения ее неуверенны, она натыкается на предметы, плащом случайно смахивает с тумбочки вазу. Она падает на пол и разбивается. РИНА оглядывается на вазу, смотрит на осколки, но не нагинается, чтобы собрать их. Вместо этого, она, собравшись с силами, решительно распахивает дверь и уходит.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
1
Вечер на пляже. Слышны крики чаек и шорох прибоя. На песке сидит РИНА, обхватив руками колени. (Она одета иначе, чем в первом действии) Она дрожит, мокрая блузка прилипла к телу, волосы растрепаны. Глаза ее влажны от слез, но она не плачет. Она немигающим взглядом смотрит вдаль. Рядом с ней лежит небрежно брошенный мокрый плащ. На сцене появляется АНТОН. Это высокий мужчина средних лет, одетый в синие джинсы и светло-коричневую куртку. Взгляд его опущен, пейзаж ему неинтересен. Он смотрит, казалось-бы, только себе под ноги. Он медленно идет по пляжу, не глядя по сторонам. В последний момент АНТОН замечает неподвижно сидящую на земле женщину. Нерешительно останавливается в нескольких шагах позади нее, окидывая взглядом мокрую одежду.
АНТОН (помедлив, несмело): Здравствуйте... Простите... Что-то случилось? Может быть вам нужна помощь?
Голос АНТОНА глубокий, спокойный. Он говорит медленно, как-будто все время подбирает слова.
РИНА (не оборачиваясь, бесцветным голосом): Случилось... Помощь?.. Вы мне ничем не поможете.
АНТОН подходит ближе, снимает свою куртку, набрасывает на плечи дрожащей РИНЫ.
АНТОН: Вы дрожите, вот... вам нужно согреться. Что случилось?
РИНА (все еще не глядя на АНТОНА, медленно): Спасибо... (кутается в его куртку) Я... Я давно не была здесь. Ребенком каждое лето с матерью приезжали. Теперь вот мне спустя двадцать пять лет впервые по-настоящему захотелось вернуться в детство. Это место было для меня сказочной волшебной страной... В детстве и деревья кажутся выше, и трава – зеленее... Но здесь с тех пор многое изменилось.
АНТОН опускается на песок рядом с РИНОЙ.
АНТОН: Вы правы, здесь за двадцать пять лет очень многое изменилось.
Некоторое время АНТОН и РИНА сидят в тишине. Молчание первым нарушает АНТОН.
АНТОН (вставая): Смеркается, вы так замерзнете. Давайте я провожу вас домой.
РИНА (не двигаясь с места): У меня нет дома.
АНТОН (снова садится на землю, пытаясь заглянуть в глаза РИНЕ, успокаивающе):
Так не бывает.
РИНА: Бывает, к сожалению. (Пауза. Затем торопливо, спохватившись) Нет, вы не беспокойтесь, я сняла маленький домик на окраине города, здесь недалеко. Да вы идите, я сама справлюсь, вас наверное дома ждут. (Ежится от прохладного ветра, снимая куртку)
АНТОН (задерживает руку РИНЫ, возвращая куртку обратно на ее плечи): Подождите... Как вас зовут?
РИНА: Я – Арина... Рина.
АНТОН (протягивает руку): Антон Летов. Рад знакомству.
РИНА (пожимая руку): Антон Летов? Простите, звучит как псевдоним.
АНТОН (впервые улыбаясь): Прощаю.
РИНА (улыбается в ответ): Мне кажется, я вас где-то видела. Мне ваше лицо знакомо.
АНТОН: Я в театре работаю. (пауза) Так где же ваш дом?
РИНА (со вздохом): Знаете, Антон, дом – это ведь не постройка, не здание со стенами и крышей. Дом для меня, это такое состояние, когда ты знаешь, что как далеко не завела бы тебя твоя дорога, тебе всегда есть куда вернуться. В моей жизни был один человек, он был мне больше, чем отец, ближе, чем родной брат... Он просто всегда был рядом, был неотъемлемой частью меня. Он был моим ДОМОМ. Пока он был жив, я знала, что всегда могу вернуться домой. Его не стало два года назад. Официально умер от сердечного приступа. Лишь немногие знают, что это было самоубийство. (при этом слове АНТОН вздрагивает) Так что, Антон, разрушен мой дом. Осталась только дорога.
(пауза)
Около десяти лет назад я переехала жить в Германию. Мы поддерживали контакт все это время. Он часто звонил мне, и мы слушали любимую музыку, после чего ему приходилось оплачивать огромные телефонные счета, такая вот у него была прихоть. За две недели до его смерти мы разговаривали с ним, он делился своими планами на ближайшие месяцы. А потом вот...
(пауза)
Он ценил красоту. Он не любил много говорить. И это никогда не тяготило в общении. С ним можно было разговаривать, не произнося ни слова. С ним вместе можно было делать безумные вещи, и они казались вполне нормальными. Он умел любить, ничего не прося взамен. Вокруг него часто толпились люди, он был известным человеком, находился на виду, в центре событий, был ядром, сердцевиной... и одновременно с этим он был безгранично, чудовищно одинок. И не пудпускал к своей душе никого... Боялся, что неуклюжая толпа разобьет в ней что-то хрупкое, тонкое... Или это как если бы на скрипке Страдивари играл бы неуч, что стало бы с бесценным инструментом?
(пауза)
Я задаю себе этот безжалостный, проклятый вопрос вот уже два года: если бы я была тогда рядом с ним, был бы он сейчас жив? Одиночество убило его. Одиночество и безысходность. Просто в какой-то момент, когда было в буквальном смысле жизненно необходимо, чтобы кто-то был рядом, кто-то родной... а рядом никого не было. Все отвернулись, вдруг оказались заняты своими чертовски важными делами. И я, получается, что тоже... (пауза)
АНТОН (полувопрос-полуутверждение): Вы его любили...
РИНА: В любой паре всегда один из двоих любит сильнее. Я раньше думала, что нет ничего хуже, чем потерять человека, которого любишь. И вот жизнь заставила меня понять, что может быть гораздо больнее – потерять того, кто любил тебя...
Я должна была дать ему больше любви.
АНТОН: Не нужно винить себя. Вы, как и любой другой человек, имеете право жить своей жизнью. А бороться с одиночеством, так или иначе, приходится каждому из нас. Бывает такое, что одиночество оказывается сильнее и побеждает.
РИНА: Смерть сама по себе не страшна, Антон. Люди умирают ведь и от настоящих сердечных приступов. Мы скорбим о них, но скорбь наша светлая. Даже смертельный несчастный случай не так страшен. А вот что на самом деле страшно – это отчаяние, толкающее человека на самоубийство. Оно как деготь, вязкий, черный клей, сковывающий движения, парализующий разум. Как паук, неумолимо опутывает оно свою жертву, виток за витком. И вскоре свет уже не может проникнуть внутрь этого смертоносного кокона.
