Мама просыпалась затемно и лежа на своей старенькой железной кровати у двери, шептала, словно давая самой себе наряд:"... за молоком и рису купить. За квартиру заплатить.Шапку довязать Наташке..." Наташка - тридцатилетняя соседка по коммунальной квартире. Зрение у нее - минусовое, да и времени совсем нет : утром она бежит к девяти на работу, а вечером приходит Толик, ее любовник и, как сейчас бы сказали: спонсор. Тогда это звучало наивнее и целомудреннее: друг. У мамы не было друга. И вечером она вязала или шила. А утром, хоть и шла на работу, но не к девяти, как многие, а к пяти часам. Мама работала дворником. Она подметала вокруг гостиницы и драмтеатра. Работала она очень старательно потому что в гостинице проживали иностранцы - немцы в шортиках и француженки в красивых шляпках.Однажды
мама взяла меня с собой в театр и уже у мраморной лестницы мы заметили грациозную даму, с отчаянием во взгляде:" О, прош прости, театре!" Мама подняла брови и указала рукой: " Да вот..." Француженка подняла взор на храм культуры и заругалась на своем клокочушем, неслыханном нами языке. Оказалось, шофер такси полчаса катал ее по городу, кружа вокруг да около нужного ей пункта в то время как она могла за пару минут пройти от здания отеля до драмтеатра пешком...
" На что только не способны люди ради денег!"- сказала мама, осуждая таксиста.
Мама очень гордилась своей исключительной честностью и оказываемым ей повсюду доверием. Меня она также приучала к порядочности одним тем, что никогда не проверяла сумму складываемую мною в нашу специальную папку для ценных бумаг. Она приносила зарплату или премию, устало садилась у стола,а я спокойно и молча доставая папку складывала в нее деньги и торжественно сообщала : сколько у нас на сегодняшний день есть средств. Это ее абсолютное доверие даже не допускало мысли о недостойном поступке. На что впрочем я не то что не отваживалась, а даже не имела намерения покушаться.
Хотя однажды такое намерение помимо воли моей появилось в канун гендерных праздников 23 февраля и 8 марта.
- Интересно, что подарят нам мальчишки к 8 марта... - мечтательно прикрыла глазки красивая девочка Лена. Может быть, шоколадные конфеты в коробках?
- Да, книги они подарят, как всегда!- уверенно хлопнула пеналом по столу отличница Лариса.
- В моей бывшей школе дарили цветы,- тихо сказала Анжела, дочь офицера, недавно приехавшая с Рязани.
- Очень нам нужны эти веники!- со злостью сверкнула глазами Женя. Ее мама - учительница младших классов и Женя частенько рассказывала: как же им с мамой надоело выбрасывать ведрами букеты.
-Дорогие мои,- подключилась к разговору вошедшая тихо в класс Антонина Андреевна.
Прежде чем ожидать подарки - сначала надо самому что-то другому подарить.
Кстати, мальчиков вы должны поздравит раньше, чем они вас. Ну - ка, сколько дней осталось до дня Советской армии?
Девочки склонились над календарем под стеклом на столе учительницы и принялись вслух считать:
-... десять, одинадцать, двенадцать... Двенадцать! Антонина Андреевна, двенадцать дней всего осталось!" - звонким голосом доложила Женя.
- Вот и хорошо, за это время вы подумаете что вы сможете приготовить в подарок и скажете мне, - Антонина Андреевна собрала в стопочку тетради, пересчитала их, свесив за уголок и, прижимая к груди журнал,выходя из кабинета, нарочито громко сказала: " Мне, только, не вздумайте ничего покупать!"
- Слышали,- прищурила глаза Ира, - она сказала: ей - "не покупать". Это точно значит, что покупать что-нибудь: надо!
- Нет, она не возьмет ничего, раз сказала.
- Да, а папа говорит, что если женщина просит не дарить ей чего-то, это значит, что именно этого-то она и хочет!
- Ой-ой, очень твой папа знает!
- да знает! И побольше твоего!- девочки впились друг в друга глазами и вдруг, у Ларисы задрожали губы. В бессильной злобе она схватила Лену за волосы и стала с силой тискать их в стороны.
-А-ааа, дура, ненормальная!- закричала Лена. Она забыла, что Лариска росла без отца и всегда с завистью внимательно слушала разговоры о папах.
- Глупая уродка! - заливалась слезами отличница.
Конечно, называть Лену уродкой было несправедливо, как и обзывать Лариску дурой.
Проблема наличия или отсуствия в семье мужчины, мужа и отца - было, есть и будет болезненной для ребенка любого возраста. Хотя, мы с мамой обсудили эту тему очень давно, еще до моего поступления в школу.
