Оказывается я потомственный «браконьер». Мой дедушка Григорий вообще-то был печных дел мастером, но особой его страстью была рыбалка и его слава рыбака была не меньшей, чем печника. Я помню, как он брал меня с собою в икромет на «дело», для которого у него была своя снасть – эдакая в полтора - два метра дубинка с набалдашником на конце. Однако обо всём по порядку.
Намётка
В те времена в наших деревнях были мельницы, а значит запруды и омуты. Одного небольшого омута хватало, чтобы наловить половину мешка рыбы – столько сколько можно было донести до дома. Ловились плотва, налим, окунь, щука, карась. Мелкую рыбку дедушка отпускал, приговаривая – мелковата ты ещё, мелковата от тебя больше хлопот да забот, чем пользы.
Надо сказать, что ловил дедушка рыбу больше намёткой. Размеры намётки зависели от роста, силы и ловкости самого рыбака. Это такое приспособление в виде гигантского сачка длиной от полутора до двух метров. Только горловина была треугольником, с одной из вершин которого на противоположную сторону под прямым углом закреплялась перемычка, к ней крепился шест длиной три, четыре метра и вся эта снасть обтягивалась рыболовецкой сетью, суживаясь в конус на конце намётки.
Летом Григорий заходил с намёткой подальше, сколько позволяло мелководье, от берега нашей реки Сежа и проводил её по дну. Попадавшаяся в намётку рыба, особенно крупная не могла развернуться в узкой части конуса намётки и уйти на свободу, и была его добычей.
По весне, пока не спала ещё большая вода, щука шла вверх против течения реки на нерест и, отметав икру, сваливала вниз по течению Сежи, доходя до притоков Волги, а там добиралась и до самой Волги-Матушки. В это время дедушка использовал иную тактику ловли щуки.
Нечистая сила
Однажды он поймал такого «чёрта», что все деревенские жители приходили к нам посмотреть и послушать, как это он умудрился сделать. А произошло это так. Ещё затемно, под утро Григорий на всю длину шеста опустил свою намётку в промоину и стал осторожно её выводить к берегу. Вдруг намётка так напряглась и стала непомерно тяжёлой, что дедушка едва не упустил её, и словно живая намётка норовила вырваться из рук. Григорий не на шутку испугался, - уж ни «чёрта» ли он заловил, - мелькнула тревожная мысль. Ведь мужики из соседней деревни, не раз сказывали ему о нечистой силе, от которой они однажды в страхе разбежались.
Дедушка взял шест на плечо, и насколько позволяла «нечистая сила», не оборачиваясь, стал быстро подниматься по крутояру подальше от берега Сежи. Только отойдя на порядочное расстояние и, перекрестившись, он со страхом обернулся и посмотрел, что же там, в намётке сидит тяжелое такое и когда увидел, то ахнул – в намётке была не просто большая, а невероятно огромная щука.
Григорий с трудом высвободил из намётки щуку, и та стала биться о землю, приближаясь всё ближе и ближе к заветному берегу, тогда он стал её дубасить шестом наметки по голове, шест сломался и щука, наконец, затихла…
Уже рассветало и первые робкие солнечные лучики в такт шагам дедушки весело играли на чешуе огромной щуки, голова которой, продетая через жабры на остаток шеста, покоилась на плече Григория вровень с его головой, а огромный хвост щуки волочился по земле.
«Рыбалка» на мушку
Опять же весной в конце нереста, когда большая вода уже почти сошла и отнерестившаяся щука сходила вниз по течению и на мелководье была хорошей мишенью для браконьеров, к нам на Сежу из соседней деревни не редко хаживали мужики охотиться на щуку. А то, что браконьеры были во все времена, так это ни для кого секретом не было. Да! Да! Я не оговорился, именно охотиться. Обычно приходил по два – три человека с ружьями и длинным шестом.