(пауза)
Почему, скажите, Антон, почему люди, умеющие чувствовать, живущие по-настоящему, более других подвержены этой болезни? Почему стадо тупых, бесполезных животных, желающих лишь жрать и развлекаться, не думая ни о чем, и именующих себя людьми, умеет приспосабливается к среде обитания или даже подминать ее под себя? Почему именно самые человечные в какой-то момент отворчиваются от жизни? Почему самые правдивые не в силах жить дальше? Почему именно они первыми разочаровываются в существовании?
АНТОН: Тупые на первый взгляд животные, чья польза не так очевидна, имеют право на существование и силы это право отстаивать. Умным же – труднее, потому что они распознают внутреннего врага, и потому, что за истину надо платить. Иногда лучше умереть, чем предать свои принципы, предать самого себя – это намного хуже смерти.
РИНА: Согласна, но это слишком громко сказано в данном случае. Дело было вовсе не в предательстве каких-либо идеалов. Никто не требовал покориться или сменить цвет на политически более актуальный. Совсем другое дело, если человеку вдруг приходится подстраиваться под новый режим, перечеркнув все свое прошлое, все, во что верил, только для того, чтобы соответствовать конъюнктуре. От моего друга таких жертв никто не требовал... Он просто слишком остро все чувствовал, как человек без кожи, он жил одними нервами, и это его постоянно эмоционально дестабилизировало. В какой-то момент он понял, что так дальше жить нет сил, а по-другому нет возможности. Нет сил смотреть, как разрушается наш старый любимый город, как уходит в небытие все, что мы любили, все, что согревало наши души. Ему больно было смотреть, как исторические фасады превращаются в ларьки, в которых круглые сутки можно купить все, начиная с пива и водки и заканчивая сникерсами и презервативами. И у этих ларьков ведь всегда есть и будут покупатели! Закрываются библиотеки, открываются новые банки и салоны красоты... Только вот какую красоту они там производят? Молодежь времен холодной войны и железного занавеса мечтала о свободе по-американски, о рок-н-ролльной жизни, джинсах и музыке Битлз, а также о магазинах, где все можно купить... Теперь есть магазины, музыку можно слушать какую хочешь, купить можно все что угодно – но рады ли этому сегодня вчерашние хиппи? Так ли должно было выглядеть то, о чем они мечтали? (пауза
)
АНТОН (холодно): Я понимаю вашего друга. На его месте, я поступил бы также.
РИНА: Но ведь это же бегство! Манифест собственной беспомощности!
АНТОН (гневно): А быть может просто вы, молодая красивая женщина, успешная, насколько я могу судить по вашему облику, еще ни разу не оказывались в подобной ситуации?? Вы выехали за рубеж, живете там, как в санатории – деньги, квартира, машина? Может быть уже Германия, страна благополучия и социальных льгот, заменила вам родину? Как вы сказали – бегство?? Манифест беспомощности? Да вы сами при первой же удобной возможности сбежали, оставив свою родную землю на растерзание тем самым ларечникам! Что лично вы сделали для того, чтобы спасти ваши библиотеки и их исторические фасады? (затем немного смягчившись)
У вас нет дома, потому что вы от него отказались, а он развалился, пока вас не было. Теперь вы печалитесь о нем, а вернуться некуда – слишком поздно.
РИНА: Не надо так говорить, Антон. Вы же почти ничего обо мне не знаете.
Положение было безвыходное. Все, в чем наши родители и мы сами были так уверены, распадалось на глазах, стремительно таяли средства к существованию, а вместе с ними и надежды на «светлое» будущее. Мы десять лет еще жили, привыкая ко вкусу свободы независимых государств ввиду необходимости выживыния. Сначала это даже показалось чем-то вроде свежего ветра. Свобода от тирании! Но вышло так, что никто толком не знал, что с нею делать, с этой свободой... Быть «винтиком системы» было плохо, зато теперь, когда система лопнула, винтики и запчасти разлетелись в стороны и что? Лежат, ржавеют. Многие вообще уже ни на что не годятся. И вот, нет ни системы, ни винтиков. Эпоха перемен затянулась. В конце концов уже просто не осталось за что купить хлеба. Я знаю непонаслышке, что такое нищета, Антон! (пауза)
И вдруг появилась возможность начать все с нуля – предложили работу в Германии. Поначалу было радостно от осознания возможности изменить положение вещей. Потом наступила депрессия. Все вокруг было чужое, я чувствовала себя деревом без корней, которое вот-вот упадет. Это было очень тяжелое время, что едва ни стоило мне жизни. Все вдруг потеряло смысл. С одной стороны, была свобода делать что угодно, внезапно получив деньги, о которых на Родине и мечтать не приходилось. Я тогда и не догадывалась, что это такой изощренный, замаскированный под свободу тип рабства. Чем больше у человека имущества, тем более ему есть что терять. Он начинает бояться этих потерь, начинает накапливать еще больше имущества. Вы думаете, что если приобретаете вещь, то она будет служить вам? Нет – это вы будете служить ей! Это общество только внешне выглядит, как общество свободных индивидуумов, а на самом деле в нем человек еще меньше, чем винтик в той нашей старой системе. Знаете, что самое страшное? Что рабы-винтики даже не подозревают о своем рабстве. Они не пытаются освободиться, потому что даже не знают, насколько несвободны! Не ловко ли придумано? Масса бездумных потребителей никогда не восстанет, никогда не поднимется на революцию. Система эта по-своему совершенна, абсолютна. Людям хватает иллюзии свободы, им вовсе не нужна она настоящая. Более того, они очень страшатся перемен. Даже если кто-то попытается открыть им глаза – они сами же быстро заставят его замолчать. Перемены им невыгодны.
(пауза)
Потребление стимулирует еще большее потребление. Безусловно, есть весьма положительные стороны, как например, сортировка и переработка отходов. Очень хорошая штука! Нам бы такую при Союзе... Но вы себе не представляете, СКОЛЬКО у них отходов. Пересортированных. Или не совсем. Потому что, к сожалению, далеко не все считают своим долгом выбрасывать стекло в бак для стекла, а газеты – в бак для бумаги. Так вот, даже общество потребителей не способно потребить больше, чем в него влезет. Излишек выбрасывается. А человек становится ненасытным.
(пауза)
Наша освободившаяся родина пытается жить на западный манер. Это такое странное время... Интересно, что из этого выйдет... хотя, пожалуй, немного страшно.
