(На фото Иван Карпович Гузь с женой Мокрыной, г. Симферополь)
У истоков степной речушки Темрюк поселились со своими семьями запорожские казаки Гузь и Божко. Имена казаков-первопоселенцев Гузя и Божка и год переселения мне неизвестны, так как и бабушка моя Мокрына, дочь Божка и жена моего деда Гузя Ивана Карповича, этого не знала. Темрюк-река начинается недалеко от древнего кургана. Вероятнее всего название «Темрюк» произошло от галльского слова temer – страх, «место, внушающее ужас». Название древнейшее, так как на этих территориях несколько тысячелетий до христианской эры жили коренные европейские племена. К тому же, переселенцы в те времена ещё не были поражены вирусом русского маразматизма изменять на свой лад исторические названия географических территорий. Причин для страха было много. В этих местах водилось множество змей и волков. Также в этих местах жили огромные удавы. Последнее сообщение об удаве я получил в 1946 году, когда удава обнаружили в степи южнее села Темрюк рядом с телом мёртвой женщины. На южной окраине Темрюка в горе Висла есть цирконий и иные редкоземельные элементы.
Темрюком назвали казаки и свой хутор. В этот хутор переселились из Карпат ближние и дальние родственники Гузя и Божка. Стали переселяться сюда украинцы и из других мест, убегая от своих поработителей. За двадцать лет хутор превратился в большое село. Во времена царствования Екатерины Второй, в село Темрюк переселялись люди из Сумской и Смоленской губерний. Русскоязычные переселенцы поселились в нижней, по течению реки, части села. В первые годы советского владычества в Темрюке было образовано два сельсовета: 1) русский сельсовет для жителей нижней части села; 2) украинский сельсовет для жителей верхней части села.
Переселялись в Дикую Степь и немцы из Германии – вокруг Каменных Могил появились немецкие сёла Шинталь, Шинфель, Киршвальд, 9-я колония, 12-я колония, и другие немецкие сёла. Потомки первопоселенцев села Темрюк со временем переедут жить на реку Кубань, построят здесь город и назовут его Темрюком в честь своего родного села.
В диалекте жителей села я в детстве слышал слова, которыми пользовались ногайцы, и другие народы, жившие в древние времена в Приазовье. Например, переулки, по которым не ездили даже подводы, называли «прафена». Название произведено от еврейского слова «прахим» – цветы, и обозначало оно «цветочную» улицу, ибо в таких переулках была только тропинка и цвели луговые травы. Левадой темрючане называли низменные участки целины и заливные луга. Слово "левада" произошло от арамейского слова «вада» – сухая балка и «ле» – вектор, направление движения. Левада – буквально «в сухой балке». У галлов слово vade обозначает брод через реку, или через болотистое место, а слово vadi – «бродяжничать, скитаться, бездельничать». По вечерам парни и девушки Темрюка собирались на левадах. Теперь читателю понятно, зачем молодые люди бегали к реке – для vadi. «Вада» – это ещё и ярко выраженная черта характера. Слово «вада» пришло на Ближний Восток из Европы вместе с племенами галилеян и самаритян. Слово «вада» закрепилось и в русском языке, обозначающее воду. Местные жители употребляли и слово «бахарь». Бахарем называли ухажёра, или любовника. Это слово произошло от еврейского слова «бахур», что обозначает – друг. Слово «гай» в еврейском языке обозначает «овраг, или ущелье», а в украинском языке – «зелёная роща». Слово «ганок» произведено от еврейского слова «ган» – сад. Но европейское слово «ган» имеет отрицательное определение, поэтому и существует украинские слова «ганьба», «погань» и «цэ ган», т.е. цыган, которые противоречат значению псевдоукраинскому слову «ганок».
Во второй половине первого тысячелетия эта местность была территорией хазарского каганата. Коган (иврит) – царь. Но слово «царь» произведено из еврейского слова «сар», имеющего значение «министр», но не «правитель государства». В хазарском каганате иудаизм был государственной религией. Город Танаис, расположенный недалеко от устья реки Дон, был священным городом евреев и духовной столицей хазарских каганатов. Название своё Танаис получил от названия священников иудаизма, которые называются словом «танаи». В те далёкие времена Азовское море называлось Сурожским, в связи с тем, что на его берегу, в городе Танаис, священники иудаизма создавали законы, по которым жили граждане хазарского каганата, море было названо Сурожским – производное от слова «сурья» - закон. После того, как киевские князья разгромили хазарский каганат, было образовано Переяславское княжество, которое простиралось от южных границ княжества Киевского и до города Дербента на Каспийском море. После разгрома каганата евреи были вынуждены бежать из Танаиса, поэтому море Сурожское получило иное наименование – Азов. Азов (иврит) – брось, покинь, убегай!
