Канберра
В то время как Ираклий принимал душ и приводил себя в порядок для выхода в город, Аким Колеями полностью погрузился в воспоминания. Он рассказывал Лафите о своей родине. Факт, что Швейцария самая богатая страна для неё был, чуть ли не пустой звук. Лафита не имела материальных ценностей и не гонялась за деньгами. Но немного истории в целях саморазвития она все-таки черпнула из непринужденного рассказа. Лафита знала, что европейцы завоеватели. Они вторгались на чужие земли, навязывали свои правила (как и в случае с её австралийской родиной). Но то, что с 1815 года Швейцария не принимала участия ни в одной войне, показалось Лафите неоспоримой гарантией богатства. И поскольку Канберра производила на Лафиту грандиозное впечатление красотой и неповторимыми пейзажами, она и подумать боялась какие же дома она увидит на улицах Люцерна, куда они непременно собирались вылететь в ближайшие дни.
Когда Аким Колеями замолчал, и Лафита перестала мечтать об очередном путешествии, она спросила об интересующем её вопросе:
— В Швейцарии тоже есть термальные источники с живительной водой?
Это ни капли не смутило Акима.
— Само собой, детка! Большую часть территории Швейцарии занимают Альпы – горы с множеством термальных источников. Например, в Лейкербаде 65 целебных источников и 30 термальных бассейнов .
— Вот это да!? А я то наивная считала, что только горы Корунда хранят в себе секреты молодости и долголетия, – Лафита сложила губки бантиком.
Аким отложил в сторону опустевшую чашку, и протяжно продолжил:
— Не только, Лафита. Но не каждый способен разглядеть в воде источник молодости. Ведь если бы каждый человек поверил, что вода творит чудеса… Знаешь что бы было? Трудно даже представить!
— Все бы ринулись купаться? – предположила она, уже не в первый раз сталкиваясь с подобной дилеммой.
— И не только купаться!
— Но если и так многие уже знают о целебных свойствах, почему до сих пор ученые не сделали открытие для всего мира? Почему не доказали, что человек может жить и 300 лет?
— 300 лет живут только избранные, – как отрезал Аким.
— Но это несправедливо по отношению к другим…
— Возможно, ты и права, но разглашать подобные сведения небезопасно. Во всяком случае, я бы не хотел, чтобы всем стало известно, что мне уже за 150, – он опустил очки и внимательно посмотрел перед собой. – А если судить по твоей коже, Лафита, я бы сказал тебе лет 17-цать! Это, безусловно, говорит, что источник в Голубых горах гораздо эффективнее любого из тех, где мне приходилось отдыхать и запасаться минеральной водой.
— Но вы ведь и не с рождения пользовались дарами природы, как я?
— Да. Ровным счетом с 30-ти лет! И все благодаря Венере. Мы однажды поехали с ней в Лейкербад. Она была слаба после несчастного случая, и я хотел оздоровить её. Так вот, мы гуляли по Термальному каньону. Если бы ты знала как там красиво! Альпийские луга, стада коров! – отвлекся он, живо описывая красоты гор. – И там по скале разливался журчащий водопад. После купания в той воде я сразу почувствовал необыкновенную бодрость и прилив сил. А Венера вспомнила тогда нечто важное, и сказала мне, что вода – это жизнь. Постепенно к ней возвращалась память, но вспомнить все ей так и не удалось. Но с тех пор мы раз в месяц на выходные ездим в Альпы. И вот уже сколько лет, а все еще живы!
— Нет, все-таки мы с Ираклием расскажем об чудодейственных свойствах источников! Каждый человек имеет право жить долго и чувствовать себя сильным и здоровым, молодым! Что немало важно, особенно для женщин – молодость! Не просто так же косметолог с неба свалился прямо мне под ноги (можно сказать!).
— Делайте, как считаете нужным. Только обо мне ни-ни! – оглянулся Аким, уловив приближение шагов Ираклия.
Лафита только открыла род, чтобы что-то сказать, как остановилась на полуслове «Но…». Её взгляд пленил мужчина, вошедший в светлую богатую комнату. Он был неотразим: высокого роста, широкоплечий, в элегантном костюме серого цвета, отливающим глянцевым блеском. Бордовая рубашка идеально подчеркивала здоровый цвет лица, гладкую выбритую кожу и губы, такие манящие и искусительные, что Лафита попросту ничего больше и не замечала.
Ираклий почувствовал, что произвел на девушку немалое впечатление, чего он, собственно говоря, и ожидал. Ведь если до этого времени он щеголял в недостойном для городского жителя виде, то теперь на нем был одет один из лучших костюмов, в котором можно с чувством высокого достоинства показаться даже на виду требовательной публики. Ираклий, конечно, не собирался вести Лафиту ни на конференцию и вовсе никуда, где можно было бы столкнуться с камерами назойливых репортеров, но в его планах была как минимум романтическая прогулка по ночной Канберре. И в этот вечер Ираклий хотел бы по казать Лафите, насколько жизнь в цивилизованном обществе отличается от её недавней рутины в лачуге без электричества и других удобств.
Почувствовав себя на момент неловко под пристальным взглядом жгучих глаз, Ираклий коснулся еще влажных слегка вьющихся волос и, убедившись, что с прической все нормально, подошел ближе:
— Я готов! Теперь твоя очередь искупаться, – он улыбнулся, протягивая Лафите руку. – Я наполнил для тебя ванну! Только без ароматной пены с запахом роз, как любят все девушки. Я добавил в воду немного мужского геля для душа. Но, надеюсь, тебе понравится.
Аким лукаво поднял бровь, но ничего не сказал, а Лафита вообще не понимала, о чем говорит Ираклий.
