Поезд мчал Ларису к морю. Она впервые ехала отдыхать одна, без мужа. Ехала, чтобы побыть наедине с собой и многое спокойно обдумать. Что-то происходит с ней и Анатолием в последнее время. Уже нет былой теплоты в отношениях. Они теперь ссорятся по мелочам, не желая уступать ни в чем? Что это? Кризис сорока лет? А может, ей нужен кто-то другой, чтобы чувствовать себя желанной и любимой? Надо отдохнуть друг от друга», - решила Лариса и однажды после работы зашла в турагентство.
- Я взяла путевку в Крым, - объявила она, вернувшись домой.
- Здорово! – сын на минуту оторвался от компьютера. – Наконец-то вы оставите меня в покое. У меня сессия, а у вас ругань каждый день. Надоело.
- Я еду одна.
Муж посмотрел удивленно, а потом, как показалось Ларисе, даже обрадовался.
- Конечно, если хочешь, поезжай. Мне-то сейчас все равно не вырваться, на работе – аврал. Так и лето пройдет.
И вот теперь, надеялась Лариса, впереди у нее две недели солнца, моря и возможность обретения душевного покоя.
В пансионате ее поселили в одной комнате с симпатичной моложавой дамой за пятьдесят.
- Ирина Васильевна, - представилась та.
Женщины быстро подружились. Вместе загорали на пляже, ездили на экскурсии, гуляли по городу. В один из вечеров они сидели в небольшом кафе на набережной и наблюдали, как неподалеку около шустрого паренька-фотографа собрался народ. Солнце плавно скользило к горизонту, и отдыхающим хотелось запечатлеть себя на фоне заката над морем.
- Ручку изогните, пониже ее опустите, так, чтобы солнышко как будто на ладони лежало, - командовал фотограф. – Хорошо, снято. Следующий кто?
- Пойдем тоже «подержим солнышко», - предложила Лариса.
- Нет, я тут посижу, иди, - отказалась Ирина Васильевна.
Лариса сфотографировалась и вернулась к подруге.
- Почему ты не захотела? Красиво ведь.
- Это связано с грустными воспоминаниями, - призналась Ирина Васильевна.
- Какими, если не секрет? Расскажи.
Ирина Васильевна кивнула. Разговаривать мешала громкая музыка. Они вышли из кафе, спустились к морю и медленно пошли вдоль берега.
- Я отдыхала здесь в юности с подругами, - начала рассказ Ирина Васильевна. – Однажды вечером они пошли на танцы, а я не захотела. Стояла на берегу и смотрела на море. «Девушка, не желаете ли подержать солнце на ладони?» - высокий темноволосый мужчина подошел сзади и встал рядом. «Как это?» - наивно спросила я. «А вот так ладошку подставьте», - показал он. – «Улыбнитесь». И щелкнул фотоаппаратом. Так и познакомились. Мне - восемнадцать, Алексею - тридцать. «Два солнышка рядом», - сказал он, отдавая на следующий день фото. – «Ты ведь сама, как солнце». У меня и сейчас эта карточка в рамочке на столе стоит. Я там круглолицая, загорелая, с ямочками на щеках и рыжими кудряшками до плеч. Стою на фоне моря и как будто держу в руке солнечный диск.
Через несколько дней, перед своим отъездом из санатория, Алексей вдруг сделал мне предложение, и я согласилась. Нравилось, что он такой взрослый, красивый, что солидную партийную должность занимает у себя в городе, а главное – девчонки удивятся, если я самая первая из класса замуж выйду. Переехала к нему. Жили обеспеченно. Времена советского дефицита, а у меня в холодильнике всегда полно разных деликатесов. Ездила на «Волге» с личным шофером. Одевалась, как в модных журналах, причем все домой доставлялось, в магазины не ходила. Впрочем, как бы я пошла, если все деньги у мужа? Мне он работать не разрешал. Занималась семьей. Сына родила, потом дочку. Они погодки.
- У тебя, получается, как в сказке про Золушку. Счастливая! – сказала Лариса.
