Гл. 14. Слияние
Глаза покоем теплеют,
Излучая чудесный свет.
Губы овалом рдеют,
Прекрасней на свете нет.
Блаженством влюблённым дышит
Весь облик в тиши ночной,
И шёпот таинственный слышит
Твой слух о любви земной.
После всех процедур Клавдия приготовилась к приходу Генриха и прилегла отдохнуть. Её протест против близости с ним угас окончательно, а желание, освобождённое от оков запрета, стремительно разгоралось всё ярче и сильнее. Она ждала Генриха и очень волновалась. Сердце её учащённо билось, по телу ходили какие-то волны, в груди пекло огнём. В то же время, она не находила в себе сил, чтобы встать и заняться каким-то делом. Так и лежала, неизвестно сколько, в сладкой истоме.
Вечерело. Весь обслуживающий персонал уже ушёл, дежурная сестра занималась своими делами или смотрела вместе со всеми телевизор, люди готовились ко сну, принимали душ, читали или пили чай. В коридоре не слышно было ничьих шагов. Всё начало погружаться в сонную тишину.
Вдруг дверь тихонько отворилась, и вошёл Генрих.
- Клавдия! Ты спишь? – спросил он вполголоса.
Ответа не последовало. Он потянулся, было к выключателю, но вместо этого аккуратно повернул защёлку дверного замка, замер на миг, оценивая ситуацию, и направился к Клавдии.
Она лежала, ни жива, ни мертва и следила за ним горящим взором. Не говоря ни слова, он стремительно подошёл, сел на край кровати, глянул на неё внимательно, ещё не совсем веря в предоставляющуюся возможность, наклонился, вдыхая запах её волос, глаз, касаясь своим дыханием её губ. Она еле дышала. Его рука, скользнув по плечу, легла ей на грудь. Она коротко вдохнула, как вздрогнула, но не отстранилась, а продолжала лежать неподвижно, словно давая молчаливое согласие на дальнейшие действия. И тогда он в страстном порыве и впился, наконец, своими губами в её губы. Её грудь вздыбилась пылающей волной, тело выгнулось ему навстречу, как стальная пружина. Эта готовность возбудила его неимоверно. Его тело напряглось. Мощное, жгучее желание захлестнуло их обоих, не давая шанса на отступление, лишая способности мыслить и контролировать события. Даже воздух вокруг накалился и задрожал в бешеной пульсации. Одежда сама начала разверзаться, обнажая вибрирующие в бешеном восторге тела. И две плоти слились, наконец, знаменуя своим слиянием новый, может быть самый сложный, но в то же время, и самый счастливый этап в их жизни.
Они лежали на кровати рядом, совершенно обессиленные и абсолютно счастливые, блаженно улыбаясь и покрывая друг друга нежными поцелуями.
- Спасибо тебе, милая, родная моя. А я ведь и надежду совсем уже потерял. А сейчас я самый счастливый человек на свете! Если бы ты знала, как я тебя люблю! Очень-очень. Солнышко моё. Радость моя. Благодаря тебе, моя жизнь превратилась из серых будней в яркий праздник. Я тебя люблю! Я тебя очень люблю!
- Я тебя тоже люблю! И я счастлива, что жизнь подарила мне возможность встретиться с тобой. Я испытываю сейчас такое наивысшее блаженство, что теперь и умереть не страшно.
- Нет. Ты уж живи, пожалуйста.
- Ладно, уж. Постараюсь.
Они нежились в объятиях друг друга и разговаривали. Казалось, что теперь так будет всегда, но Генрих посмотрел на часы.
- Так не хочется никуда от тебя уходить, но надо, - грустно сказал он, - извини, пожалуйста.
- Я понимаю. Ничего.
- Ну, спокойной ночи. До завтра.
- Спокойной ночи. До завтра.