— А можно я не буду купаться? – покраснев, она опустила голову, и из-подо лба хлопала длинными ресницами.
— Это не займет много времени, – Ираклий все же вынудил её последовать с ним в ванную комнату.
— Я боюсь… там столько всяких штучек, – Лафита не решалась даже прикоснуться к дверной ручке.
— Лафита, – в его тоне промелькнули нотки восхищения, – в моих глазах ты самая красивая девушка, но позволь сделать тебя красивой и в глазах окружающих.
— Что? Нас кто-то окружает? – она посмотрела по сторонам, но никого так и не увидев, сделала удивленное лицо.
— Да, нет же. Здесь только ты и я! Я имел в виду, что хочу купить тебе новую одежду и обувь! – пояснил Ираклий. – Мы пойдем в бутик, ты примеришь несколько нарядов… но сначала нужно смыть с себя пот и пыль. Теперь понимаешь?
— Ах, вот что ты имел в виду? Ты боишься, что я могу не понравится кому-то из твоих знакомых? Ты стесняешься меня? – она надула губки в знак протеста.
— Нисколько! Но когда идут в магазин примерять одежду, нужно всего-навсего искупаться!
Ираклий подвел Лафиту к краю ванны и легонько поцеловал, наблюдая, как бегают её глаза по полочкам, кафелю и пузырям пены.
— Ничего не бойся. Я оставлю тебя одну. Ты разденешься, только полностью! В майке купаться не надо, как ты всегда делаешь! Вот полотенце, – он указал на него. – Насухо вытрешься и потом снова оденешь платье. И еще: волосы не мочи! Хорошо?
— Ну, если ты просишь не мочить – не буду.
Лафита, не стесняясь, подняла подол платья и стала раздеваться.
— Если что, кричи! – пошутил Ираклий, не предполагая, что что-то еще напугает Лафиту, и она на самом деле закричит.
Он закрыл дверь и направился в гостиную, где Аким Колеями от скуки начал читать один из томов по лазерной косметологии, где доктор медицинских наук Ираклий Дупель подробно описывает возможность «Оставаться красивым, молодым и здоровым».
— «Косметология – это сложная область современной медицины… Чтобы ликвидировать проблемы старения и добиться сияющей молодой кожи, нужно обратиться к профессиональной врачебной косметологии… Далеко не каждый косметолог пресловутого салона красоты сможет вернуть утраченную молодость самого большого органа – дермы…» Да… За последний век столько всего придумали! – Аким Колеями захлопнул книгу и поставил на место.
— Вы правы, наука не стоит на месте, – согласился Ираклий, присаживаясь в кресло. – Но как часто мы не замечаем привычных вещей? Подумать только – не нужно ничего изобретать, все уже придумано до нас! Минеральная вода! И все труды по дерматологии, физиотерапии, косметической химии и восстановительной медицины ничто по сравнению с ней!
— Да уж! От вас ученых можно ждать чего угодно! Еще недавно и профессии такой в помине не было – врач-косметолог. А теперь в каждой газете, каждом журнале, да чуть ли не на каждом столбе объявления висят: «Морщины? Вам срочно нужна помощь. Обращайтесь к нам!»
Ираклий громко рассмеялся над чудной интонацией, с которой было тонко подмечено, что вопрос старения весьма актуален, и на этом можно неплохо заработать, открывая салоны, а еще лучше клиники мирового масштаба, что и хотел еще совсем недавно сделать сам Ираклий, предложив инновационный метод борьбы с морщинами.
— Вы собираетесь сделать из Лафиты подопытного кролика? – серьезно спросил Аким Колеями, пока они оставались наедине.
— В первую очередь, я хочу жениться на ней, – так же серьезно прозвучало в ответ.
Немного помолчав, Аким продолжил:
— Вы же ученый, и должны понимать, какая шумиха поднимется вокруг Лафиты. Вы действительно хотите этого?
Ираклий встал. Их взгляды наэлектризовано пересеклись. Они оба беспокоились о будущем Лафиты, и каждый желал ей добра. Но Ираклий, как доктор, отдавший поискам возможности бороться со старением более 15 лет, не мог упустить шанс заявить на весь мир, что и в 120 лет можно выглядеть на 17.
— Лафите ничего не будет угрожать, – решительно возразил он. – Я смогу защитить её от папарацци, и никому не позволю обидеть.
— Вижу, спорить с вами бесполезно, – довольно раздраженно заключил Аким. – Я лишь беспокоюсь, не навредят ли ваши опыты её здоровью?
— Опыты? Я только хотел бы доказать фактический возраст! И ничего более! – возразил Ираклий. – Это безболезненно! Нужно только взять кровь на анализ! Можно даже ограничиться кончиком волос!
— Ну, если так…
— Я лично проведу анализ ДНК клеток иммунной системы. И таким образом, с минимальной погрешностью определю истинный возраст. У науки появятся доказательства, что генетический потенциал продолжительности жизни составляет не 120 – 140 лет, как уже было доказано, а как минимум в 2 раза больше – около 300 лет!
— Может, вы и правы…
Аким изменился в лице, успокоившись, что профессор Ираклий не планирует проводить над Лафитой болезненные и небезопасные эксперименты.
— Идемте, я покажу вам комнату для гостей, – хозяин вежливо предложил гостю отдохнуть. – Мы с Лафитой собираемся пройтись по магазинам, а вы, наверное, устали с дороги. Почему бы вам не лечь пораньше спать?
