Я – точно не судья, да и присяжный, чтобы выносить вердикты, из меня – никакой. Когда ждут осуждения кого-то, моя душа, кажется, застывает, а в сердце – боль. Речь отнимается, замыкаюсь непроизвольно. Поэтому, мой давний друг-читатель, поведаю тебе про … сыночка-кровиночку, а ты уж смотри, что и как оценить. Может, и вердикт вынесешь. Кто-то же сказать должен …
« Сыночек мой, кровинка, вот уж пять годков от тебя – ни стука в родную дверь, ни слова МАМА, ни весточки, а ведь я есть, пока… Жду тебя попрощаться, увидеть единственного моего в последний миг… Сыночек-кровиночка, ты обо мне не очень убивайся, побереги себя. Возле меня люди добрые – приберут по-христиански. Они хорошие…» - под диктовку писала я, может быть, самое трудное в моей жизни письмо. Не дай Бог писать такие послания, никому и никогда. Мне – пришлось, видно, испытание для чего-то…
Письмо улетело с Черноморского курорта в далёкий Норильск, где и находился
адресат. Теперь Елена Васильевна каждый вечер осторожно, видимо, чтоб не надоесть, тихо
спрашивала у меня: «Почту сегодня приносили?» «Да», - отвечала я, пряча от неё глаза. Стыд за её сына снедал меня (умирающая женщина по возрасту подходила мне в матери,
я по-соседски заходила утром и вечером, приносила лекарства, готовила ей еду, ухаживала одновременно за своей тяжело больной сестрой).
Минули две недели – ни письма, ни звонка матери от сыночка. И я решила от себя дать «единственному» телеграмму: «Прилетайте: с матерью плохо.Соседи». Стала с тревогой ждать ответ. Он был, и в тот же день. «Не мешай нашей семейной жизни, ни письмами, ни
телеграммами. Невестка», - увидела я слова, перечитала сквозь слёзы… Елене Васильевне – ни слова.А мысли,как молнии, в голове: зачем рожать, не спать, лечить, растить-поднимать…
Чтобы на смертном одре испытать такое… А ведь мать, по словам соседей, вырастила сына очень хорошим человеком. Кстати, люди к Елене Васильевне относились с большим уважением.
На следующий день она попросила пригласить к ней священника для исповеди и соборования:
- Не пугайся. Я всё понимаю. Пришла пора, и это последняя моя просьба на свете белом. Если можно. Надоела уж я...
- Зачем вы так? Ещё поправитесь, - начала было я…
- Мил человек, чужой-родной человече, хочу повиниться Богу в конце своего земного пути.
Пригласи. Но прежде – о сыне. Поднимала его одна, сама понимаешь, как это… без образования. После института получил направление на Север, оттуда писал, звонил почти ежедневно. Женился и об этом как-то вскользь сказал однажды в телефонном разговоре, тут же положил трубку. Писать и звонить стал всё реже. Ко мне не приезжали – меня не приглашали. Как-то всё не по-людски. И так четыре года. Однажды, собрав свои хилые силёнки, полетела к ним без приглашения.
Как встретили? Можно сказать – никак. Он прятал глаза, а она без «здравствуйте»
пронесла себя из спальни в ванную и, зайдя на кухню, где мы были с сыном, бросила резко:
«Что, до сих пор ты не приготовил мне завтрак? Уже двенадцатый час, инженер нищий…» и удалилась в спальню. При этом её неописуемо красивое лицо вмиг изуродовалось до такой степени, будто она обеими ногами встала на кобру… Мой сын сидел за столом, закрыв лицо руками. Я начала готовить еду. День промолчали. На следующее утро сын встал ни свет, ни заря и – на кухню готовить. Потом тихо собрался и ушёл на на работу. Невестка поднялась после одиннадцати, молча позавтракав, принарядилась и ушла гулять. Пришла перед его возвращением с работы. И так – неделя. На мои добрые слова невестка – молчала.
В доме никакого уюта, а квартира огромная. Сыну её дала ещё Советская власть в 1990 году ( как специалисту высокого класса). Беспорядок, грязь. Не выдержав, но всё-таки ласково я сказала: «Ирочка, давай с тобой сегодня наведём порядок в доме, мы ведь женщины». Ответ был краток: «Я – жена , а не батрачка. Пусть муж батрачит, если я ему нужна, а он даже завтрак не может мне вовремя подать».
Я испугалась. Ни душа, ни разум мои не могли постичь то, что я видела и слышала. Утром решила поговорить с сыном, когда он засуетился на кухне:
- Давай, сынок, я приготовлю. Павел, у тебя ответственный пост на работе. Почему работа по дому на твоих плечах – это не по-мужски. А у жены – только сон и прогулка в салон… Она тебя не любит, и детей до сих пор нет. Кто она тебе, разве не жена?
- Она мне – утеха в трудный час, а детей от меня не хочет, - не сказал, а скорее он простонал мне в ответ, сжимая виски руками. – Повисла на шее, ни мозгов, ни профессии. Словом, вляпался.
- И это семейная жизнь? Да для утехи существуют проститутки, - сорвалась я. В этот момент в кухню занесла себя невестка… Воцарилось молчание. Следующим утром я улетала, совершенно одинокая, потерявшая навсегда сына. Вот и всё.
Наутро пришёл к Елене Васильевне священник. Совершил соборование, а вечером она отошла в мир иной. Похоронили соседи как православную, достойно. Хлопотали и христиане, и мусульмане (сохранилась ещё советская традиция: горе переживать сообща).
Удивительно устроен этот мир: на второй день после похорон прилетел к МАМЕ сын…
Правда, угодил только к её холмику. Мне пришлось проводить его к могиле.
Видел бы ты, мой читатель, ту картину… Сын обливался слезами, приговаривая:
« … Никогда себе не прощу вины перед тобой, мама. Ты – моя мама, больше ничья. Оказывается, и нужен-то я только тебе, а больше – никому. Нужен бескорыстно, как ребёнок, которому отдают всё и не требуют с него ничего. Прости, если можешь…»
Говорил с матерью, как с живой, рядом стоящей, только ему видимой… Оттого мне
стало не по себе, и я отошла подальше, не сдерживая рыданий.
С кладбища вышли молча. Разговор начал Павел:
- Выходит, именно в тот вечер, вечер её смерти, у меня защемило сердце так, что не заснул ни на минутку. Перешагнув через себя, решил заглянуть в сумочку жены, хотя считал это ниже своего достоинства.Сумка словно бы уговаривала её открыть,магнитом притягивала. А там увидел ваше письмо и телеграмму. Успел только мерзавке своей крикнуть: « Чтоб к моему возвращению тебя здесь не было!» - и в аэропорт. Был я, как раненый зверь, готовый ко всему… И может быть, впервые почувствовал, что я – сын, мужчина… Да вот опоздал. Расскажите о маме всё, как было, мне важно…
- Знайте, мама сына любила. Простила его, пока была жива. Квартира завещана на сына.
Елена Васильевна хотела, чтоб он жил в родном доме да изредка посещал её холмик. А теперь уж как ваша совесть…
- Так я и сделаю. Завтра лечу на Север. Разведусь с хищницей-калекой, продам квартиру, а она принадлежит только мне, и возвращаюсь сюда, домой… к маме. Я вам низко кланяюсь за
участие в нашем семейном. Простите и вы меня…
Вернулся. Через год женился на однокласснице. Год спустя, у них, сорокалетних,на свет явился сын. Теперь маму и бабушку они навещают втроём.
17.08.2012 г.