- С одной стороны – да. Только эйфория быстро прошла. Чувствовала я себя скорее птицей в клетке, чем счастливой женщиной. Что толку, что клетка золотая, а птица всегда сыта? Полная зависимость от мужа. Его к тому времени повысили в должности и перевели в областной центр. Мы переехали в шикарную четырехкомнатную квартиру. Алексей, правда, дома редко бывал, все на работе пропадал. Иногда доходили до меня слухи, что есть у него и другие женщины. Обидно, но не плакала и отношения не выясняла.
- Наверное, потому что не любила его по-настоящему?
- Не знаю. Алексей был для меня мужем, отцом детей, источником благополучия. Ко мне он хорошо относился, кроме как «солнышко» никак меня и не называл. Домработницу нанял, чтоб мне легче было. Но делал он это, я думаю, не столько ради меня, сколько ради собственного престижа. Красивая ухоженная жена была для Алексея Ивановича необходимым дополнением к его успешной карьере. Что у меня в душе, о чем мечтаю, к чему стремлюсь, об этом он не думал, да и некогда ему было. Мне ведь из-за замужества пришлось оставить институт ( ушла со второго курса, когда сын родился). Муж считал, что главное для жены – семья. А я жила по инерции, словно долг отрабатывала. Иногда я напоминала себе книгу в дорогом переплете, которую если он и берет в руки, то все равно, не читая, ставит обратно на полку. А мне хотелось быть услышанной, понятой, - Ирина Васильевна задумалась, потом, грустно улыбнувшись, продолжала:
- Однажды я наблюдала, как моя пятилетняя дочка собирала пазлы (разрезанную на много разных частей картинку), старательно примеряя детали друг к другу, подходят или нет. Когда все сложилось, видит, что в одном месте – пустота. Дочка ищет недостающую деталь, а та упала на пол, слилась по цвету с ковром, сразу и не заметишь. Лежит себе, маленькая, неприметная, а без нее не выходит большая и красивая картина.
Вот так и в моей жизни, казалось бы, все сложилось удачно, многие мне завидовали, а меня не покидало ощущение пустоты и одиночества. И вот, когда была уже вовсю «дамой бальзаковского возраста», я влюбилась. Звали его Владимир. Роста он был среднего и не особенно красив, и совсем не богат (рядовой инженер), вообщем, не чета моему супругу. А вот глаза у него были удивительные, ясные, лучистые, веселые. Меня тянуло к нему так, что хоть режьте, хоть вяжите, только дайте быть рядом с Володюшкой.
- Что же ты в нем нашла?
- Было в нем что-то родное, настоящее. Мы могли говорить часами на самые разные темы или молчать, понимая друг друга без слов. Он, действительно, был моей второй половинкой. Рядом с ним мне было хорошо и спокойно, от него исходила какая-то особая добрая сила. А уж какой он был ласковый, нежный, заботливый! Словно ветром свежим на меня повеяло, и выпорхнула я из своей золотой клетки и полетела навстречу своему солнышку.
- А как же муж? – удивилась Лариса.
Ирина Васильевна подняла камешек, бросила в воду: «Камешек один, а кругов от него много. Он уже на дне, а они все еще по воде бегут».
- К чему это ты?
- Все к тому же. Свои чувства и отношения мы, конечно, скрывали, насколько возможно, я боялась мужа, да и Володя был женат. Продолжалось это почти год. Но потом Алексею все стало известно.
- Представляю, какой он устроил скандал! Мужики такие ревнивые. Мой бы меня убил! – заметила Лариса. Ирина Васильевна горько вздохнула:
- Алексей пришел в тот вечер чернее тучи, отказался от ужина, долго курил, потом говорит: «Я все знаю, но развод тебе не дам. Ты есть и останешься только моей женой и ничьей больше». Встал, повернулся ко мне спиной: «Ира, солнца больше нет». Он первый раз за много лет назвал меня по имени. «Ночевать я буду в кабинете», - сказал и ушел, не оглядываясь. Я проплакала всю ночь. А утром, когда зазвенел будильник, Алексей почему-то не встал. Я вошла к нему, а он… Он лежал на полу. Вызвала «скорую», сказали – инсульт. Через два дня Алексей умер. И это в сорок восемь лет!
- Ужас! – Лариса смахнула слезинку со щеки.