Устроить променад втроем Ираклий не планировал, но оказалось, что господин Аким решительно хочет составить им компанию:
— Не хотелось бы мешать вам наслаждаться обществом друг друга, но мне только что в голову пришла замечательная идея «Не сходить ли нам поужинать в ресторан?! Дело в том, что мне не удастся уснуть на голодный желудок, – пояснил он. – А погулять вдвоем у вас еще появится возможность! И не раз, если вы уж точно решили связать свои судьбы!
— Пусть будет по-вашему, – сдался Ираклий, желая угодить почтенному человеку, – но сначала мы купим Лафите модное платье или костюм со строгой юбкой и пиджаком, туфли, сумочку… и я хотел подарить духи! Ей ведь никто не оказывал подобных знаков внимания!
— Какой вы нетерпеливый! Мы еще даже не поели, а вы уже «духи»!
— Можете обращаться ко мне на «ты», мы ведь скоро станем родственниками.
Ираклий взглянул на часы. Прошло более 10 минут, как он оставил Лафиту в ванной, а она все еще не вышла.
— В таком случае, профессор Ираклий, давай дождемся нашу чистюлю и вперед! Кстати, что-то она не торопиться в магазин за обновками?! Тебе не кажется?
— Я проверю, все ли у неё в порядке.
С беспокойством, отразившимся едва заметными складками на переносице, Ираклий покинул гостиную.
* * *
Лафита, сняв с себя всю одежду, как и просил Ираклий, осталась совершенно голая. Своё платье в цветочек она аккуратно повесила на металлический крючочек. Длинную плотную шаль туда же, а про майку забыла, оставив её на полу.
Кончиком большого пальца Лафита коснулась белой пышной пены. На удивление, она оказалась легкой и такой мягкой, что тело проваливалось в воду без особого труда. И вода была не просто теплая, а горячая! Ноги сразу порозовели и, казалось, потяжелели. Вместо ожидаемой бодрости, чувство усталости разморило. Словно после двух бессонных ночей, Лафита резко захотела прикрыть глаза хоть ненадолго. Что она и сделала. Приняв удобное положение в ванной, она прилегла. Но голове было некомфортно, и Лафита подложила объемное полотенце, наслаждаясь растекающимся теплом и ощутимым запахом лимонной свежести (или чего-то еще приятного и незнакомого). Подобного еще не бывало: в воображении будто мелькали картинки с изображениями высоких зеркальных домов, широких дорог, длинных верениц разноцветных автомобилей… Все будто сон проплывало перед опущенными глазами до тех пор пока в комнату не ворвался Ираклий с искаженным лицом.
— Лафита, – кричал он. – Ты почему не отвечала? Я уж думал ты…
Резко встрепенувшись, Лафита подскочила и стала разворачивать полотенце, чтобы прикрыться:
— Ты напугал меня, – призналась она. – Разве можно так неожиданно вбегать?
— Я не вбегал… Прости. Я стучал, спрашивал «как ты?», – Ираклий подал руку и помог ей выйти из ванны. – Неужели ты не слышала?
— Я задумалась.
Убедившись, что с Лафитой ничего страшного не случилось, Ираклий с облегчением выдохнул:
— Поторопись, а то все магазины закроются!
* * *
… В Канберре, как и во многих других крупных городах, с закатом солнца день не заканчивался. По освещенным улицам все так же мчались автомобили, все куда-то спешили, что-то происходило. В сопровождении мужчин Лафита то и дело рассматривала яркие неоновые вывески, читала наружную рекламу и удивлялась энному количеству магазинов, заманивающих клиентов огромными витринами. Не обратить внимания на манекены в человеческий рост не смогла бы и любая горожанка (а большинство из них явные любительницы шопинга). А Лафита и подавно не позволила себе пройти мимо.
Когда в стеклянной витрине, занимающей целый угол улицы, она заметила изящных женщин в интересных нарядах, сначала приняла их за живых. Но стоило всмотреться в их лица, не имеющие выраженных черт, как сразу стало ясно, что это лишь игрушки – неодушевленные куклы в богатом убранстве. И глаз не хотелось отрывать! Лафита остановилась и вплотную подошла к неокрашенному чистому стеклу, отгораживающему прохожих от изящных фигур, застывших, словно по волшебству. Она уперлась ладонями с расставленными пальцами в прозрачную преграду и, наклонив голову набок, рассматривала бусы на одном из манекенов. Они были сине-бирюзовые, почти как и то ожерелье, что досталось Лафите от бабушки. Но Ираклий не дал возможности полюбоваться сполна витриной, и повел её за руку к стеклянным дверям.
В бежевых тонах интерьера, среди практически пустого торгового зала (в том плане, что из посетителей больше никого не было) царило единство красоты и моды. Для Лафиты каждый шаг по гладким лакированным квадратам керамических плит давался нелегко. С каждой секундой волнение внутри нее нарастало. Она сжимала кулачки так сильно, что белели костяшки суставов под тонкой нежной кожей. Глаза разбегались. А когда к ним подошла девушка с короткой стрижкой и неестественно пухлыми масляными губами и спросила «Я могу вам чем-то помочь?», Лафита вцепилась обеими руками в Ираклия, а сама уже подумывала, как бы сбежать отсюда незамеченной. Но Ираклий лишь погладил её по ладоням, прошептал «успокойся» и уверенным голосом ответил губастой мисс:
— Не могли бы вы подобрать для вот этой очаровательной девушки что-то нежное и романтичное?!
В результате, после его слов на Лафиту обрушилась лавина взглядов. Администратор молчаливо вертела головой, водила глазами, поднимала и опускала брови, сжимала губы в трубочку и тяжело вздыхала. Под пристальным вниманием Лафита сжалась, опасаясь услышать оскорбления в адрес своей внешности. Но этого не произошло.
