СОН IV. СУМАСШЕДШАЯ. 2000 г.
Эта женщина приходила постоянно в четыре часа дня в одну московскую столовую, в которой я сам обедал именно в это время.
По своей привычке я ел быстро, лихорадочно, глотая неразжёванные куски еды, второпях всё запивая топлёным молоком; мне некогда думать об эстетической стороне дела приёма пищи, потому что я никогда в своей жизни не придавал этому ни малейшего значения. Как и что мы едим – не всё ли равно. Я думаю о другом: о жизни! Но вот сегодня, думая о ней, и поэтому глядя на ту женщину, – я изменил себе, осёкся, притормозил; мне захотелось вглядеться в человека. Теперь я тоже думал о жизни, но ел размеренно, долго, нарочно медлил, любуясь «знакомой» незнакомкой.
Она привлекла моё внимание с первого раза, когда я увидел её три недели назад, и сразу же улыбнулся её образу.
Чудаковатость её выражалась в том, что ела она спокойно, но при этом бегала, часто моргая, глазками туда-сюда, строила все мыслимые и немыслимые гримасы неведомому собеседнику, посекундно скрещивала и раскрещивала маленькие рыхлые ножки, то снимая, то одевая одну туфлю, и где телесного цвета короткие чулки еле прикрывали её волосатость. Внешне лицо её было разрумянено кустодиевской кистью. Два красных банта покоились на её чёрных волосах. Алое платье с ярко-жёлтым фартуком сияло большим огромным пятном на фоне серой стены столовой. И при всём при этом: ела она спокойно. То есть чинно подносила ложку с вилкой к своим взрывным красным губищам и по-генеральски, как в кино, поглощала пищу, разжёвывая каждую молекулу своей котлеты, макаронины, хлеба, картошки, помидора, огурца, компотных ягод!
Под платьем с фартуком ещё была и ядовито-жёлтая юбка. На шее – большие красные шары в виде ожерелья. На запястьях – тоже. Красные туфли и синий шарф. Вот и всё: и «всё это» произвело на меня такое безумно-радостное впечатление! Когда вокруг тебя сидят офисные работнички в своих чёрно-белых костюмах, рубашках и юбках, а она – такая безумная, солнечная, прожорливая и больная на всю голову! Тут! Рядом! С тобой! Среди всего этого серого дерьма!
У неё выпал из сумочки паспорт. Она заметила мою улыбку, но выпавшего паспорта – нет. Он покоился у левой ножки стула. И если б я сейчас же встал и нагнулся за ним, то прямиком уткнулся бы в её голые колени.
Мне показалось, что после моей улыбки она стала глядеть только на меня и как-то даже настойчиво. Уже не с невидимым собеседником, а со мной она без слов разговаривала через два стола, пуская в ход только мимику лица и движение плеч с грудью. Она упрекала, наставляла, ругала, ласкала. Я знал, что она умеет говорить, слышал, как она делала заказ на кассе. Но в это мгновение, читатель, если ты в метро или на Ломоносовском проспекте видел глухонемого нищего, просящего милостыню, то вот он – её образ!
Я больше не улыбался. Доел и, неся поднос с грязной посудой до места, нагнулся прямо перед ней, уткнулся лицом в прохладные женские колени, поднял паспорт, который – чёрт! – снова выпал уже у меня из рук и раскрылся на «месте жительства»: «Гор. Лесозаводск. Приморский край» – успел я прочитать, и протянул ей.
– Спасибо! – сказала она, улыбаясь.
– Не за что! – ответил я, не улыбаясь.
Позже, через два часа, уже после работы, в полвосьмого ( я время узнаю по сотовому ), проходя мимо «Салона красоты», я увидел её сквозь витрину. Она делала вид, что высматривает какие-то женские безделушки, но на самом деле, одновременно и восторженно, а с другой стороны – с доброй завистью и тоскливо, следила за тем, как мастер, пожилая женщина, загорелая и пока ещё в соблазнительном для мужчин соку, накладывает клиенту, женщине средних лет, с белой, как снег, кожей, сказочный макияж, без которого у той, видимо, проблемы с охотой на мужчин.
Она смотрела на них. Я смотрел на неё и на них. Позади меня бешеным потоком неслись по Тверской машины. Сновали люди. Выли сирены Скорой и полиции.
– Извините, время не подскажите?
– А? Что? Да! Восемь. Ровно.
– Спасибо!
– Не за что! – я посмотрел вслед убегающему парню и подумал: да, жизнь!
Я проснулся на солнечной поляне. Дети играли в мяч. Жена собирала землянику. Пели птицы. В лесу было хорошо!