(пауза)
Раньше была национальная идея, были внешние враги, ну или, по крайней мере, были те, кого обычным людям можно было представить внешними врагами. Народ знал определенно, за что и с чем борется. Борьба хоть и была иллюзорной, но вдохновляла. Теперь нет идей. Нет врагов – хвала Богу, войны не будет, психология изменилась. Но вместе с этим, людям стало незачем развиваться, у них все есть, и нет потенциальных «соперников», которые могли бы покуситься на их достаток, это благополучие отнять. Люди спят крепким сытым сном, и у них нет причин просыпаться. Разумеется, вы, Антон, можете упрекать меня в бегстве, в предательстве своей родины, но взгляните на общую картину! Наша родина более не стоит особняком, отстаивая чистые и светлые идеалы, которые оказались на деле не такими уж чистыми и светлыми, если подумать. Мы с вами у разбитого корыта нашего прошлого. Куда теперь? Глобальные явления не остановить. Где наше место в этой картине, и есть ли оно вообще?
(пауза)
Однажды мне показалось, что нет мне в этой картине места. Я хотела покончить со всем этим. Удержал меня один странный сон, где мне снилось, что это случилось, и я оказалась по ту сторону жизни. Там меня встретили у входа такими словами: «Ты вернулась раньше своего срока. А на земле тебя кое-кто ждет и не знает, что не дождется.» Затем во сне я увидела одного человека, лицо которого было как в тумане, и мне стало очень больно вдруг оттого, что уже ничего не могу изменить, и что мое решение возможно разрушило не только мою собственную жизнь. Мы ведь все друг с другом связаны.
(пауза)
АНТОН: Верите в судьбу?
РИНА: Хочется верить, что в том, что с нами происходит, есть хоть какой-то смысл. Может быть, это высший космический смысл, который за одну человеческую жизнь не постичь. А вам разве не хочется верить? В то, что наступит день, когда все будет хорошо?
АНТОН: Хотелось. Я верил. Наверное, все люди вначале верят. Но жизнь сложилась так, как сложилась. Возможно, в чем-то была моя ошибка.
(пауза)
РИНА: Так что же убило вашу веру?
АНТОН: Как там было в старом хорошем фильме, «Для счастья человеку нужны две вещи – Родина и любовь.» В сценарии была и третья вещь – свобода – но в те времена о свободе говорить... Так вот, у меня, наверное, не сложилось ни с тем, ни с другим. А свобода... это, пожалуй, все что осталось. Свобода выбора между жизнью и смертью.
(пауза)
Сначала человеку видится множество возможностей. Даже незначительные победы придают вдохновения и порождают надежды. Потом наступает момент, когда надежд становится слишком много, и твоя судьба уже не в силах их осуществить. Тогда она отворачивается от тебя и принимается за других... А ты остаешься собирать обломки, пытаешься склеить из них что-то... В конце концов все это разваливается у тебя в руках. А судьбе уже давно нет до тебя дела.
РИНА: Может есть смысл в том, чтобы создать что-то свое, когда от тебя отвернулась судьба? Может это испытание, и она вовсе не отвернуласть, а только сделала вид, и на самом деле подглядывает за вами из-за угла?
АНТОН: Рина, вы действительно думаете, что архитекторам мироздания интересно наблюдать за суетой маленьких существ в маленьком мирке, одном из сотен миллиардов?
РИНА: Насчет архитекторов мироздания не знаю, но матери-природе есть дело до каждого существа, будь то муравей или кит. И место есть для каждого из них, и цель, и смысл существования, даже если они сами его не понимают и не осознают.
(Рина смтрит в сторону, проводит рукой по песку.)
Ой, смотрите, Антон, майский жук! Откуда он здесь взялся? Кажется, жив еще. Бедняга, надо его перевернуть, а то он умрет. Они сами не могут перевернуться, если вдруг падают на спину. И ведь часто падают. Странно у природы задумано, ведь совершенно не логично. Один раз неудачно упал – и все, абсолютно никаких шансов выжить.
АНТОН: У природы все задумано правильно. Птицам тоже нужно есть.
РИНА: А может в этом есть какой-нибудь смысл, о котором мы, люди, никогда не задумываемся? Может быть, это Бог придумал для того, чтобы посмотреть – кто поможет жуку, а кто пройдет мимо... Для сортировки, так сказать.
(пауза)
А может это некая невидимая сила, которая связывает все мироздание в единое целое, специально бросает именно вам под ноги такого вот жука, чтобы вы на минуту прервали свое стремительное движение вперед, и задумались о том, кто вы есть на самом деле и зачем вы здесь. Возможно, пора оглянуться по сторонам, может быть вы что-то упустили там, на обочине вашей дороги, пока шли, чего-то не заметили?
(РИНА берет жука в руку и пересаживает на дерево.)
Кстати, а вы знаете, что майские жуки летают, нарушая все законы аэродинамики? Не могут они летать с точки зрения науки, не должны. А они летают. Может потому, что нет им дела до законов?
АНТОН: Правда? Не знал.
(пауза)
Хорошо, конечно, что вы так сострадательны и спасаете ему жизнь, но вы не задумывались о том, что возможно природа таким образом регулирует свое равновесие? Если все будут спасать майских жуков, то они потом сожрут всю картошку на полях и спасибо не скажут. Кроме того, возможно, именно этот, которого вы помиловали, через пять минут опять упадет неудачно, а вас ведь рядом уже не будет... Некоторые религии советуют не вмешиваться в чужую судьбу. Если вы решите вмешаться и изменить ход чьей-то жизни, то ответственность за эту жизнь ляжет на вас. Хотя, наверное, на насекомых это не распространяется.
РИНА: Лучше нести ответственность за чью-то жизнь, чем за смерть.
(Рина смотрит Антону в глаза, он отвечает на ее взгляд, но через секунду опускает голову.)
РИНА (после некоторого времени молчаливых раздумий): Антон, а вы любите стихи?
АНТОН: Смотря какие. Бывают стихи, как музыка, как песня, от которых мурашки по коже. Наверное все дело в ритме...
РИНА:
Где живет твоя душа
в замке из застывших слез,
ночью слышит голоса,
те, что ветер не донес,
обронив на полпути
к континенту вечных грез.
Как же мне его найти,
замок из застывших слез?
Он стоит на берегу,
а вокруг сосновый лес.
Берег волны стерегут,
сосны прячут от небес.
С путеводною звездой,
ветром, что мой голос нес,
в одинокий замок твой,
крепость из застывших слез
Я однажды попаду,
чтоб открыть один секрет –
я тебя там не найду,
ведь тебя там больше нет.
Там теперь моя душа
среди сосен и берез
ловит ветра голоса
в замке из застывших слез.
АНТОН: Очень красиво. И очень печально. Одинокий берег, волны, сосны, застывшие слезы... Тот, кто его написал, наверное бывал в наших краях...
РИНА: Как вы думаете, куда попадают души умерших после смерти? Только не надо про рай и ад, это как-то неправдоподобно. Я имею в виду на самом деле?
АНТОН: На самом деле? На самом деле, я думаю, что они никуда не попадают. Просто прекращают существовать. Растворяются в темноте...