— Я думаю, вам подойдет платье с плиссированной юбкой макси кремового оттенка с размытыми крупными цветами. Или что-то нежно-розовое. Обязательно с волнительными оборками, резными кружевами и стразами! Идемте, я вам покажу, – произнесла она решительно, сверкнув серыми холодными глазами.
— Идемте, – Ираклий повел Лафиту за администратором.
На стеллажи и вешалки с высокого потолка с объемными элементами графической декорации падало больше чем достаточно света. В дальнем углу стояли манекены в длинных платьях из летящих тканей. Лафите эти модели шикарных нарядов сразу показались знакомыми. Почти такие же она видела в одной очень старой бабушкиной книге о французских художниках. Пребывая в замешательстве и все еще с силой сжимая руку Ираклия, Лафита закусила нижнюю губу, не решаясь даже прикоснуться к понравившемуся ей платью.
— Лиловый цвет вам будет к лицу, – звонкий голос девушки вернул Лафиту в реальность. – Не желаете примерить?
Лафита вопросительно подняла глаза на Ираклия и, уловив одобрение, нерешительно согласилась, произнеся невнятное «да».
Аким Колеями бегло пробежался по наряду, и хоть он и не являлся знатоком тенденций моды, но платье счел весьма элегантным. Он занял удобное положение в кожаном кресле и, закинув ногу на ногу, нетерпеливо ожидал перевоплощения скромной Лафиты в эффектную и броскую модницу.
Лафита же боялась новшеств, и когда вошла в примерочную учащенно дышала, будто ей не хватало свежего воздуха, хотя помещение элитного бутика, безусловно, хорошо проветривалось. Большие губы администратора шептали что-то ободрительное, мол «в этом наряде и серая мышка почувствует себя павлином», но Лафита пропускала все мимо ушей. А будь она в обыденной обстановке, то непременно уловила бы, что та имела в виду.
Сконцентрироваться на деталях платья никак не удавалось. В большом зеркале Лафита видела себя всю: с головы и до кончиков старой обуви. Она ощущала приятную мягкость атласа, шершавые более плотные вставки хлопка. Лиловый цвет притягивал взгляд к многосторонним сочетаниям красного заката и безмятежного голубого рассвета, но разглядеть все до мельчайших составляющих Лафита смогла лишь в большом зале, где Ираклий и Аким Колеями встретили её с приоткрытыми от удивления ртами и приподнятыми бровями.
Медленно, словно белая лебедь по синему пруду, Лафита в лиловом платье плыла по лакированному светлому полу. На разлетающейся легкой юбке, будто ветром качались лепестки нереальных цветов, кружевные черные ленты обрамляли подол и манжеты, талия была виртуозно подчеркнута широким поясом, а острый вырез не скрывал сексуальную ложбинку между грудей. Не вписывались в новый роскошный образ только выцветшая шаль, скрывающая волосы и старомодные потертые туфли.
Ираклий не устоял, чтобы не подойти ближе:
— У меня нет слов… Ты восхитительна! – сказал он, взяв ее за руки, и приподнял их немного, чтобы ничего не мешало любоваться стройным телом. – Это платье смотрится на тебе по-королевски! А эти цвета нежных фиалок и спелых баклажанов! Мой сиреневый ангел! – сорвалось с улыбающихся губ.
— Г-г, – администратор развернул ценник, болтающийся на бирке, – 1299 AUD (австралийский доллар).
Не обратив внимания на названную цену, Ираклий попросил показать Лафите шаль, туфли, сумочку, колготки и нижнее белье. И если Лафита и пыталась воспротивиться, экономив чужие средства, то губастая девица, облизываясь, предлагала все самое дорогое, что было в бутике. В итоге Ираклий распрощался с месячной зарплатой, не пожалев денег, что пригодились бы для осуществления недавней мечты (клиника лазерной медицины). Зато рядом с ним теперь был даже не ангел с сиреневыми крыльями, не богиня-искусительница, а девушка, способная затмить своей красотой любую фотомодель с обложек глянцевых журналов. Для Ираклия она была сомой лучшей!
— Королева гор Корунда! – прошептал он ей на ушко, когда они втроем вышли с парфюмерного магазина.
Аким Колеями недовольно ворчал, что из-за их набегов на магазины он заработает гастрит желудка. Но все-таки он и сам был счастлив видеть, как преобразилась Лафита, как горят её глаза, насколько она похорошела, и как гордо задирает нос профессор, когда им вслед оборачиваются мужчины, провожая взглядом девушку в лиловом облаке, пахнущую сладкими ароматами востока. «А ведь и нестандартные пропорции лица сгладились благодаря удачному покрою платья!» – подумал Аким, покосившись на её продолговатый нос.
Лафита не знала, как это чувствовать себя натянутой как струна, но в тот вечер именно так себя и ощущала. За каждым шагом приходилось следить, в новой обуви было жутко неудобно, да к тому же тонкий каблук доставлял массу неприятностей. Пару раз она едва не подвернула ногу. И лишь благодаря Ираклию не упала прямо на тротуарную плитку, ведущую к освещенному ресторану. Но… столько положительных и восхищенных взглядов в её сторону исполнили третье желание Лафиты – почувствовать себя объектом обожаний.
* * *
Тем временем Роберт Дупель с образцами вод и грязи из источников Голубых гор поспешно покинул квартиру. Какой может быть футбол, когда назревают важные открытия? Он и не собирался бездельно отлеживаться на диване, но и афишировать намерение срочно провести исследования не хотел. Интерес раскрыть химические свойства живительной жидкости вынудил его пробираться в институт под покровом ночи. Как преступник Роберт лихо укрылся от камер видео наблюдения, и, обогнув парковочную зону, оказался во мраке густого сада. Благо у него был ключ от двери служебного входа, и не пришлось прибегать к взлому. Возможно, никто бы и не узнал о ночном визите профессора, заведующего кафедрой нервных болезней и генетики, если бы не одно непредусмотренное обстоятельство.