- Да. Так началась черная полоса в моей жизни. Я уже не была женой Алексея Ивановича и, соответственно, лишилась всех привилегий и благ. Дачу (по советским законам она была государственной) от нас отобрали, личный автомобиль – тоже. Детям назначили пенсии, а они – погодки. Один за другим окончили школу, надо дальше учить, одевать, обувать. Устроилась на работу, но денег все равно не хватало.
- А как же твой любимый? – поинтересовалась Лариса.
- Володя через три месяца после случившегося ушел из семьи ко мне. Его жена приходила, скандалила, угрожала, что наведет порчу.
- Ну, это обычные бабские штучки.
- Я тогда тоже так решила, но после всего, что произошло дальше, не знаю.
- И что же произошло?
- Пойдем, прохладно становится, - Ирина Васильевна зябко повела плечами и направилась в сторону пансионата, Лариса – за ней. Ей не терпелось услышать продолжение истории, но Ирина Васильевна шла молча, потом долго стояла на балконе, курила, вглядываясь в темную южную ночь. Наконец, она вошла в комнату, присела на кровать: «Мы по-прежнему очень любили друг друга, только уставала я от всех тягот, что свалились на нас, нервной стала, раздражительной. И Володя чувствовал свою вину в смерти Алексея, и я не могла себя простить. Все знакомые нас осуждали.
- А дети как? – спросила Лариса.
- Дети сначала были против. Сын даже на какое-то время ушел жить к бабушке. Да и на здоровье Володя стал что-то жаловаться часто. В больницу лег на обследование, а там у него обнаружили рак. Прооперировали, но поздно уж, говорят, было», - Ирина Васильевна заплакала. – «Вот так в один год я потеряла и Алексея, и Володю».
- Такое пережить, не пожелаешь и врагу, - посочувствовала ей Лариса.
- Долго мне было тяжело, даже жить не хотелось. Держали только дети. Но они уже сейчас взрослые, семейные. А моя душа все еще болит.
- И что, все эти годы одна?
- Были потом попытки устроить свою личную жизнь, но …, - Ирина Васильевна махнула рукой. – С одним уже и заявление в ЗАГС хотели подавать, человек положительный и тоже вдовец. Как-то пришли мы с ним на кладбище (я каждое воскресенье туда хожу), он на могиле Алексея и говорит: «Я люблю вашу жену, разрешите нам пожениться, Алексей Иванович». Потом я уехала на неделю к родителям, а когда вернулась, узнала, что Петр разбился на машине.
- Какая-то мистика! Ты роковая женщина прямо!
Ирина Васильевна пожала плечами и, подняв глаза вверх, произнесла:
- Иногда мне кажется, если там что-то действительно есть, то Алексей не позволяет никому другому быть рядом со мной.
- Любил он тебя сильно.
- Он – меня? Вряд ли чувство собственничества можно назвать любовью. Ведь не рабыня же я его была. А получалось так: или моя, или ничья. Знал ведь, что глупой девчонкой замуж выскочила, что жила только интересами мужа и детей, что ничего не видела в жизни, кроме забот о семье. Если бы Алексей любил меня, а не себя, то понял бы, дал развод, простил бы. Хотя, так ли уж я виновата? Любовь – чувство, а над чувством мы не властны. Невозможно предвидеть, когда ты полюбишь по-настоящему: в восемнадцать, в двадцать, в тридцать пять или еще позже, будешь ли ты при этом связана узами брака или нет.
- Здесь я с тобой не согласна. Измена – это большой грех, - заметила Лариса.
- Да изменяла-то я не Алексею, а себе самой, того не подозревая. Ведь любовь – от бога, а я без любви столько лет жила, значит, во грехе. Конечно, я очень сожалею, что все так получилось. Я никому не желала зла, тем более Алексею. Сейчас бы я многое сделала по-другому.
Ирина Васильевна немного помолчала и добавила:
- И все же я благодарна судьбе за встречу с Володей, за нашу любовь, такую безрассудную, такую яркую, такую горько-сладкую. Я и сейчас его люблю.
Она задумалась, а потом медленно, делая длинные паузы между словами, произнесла полушепотом: «Знаешь, как страшно жить за чертой, где ни-ко-гда не бывает солнца», - и отвернулась к стене.