РИНА: А что по-вашему значит – перестать существовать?
АНТОН: Я бы сказал, что перестать существовать, это значит перестать думать, перестать чувствовать.
РИНА: Про некоторых людей можно сказать, что они перестают существовать еще задолго до смерти.
АНТОН: Иногда чувств становится слишком много, и хочется от них отдохнуть.
РИНА: Я думаю, что люди, каждый раз, засыпая, немного умирают. Когда нам снится яркий сон, мы ведь переживаем его по-настоящему, и нам не кажется странным, что мы вдруг можем летать или проходить сквозь стены. Мы ЖИВЕМ там, только немного иначе. Но от этого наши переживания не становятся менее реальными. И когда мы видим во сне ушедших друзей наших, то они кажутся такими... живыми... настоящими. Я думаю, когда человек умирает, он уходит в сон, даже не понимая, что что-то изменилось, потому что в сущности, он продолжает жить, только в каком-то ином измерении... Как вы думаете, те, кто умер, они скучают ТАМ по живым?
АНТОН (задумчиво): Думаю, что да... Вы высказали интересную мысль – что для умерших ничего не меняется... Значит, тот, кто любил вас при жизни, будет любить вас и оттуда, из иного измерения... Представьте себе, каково это, когда не можешь обнять любимого человека, когда стоишь рядом с ним, и знаешь, что остаешься невидимым для него. Более того, твой любимый человек скорбит и страдает, потому что считает тебя мертвым! А ты живой... живой, как никогда раньше... и все твои чувства – живые! Наверное это должно быть очень тяжело.
(пауза)
Наверное, если бы человек, умирая, просто растворялся и исчезал без следа, то это было бы слишком просто. Нет...
(Антон погружается в размышления о чем-то, что его очевидно беспокоит, но говорить об этом не решается. Через некоторое время Рина прерывает его раздумья.)
РИНА: Антон, можно задать вам личный вопрос?
АНТОН: Задайте.
РИНА: Вы женаты?
АНТОН: Был.
РИНА (с сочувствием в голосе): Вы кого-то потеряли?
АНТОН: Я потерял лишь собственные иллюзии, всякий раз оказываясь не тем, кого хотели видеть.
РИНА: Знаете, бывает такое, что проживешь с одним человеком много лет, да так и не узнаешь его до конца. Он все время будет казаться кем-то другим. Кем-то не тем... А еще бывает, что посмотришь на незнакомца, которого видишь впервые в жизни, и как-будто время остановится – и почувствуешь вдруг, что знаешь его целую вечность, что он часть тебя, а ты – часть его.
АНТОН: Я знаю, что вы имеете в виду...
РИНА: Все дело в частичках наших душ – иногда встречаешь кого-то, кто носит в своей душе частичку твоей, а ты, в свою очередь, носишь его частичку, и ничего не знаешь о ней, пока не встретятся однажды ваши взгляды, и вечность покажется одним мгновением, а мгновение – вечностью... Так все задумано изначально! А как же иначе нам найти своих друзей в толпе незнакомых людей? Друзей, чьи лица и имена давно изменились? Только их души остаются теми же – так мы узнаем их безошибочно и мгновенно – наши частички взаимопритягиваются.
Какое-то время оба сидят молча.
РИНА: Антон, если бы у вас была возможность вернуться назад и прожить свою жизнь заново, что вы изменили бы?
АНТОН: Интервьюшный вопрос? Я его себе тоже однажды задал, когда мне вдруг показалось, что все, ради чего на самом деле стоило жить – уже прожито. Какие-то мечты успели осуществиться, другие – нет. Сейчас я знаю, что часто был несправедлив к людям. Иногда думаю, что если бы мне дали эту самую возможность начать все с начала, то я вообще никогда не стал бы актером. Но такой возможности нет, поэтому я стараюсь ни о чем не жалеть.
РИНА: У вас есть заветная мечта?
АНТОН: Я всегда наивно полагал, что близкие мне люди должны думать как я, чувствовать как я. Теперь мне ясно, как им было тяжело со мной. Потому что они не думали, как я, и они, возможно, хотели для меня иной судьбы. Но человек может (или не может) воплощать только свои мечты, а не чужие. Каждый проходит по-своему путь исследователя законов мироздания и познания себя самого. Заветная мечта? Да. Ощутить мир в душе после того как я, отдав всего себя без остатка по-настоящему близкому человеку, смогу принять такой же дар от него.
РИНА: Думаете, что возрождение вашей мечты невозможно?
АНТОН: У каждого пути есть точка невозвращения. Просто в какой-то момент становится ясно, что к исходному пункту, что бы ты ни делал, ты уже не можешь венуться. Либо ты сам успел измениться настолько, что эту возможность утратил, либо обстоятельства изменились так, что исходный пункт перестал существовать. К сожалению, свою точку невозвращения я уже прошел...
(пауза)
Роль лишь тогда может считаться сыгранной до конца, когда зритель видит в герое отражение себя самого. Я свою душу раздал людям по кусочку – от них нахватался без разбора, как-будто спешил получить хоть что-нибудь взамен. Теперь мне нечего больше отдать – да и кто захочет смотреться в осколки разбитого зеркала?
РИНА: Значит, вы считаете, что дороги назад нет?
АНТОН: Для этого должно произойти чудо. А я уже давно перестал верить в чудеса.
РИНА: Это ведь как в сказках – чудо случиться, когда красавица полюбит чудовище... Полюбить красавца – артиста в зените славы – это ведь не трудно. Вас наверное многие любили... (затем смущенно) Я ни в коем случае не хочу сказать, что вы стали чудовищем... Но если ваше внутреннее состояние начнет рано или поздно отражаться и на вашей внешности... Одним словом, «чудовище», это конечно сказано очень образно... Мне ваша внешность кажется... очень привлекательной... и ваш голос... особенно ваш голос...
В этот момент Рина прерывается на полуслове, испугавшись вдруг нахлынувших чувств. Антон, в свою очередь, понимает, что боится и невысказанных слов Рины, и своей возможной реакции на них, поэтому он решает оборвать разговор, и она воспринимает это с облегчением.
АНТОН: (вставая) Уже стемнело, пойдемте, я отведу вас домой.
РИНА: (вставая) Да.
Уходят.
2
Обстановка дачного дома РИНЫ очень проста – небольшая кухня, маленький столик, кровать, два стула, коврик. На полу возле стола стоит дорожная сумка. В левом углу – небольшой камин, на противоположной стене висит старинное овальное зеркало в резной деревянной раме. Ключ щелкает в замке, дверь открывается и в комнату входит РИНА, а за ней медленно, нерешительно – АНТОН. РИНА снимает куртку, отдает АНТОНУ. Он медлит, затем молча принимает, но одевать не спешит, взгляд его опущен.