Корыто местные жители называли не украинским словом «ночвы», а словом «ваганы». Слово «вагана», имеет одновременное значение «вместилище и носитель» или же – «контейнер». Пришло оно в Приазовье с германскими племенами из Индии. Слово «вагон» имеет такую же историю рождения. Ведро здесь называют «цэбэрка». Я не знаю, почему ведро называлось именно так. Ведь информация этого галльского названия – цэ бэрка – буквально «это люлька, колыбель». Довольно заметный след в языке местного народа оставили скифы, греки и ногайцы.
Через село Темрюк проходил Чумацкий Шлях, идущий от города Бердянск до города Краматорск. Краматорск – «Крам на Торе» – оптовый рынок на реке Торец. С восточной стороны верхней части села Темрюк было болото, которое надо было чумакам объезжать, поэтому первопоселенцы села болото осушили, забив родники чёрной овечьей шерстью. В начале лета 1964 года я был свидетелем того, как группа местных мужиков, заинтересованных в установлении истины преданий, нашла эти родники и чёрную овечью шерсть, которой родники были законопачены.
Летом, 26 июля 1828 года в семье Ивана Гузя родился сын Карпо. Дату я указываю по западноевропейскому стилю. Карпо Иванович Гузь вырос, женился, жил не богато и не бедно, имел много детей, но своим трудолюбием не доводил семью до нищеты. Почти все дети Карпа Гузя разъехались по разным краям и странам. Южнее города Миллерово на хуторе Гирино живут потомки Карпа. Есть его потомки в Канаде и в США, а те потомки Карпа, которые жили в Алтайском крае и разбогатели, были расстреляны красными охлократами. С Карпом Ивановичем Гузь остался жить самый младший сын, Иван Карпович Гузь, а младшая дочь Карпа вышла замуж за Филиппа Машковского, жившего в центре села Темрюк.
Иван Карпович Гузь приходится мне дедом по материнской линии. Я не знаю дату его рождения. Красивым парубком был Иван Карпович Гузь. Он имел сильный голос с очень приятным тембром, обладал музыкальным слухом и умел красиво петь. Своим трудолюбием, веселым характером и организаторскими способностями он заслужил уважение молодёжи и был признанным её лидером. Иванова жизнерадостность и его шутки-прибаутки, поднимали настроение даже у затосковавших людей.
Среди девушек лидером была Мокрына – дочь казака Божка.Мокрына Божко родилась в 1875 году. Некрасивое имя у красивой и строгой девушки, но что поделаешь – так любили двуногих овец пастухи христианского стада и такие давали им имена. Несмотря на своё неблагозвучное имя, Мокрына ни в чём не уступала Ивану. Она отличалась от Ивана только строгим нравом. Красивой и строгой девушкой была Мокрына. Ничего удивительного в том нет, ибо родилась она в роду Божка – в роду красивых, серьёзных, трудолюбивых и рассудительных людей, пользующихся, и по сей день всеобщим уважением. В роду Божка есть характерная черта – они скупы на слова, лишнего слова не скажут, а «скажут-завяжут», ибо сказанное сбудется.
Много богатых парней из Темрюка и окружающих населённых пунктов сватали Мокрыну, но она всем отказывала. Мокрына полюбила Ивана Гузя и вышла за него замуж. Парни и девушки Темрюка купили вскладчину хромого жеребёнка и подарили своим лидерам на свадьбу. Много было богатых и влиятельных людей, недовольных выбором Мокрыны. В результате этого недовольства Иван попал в армию, а Мокрына осталась на хозяйстве вдвоём со своим свёкром Карпом. Жены у Карпа уже не было – она рано умерла. Свекор Мокрыны, Карпо Гузь, был довольно пожилым человеком, поэтому в хозяйстве от него проку было мало. Мокрыне самой пришлось поднимать хозяйство. Служил Иван в Крыму, в Симферополе, в звании унтер-офицера писарем при штабе. Железная дорога проходит недалеко от Темрюка, по которой Мокрына в зимнюю пору ездила к Ивану в Симферополь, а Иван каждое лето приезжал на побывку к жене.