От таких горе рыбаков рыба, конечно, страдала, но её было много, а браконьеров мало и потому рыбы хватало всем – и любителям посидеть на утренней зорьке с удочкой, и другим рыбакам с их мудрёной снастью.
Настреляв щук, сколько могли донести, мужики нанизывали их через жабры на шест и, довольные своей добычей, несли её домой. Путь их проходил через нашу деревню, ибо иной дороги в соседнюю деревню не было.
Когда случалась особенно удачливая рыбалка-охота, то в такт шагам мужиков, хвосты щук чертили на пыльной дороге замысловатые узоры, - значит, удавалось подстрелить очень больших щук и запасливые «рыбаки» успевали согрешить уже и самогончиком, так ласково называли они этот ядрёный напиток, что выгоняла, известная в деревне самогонщица бабка Настя.
Исповедь «браконьера»
Говорят дурной пример заразителен, вот и я не удержался и тоже однажды согрешил. Произошло это в один из весенних тёплых солнечных дней. Я возвращался берегом небольшой речушки из школы домой, учился я тогда уже в шестом классе. Эта неприметная речушка впадала в нашу известную обилием рыбы Сежу.
Подойдя к небольшому водопаду и, облюбовав на не высоком обрыве себе местечко, я прилёг на траву и стал с интересом наблюдать за весело журчащей водой.
Под обрывом она образовала глубокую промоину. Чуть дальше речушка сужалась и переходила в мелководье, где хорошо просматривалось песчаное дно, и, как резвился щучий молодняк, постреливая из стороны в сторону «карандашами» своих гибких, сверкающих на солнце тел. Здесь речушка, насколько позволяли её размеры, старалась нести свои воды, уже не спеша и с достоинством.
Я залюбовался, открывшейся мне картиной жизни, заслушался соловьём, который где-то надо мной высвистывал свои коленца, размечтался о приближающихся школьных каникулах, как вдруг вздрогнул от неожиданности, прямо передо мной одна за другой выскочили из воды три большие щуки. Толи они ошиблись в «своих расчётах» и, промахнувшись, не попали на мелководье, чтобы продолжить свой путь дальше вниз по течению речки, толи кто их вспугнул в глубине промоины, - не знаю, щуки плюхнулись в промоину и ушли в глубину, обдав меня радужными брызгами воды.
Я всмотрелся внимательней и увидел, как, мешая друг другу, щуки устроили настоящую чехарду пытаясь пробиться на мелководье. Не мешкая, я быстро сбегал домой за отцовским ружьём. Тут-то я и стал «браконьером», подстрелив одну из уже знакомых мне щук – первую, как потом оказалось, и последнюю в своей жизни. Так я был «браконьером.
«Рыбалка» на дубинку
А что же дедушка со своей диковинной снастью – дубинкой? Как мы с Григорием ловили рыбу на дубинку? – это уже совсем просто. Здесь успех рыбалки зависел от глазомера и ловкости дедушкиных рук.
Мы тихо ходили с дедушкой по берегу реки Сежа и, как только он замечал движение камыша или куги (значит, там щука мечет икру, и самцы крутятся около неё), то он сразу начинал молотить своей дубинкой, стараясь попасть щукам по голове. Оглушенная щука всплывала, и я помогал дедушке вытаскивать её на берег. Намолотив, таким образом, с десяток на обед, да и на следующий день ещё хватало, мы с дедушкой довольные добычей возвращались домой. Семья то у дедушки была не маленькая, и наша рыбалка была неплохим подспорьем…
«Рыбалка» с топором
Глубокой осенью по первозимью, когда становился лёд на речках, мы со старшим братом тоже не дремали. Важно было своевременно выбрать момент, пока лёд не вошел ещё в силу и не окреп, - иначе не будет удачной рыбалки. У берега на мелководье были видны каждая травинка и, как плотвичка, окунёк, карасик и другая какая рыба занимались своими делами.