РИНА: Ух, холодно здесь! (затем, разворачивая свой плащ и озабоченно глядя на него): Надо бы его как-то высушить. (Оглядывается на камин, потом на Антона, нерешительно, немного растерянно) Да и куртку вашу тоже... (в сторону камина) Интересно, а можно им пользоваться?.. Я даже не знаю, как огонь разжечь правильно... (застенчиво улыбаясь, поправляя волосы) ну, вы понимаете, так, чтобы дом не сгорел...
АНТОН: Если хотите, я могу помочь.
РИНА: Спасибо вам, Антон... Я даже не знаю... (Оглядывается в поисках дров)
Антон со знающим видом подходит к камину, осматривает запас дерева, оставленный хозяевами. Рина, развесив влажную одежду на двух единственных имеющихся стульях, немного растерянно смотрит на Антона.
АНТОН: Я научу вас, это просто. Спички найдутся?
РИНА: Да, сейчас.
Рина открывает поочередно все шкафчики, потому что понятия не имеет, где искать спички, и вообще есть ли они. Во время поисков из шкафчиков что-то выпадает – Рина едва успевает увернуться от пачки макарон – она явно взволнована. Антон секунду наблюдает за ней, улыбается своим мыслям. Наконец-то спички найдены (слава Богу, и предусмотрительности хозяев!), и Рина с явным облегчением преподносит их Антону.
АНТОН (принимая спички, прячет улыбку; по-деловому): Смотрите. Если не имеется готовых брикетов для растопки, то подойдет простая газета. Сначала делаем из нее комок. (Берет со стола газету, вопросительно смотрит на Рину и, быстро получив согласие на использование ее в качестве материала для растопки, превращает в комок, величиной с два кулака.) Затем кладем его на то место, где собираемся разжечь огонь. (Открывает дверцу и кладет газетный ком в камин. Антона явно веселит и неловкость Рины и ситуация вцелом. Рина внимательно, почти по-детски, слушает и кивает). Теперь берем тоненькие веточки, ну, или то, что может быть на них похоже, и выкладываем поверх газетного комочка в виде шалашика. Следующим шагом берем веточки потолще, ну а в конце – самые большие – одно-два полешка. (Антон складывает в камине идеальную конструкцию для костра, а потом, слегка отклонившись назад, как художник, осматривает свое творенье. Он явно забавляется.) Теперь – все дело за спичками. (Антон протягивает спичечный коробок Рине.)
РИНА: (растерянно) Что? Я? Я боюсь. Давайте лучше вы.
АНТОН: (серьезно) Если будете бояться, никогда не научитесь. Вам нужно научиться разжигать огонь самостоятельно, (пауза) ну... на случай если меня рядом не будет в следующий раз, когда вам захочется согреться. Давайте. Это не страшнее газовой плиты. Вы же не боитесь чайник вскипятить.
РИНА: (нерешительно берет спички) У меня всю жизнь была электрическая...
Рина зажигает спичку, смотрит на огонь, потом на Антона, как будто не знает, что делать.
АНТОН: (видя, что дела не будет) Давайте вместе. (берет руку Рины вместе с горящей спичкой и осторожно поджигает свой шалашик в камине. Огонь разгорается, на лице Рины – детская улыбка (ура, получилось!)
АНТОН: Вот видите? Что я говорил – совсем не страшно. Так, теперь самое главное – это кислород. Огню, как и любому другому живому существу, нужно дышать. (Антон, закрыв дверцу, передвигает рычаг поддувала) Смотрите, Рина, здесь внизу есть такой рычажок, не бойтесь, он не горячий. Им регулируется подача воздуха для усиления тяги. Если сдвинете его влево, поддувало откроется, если вправо – воздух поступать не будет. (Рина осторожно дотрагивается до рычага.) Сначала воздуха лучше дать побольше, а потом, когда хорошо разгорится, можно убавить, иначе поленья слишком быстро сгорят.
Антон и Рина какое-то время сидят возле камина и молча смотрят на огонь, который становится все ярче.
АНТОН (повернувшись к Рине): Ну вот, ничего сложного.
РИНА: Спасибо вам.
Рина встает, следом за ней поднимается Антон. Они одновременно оборачиваются и вдруг на мгновение замирают, увидев отражение в старинном овальном зеркале – свои лица на фоне пламени. Красноватые блики неуловимо меняют их черты.
РИНА: Может... чаю?
Антон кивает и улыбается, бросив красноречивый взгляд в сторону газовой плиты. Рина понимает его намек, и оба смеются.
АНТОН: (смеясь) А справитесь?
РИНА: Думаю, да. Только осталось чайник найти.
Оба принимаются искать чайник, заварку и чашки. Из шкафчика опять выпадает пачка макарон, но на этот раз ее ловит Антон, не дав шлепнуться на пол. Рина достает из недр маленькой кладовки электрический чайник.
РИНА (слегка разочарованно глядя на чайник): Ну вот, испытание огнем отменяется.
АНТОН: Не чаем единым...
Оба смеются. Рина наливает в чайник воду, Антон возится с заваркой и чашками.
РИНА (включив чайник в розетку): У меня в сумке была еще пачка печенья. (принимается рыться в своей дорожной сумке, находит пачку, кладет на стол, затем, как-бы оправдываясь): Я только приехала, еще не знаю где здесь что купить можно...
АНТОН: Я так и подумал.
Чай заваривается, разливается по чашкам. Поскольку единственные имеющиеся стулья заняты мокрой одеждой, Антон и Рина уютно располагаются на полу возле камина.
РИНА: Хорошо все-таки, что я вас встретила здесь. Ну что бы я сейчас делала без вас?
АНТОН: (улыбаясь) Скорее всего, искали бы аптеку.
РИНА: А вы здесь живете?
АНТОН: Нет. Я живу в городе. Здесь дача моих родителей. После смерти отца мать переехала сюда.
РИНА: А давно он умер?
АНТОН: Два года назад.
РИНА: Простите.
АНТОН: Ничего страшного. Смерть – это неотъемлемая часть жизни. (пауза)
РИНА: Мои бабушка и дедушка давно умерли, но они мне до сих пор часто снятся. Как будто они все еще там, в своей квартире, а я иду к ним, и знаю, что они меня ждут, что стол накрыт всякими вкусностями, ну, как всегда у бабушки... А я подхожу как-будто к их дому, но никак не могу найти вход, или дверь не открывается, или вдруг за дверью оказывается какая-то совсем другая, незнакомая квартира... И я всегда на этом просыпаюсь... Как вы думаете, это что-нибудь значит?
АНТОН: Я не силен в толковании снов, но думаю, что если какой-то сюжет все время повторяется – будь то сон или реальность – это значит, что мы ходим по кругу, не находя правильного решения. Возможно, в вашем случае, пытаясь вернуться в бабушкин дом, вы хотите вернуться в то состояние, в котором находились, будучи ребенком. Но что-то внутри вас не дает вам это сделать.