Гл. 15. Ужин при свечах
На следующий день Генрих мчался на работу, как на крыльях. Ведь, прежде всего он спешил на свидание со своей любимой. Ещё издалека он увидел её, стоящую на балконе. Заметив его, она радостно замахала рукой. Он тоже помахал ей и послал воздушный поцелуй. По дороге с ним здоровались, разговаривали, он отвлекался, но его взгляд ежеминутно хоть на миг устремлялся к Клавдии. А она всё время смотрела на него и ловила этот мимолётный взгляд.
Она готова была всегда смотреть в его глаза, не отрываясь, бесконечно. Обычно люди не могут подолгу смотреть в глаза друг другу, и Клавдия не была исключением. Но во взгляде Генриха было что-то такое, что притягивало, дарило умиротворение и наслаждение. Там было уютно, спокойно и тепло, как дома, где тебя любят и понимают, и откуда не хочется никуда уходить. Генрих иногда прочитывал её мысли, но Клавдию это больше совсем не смущало, ведь так он мог понимать её без слов, а это было даже приятно. Чёрных мыслей она и раньше не держала, и ей совсем не было стыдно за то, о чём она думает. Пусть читает на здоровье. Да и она читала его мысли, только по глазам. А его глаза могли очень красноречиво разговаривать. И эти беседы без слов доставляли им обоим огромное удовольствие. К тому же так можно было общаться наедине, находясь даже в куче народа. Да и разве выскажешь всё словами? Глаза говорят порой гораздо больше.
Генрих разделся в кабинете и забежал на минутку к Клавдии поздороваться. Две счастливые души и две плоти обнялись в радостном порыве, и две улыбки слились, превращаясь в упоительный поцелуй любви, наполненный безграничной близостью физической и духовной.
- У нас сегодня ужин при свечах, - сказал он, доставая из сумки великолепный бронзовый подсвечник, свечи, бутылку шампанского и коробку конфет. – Там у меня в холодильнике торт и ещё кое-что.
- Разве можно тебе на работе шампанское?
- А мы его после работы будем пить! А всё остальное с чайком в перерыве. Пировать будем сегодня весь день! Или хотя бы два раза. Вот ещё местный магнитофон на прокат и кассета тебе в подарок. Ну, всё. Я побежал.
Клавдия развернула подсвечник и свечи. Зажигать пока не стала, но приготовила всё и пошла по своим делам.
Сегодня какой-то особенный, удивительный день! Всё ладится и спорится. Вокруг одни только приветливые лица. Собачка Муза на улице кружится вокруг неё с радостным лаем; птицы поют особенно звонко; порхание бабочек в солнечных лучах на фоне голубого неба, нежной зелени и ярких цветов похоже на танец, а дворник подарил ей трогательный букетик бархатцев и ноготков.
Клавдия сама сегодня, как прекрасный цветок. Нежный румянец пылает на её свежем лице, глаза сверкают, на губах улыбка. Молодой экспедитор с продуктовой машины, залюбовавшись проходящей мимо Клавдией, произнёс: «Прекрасна, как сама весна!». Все ей улыбаются и всё время чем-нибудь угощают. Погода великолепная, и они с Генрихом первый раз искупались вместе в озере во время обеденного перерыва. Клавдия чувствовала себя сегодня совершенно счастливой.
Букетик дворника она принесла своим подругам Саше и Люде, и те ему очень обрадовались. Сегодняшний сеанс Генриха у них превратился в творческий вечер. Сначала Людмила читала стихи, потом Саша, а потом все начали рассказывать интересные и смешные истории и анекдоты.
Генрих, улучив свободную минутку, несколько раз забегал к Клавдии, чтобы поцеловать её. И вот, наконец, все дела сделаны. Играет негромко музыка, накрыт стол, Клавдия зажигает свечи, Генрих открывает и разливает по фужерам шампанское.
- Давай выпьем за нас и за нашу любовь, - сказал тост Генрих.
- И, чтобы сегодняшний чудесный день оказался не самым счастливым днём в нашей жизни. Пусть у нас ещё будет много-много дней гораздо более счастливых, - добавила Клавдия.
- Аминь, - утвердил Генрих, и они выпили.