Когда Роберт поднялся к своему кабинету, освещая узкий длинный коридор карманным фонариком, его внимание привлекло подозрительное шуршание за одной из дверей. Он замер и выключил фонарик. В полной темноте раздавались звуки, похожие на шелест плотной бумаги. Что бы это могло быть? Кто-то заворачивает что-то? Или просто перебирает чертежи? Может, крысы? Нет, – подумал Роберт, – этот шорох здесь неспроста. Затаившись, он постоял минуту. А потом шум прекратился, и стало тихо-тихо. Но из-под двери всего в полуметре от Роберта появилась узкая полоска приглушенного света. Стало быть, не один он решил воспользоваться служебным положением и проникнуть в институт ночью.
На той двери висела табличка «научно-исследовательская лаборатория» и, по сути, Роберт не столько хотел попасть в свой личный кабинет, сколько в эту комнату, где явно кто-то был. На полусогнутых он оказался напротив замочной скважины, и одним глазом попытался разглядеть, кого это нечистая сила притащила в лабораторию в самый неподходящий момент.
Кроме мрачных стен, заставленных колбами и пробирками, книгами и всевозможными научными работами молодых абитуриентов, Роберту не удалось увидеть ничего существенного. Но не полтергейст же зажег настольную лампу? И теперь Роберт не мог спокойно проследовать даже в свой кабинет, ведь «это нечто» тоже догадается, что в институте как минимум двое ночных визитеров. Поэтому он решительно постучал в дверь.
Снова зашелестела плотная бумага, скрипнула ножка стула, послышалось неразборчивое шушуканье, и звонкий перепуганный голос к кому-то обратился «Кто это? Ты же говорил…». Значит, за стеной как минимум двое, – подумал Роберт, дернув за ручку. Дверь оказалась не заперта.
Войдя в лабораторию можно было ужаснуться. В ночное время она казалась зловещим местом, пристанищем стеклянных инструментов, толстых книг и пожелтевших рефератов. Огромные черные окна как зеркала отражали тусклый свет низко опущенного светильника, затерявшегося в хаотическом скоплении всякого хлама на небольшом прямоугольном столе. Роберт и подумать не мог, что найдется парочка сумасшедших, посчитавшая подобное местечко романтическим. И как оказалось, был неправ.
Юная особа, сидела на измятых обрывках рулонной бумаги для чертежей, взволновано прикрывая нагое тело серой мужской рубашкой. А худой пожилой мужчина, сутуло горбясь, так и застыл посреди комнаты с пустыми бокалами и полотенцем. Это был академик Харитон Лиям. Без привычного затертого костюма его было трудно узнать, но его скудная бороденка и большие круглые очки в черной оправе делали его узнаваемым даже в такой пикантной обстановке.
Роберт нахмурил брови и решительно сделал очередной шаг навстречу коллеге:
— Что вы себе позволяете? – прикрикнул он наигранно, поставив руки в боки.
На смущенном лице Харитона побагровели щеки, затрясся кончик жиденькой бороды, он обернулся к обескураженной девице, и так и не смог ничего внятного сказать в своё оправдание. Но Роберту и не нужно было ничего объяснять. Ответ невольно сам вертелся на уме: профессор видимо принимал зачет у студентки. А поскольку он вел подготовку специалистов по неврологии, где большое внимание уделялось заболеваниям опорно-двигательного аппарата, то вероятно они проходили тему массажа на практике. Мысленно улыбнувшись своей смекалке, Роберт прищурил глаза и произнес «Чтобы через 5 минут духу вашего в лаборатории не было! Иначе об этом случае узнает не только ваша жена».
— Это не то что вы подумали, – наконец-то к Харитону вернулся дар речи, но Роберт его не стал слушать, и направился прямиком в свой кабинет.
… По крайней мере, это были не приведения. И довольно удачно избавившись от помехи, можно было смело подготовить необходимые реактивы для планируемых исследований образцов. Работы выдалось немало. Образца было три (если не считать грязи), но по каждому нужно было провести более 20-ти опытов, на что и ушла вся ночь. Лишь с первыми лучами утреннего солнца, Роберт закончил заполнять таблицы гидробиологических и микробиологических показателей, придя к ожидаемому выводу, что вода из источников Голубых гор является фитохимическим комплексом коллоидных минералов, а осадочные породы имели необыкновенную формулу. И самое главное, что те активные соединения непохожи ни на один современный минеральный состав, продаваемый в аптеках. О «минеральных водах» в пластиковых бутылках Роберт и не вспоминал, их содержимое и в сравнение не шло с результатами его открытия.
Листая бланки с описанием лабораторной работы, Роберт говорил сам с собой, закинув ноги на край стола:
— Неудивительно, что Лафита в 120 лет выглядит как несовершеннолетняя. Ведь, как известно человеческий организм состоит на 70-80% из воды . Даже в костной ткани её 22%, а в головном мозге и того более 83%, а в крови – 92 %. И от того какую воду вливать в себя, зависит и сколько лет ты проживешь, и как будешь выглядеть в старости.
Станция Катумба
Малиновый закат растворился над шумным водопадом. Последние лучи заходящего солнца еще касались далеких вершин, но уже сползала ночь: холодная, сырая и немножечко жутковатая. На черном небе ни звезды. Тьма. И только сверчки изредка наполняли атмосферу живыми звуками. Между темными силуэтами деревьев проплывали густые клубы тумана, земля была влажной, а местами даже походила на болото, о чем и свидетельствовали редкие заросли камыша.