Захватив с собою топоры и, стараясь не шуметь, мы тихо ходили по тонкому льду вдоль берега и, выбирая рыбу крупнее, глушили её обухом нашей «снасти». В то время рыба в речке не переводилась и с пустыми руками мы не возвращались домой, и это тоже была наша подмога семье.
Волчица
Было это в конце пятидесятых годов прошлого века. Бродил я как-то в самом начале лета по лесу и увидел волчьи следы, которые привели меня к большой яме, где скопилась дождевая вода. Значит, волки ходят сюда на водопой, подумал я, облюбовал место и устроил засидку.
На следующий день под вечер, ещё затемно, мы с братом расположились в засидке, как потом оказалось – неудачно. Я лежал левее и чуть впереди брата, конец ствола его ружья находился на уровне моего лица. В таком положении мы затаились, и стали ожидать прихода зверей на водопой. Мы заранее условились с братом, что стрелять будем одновременно.
И вот под утро, с первыми лучами солнца, увидели волчицу. Она добежала до ямы и стала жадно лакать воду. Мы приготовились к выстрелу и волчица, а волки очень осторожные хищники, почуяв наше шевеление, прыгает в нашу сторону. Наши выстрелы слились в один, и волчица в прыжке падает недалеко от нас.
Выстрелы оказались удачными - не мучилась бедняга, а её волчат мы так и не нашли, должно быть попрятались в барсучьи норы. Жалко, конечно, их было. Волчата в это время бывают уже большенькими, но что поделаешь, досаждать стали селянам волки, потому на их отстрел и лицензия была не нужна, да и деньги выплачивали за каждую волчью шкуру приличные.
Брат меня так оглушил своим выстрелом, что я потом ещё долгое время помнил эту охоту.
Сохатый
Пришли к моему отцу - лесничему из соседней деревни как-то мужики-охотники, человек семь. Показали лицензию на отстрел лося, попросили нашу собаку и меня на охоту позвали. Собака у нас была толи дворняга, толи помесь неизвестно кого с кем, но лосей выслеживала не хуже другой лайки.
Я примерно знал, где могут быть лоси, и мы сразу пошли в тот квартал. Квартал это участок леса пятьсот на пятьсот метров, ограниченный просеками.
Мы распределились по номерам, кому куда идти, кому пугнуть зверя и я пустил собаку. Я с мужиком пошел по просеке, где уже рос молодняк-подлесок. Вскоре услышали лай собаки и в метрах ста впереди увидели выходящего из ельника лося. Лоси почти не боятся назойливых собак. Мужик вскинул ружьё, выстрелил и я увидел, как пуля, сбив ветку, зарылась в снег совсем рядом с сохатым. Вслед за мужиком беру упреждение вверх и вперёд и стреляю. Лось в странном прыжке встал на задние ноги, его развернуло в противоположную от нас сторону, он фыркнул, и собака погнала его через просеку в следующий квартал. Подошли, видим широкий круг крови на снегу. Позже оказалось, что пуля прошила нос сохатому.
И началось такое…. Какая уж тут охотничья этика, какие номера, где стремление попасть в убойное место, чтобы сразу свалить подранка. Как только лось выйдет к границе квартала, его и не видно-то как следует, а мужики давай шмалять по нему почём зря. Так не только собаку, но и друг друга подстрелить не долго. Нет, мужики, не одобряю я такую, с позволения сказать, охоту. Вскинув ружье за плечо, я отошел по просеке подальше от охотников.
Надо же было такому случиться, мимо меня, не обращая ни на кого внимание, шатаясь, проходит раненый лось. Мужики кричат: «Добей его, добей быстрей». А у меня не то, что рука не поднимается, смотреть на него больно. Его так нашпиговали пулями и ни одной смертельной. Кровь отовсюду, со всех ран, прямо с души воротило. Это издевательство какое-то, а не охота.
Забрал я собаку и пошел домой. Нет, видно не для меня эти охотничьи «забавы»…. Это была последняя охота в моей жизни.