Клавдия сунула ему в рот конфету, он откусил половинку, а вторую половинку съела она сама.
- А за что ты меня любишь? Я ведь самая обыкновенная. Такая же, как все, - спросила она.
- Нет. Ты самая необыкновенная из самых необыкновенных. Но люблю я тебя даже не за это, а просто потому, что абсолютно не могу не любить. Мне было суждено увидеть тебя, а значит, полюбить. Иного не дано. Это аксиома моей жизни. И это даётся свыше.
Он смотрел на неё с полнейшим обожанием и не мог удержаться, чтобы снова и снова не поцеловать. Так они пили, ели, кормили друг друга и целовались. Замолкла музыка. Генрих перевернул кассету и пригласил Клавдию танцевать. И вдруг зазвучало: «В вальсе небесном мы с тобой мчимся сквозь облака…». Клавдия только ахнула, удивлённо и восторженно.
- Да. Мы с тобой впервые увидели друг друга под эту мелодию, - любовно глядя на неё, сказал Генрих.
- Да! И ты помнишь!?
- Ещё бы! Разве можно это забыть! Я тогда сразу влюбился в тебя.
- А ведь и я тоже.
- Ты спала в кресле, а я тебя разбудил.
- Я не спала. Я танцевала с тобой в облаках! Ты был моим прекрасным принцем из волшебной сказки. А потом проснулась и сразу же увидела тебя наяву. Мне тогда всё это так странно показалось.
- Надо же! А я ведь тогда еле удержался, чтобы не поцеловать тебя, поэтому и убежал скорее.
- Я помню.
- А ведь это всё неспроста. Такие вещи просто так не случаются… - задумчиво произнёс Генрих.
- Я тоже так думаю. Но разве у нас с тобой может быть какое-то будущее? – грустно, но всё же с проблеском некоторой надежды, проговорила Клавдия.
- Не знаю, милая. Пути Господни неисповедимы. В жизни всё может повернуться так, как и в самых смелых фантазиях не придумаешь. Давай не будем отчаиваться заранее. На всё воля Божья. Ну! Закружились!
И они понеслись в вихре вальса по небольшой комнате. Потом замедлили свой танец, нежно целуясь, обнимаясь и любовно воркуя.
Гл. 16. Любовь и Бог
Пойдём со мной в волшебный Мир,
Я покажу дорогу.
Там счастья и удачи пир,
И там всегда помогут.
Там воплощаются мечты,
Сбываются желанья,
И в миг один узнаешь ты
Устройство мирозданья.
Там мудрость вечная живёт,
Там молодеет тело,
Там радостно душа поёт,
Любви предавшись смело.
Пойдём со мной, я расскажу,
Как там остаться можно.
В тебе я радость разбужу,
И станет всё возможно.
Следующий день выдался не менее чудесным. И Генрих, и Клавдия просто светились от счастья. Они наполняли своей любовью всю округу и всех окружающих. Люди, не понимая, что на них влияет, становились добрее, веселее, приветливее, быстрее поправляли своё здоровье. Даже еда в столовой стала вкуснее.
В обычное время Клавдия пришла в 39-ую комнату. Генрих уже работал там. Её, как всегда приняли с радостью.
- А мы тут говорим о Боге, о предназначении человеческой души, о Мире, который находится за таинственной завесой, - быстренько ввела в курс дела Людмила.