Дейк Ломан уже дважды обошел вокруг одинокой старой лачуги, никак не решаясь подойти ближе, чтобы постучать в кособокую дверь и хотя бы посмотреть, что из себя представляет та самая Матильда Хавьер. Он еще раз осмотрелся. На фоне размытых очертаний леса дом местной колдуньи казался убогим; черный кот лежал на бревне и точил когти, подняв хвост трубой; круглые камни, словно невысокий забор, отгораживали небольшой участок земли. Единственное что смущало и настораживало – резкий запах паленых перьев и зеленоватый дым, плавно выходящий из трубы.
Бросив окурок под ноги, Дейк услышал, как он погас, зашипев от влаги. По привычке вмяв его в землю, Дейк смело миновал ветвистое дерево, чьи огромные корни, словно змеи, ползли между кочками. Запах гари усиливался с каждым шагом, но все больше напоминал знакомые сладковатые ароматы конопли. Затянувшись, Дейк смело постучал костяшками пальцев в хлипкую дверь.
В мгновение ока кто-то бесшумно подошел со спины и положил ему на плечо ледяную руку с корявыми изогнутыми пальцами. Не успев сообразить, Дейк резко достал нож, и как только лезвие блеснуло в безлунной ночи, он разглядел ту, что стояла перед ним.
Очаровательной женщиной её трудно было бы назвать, даже с большой натяжкой. Горбатая седовласая старуха, да и только. Во мраке ночи она была серым пятном, загадочным образом, окутанным затхлыми лохмотьями. Она бесстрашно тянула руки перед собой, ощупывая лицо, плечи и грудь Дейка. Он отшатнулся в сторону, не разрешая к себе прикасаться. Но старуха не прекращала водить кривыми стручками пальцев, шевеля ими, как пчела своими усиками.
— Зачем пожаловал? – прерывистый голос старухи напоминал козье блеянье.
— Да так прогуливался тут неподалёку, дай думаю зайду, навещу Матильду, – насмешливо бросил Дейк в ответ.
Дряхлая и слепая старуха да еще и с запахом марихуаны уже не вызывала опасения. Дейк убрал оружие, решив, что даже если она и наброситься на него, желая потрогать всего своими ручищами, он сможет легко справиться с ней и без своего верного друга – раскладного ножа.
— Отойди от меня на полметра что ли, – продолжил Дейк, чувствуя, как будто что-то давит его.
Но Матильда и не думала отступать. Подняв правую руку и согнув пальцы еще сильнее так, как если бы она сжимала невидимый шар, она затряслась, бубня несвязные гортанные звуки.
— Прекрати дурачиться, – не стерпел Дейк и сам схватил её за руку, да так сильно, что почувствовал, как по жилам ведьмы кровь ходит.
Та встрепенулась, откинула голову назад, взъерошила белую гриву, как модель в рекламе шампуня, и звонким ровным голом произнесла:
— Сонант Бальтазар, поднять паруса! – и дико засмеялась, содрогаясь немощным телом.
— Что ты знаешь, проклятая ведьма? – не своим голосом заорал Дейк, чувствуя на этот раз, как закипает его кровь.
Он схватил Матильду за обмякшие плечи и встряхнул что было силы.
— Что я знаю? Так ты за этим пришел? – голос старухи стал прежним: прерывистым, как у козы. – Я знаю ВСЁ!
Дейк недоверчиво посмотрел на нее, прежде чем разжать цепкие пальцы.
— Хорошо, тогда нам есть о чем поговорить.
— Проходи, – Матильда указала на черный проем, отворив скрипучую дверь.
В помещении было темнее, чем снаружи. Слепой старухе, конечно же, не нужен свет, но Дейк чувствовал бы себя слепым котенком в пасти кровожадного монстра, если бы сразу последовал за ней. Поэтому он снял рюкзак, щелкнул защелками и достал мощный фонарик. Осветив пространство перед собой, он перешагнул порог. Старуха, насупив еле заметные редкие и бесцветные брови, все водила руками вокруг себя и тряслась как от нервного тика. Белые космы разлетались, оставляя на коричневых стенах черные тени, а колдунья будто входила в транс. Дейк не стал её останавливать и, разглядев табурет, присел около двери, так и оставив её приоткрытой. Для чего? В тот момент Дейк не знал, что и думать, а главное не догадывался, чем эта встреча закончится. Но он четко уловил, что от Матильды можно ожидать всего чего угодно, а возможно придется и убегать, как последнему трусу, испугавшемуся дряхлую старуху. И хоть нож всегда был под рукой, Дейк подсознательно не хотел бы пускать его в ход. Убить ведьму – лишиться покоя на всю оставшуюся жизнь. Эта мысль мелькнула в его голове сразу после той, когда он подумал, что эта старуха самая настоящая ведьма.
Матильда остановилась. На ощупь, выставляя вперед сухие длинные руки, приблизилась к стене и сорвала пучок травы, висевший до этого среди множества других сборов. Она молчала, но и без слов Дейку становилось все страшнее и страшнее. Он слышал, как его сердце ускоренно толкает кровь, чувствовал, как по венам бежит страх. Эти чувства были ему чужды. Одна часть его хотела бежать и никогда больше не видеть лица Матильды, другая – с интересом ожидала продолжения. «Откуда ведьма знает имя Сонант Бальтазар? А ведь она и на корабль намекнула. Неужели не все шаманы шарлатаны?»
