Проснулся у брата на окраине города с дикого бодунища. Голоса напряженные разбудили. Серега чуть не орет:
- В Лугу уже танки вошли! К нам идут.
Во, думаю… Они что, больше меня выпили? Или добавили уже? Это вот как раз интересно. Может, еще не все вылакали? Еле поднимаюсь, ползу на кухню:
- Нормальные люди до синих слонов допиваются, а вы – до танков? Наливай…
Брат аж взлетел:
- Свихнулся??? Какая пьянка, революция!
- Пф… А в семнадцатом – что, по трезваку было?
- Мозги протри, урод, танки в Питер идут!
- И кого давить будут?
- Нас, б…!
- Это тебе Язов позвонил? Похмелиться есть?
- Да пошел ты в…! Тут такое, а ты…
- Слушай, ты мне родственник, но катись ты куда подальше со своей политикой. Хоть в Лугу. Что, танков не насмотрелся?
Они еще в чем – то меня убеждали, дошли до психоза, и я смылся. Не хватало еще кухонной Гражданки. Когда брат на брата…
У пивных ларьков накал страстей был изрядный, даже очередь удалось одурачить, каркнул пяток лозунгов, несколько придурков реально рванули по призыву под танки ложиться, плюнув на пиво. В метро тоже царила нездоровая канитель, и пришлось заподозрить неладное, черт его знает… Вышел на Гостинке, потопал к Зимнему. Фиг знает, может его берут уже.
Брать – не брали, но народу было полно, все гудело. А с подножия Александрийского столпа надрывно вещали, кто во что горазд, но оптимистично так, все про свободу. Мать твою, это ж в какие минуты мне удалось сей мир посетить? Блаженства не было, страшно стало. Блаженство нахлынуло, когда я на амвон влез и орать начал. С диким матом, кроя в хвост и в гриву все, что стряслось на Руси за последние семьдесят лет. После вопля: «Где эта сволочь краснопузая засела??? Пошли к Мариинскому!», снизу, перекрывая рев толпы, раздалось:
- Правильно, Жора!!! Хорош орать, слазь, все уже готовы!
Они стояли внизу – Юрка, Зурик, Валера, Серега, Толик… Почти половина моего взвода. И тут до меня дошло. Это не шутки, есть шанс. Я ссыпался, вниз, мы сбились в кучу, и я заорал:
- Вперед, Авиация! За мной!
Лебон не дурак был. Все точно подметил, протискиваться через толпу на Адмиралтейском проспекте не пришлось – кто расступался, кто примыкал. К Николаше Палкину я толпу в полста рыл подтянул. Орал какую –то воодушевленную хрень. А мозг бешено считал варианты и бесился – вводных было ноль, ситуёвина – ежик в тумане…
Тихо, в перерыве между самодельными лозунгами:
- Серега, Зураб – вправо, влево от крыльца, секите, где-то заправила должен быть. Тряханем, он что-то знать должен. Я – по центру, пять минут. Пошли.
Нашли сразу, стоял со списками, суетился, не сходя с места.
- Алё, люди нужны?
- Да, да! Кто у вас?
- Солдаты. Полвзвода роты охраны. Что будет?
- Антинародная хунта…
- Тихо, не разгоняйся. Кто за, кто против, какие силы, Вы за кого?
Один черт, его несло, как с трибуны, еле допросил, но понял мало. Вернулся к своим.
- Слышь, отцы, херь какая-то, сидим в засаде, в шесть оружие притащить обещали.
Юра задрал бровь:
- И в кого?
- Да они сами не знают. Взять стоит – меньше дурням останется. Да и мало ли… Стрелять только не вздумайте! Блин, башка трещит…
Юра вытянул из-за спины пакет с «Зубровкой». Когда успел? Мы отошли к скверику, и я отхлебнул с полстакана. Посмотрел бутылку на просвет и повернулся к добытчику:
- Дааа, не тот у нас старшина был, не тот. Тебя надо было…
К шести вечера мы подтянулись к дворцу, толпа нарастала, у переулка Антоненко размахивали незнакомым флагом, белым с малиновыми крестами. Я подошел к ним:
- Эт чего за знамя?
- Флаг свободной Грузии!
- Да ну? И что ей тут надо?
- Ну… У вас – свобода, мы вот…
- Слушай, архар, давай взрослые разберутся, что к чему, потом вы подтянетесь. А?
Мозгой он ворочал этак с минуту, когда кинулся, Серега его снес, драка сместилась к памятнику, потом мы их погнали вдоль Мойки к Невскому. Метров через сто отпустили…
Юрка добыл еще, посидели до полуночи на ограде скверика напротив «Астории». Пить я, конечно, пил, но сидел с развешанными ушами. И дошло, наконец, что сижу я внутри тошнотворного мыльного пузыря. Я встал, хрустнул костями и громко буркнул:
- Лажа, мужики. Валим.
- Да брось, досмотрим, интересно.
- Интерес собачий. Пустышка. И сидеть не хер – нас тронут – сколько мы народу навалим?
- И то дело. Пошли…
Когда перешли мост Шмидта, Юрка чуть тоскливо потянулся:
- А нефигово посидели…
- Кто сказал, что отсиделись? Вон Андреевский, там барыг полно…
Мы затарились, окопались в саду Академии Художеств, и тут уже, в тишине и спокойствии, нажрались по-человечески.
Много лет спустя мне рассказывали, что это была революция…