- Да. Правильно, - сказал Генрих, - и в то же время этот мир не далеко, а рядом, вокруг нас, пронизывает нас. Но мы почти никогда не замечаем его, хотя интуитивно, порой, чувствуем его влияние. Но иногда, под воздействием каких-то факторов, эта завеса вдруг начинает приоткрываться. Мы не можем сказать, что; именно мы видим, слышим или чувствуем, - как будто даже и ничего, но произошло нечто-то такое, что мы не можем ни объяснить, ни описать. Мы ощущаем незримое присутствие чего-то необычайно огромного, величественного, заполняющего собой вокруг всё пространство, всё, чем заполнено это пространство, всех, кто находится в этом пространстве. Каждая наша клеточка, каждый наш атом, наполнены этим Присутствием. И это было всегда, но раньше мы этого не замечали. А сейчас мы чувствуем свою принадлежность к этому необычайно великому, непознанному, и в то же время до боли знакомому, близкому, родному, как будто вернулись в детство и оказались в любимом укромном уголке отчего дома. Но мы ощущаем себя не отдельной крохотной частичкой, затерянной в этом безбрежном Мире, а сразу всем Миром. Мы чувствуем себя растворенными во всём этом огромном Величии, и в то же время ощущаем свою индивидуальность. Мы здесь и везде, в каждом уголке этого огромного Мира. Мы чувствуем себя сотворцами этого Величия. Мы чувствуем Бога в себе, а себя чувствуем в Боге. Вся душа и всё тело заполнено Богом, каждая клеточка пронизана Божественным светом, вибрирует, пульсирует, горит! Сознание не может ещё в полной мере осознать то, что с ним происходит, но понимает грандиозность происходящего. Мы находимся в необъяснимом порыве, захватывающего душу стремительного взлёта, восторженного упоения, и в то же время, абсолютного спокойствия и уверенности в важности и правильности происходящего. Это непередаваемое ощущение! Ощущение единения с БОГОМ! Ощущение обладания огромным ЗНАНИЕМ, сопричастности ко всему, что происходило, происходит, и будет происходить в этом Мире. Приходит осмысленное понимание происхождения, казалось бы, абсолютно абсурдных, порой трагических, событий, открывается их глубинный смысл.
- Да... Действительно… – в задумчивости произнесла Саша.
- Как удивительно и прекрасно! – мечтательно отозвалась Людмила.
- А ведь, правда! Даже смерть бывает во благо. И ничего случайного не бывает! Всё имеет свою причину. Разобраться бы только во всём этом, - добавила Клавдия.
- А разбираться во всём этом надо только с позиции любви (не жалости). Бог есть Любовь. Мы созданы по образу и подобию Бога. И в нас тоже есть любовь. Наша любовь перекликается с Божественной Любовью, сливается с нею, образуя единое целое. И вот мы обладаем не только своей любовью, но имеем самый прямой доступ к Любви Божественной. А теперь почувствуйте, как огромная, всеобъемлющая любовь наполняет нашу душу и тело. Она звучит, звенит, поёт в каждой нашей клеточке, сияет и наполняет светом сердце и разум. Мы чувствуем себя подобием солнца в этом, струящемся от нас во все стороны, свете. Волны высокой любви заполняют всё вокруг, наполняют пространство радостью, лёгкостью, счастьем. Чистая, Божественная любовь возвышает, очищает, преображает человека, затрагивает самые прекрасные струны его души, вызывает самые прекрасные чувства. Чудесным светом наполнены глаза, кожа на лице начинает светиться откуда-то изнутри, уходят болезни, печали, плохое настроение. Начинается иная жизнь, осознанная жизнь в Любви, с Богом в душе, в мире и согласии с самим собой, с окружающим миром.
Все присутствующие заворожено смотрели на Генриха. В этот миг они все вместе перенеслись на другую, гораздо более высокую ступень своего духовного развития. Лицо Генриха светилось, как у Христа, распахнутые глаза излучали необыкновенно прекрасный, какой-то даже божественный свет. Такой же свет зародился уже и в глазах женщин. Всё пространство комнаты дышало, звучало и пело в гармоничном единении с Богом в единой великой Любви и в великой Вселенской мудрости.
Вопросов больше никаких не было. Было явственное ощущение сопричастности к Божественной любви, к мудрости, к Богу.
Гл. 17. Ясновидение
Как-то за чаем Клавдия спросила Генриха:
- Скажи. Что нас с тобой ждёт в будущем?
- Я не знаю.
- Но ведь ты можешь предвидеть события. У тебя же есть дар ясновидения и яснослышания. Скажи! Или у нас с тобой больше ничего не будет, и ты не хочешь меня расстраивать?