Колдунья отделила от стеблей сухие листья, превратив их в порошок. На деревянной столешнице в неглубокой емкости образовалась треугольная насыпь в виде горки или пирамиды. Дейк терпеливо наблюдал за каждым жестом кривых жилистых кистей, и когда Матильда достала с ящика стола два небольших белых камня, он уже предвидел, что она собирается сделать. Так и произошло. Старуха чиркала камнями друг о друга до тех пор, пока яркие искры не подожгли её зелье. Трава начала тлеть, источая тот самый аромат паленых перьев. Но к удивлению Дейка это оказалась вовсе не конопля, хотя возможно эффект у этих растений схожий.
Голос Матильды вновь изменился. Стал чистым, даже приятным:
— Закрой дверь, если на самом деле хочешь знать что тебя связывает с Лафитой, внучкой скандально известной Руби Оливер.
Дейк беспрекословно подчинился еще до того, как услышал окончание предложения и осмыслил его.
— Лафита? Ты даже знаешь, зачем я пришел?
— Я же сказала: знаю ВСЁ!
Снова звонкий смех слетел с тонких губ старухи. Но на этот раз Дейк не смог его спокойно воспринять и закрыл уши ладонями, будто опасаясь, что от подобных колебаний его перепонки лопнут. Настолько громко и противно смеялась старая ведьма. Как только она умолкла и продолжила водить руками над дымящейся тарелкой, Дейк спросил:
— Откуда ты можешь всё знать?
— Не говори ни слова, пока я не закончу сеанс с духами моряков «Норфолк» , – прошипела она, закружившись юлой на месте.
Дейку оставалось только молчать и невольно самому вернуться далеко в прошлое:
Его отца звали Сонант Бальтазар . Он не был обычным человеком, потому что его матерью была никто иная как демонесса – проклятая темными силами и отосланная в мир простых смертных отбывать наказание. Почти так же в Новый Южный Уэльс ссылались европейские осужденные, образовывая растущую колонию заключенных. Но если местные жители противились ввозу преступников, то о том, что Арабель – посланница из ада никто и никогда не догадывался.
Дейк был внуком демонессы. Именно она настояла, чтобы Сонант назвал своего сына Дэймоном. Дэймон Бальтазар и есть настоящее имя Дейка Ломана, сменившего за всю жизнь десятки имен и выдуманных фамилий. Он не считал себя посланником демонического мира и ни разу не сталкивался с бесами, но связь с Арабель не давала забыть о его предназначении – творить зло.
Сны, в которых главным действующим лицом была Арабель, сжигающая корабли одним только огненным взглядом, время от времени докучали Дейку. Особенно после пожара, в котором он чуть не погиб и остался живым только благодаря своему отцу – такому же моряку, каким был и дед Дейка, искусившийся необычной красотой демонессы в женском обличии.
Арабель была красивой. Её мягкий сладкозвучный голос мог непринужденно заставить выполнить любой приказ, всякое безрассудство, и она умело пользовалась своими чарами. В памяти Дейка она осталась богиней в черном платье с изумительными глазами, сверкающими даже в ночи блеском золотого песка на солнце. Но знала ли Арабель о любви, испытывала ли нежность к людям, помимо своих потомков, в чьих жилах течет дьявольская кровь? – этот вопрос неоднократно всплывал в сознании Дейка. И он подозревал, что истинной любви Арабель ни к кому не питала. Как и он.
Дейк с детства помнил, как в одночасье его отец Сонант Бальтазар мог измениться в лице. Иногда он сливался с толпой и казался обычным моряком, но чаще всего свирепый взгляд говорил (если не сказать – кричал) о его превосходстве. Сонант мог заставить любого замолчать, не произнося ни слова. Его боялись и уважали за храбрость. И кто его знает, чего люди боялись больше: желтого пламени в глазах или черной злобы в сердце.
Отец Дейку был примером для подражания. Стать таким же коварным наемником была мечтой подрастающего мальчугана, с раннего возраста побывавшего во всех уголках земного шара. Сонант менял историю, свергая правительства европейских держав, принимая участия в заговорах и других нечестных сделках. Он подчинялся только матери Арабель, желающей заслужить прощения темных сил своей жестокостью, направленной на все человечество. Дейк и предположить не мог, чем бы закончилось проклятие демонессы, если бы не служители церкви, изгнавшие Арабель вместе с сыном обратно в глубину ада. Распятием креста священники положили конец беспределу более века назад. Тогда в 1886 году с Дейком произошли большие перемены: Арабель на прощание вдохнула в него аромат вечности и слащаво сказала «Не забывай чему я тебя учила, внучок».
«Служить тому, кто больше платит; будь жестоким и безжалостным; не поддавайся человеческим чувствам любви и жалости; разбой, пиратство и разврат – извечные цели». По этим заповедям демонессы Дейк и жил всю свою жизнь. С годами он почти не изменился, если не брать во внимание последствия пожара, в результате которого ему сделали операцию по пересадке кожи. Но так он стал выглядеть даже симпатичнее с точки зрения женской половины человечества.
Дейк может, никогда бы и не обратился к колдунье, но слухи что Лафита долгожительница не могли проскочить мимо его ушей, ведь он и сам почти бессмертный (если только случайно не подорвется на мине или его не собьет какой-нибудь гонщик, как та старушка переехавшая Манфреда).
Размышления Дейка прервало неприятное блеянье Матильды. Она подбрасывала в воздух серый пепел и легкие частички от её порывистого голоса разлетались по слабо освещенной комнате, ложась на грязный пол.
— Дух Сонанта Бальтазара говорил со мной, – медленно сказала она, вдыхая расширенными ноздрями едкий запах, витающей в лачуге. – Перепуганные моряки «Норфолка» тоже поведали много интересного. Оказывается, их командир и сам побаивался твоего отца. Британцы! – возмутилась ведунья, бросив последнюю горсть пепла Дейку прямо в лицо.