- Зачем он тебе? - резонно рассуждала мама. - У нас все есть. Мы ни в чем и ни в ком не нуждаемся... И она заглядывала мне в глаза, чтобы убедиться, что права и я согласна.
Я была согласна, хотя мне бы хотелось, чтобы папа был, не для того, чтобы мне стало веселее и лучше, не для того, чтобы он учил меня водить машину и играть в шахматы, не для того, чтобы вместе мы делали мне математику, нет. Мне хотелось, чтобы мама просто не ходила на работу в пять утра...
Иногда я шла вместе с ней и мне нравилось, что все еще спят, кое-где на небе бледнели голубоватые звезды и так остро чувствовалась непорочная свежесть утра - эта невинная улыбка новорожденного дня...
Мама сгребала метелкой мусор и пыль в кучки, а я подгребая все это "добро" в совок,скидыввала в ведро и двигалась дальше.
Мне было радостно, что я помогаю маме. Что ей стало легче, вот на столько... Я очень любила свою маму. Самое большее, что я тогда хотела - это... иметь много денег... но не для того, чтобы купить что-нибудь мне... просто для того, чтобы ей не приходилось работать.
- Мы все сдаем по три рубля. На подарок. Мальчишкам. К 23 февраля. Ну...
- У меня нету, -сказала я глядя в пол.
- Как это - "нету"? Вон, у Наильки тоже не было - нашла ведь! А у них: мать дома с дитем сидит ... Ну..?
- Что?
-Ну, когда сдашь? Еще ты осталась "несдатой" и Женька. Но она сдаст скоро, обещала, а ты?
Я молчала. Я могла взять три рубля и меня мама бы не ругала. Она бы даже не узнала сколько и когда я взяла. Она же не ведет учет, она никогда меня не проверяет. Но... ради этих трех рублей она каждое утро встает ни свет, ни заря, идет в кладовку, берет лопату, ведро и метелку... и "глотает пыль", как она сама говорит.
- Я не сдам. Ни сегодня, ни завтра, никогда!
Лена опешила. Она даже не сразу нашлась, как отреагировать на подобную наглость. Она часто - часто заморгала ресничками и наивно спросила:
- Почему?..
Я и сама не совсем понимала - почему. Я только твердо решила не сдаваться и не сдавать.
- Как это? - недоумевала Лена и с глупой улыбкой обвела голубыми глазами класс. Девочки притихли и с интересом уставились на меня. Кто коротко хихикнул, кто-то шмыгнул носом.
-Значит, не хочешь сдавать?
- Нет.
- Это - что, это ты ничего не сдаешь что-ли? - по-прежнему с улыбкой посмотрела Ленка на меня рассеянным взглядом.
Не сдаю, - повторила я стала собирать портфель.
- Ах,так! А потом, как все и подарок получишь на восьмое?!
- Да не надо мне подарка вашего, - я усмехнулась. Мы с мамой в Москву поедем, это
лучше любых подарков.
- А как это ты в Москву поедешь, если мы твоей маме скажем, что ты - двоечница и дура и что с тобой не дружит никто!
- Ты не скажешь ей это...
- Не скажу-ууу? А, да, я не скажу, правильно, мы ей письмо напишем и на работу пришлем. А? Твоя мать - где работает?
У меня перед глазами поплыл туман дикого гнева и сводящей скулы горечи.
- Она не знает - где работает ее мать, она не любит ее и ей: все равно, что ее мамочка так расстроится, когда будет читать это письмо!
- Я, я, я - не люблю?! Я ее - не люблю?! Не люблю, да?! - я задыхалась от неумения обьяснить им всем - как я люблю и берегу и обожаю мою дорогую, мою единственную, мою родную, мою драгоценную маму...
Ленка сразу упала на лопатки, прямо на пол и закричала:" Ой! Ой, мамочки!" Я не видела ужаса метавшегося в ее нежно - голубеньких глазах, я не заметила как порвала ей школьный фартук и скрутила пионерский галстук на ее покрасневшей шее...
Странно, но почему-то Ленка не пожаловалась дома родителям. Никто из девчонок не рассказал об этом Антонине. Вот, только, не утаился этот случай от пацанов.
Их известили о том, что я одна из всего класса, такая "умная" - не сдаю деньги им на подарок, не уважаю наших мальчишек, не желаю их поздравлять...
" Бойкот!" - единодушно решили в классе. "Жадине-бойкот!" - кричали мальчики когда выпадал недолгий в Средней Азии снег. Это значило, что меня не будут обстреливать снежками и натирать мне щеки пригоршнями колючей снежной ваты. Я научилась спокойно относиться к тому, что меня уже не было среди тех, с которыми я встречалась почти каждый день ...