Оба, погрустнев, думают каждый о своем, допивая чай и глядя на огонь. Затем Антон поднимается, ставит пустую чашку на стол, ощупывает свою куртку.
АНТОН: Почти сухая.
Рина смотрит за его движениями, недоумевая.
АНТОН: (стараясь не встретиться взглядом с Риной) Если, выйдя из дома, пойдете налево, то через три квартала будет большой перекресток. Там тоже повернете налево и увидите киоски, за ними – небольшой торговый центр. Там почта, аптека... Спасибо за чай.
РИНА: Вы уходите?
АНТОН: (коротко) Да. Я завтра вечером должен вернуться в город. Еще нужно матери помочь.
Рина встает, ее недопитый чай и печенье остаются лежать на полу. Она не знает как себя вести и что сказать. Антон одевает куртку, глядя в пол.
РИНА: Антон... (дотрагивается до его руки, смущенно, почти умоляюще) Не бросайте меня. Пожалуйста.
АНТОН останавливается, поворачивается лицом к РИНЕ, тогда она берет его за руку, а он наклоняется, чтобы поцеловать ее – сначала, щеки, потом веки, волосы. Движения АНТОНА вначале очень нерешительны. Но в следующий миг они становятся резкими, даже грубыми. РИНА понимает смятение его души, но не сопротивляется. Напротив, нежно, с состраданием гладит его волосы, руки. Свет гаснет, видны лишь смутные силуэты героев.
3
Все тот же интерьер. На полу разбросана одежда. АНТОН и РИНА в постели. РИНА смотрит в сторону зала, взгляд АНТОНА устремлен в потолок. Какое-то время они лежат молча. Затем АНТОН встает, медленно натягивает джинсы. РИНА смотрит на него с грустью.
РИНА: Антон, что-то не так? (пауза)Ты о чем-то сожалеешь? (пауза)Мне больно. Ты ведь ничего плохого не сделал... пока не сделал... Так что за тоску ты носишь в своей душе? Этого человека, которого при других обстоятельствах я даже могла бы полюбить...
АНТОН: При других обстоятельствах могла бы полюбить... При других обстоятельствах я мог бы жить и быть счастлив! При других обстоятельствах все было бы по-другому!
(пауза)
РИНА (искренне, с надеждой в голосе): Ну хочешь, я останусь с тобой? (пауза, затем с отчаянием) Ну что же ты все время молчишь?! (пауза) За какое такое преступление ты подписываешь себе приговор? За то, что заблудился в темном лесу, не можешь найти свою дорогу? Так ведь ты в этом лесу не один! Многие бродят вот так, гибнут в болотах, потому что нет никого, кто своим горящим сердцем, как Данко из легенды, осветил бы путь. Антон, если ты погубишь этого Данко, то у заблудившихся не останется шансов. Выйти из игры так просто – намного труднее остаться и продолжать идти, даже в сплошной темноте – ночь темнее перед рассветом.
АНТОН (язвительно): Рина, чего ты от меня ждешь, какой рассвет?... Что я должен сделать? Повести за собой народ? Возглавить восстание? Но ты же сама говоришь, что не с кем воевать, и ты права.
РИНА: Не воевать, Антон. Просто жить. Просто жить труднее всего. В этом нет ничего героического. Жить маленькой обычной человеческой жизнью. Не надо спасать народ, страну, землю. Спаси только одного единственного человека. Этого уже будет достаточно. Потому что только пока он жив – он способен что-то изменить.
АНТОН: Жить... Рина, бывают случаи, когда вещи, от которых зависит жизнь, уже нельзя изменить. Это – данность.
РИНА: (как будто не услышав его слов, продолжает о своем) Я хотела бы многое изменить... Если бы я могла стать таким человеком, как ты, то мне наверное не пришлось бы всю жизнь оправдываться... перед самой собой... Мне кажется, такие люди как ты всегда знают, по какой дороге идти, всегда чувствуют грань между правдой и ложью...
(пауза)
Мой мир иногда кажется глубоким темным колодцем. В нем никогда не было света – было только одно-единственное светящееся пятнышко далеко-далеко на невообразимой высоте. Я всю жизнь карабкаюсь по скользким стенам в одном-единственном направлении – к тому пятнышку. И лишь только оно становится немного больше и ближе, как я соскальзываю с покрытых слизью стен, и приходится начинать все с начала. Так что, по крайней мере, можно сказать, что у моей жизни есть цель... подняться туда, где для всех есть место под солнцем, которое никогда не погаснет.
АНТОН: А в чем твоя заветная мечта?
РИНА: Научиться радоваться жизни даже тогда, когда рядом нет никого, кто мог бы разделить со мной эту радость.
Рина встает, одевает помятую блузку, аккуратно собирает разбросанные вещи Антона – бережно складывает его футболку, кладет ее на стул. Затем его рубашку. Свою юбку Рина сгребает довольно небрежным движением, одевает. Потом она поднимает с пола свою чашку с недопитым с вечера чаем, пачку недоеденного печенья кладет на стол. Антон наблюдает за ее работой. Это не похоже на Рину, если вспомнить разбитую вазу в самом начале. Антон встает и помогает ей – молча. Берет со стула свои вещи, одевается.
РИНА: (задумчиво) Не такой как все... Это звучит очень банально... Но ты так отличаешься от всех, кого я знаю... или знала... ты – особенный, в тебе как-будто два разных человека...
(пауза)
Один из этих двоих напоминает мне горную вершину, покрытую многовековым льдом – сверкающую, но холодную и недоступную, одну из тех, что несут смерть безрассудным скалолазам...
(пауза)
А второй... как волшебное лесное озеро из сказок – чистое, спокойное, но очень-очень глубокое. Глубина затягивает, манит добраться до дна, погрузиться в тайну, попытаться разгадать ее... и утонуть.
АНТОН: Герои сказок, ныряя в волшебные лесные озера, обычно не тонут, а попадают в другую реальность.
РИНА: Что ждет героя там, по ту сторону? Исполнение заветной мечты? Любовь?... или смерть?...
АНТОН: А что если для исполнения заветной мечты надо познать и то и другое?
(пауза)
Все зависит от героя... и от мечты. Если он сможет победить свой страх, если сможет отпустить и оставить позади все то, что привело его сюда и сделать последний шаг, то заветное желание непременно исполнится. Но герой, будучи честным до конца, должен спросить себя – готов ли он к тому, что его заветная мечта осуществиться?