Небрежно сдув золу, он потрусил дорогую куртку и, щуря глаза, молча продолжал слушать.
— Ты ищадие ада, Дэймон Бальтазар, – утверждающе сказала Матильда.
От своего имени, произнесенного старой ведьмой Дейк аж вздрогнул.
— Но до твоего отца и демонессы Арабель тебе, ох, как далеко!
Двоякие чувства подкатили к его горлу комом. Дейк недоверчиво разглядывал ведьму, так и не поняв, каким силам она служит. Как она может знать об Арабель?
— Ты тешишь себя надеждами пожизненной безнаказанности за содеянное?! Ха! Глупо! Я бы на твоем месте не была так самоуверенна, ибо ты ответишь за все те убийства и грабежи, которые совершил. И возмездие не заставит себя ждать веками. Поверь мне! – смеющимся голосом говорила ведунья, разводя руками дурманящее марево.
Дейку надоело дышать дымом, и он открыл дверь:
— Гм, вообще-то меня не интересует, какой слепая старуха видит мою дальнейшую жизнь. Но то, что ты назвала имена, говорит само за себя. Теперь же, расскажи о Лафите. Кто вдохнул в неё аромат вечности? И почему она столь юно выгляди? – задал он самый важный вопрос, присаживаясь обратно на табурет.
— Неудивительно, что ты не знаешь, старый развратник, – воскликнула Матильда козьим баритоном.
Дейк удивленно приподнял брови:
— А что я должен знать?
— Ну, как же? Лафита – твоя дочь!
Эти слова как раскат грома оглушили, и как молния пронзили мозг.
— Не может быть! Как та уродина может быть моей дочерью, если я уже 100 лет не был в Австралии?
— Если бы ты знал, сколько лет Лафите, то вопрос о времени отпал бы сам собой.
— Только не говори, что ей как раз 100 лет, потому что в это трудно поверить. Я видел её кожу… гладкую, как китайский шелк!
Матильда облизала верхнюю губу широким языком и несколько секунд помолчала, будто в замешательстве. А когда снова заговорила, вид у неё был уверенный и голос не дрожал, как прежде:
— Более 70-ти лет назад пресса сообщила всему миру, что на 257 году жизни умер один китаец. Вы поверите в это?
— Чушь, – резко опротестовал Дейк. – Хотя, если он был как-то связан с нечистыми силами…
Матильда продолжила так же резко, под стать Дейку:
— Доктор Ли родился на Тибете в 1677 году, а умер в 1933 году. Об этом случае писали в «Нью-Йорк Таймс», «Лондон Таймс», где всё это было подтверждено документами. Я думаю, для того чтобы жить долго, не обязательно заключать сделку с дьяволом. Достаточно вести здоровый образ жизни!
— Вот как? Но меня совершенно не интересует китаец. Или у Лафиты китайские корни? – Дейк озадаченно ожидал ответа.
— Вовсе нет. Её мать, как и бабушка, являются коренными жителями Голубых гор. Они аборигены, так же как и я! А ты разве не помнишь Венеру? 120 лет назад она была стройной брюнеткой с длинными волосами. А ты со своими дружками британцами и норвежцами как раз «изучали здесь быт», насилуя местных женщин. Не помнишь?! – с издевкой спросила Матильда.
Дейк отчаянно пытался вспомнить, что делал 120 лет назад и был ли он в то время именно в Австралии, а не в Новой Зеландии или Тасмании. Это окончательно сбило его с толку:
— То есть Лафите 120 лет? И я якобы её отец?
— Да! И её глаза так же горят огнем, как у Арабель, когда она злится, – хладнокровно ответила старуха.
В голосе Дейка послышалась чувство обиды:
— Так я не один такой?
— Такой? Долгожителей на планете немало. Особенно в Китае. Доктор Ли рассказывал о своем секрете долгой жизни так: «Береги свое сердце, сиди как черепаха, ходи бодро как голубь и спи как собака». А главное – уметь сохранять душевное спокойствие в любой ситуации, и долгая жизнь гарантирована.
— Да? А секрет Лафиты связан с моими генами или советами китайца? – враждебным тоном спросил Дейк.
— В Лафите мало от тебя. Их род очень древний, и их особенностью является то, что женщины рожают только один раз в жизни и непременно девочку. Секрет их долголетия прост, но открывать его я не имею права. Поэтому теперь ты должен уйти, ибо больше я не скажу ни слова.
Старуха изнеможенно осела на койку в углу комнаты и захрапела, издавая громкие отталкивающие звуки.
Дым выветрился. От проведенного сеанса остался лишь пепел и неприятный осадок на душе Дейка. Захлопнув за собой дверь, он медленно побрел к водопаду, пытаясь самому разобраться в своих чувствах. Он не мог понять, что же его тяготит, не давая чувствовать себя, как и прежде, не ущемленным и морально свободным человеком. Лафита? Скорее нет, чем да. Отцовство не могло обременять Дейка. Он никогда не задумывался о детях, и вероятно по всем планете его отпрысков уже энное количество. Дейк так и не вспомнил никакую Венеру. Даже если и была такая, то её имя не имело никакого значения.
Шум журчащей водопада в сырую ночь охлаждал кипящие мысли так, словно раскаленное железо опускали в чан с холодной водой. Но находиться в безлюдном месте и без спиртного Дейк не захотел, как бы водопад не успокаивал, а лучшим средством для борьбы с грустью помешанной со злостью, он считал бар. Собрав остатки воли в кулак, Дейк направился прямиком к станции, где шоколадный халдей посетителям был рад в любое время суток.