- Честное слово – я не знаю.
- Ну, как же так?
- Я уже неоднократно пытался об этом спрашивать, но информация не идёт. Такое часто бывает, когда сам слишком заинтересован в вопросе. Легко смотреть для людей посторонних. Там сразу всё понятно и ясно, но тоже не на 100%. Хотя информация даётся правильно, но иногда что-то происходит с человеком (осознание ли чего-то, в итоге ли глубокой молитвы или наоборот, неблаговидного поступка, низкого чувства), и жизненные события резко изменяются. Да и надо ли всё знать наперёд? Давай просто будем строить свою жизнь, по возможности, честно, правильно и справедливо. А там, как Бог даст, - сказал Генрих, ласково и серьёзно глядя в глаза Клавдии, погладил её по голове и поцеловал в макушку. – Не грусти, милая. У нас с тобой есть надежда, а это самое главное.
Клавдия грустно улыбнулась и кивнула в знак согласия.
- Послушай. А как ты видишь? Читаешь мысли? Для этого нужны какие-то определённые условия, настрой или ещё что-то? Говорят, что этому сейчас учат даже.
- Настроиться нужно. Да. Но часто информация идёт сама сразу же просто в ходе общения с человеком. Некоторые ясновидящие закрывают глаза, требуют абсолютной тишины. Мне не нужны особенные условия, глаза я не закрываю и экран не вижу, а вижу картинку где-то внутри себя, будто просто представляю что-то или вспоминаю.
- Как во сне?
- Не совсем. Ведь, когда видишь сон, - живёшь в этом сне, не осознавая реальность. А здесь чётко осознаёшь и явь, и картинку, а то и целый фильм. Если уходишь в этот фильм глубже, - все равно живёшь в реальном мире и можешь даже ответить на телефонный звонок, но этого лучше не делать. У меня как-то так случилось, - в голове гудело очень. Неприятное ощущение. Нельзя одновременно делать два разных дела в двух разных измерениях. Это чревато неприятностями.
- А как мысли чужие читаешь?
- Это – будто человек своим голосом, своими словами, но говорит не своим ртом и горлом, однако то, что он не произносит вслух, все равно распространяется за пределами его тела и так же, как звук, наполняет пространство. Причём, звук гасится расстоянием, натыкаясь на различные предметы, а мысль распространяется гораздо дальше, беспрепятственно проникая через многие преграды. А, усиленная эмоцией, мысль обладает огромной силой, как и эмоциональный голос гораздо сильнее тихого, спокойного, монотонного. У меня в мозгу, наверное, канал настройки на приём мысли отрегулирован лучше, чем у большинства людей. То есть, слышу я не ушами. Не знаю. Душой, может быть. Иногда я настраиваюсь на человека, а иногда всё само собой получается, особенно если мысли относятся ко мне. Но, слава Богу, я читаю не все мысли и не всегда.
- Да. Представляю, вот так идёшь по улице и слышишь все мысли у всех людей! А как же на остановке стоять? В транспорте ехать? Люди злятся, толкаются! С ума сойти можно!
- Вот Господь и хранит от этого.
- А в санатории многие знают, что ты можешь всё это?
- Нет. Я стараюсь не распространяться. Зачем лишние проблемы? Руководство точно не знает. Лечу людей, работаю с энергиями. Вполне достаточно. Мало кто понимает это правильно.
- Люди просто не знают. Может быть им надо рассказать, объяснить…
- Можно ли объяснить слепому, как прекрасен закат? Даже, если ему это очень подробно описать, - поверит он или нет? Может и поверит, но только, если захочет. Если же человек видит это сам, зачем ему что-то объяснять и доказывать? Ему не надо в это верить, - он и сам всё прекрасно знает. Сейчас у многих людей начинают проявляться способности к ясновидению, яснослышанию, яснознанию, но они предпочитают это скрывать или рассказывать только своим близким друзьям, которые способны в это поверить, или находить таких же, как они, не совсем обычных людей. Они тянутся друг к другу, им хорошо вместе, легко общаться, ведь они говорят на одном языке. Но многие даже не допускают ничего подобного. Не верят. Скажешь что-нибудь, - злятся, раздражаются, начинают ненавидеть. Некоторые – завидуют.