Мокрына ежегодно рожала детей, а на каждого ребёнка, в соответствии с указом Столыпина, давали по гектару земли. В общей сложности она родила восемнадцать детей, но в живых осталось только шесть из них – Захар, Фёдор, Варвара, Ульяна, Ївга и Анна. Жизнь Мокрыны воистину была героической – было много земли и большое хозяйство, над которыми надо было трудиться. Хромой жеребёнок вырос и стал хорошей кобылой. Для работы кобыла не годилась, но стала родоначальницей табуна отличных коней. Увеличивалось стадо коров – появились волы. Было много гусей и овец. Мокрына продавала сельхозпродукцию, а на вырученные деньги и на деньги, которые ей давал из своего армейского жалования Иван Карпович, покупала землю и сельхозинвентарь.
Мокрына много знала и умела. Она лечила даже сап у лошадей. Это заболевание научная медицина не лечит, а заболевших сапом животных и людей умерщвляют и сжигают. Однажды старший сын Захар приехал домой с дальнего поля и сказал, что в дороге пала лошадь. Мокрына спросила у Захара, где лежит лошадь, взяла швайку, тонкий длинный стебель лечебной травы, вскочила на лошадь без седла и ускакала в поле. Павшей лошади на шее возле груди Мокрына пробила швайкой шкуру, ввела в отверстие стебель травы, провела под шкурой стебель до груди и, пробив еще одно отверстие, вывела наружу конец стебля. Оставив лечебную траву под шкурой у лошади, Мокрына уехала, а павшая лошадь через два часа сама пришла домой. Однажды один работник заявил, что пропали два сивых вола – их кто-то увёл. Мокрына два дня молчала, а на третий день сказала работнику:
– Волов ты спрятал в балке Каратыш с целью их продажи. Приведи волов, получи расчёт и уходи.
Росли у Мокрыны дети, увеличивалось хозяйство – забот прибавлялось. Карпо в своём преклонном возрасте выходил на улицу, садился у ворот на лавочку и грелся на солнце – он очень любил солнце. В Темрюке Карпа Ивановича называли пророком. Иногда Карпо останавливал кого-нибудь из прохожих:
– Постой, молодой человек! Ты, вот, объят думой – задумал дело хорошее, но не знаешь, что из этого выйдет. Не делай ничего! Я расскажу тебе, что из твоей задумки получится.
Карпо рассказывал, а парень стоял и удивлялся – откуда дед Карпо знает то, о чём он ещё никому не говорил! Да, так оно и происходит – знаешь, кому надо сказать и говоришь человеку, даже если он тебя об этом и не просит, но не скажешь тому, кому нельзя говорить. Скажешь тому, кто по ошибке может изменить программу своей жизни в худшую сторону, но не скажешь тому, у кого предстоящий плохой поворот судьбы является возмездием за прегрешения. Карпо ежедневно за обедом выпивал тридцать граммов спирта, но нигде, даже на гуляньях, алкоголь не употреблял.
Захар, старший сын Мокрыны, в школу ходил только один год – надо было работать. Младшего сына, Фёдора, Мокрына заставила окончить церковно-приходскую школу, с целью воспитать хорошего хозяина. Впоследствии Мокрына купила в Белоцерковке новую ветряную мельницу и перевезла её в Темрюк. Мельницу поставили недалеко от дома и отдали в распоряжение Фёдора, а Захар занимался полеводством и животноводством. Хлеб продавали, а на вырученные деньги покупали сельхозинвентарь и землю у тех, кто из-за своей лени или по другой причине не в состоянии был её обработать.
В 1971 году я встретил в селе Старченково двух стариков и разговорился с ними о жизни нашей, суматошной. Узнав, что я внук Ивана Карповича, они мне объяснили источник нищеты и агрессии.
– Мы с товарищем с самого детства живём в тех же домах, в которых родились, – начал рассказ один старик. – Во времена Столыпина, когда на каждого члена крестьянской семьи давали по гектару земли, многие труженики разбогатели. Наши дома стоят на краю села, и мы ежедневно слышали стук колёс, проезжающих мимо нас телег. Едва только начнётся рассвет нового дня, слышен грохот колёс по сухой дороге. То поехали на поле работать крестьяне, которые со временем станут богатыми людьми. Настанет тишина, а через час, во время восхода солнца, на телегах неторопливо поедут остальные селяне добывать себе хлеб насущный. Снова тишина. Когда солнце будет уже довольно высоко, снова поедут телеги. Это уже едут те лодыри, которые зимой продадут свои земли, а через несколько лет придут раскулачивать богатых односельчан. Затем эти ленивые, но хитрые люди, станут коммунистами, парторгами, председателями колхозов, крупными начальниками и будут учить людей, как надо хозяйничать. Стоит ли теперь удивляться тому, что мы до революции землю на волах обрабатывали, да Европу хлебом кормили, а сейчас имеем трактора, комбайны, машины и впроголодь живём.