В глазах Антона вспыхивает странный огонь – Рина невольно отступает от него на шаг. (пауза)
РНИА: Вот я сейчас смотрю на тебя, и мне кажется, что я вижу обрыв, какую-то бездну перед тобой... Ты как-будто стоишь на самом краю, и даже слабый порыв ветра, один единственный шаг... Я стою позади и не могу понять – ты готов броситься в пропасть по собственной воле или вот-вот сорвешься по воле судьбы... Я очень боюсь за тебя... и боюсь подойти к тебе слишком близко, ведь и любое мое неосторожное движение... Мне почему-то кажется, что если я на секунду отвернусь, то ты исчезнешь, и я тебя никогда больше не увижу.
Антон смотрит Рине в глаза – она кажется вот-вот поймет что-то важное, о чем он не может ей сказать...
РИНА: Но ведь должен же быть мост между отчаянием и надеждой!..
РИНА стоит, держась рукой за стол, как будто боясь упасть, как будто ее внезапное открытие вдруг выбило у нее землю из-под ног. Она смотрит в пол блуждающим взглядом, затем молча поднимает глаза на АНТОНА. На лице ее смесь чувств: любви и сострадания, безысходности и обреченности. АНТОН медленно подходит к РИНЕ и опускается перед ней на колени, обнимая ее ноги. РИНА прижимает голову АНТОНА к своему животу, бережно, как что-то очень дорогое, почти по-матерински, гладит его волосы. По щекам ее катятся слезы. Глаза АНТОНА закрыты. Он еще сильнее обнимает ее. РИНА берет руки АНТОНА и жестом просит его подняться. АНТОН встает с колен, вытирает ладонями слезы на лице РИНЫ, поправляет упавшую ей на лоб прядь волос, целует ее. В его движениях трепет и нежность, почти благоговение. От резкости и злобы, что были в первый раз, не осталось и следа...
АНТОН: Почему ты плачешь?
РИНА: Я не имею права любить тебя.
АНТОН: Каждое живое существо имеет право любить! (Затем Антон берет Рину за руки и тянет к двери) Пойдем! Я обязательно должен показать тебе кое-что! Это здесь недалеко.
Рина сначала сопротивляется, но Антон так настойчив, что ей приходится подчиниться. Она только успевает ухватить висящие на спинках стульев плащ и куртку Антона, затем оба исчезают за дверью.
4
Заброшенный амфитеатр под открытым небом в старом парке. Очевидно, что эта сцена уже очень давно не видела ни артистов, ни зрителей. Воодушевленный Антон быстрым шагом направляется к сцене и тянет за руку Рину.
АНТОН: Мы здесь играли еще мальчишками! (Антон проводит рукой по старым, изъеденным временем доскам, покрывающим небольшую сцену – это прикосновение вызывает к жизни воспоминания детства и юности – он преображается, оживает, ловко запрыгивает на сцену – мы видим, что театр, это то место, где Антон живет по-настоящему. Рина скромно занимает место на том, что осталось от зрительских скамеек в первом ряду. Антон артистично разворачивается, держа в руке воображаемый бокал с вином) Это совершенно верно, честное слово! Мы живем в эпоху вырождения. Многие наши знакомые – люди со вкусом, остроумные, светские; но, черт их побери, они не пьют!* (* Слова Чарли Сэрфеса из комедии Шеридана «Школа злословия») Итак, полней бокалы, злодеи вы этакие! Полней бокалы! За Арину!** (** Тот же Чарли, только в оригинале он пьет за свою возлюбленную Марию)
Рина смеется и жестом, слегка склонив голову, принимает тост в свою честь.
РИНА: Антон, ты определенно сумасшедший! (Антон выпивает до дна воображаемый бокал и озорно подмигивает Рине) Ты всегда такой был или недавно с ума сошел?
АНТОН: Недавно. Это все потому, что я влюбился, а еще потому что я идиот и не вижу из этого никакого выхода. *** (*** Это перефразированный диалог Володи Бусыгина и Нины Сарафановой из комедии А. Вампилова «Старший сын»)
Затем Антон, слегка погрустнев, снова меняет образ – на этот раз это Шекспировский Фентон.
АНТОН: Не упрекайте дочь за непокорство
И за обман. Что было делать Анне?
Послушаться отца, обидев мать?
Иль материнской воле покориться
И оскорбить отца? Из двух мужей
Ни одного не смела выбрать Анна...
И, обещанье данное храня,
Она разумно выбрала меня.
Кого ж она при этом обманула?
Клянусь своею честью, никого!..
Обманом было бы - пред алтарем
В любви поклясться, если ты не любишь,
И проклинать потом отца и мать
И мужа-рогоносца проклинать! ****
(**** Слова Фентона из комедии Шекспира «Виндзорские насмешницы»)
В этот момент раздается звонок мобильного телефона – это телефон РИНЫ, лежащий в кармане плаща, всеми забытый телефон, которому пришлось намокнуть вместе с плащом, потом высохнуть и так некстати снова заработать... АНТОН и РИНА сначала растерянно смотрят на него, потом друг на друга. РИНА, не отрывая глаз от АНТОНА, медленно достает телефон из кармана, подносит к уху, даже не посмотрев на дисплей – ей известно, кто звонит. АНТОН – мгновение в растерянности, потом все понимает...
РИНА: Здравствуй.
МУЖСКОЙ ГОЛОС: Ариша, ну слава Богу, наконец-то! Как ты там? Даша по маме очень соскучились. До тебя просто невозможно дозвониться. Как устроилась? Нравится дом? На какое число взяла билет?
АНТОН медленно опускается на пол сцены – тело его, еще минуту назад такое гибкое и живое, становится вдруг грузным и неуклюжим, как будто на него давит неизмеримая тяжесть. РИНА не сводит с него взгляд, но он просто сидит и смотрит в одну точку перед собой.
РИНА: Саша, я не взяла обратный билет.
ГОЛОС САШИ: Так на какое тебе забронировать?
РИНА: Нет... Не нужно... Я не... Я тебе позже перезвоню, извини, не могу сейчас говорить. (отключает сотовый)
Медленно садится рядом с Антоном на пол сцены, но не вплотную, а на небольшом расстоянии. Какое-то время оба сидят молча.
РИНА: Я должна была сказать тебе...
АНТОН: Нет, не должна... я же не спрашивал. Предполагал, разумеется, что у тебя есть... сложившаяся жизнь... но не решался спросить... наверное, потому что боялся. Боялся, что ты скажешь правду... Но еще больше боялся, что скажешь неправду... Не хотел, чтобы тебе пришлось нарушать чистоту своей души обманом. Не хочу, чтобы тебе опять пришлось оправдываться перед самой собой...
(пауза)
Твой муж тебя любит. Не лишай его возможности понять твое сердце. И дочке тоже расскажи. Когда-нибудь потом, когда подрастет. Мне почему-то кажется, что они все поймут правильно.
РИНА: Антон, прости... Я не знаю, что сказать... Я не знаю, как сказать... Я люблю тебя! И я хочу быть рядом с тобой! С тобой, слышишь?