- А я ведь не умею этого всего, - с лёгкой неуверенностью сказала Клавдия.
- Научишься! Ты так тонко всё чувствуешь. Прислушайся, настройся, научись не просто смотреть – видеть. Читай между строк и не верь в совпадения. Любому следствию предшествует причина. Наблюдай, отслеживай. Читай книги на эту тему. Постепенно и гармонично тебе начнёт открываться Вселенская мудрость - яснознание. Если захочешь, - у тебя всё получится.
- Конечно, хочу! Это так интересно. Но, говорят, это грех?
- Бог есть Любовь. Человек создан по образу и подобию Бога, а значит тоже способен нести любовь. Любовь безусловную ко всему живому и неживому. Грех ли попытаться почувствовать, проявить эту любовь в себе. Разве грех смотреть и видеть то, куда смотришь? Разве грех смотреть на дорогу, по которой идёшь? Разве лучше идти с закрытыми глазами, спотыкаясь о каждый камень, падая в каждую яму, причитая при этом: « Господи, за что мне такое наказание?», а то и вообще обвиняя Бога во всех напастях. В писании сказано: «Имеющий уши, да услышит!» Господь всегда с нами. Он учит нас, предостерегает, направляет. Но многие ли слушают Его, хотят услышать? Люди в основном говорят сами: просят, требуют, ругают, иногда благодарят и читают молитвы, но не слушают, не обращают внимания на знаки, посланные свыше. А Господь рядом, в нашей душе. Нужно лишь слушать робкий и тихий шёпот своей души. Но чаще мы слушаем громкий голос своего эго, разума, логики, а то и послушно выполняем то, что навязывают нам другие, не обращая внимания на протесты души, удивляясь потом своим несчастьям. Понятно? Ты с этим согласна? – спросил Генрих.
- Да. Конечно, - ответила Клавдия.
- Бог может всё, абсолютно всё. Зачем он сотворил человека по образу и подобию своему? Неужели только для того, чтобы человек бесконечно твердил одни и те же молитвы, поклонялся Богу, твердя Ему веками, не умолкая, о Его Величии, о котором Он и Сам прекрасно знает; да каялся в своих грехах, не совершать которые живой человек просто не в состоянии, как бы ни старался. Не знаю, кто на Его месте смог бы такое выдержать?! Я лично – нет. Поистине Божественное терпение.
- А ведь, правда. Какой в этом смысл? И не интересно совсем. Вряд ли Он создал человека для этого. Но ведь не все люди одинаковы. И занимаются они разными вещами, - добавила Клавдия в раздумье.
- Наша душа бессмертна. Она частичка Бога и тоже знает всё, но жизненный опыт приобрести может, только воплотившись в физическое тело. Бог следит за её развитием. Может быть, именно это Ему интересно. Ведь нас радует, когда наши дети растут, умнеют, набираются опыта и знаний, когда они находят своё место в жизни: интересную работу, создают счастливую семью. Мы радуемся, если они талантливее нас и достигают больших высот. И если мы научимся лучше видеть, слышать, чувствовать, лучше понимать самого Бога, - то какой же в этом грех? Разве только в церкви можно общаться с Ним? Ведь Он везде, во всём и всегда с нами! Стоит только на миг оторваться от своих дел, остановить бег суетных мыслей и настроиться на Божественную волну. Так легко ощутить Его присутствие. Чувствуешь?
- Да! Чем-то невидимым заполнена вся комната. Как будто что-то тёплое, мягкое, родное и дорогое. Действительно, будто находишься в Божественных объятиях. Такая любовь! – сказала Клавдия, прикрывая от блаженства глаза.
Генрих подошёл и обнял Клавдию.
- А сейчас? Разве Господь против нашей с тобой любви? Как тебе кажется?
- Так ещё лучше. Мне кажется, что Он не против любви.
- Мне тоже так кажется. Разве Бог, имя которому Любовь, может быть против любви, даже простой земной?
Гл. 18. Прощание
Клавдия продолжала жить одна в своих апартаментах, никого больше к ней не поселили. Днём они с Генрихом пили чай, общались в 39-ой палате, ближе к вечеру он работал с ней индивидуально, а перед сном они отдавались во власть своей страсти, самозабвенно и безумно наслаждаясь близостью друг друга. Они не думали о будущем, живя только настоящим, а оно было так прекрасно.
Погода стояла хорошая, и Генрих находил момент, чтобы искупаться вместе с Клавдией в озере. Она еле держалась на воде, и Генрих катал её у себя на спине, заплывая так довольно далеко. Потом он делал сальто в воздухе, прыгая в воду с вышки, а она любовалась и, одновременно, гордилась им. Они наслаждались своей любовью, своим мимолётным счастьем безгранично и безрассудно, не имея абсолютно никакой надежды на будущее, пытаясь налюбиться за эти оставшиеся дни на всю жизнь.
Но вот наступил последний день пребывания Клавдии в санатории. Завтра она уезжала, а у Генриха был один из его редких выходных, и он не мог даже её проводить. Они по-прежнему улыбались другим и друг другу, но в этих улыбках сквозила такая глубокая затаённая грусть, что плакать хотелось.
Вечером, как всегда, он зашёл к ней. Она бросилась к нему на шею, пряча мокрые глаза на его груди. Он обнял её и крепко прижал к себе. Две плачущие души, соединённые навеки своим духом, вынуждены были расстаться в физической реальности. Ангелы тихо сидели с поникшими крыльями, понуро опустив плачущие глаза. Даже погода испортилась. После обеда небо заволокло плотными серыми тучами, и сначала начал накрапывать, а к вечеру разошёлся не на шутку по-осеннему промозглый дождик. Лето заканчивалось. Они молча сидели рядом, прижавшись друг к другу.
- Одному Богу известно, когда мы теперь с тобой увидимся, - сказал Генрих, - но, если тебе вдруг станет плохо: заболеешь или в семье что-нибудь, если я смогу помочь, ты только сообщи, - я всё брошу и сразу прилечу. Мне так не хочется отпускать тебя к твоему мужу. Ненадёжный он у тебя. И позванивай иногда сюда, ты ведь знаешь, я целыми днями здесь. Мне нужно знать, что всё у тебя нормально. Если от тебя не будет известий больше 2-х месяцев, я сам позвоню тебе на работу. Договорились? Ну, всё. Мне пора идти.
Клавдия сидела будто окаменевшая, не в силах ни плакать, ни говорить. Она промычала только что-то нечленораздельное в ответ. Он ещё раз обнял её, поцеловал и вышел.
На улице лил дождь. Генрих поднял голову, - на балконе никого не было. Клавдия всегда встречала и провожала его, стоя на балконе, при этом она радостно улыбалась и махала рукой. Но сегодня ей было не до улыбок. Держись, милая моя, все твои испытания ещё впереди. Я люблю тебя и незримо буду всегда с тобой. Он отёр со щёк не то слёзы, не то капли дождя и ускорил свой шаг.
После ухода Генриха Клавдия продолжала сидеть в своём оцепенении, и время остановилось для неё. Потом она очнулась и бросилась на балкон. Сырой, хмурый вечер. Отражающийся в лужах на асфальте свет фонарей. Мелкий моросящий дождик. Мокрые дорожки. И никого. Она ещё долго стояла под моросящим дождём, пока не промокла и не продрогла окончательно. Зайдя в комнату, она сняла мокрый халат, забралась под одеяло и разразилась рыданиями.
Утро следующего дня было неимоверно длинным и тоскливым. С натянутой улыбкой она ходила на все процедуры, прощалась с персоналом и своими подругами. Наконец, пришла машина с работы, и Клавдия поехала домой.
Конец I части.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ http://www.proza.ru/2012/08/21/1320