АНТОН: Я тоже этого очень хотел бы. Но не спеши ломать свою жизнь ради меня. Я ведь тебе тоже не все рассказал. (пауза, на лице Рины отражается нехорошее предчувствие) Я серьезно болен, Рина. Прогнозы врачей неутешительны. Мне недолго осталось на этом свете... Так что... Прости, что вот так об этом говорю. Но иначе не скажешь.
РИНА: Чем?... Антон?... Что с тобой?...
АНТОН: (резко, пытаясь унять внезапное раздражение) Не надо... Не хочу об этом больше ни думать, ни говорить. Все, что могло быть сделано – уже сделано...
(Мужчины не любят говорить о болезнях. Показаться беспомощным в глазах женщины? Антон не из тех, кто жалуется, он из тех, кто борется до конца и с достоинством принимает свою судьбу. Рина понимает это, и сдерживает свой естественный для женщины, материнский порыв)
РИНА: Антон... я могу хоть как-то помочь?
АНТОН: (мягко, мечтательно улыбаясь) Ты уже помогла. Я тогда сказал тебе, помнишь, что думал, что все, ради чего стоило жить, я прожил давно. Так вот, я ошибался. То, ради чего стоило жить, я пережил только что – ровно десять секунд назад.
РИНА: (почти умоляюще) Позволь мне остаться с тобой.
АНТОН: Не могу... Потому что если я тебе это позволю, ты потеряешь то, что для тебя действительно важно. А этого я СЕБЕ не могу позволить... Потому что потом не смогу простить себя за это... Мне придется очень скоро уйти... Это неизбежно. Поверь мне, больше всего на свете я сейчас хочу, чтобы ты была счастлива... Возвращайся домой.
Рина молча берет руку Антона и прижимает к своей щеке. Оба молчат. Рина закрывает глаза. Она закрывает глаза, потому что ее мир, юный солнечный мир, едва успев появиться на свет, вдруг снова погрузился во тьму.
РИНА: (С закрытыми глазами. Эти слова звучат так просто и обыденно... обреченно, неотвратимо и неизбежно...) Я куплю билет, и мы не увидимся больше... Никогда не увидимся... Я хочу, чтобы ты знал... Прежде, чем попрощаться с тобой навсегда, я должна сказать тебе спасибо... за то, что не прошел тогда мимо странную одинокую женщину на берегу моря... Встреча с тобой – мгновение по сравнению с вечностью. Но это одно из тех событий, которые происходят один раз в жизни и меняют ее навсегда. Я тебя никогда не забуду. Когда-нибудь в каком-нибудь маленьком кафе, где все говорят на чужом языке, так далеко от родины, я буду сидеть осенним вечером в одиночестве и представлять себе, что на пустом стуле рядом со мной сидишь ты... и, как всегда, молчишь...
(грустная улыбка)
Даже если тебя уже не будет в живых... Я скорее всего не узнаю об этом... и буду думать, что ты, может быть, иногда меня вспоминаешь...
(пауза)
Нас будут отделять друг от друга так много вещей – время, расстояние, измерения. (Рина открывает глаза) Но они – ничто, по сравнению с одной, которая нас соединила. И ее достаточно. Потому что для нее не существует ни времени, ни расстояния. И границы между измерениями – для нее не преграда. Любовь – универсальна.
(пауза)
Не печалься, не надо. И я не буду. Лучше улыбнись. Я хочу запомнить твою улыбку.
(пауза)
Да будет благословенна твоя дорога и твой выбор. Я люблю тебя... так, как еще никого никогда не любила... Спасибо тебе за это чувство...
АНТОН и РИНА долго молча смотрят друг на друга. Что в этом взгляде? В нем все...
АНТОН: Помнишь свою заветную мечту? Ты хотела научиться радоваться жизни, даже если рядом нет никого...
(пауза)
Возьми частичку моей души, и пусть она останется с тобой. Чтобы мы всегда могли найти друг друга в толпе незнакомых людей... Пусть через сотни лет... Когда и лица и имена наши изменятся – я смогу узнать тебя, а ты – меня.
Рина и Антон обнимают друг друга – без страсти – но бережно, как будто держат в руках что-то безгранично дорогое и хрупкое.
АНТОН: Я всегда буду рядом с тобой. А теперь пойдем. (встает и протягивает Рине руки) Я отведу тебя домой.
Уходят.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
1
Дачный дом РИНЫ. На полу стоит дорожная сумка, на нее наброшен плащ – все готово к отъезду. РИНА сидит за столом. На столе чашка чая, скромный завтрак. РИНА держит в руке мобильный телефон, какое-то время не решаясь набрать номер. Затем все-таки набирает. В телефоне гудки – свободно. После трех гудков к телефону подходит женщина.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Алло?
РИНА (нерешительно, запинаясь): Добрый день.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: (устало, раздраженно): Добрый день.
РИНА: Могу я поговорить с Антоном?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Антон в больнице.
РИНА: Как... в больнице?
В телефоне гудки. РИНА быстро одевает плащ и выходит. Чемодан остается стоять на полу.
2
Вестибюль больницы. РИНА быстрыми шагами идет в сторону регистратуры. Ее шаги сопровождаются гулким стуком каблуков о мраморный пол.
РИНА (подойдя к регистратуре): Здравствуйте. Девушка, скажите, где я могу найти Антона Летова?
ДЕВУШКА (смерив РИНУ недоверчивым взглядом): Одну минуточку. ( листает регистрационный журнал, бросает взгляд на РИНУ, снова смотрит в журнал.)
ДЕВУШКА: Как вы сказали, Летов?
РИНА: Антон Сергеевич Летов.
ДЕВУШКА (запинаясь, растерянно): Летов Антон Сергеевич, сорок два года... скончался сегодня утром от сердечного приступа.
РИНА: Как?.. Возможно это ошибка, Антона перевели к вам только вчера. Проверьте, пожалуйста, еще раз, будьте добры.
ДЕВУШКА (еще раз взглянув на записи, потом на РИНУ): Никакой ошибки. Мне очень жаль. Вы – родственница?
РИНА медленно опускается на лавку в больничном корридоре, закрывает лицо руками и слышит...
ГОЛОС АНТОНА:
Если однажды, очнувшись над бездною,
голос услышишь вдали,
и, поражен красотой безмятежною,
встретишь дыханье зари,
Если, забыв о земном притяжении,
дух твой на зов полетит,
пусть же внезапная мысль о падении
сердце твое не смутит.
Прочь маловерие, слабость, сомнения!
Сбросить унынье и страх,
чтоб ощутить бесконечность мгновения –
крыльев могучий размах.
ЗАНАВЕС
Любящие души часто сталкиваются с одними и теми же проблемами. Некоторые из них рождаются слишком рано и не имеют возможности воплотить свои мечты в жизнь. Другие же рождаются слишком поздно или слишком рано умирают, и им вообще не суждено встретиться.