Синдром Медеи

якобы автобиографическая повесть
(сокращенная  редакция)








Часть первая


Детство
               
 – Привет «Сметана» – говорит  «Балаш» – Сегодня идем на дело. Будь готов. Я зайду за тобой в два часа,– он  похлопал меня по плечу и ушел.
         «Сметана» – моя кличка.  У мены волосы на голове были белые. Я даже еще  и в школу не ходил. Только собирался. Еще было лето.  В первый класс в сентябре. Я уже матерый уголовник. Я «форточник». Работал по ночам, под руководством  «Балаша», за мной числилось уже пять «хат». Тогда только появились замки, кажется, французские, с плоским ключом. Обычные замки открывались элементарно, отмычкой, а эти еще не научились открывать. Но зато с внутренней стороны они открывались легко. Моя задача заключалась в том, чтобы такой замок открыть с внутренней стороны квартиры. А как забраться в пустую квартиру, и открыть замок? Правильно! Через открытую форточку. Но «Балашу» с его толстым задом не пролезть. А я тогда был маленький, крепкий, гибкий, шустрый. К тому же не трепло и не хвастун. Живу один с отцом, на первом этаже, кровать у окна. Отец, то на пьянке, то у «полюбовницы», как говорил мне он сам, то в третью смену.
Я был самый счастливый мальчик во всем мире! У меня каждый день были деньги. Целый рубль! Столько каждый день мне выделял  «Балаш». Мороженое, конфеты, кино каждый день. Был у нас такой  детский кинотеатр «Детский». Помню «Седьмое путешествие Синбада» раз десять посмотрел! Миллионер! Меня никто из ребят не трогал, не обижал. Попробуй тронь! «Балаш» голову оторвет! Он на поселке тогда был авторитет. Меня до сих пор по старой памяти на поселке не трогают и побаиваются. А мне уже  за сорок, на пенсию скоро.
         В час ночи «Балаш» меня разбудил. Поселок наш большой, назывался Красное урочище. При автозаводе. Тысяч двадцать народу. Домики небольшие, двухэтажные. Немцы пленные после войны строили. Частный сектор, три улицы. Балаш снабдил меня плоским фонариком. Пришли на место.  Второй этаж. Лестница уже была наготове. Минута не прошла и я уже в комнате. Стою на подоконнике за гардиной привыкаю к темноте. Достал фонарик, хотел зажечь, но что-то меня остановило. Похрапывание! Отодвигаю гардину. На кровати спали мужчина и женщина. Первая мысль: назад, но Балаш уже лестницу унес. Деваться некуда. Только через дверь. Спускаюсь тихонько, выскальзываю в коридор. О, ужас! Замка французского нет. Не могу нащупать. Зажигаю фонарь. О счастье! В замочной скважине ключ!  Открываю дверь и я в подъезде. А там, около  двери в другую квартиру напротив стоит, вытаращив глаза от удивления Балаш. Ошибся в расчетах. Перепутал окно.
– Что с тобой? Ты заболел. Вид, какой-то, того…            
– Там тетенька с дядей спят…
– Всю ясно – внимательно посмотрел на меня Балаш – Жаль, но ты уже не работник. Иди домой.
Так закончилась моя счастливая жизнь. Эти спящие тетенька, с дяденькой  спасли меня от тюрьмы, в которую бы я впоследствии сел. Спасибо им, Балашу спасибо, что перепутал окно. В том же году Балаша посадили. Больше я его никогда не видел. Говорили, что он где-то в Сибири  утонул, на поселении. А я стал законопослушным гражданином и, не считая пару разбитых рож, и пару пар испорченных девушек и один вскрытый замок, закон не нарушал. Даже стал убежденным коммунистом. Именно коммунистом, а не членом партии.
         Детство. Было ли оно у меня? Такое детство, как у всех детей? Не знаю, не уверен. Родители были в разводе. Я себя помню относительно хорошо с шести лет, когда мать привезла меня из Сибири к отцу. Некоторое время мы жили вдвоем с отцом. А потом родители опять сошлись. А до этого, до того как сошлись, смутные воспоминания. В два годика меня мать увезла в Сибирь на свою родину в Минусинск. Помню интернаты, круглосуточные детские сады, бабулин огород,  речка Енисейка…
         Бабушка заядлая рыбачка, мы с ней часто ловили рыбу. До сих пор помню бабушкин рыбацкий постулат. На извечный  рыбацкий вопрос – на что ловить? Ее ответ: по сезону! Что в это время ползает, шевелится и летает в природе из насекомых, на то и лови. Еще помнится детский сад в Минусинске. Я почти детдомовец, пугливый, диковатый. Воспитала меня бабушка Матрена. Плоды воспитания ощущаю до си пор. С утра не есть жирного и соленого, перед сном помыть ноги, и обязательно перед сном пописать с крылечка. Хорошо помню, что когда я выходил на крылечко, напротив в хате у окна собирались соседские дети и смеялись, указывая на меня пальцами…

…– Ой! Мальчик! Спасибо, милый! Какой ты хороший! Здоровья тебе и родителям твоим! Почти всю улицу прошла! И никто, никто! Человек двадцать встретила! И никто не подсказал! Ужасно! Ты один! Спасибо тебе. Ой! Ну что тебе такого хорошего сделать? – она полезла в сумочку, достала купюру и протянула ее мне.
Червонец! Таких огромных денег я в десятилетнем возрасте не держал. Десять рублей! На школьный завтрак пятнадцать копеек у отца не допросишься. Если б не мать…
– Бери, мальчик! Мороженое купи, конфет шоколадных, в кино сходи.
Так говорила тетенька мне, ученику четвертого класса. Но я не взял. А хотелось! Так хотелось! Потом жалел. Стыдно было. За что?
Она прошла всю аллею, метров двести, пока я, ее не повстречал. Строгая, в очках, интеллигентная, с гордой осанкой. Она шла, вернее, шествовала, улыбаясь приветливо прохожим, по аллее. В красивом гофрированном платье. Прохожие, проходившие мимо ее, вдруг оборачивались и начинали тихо смеяться в кулак, вытаращив глаза. Мне стало интересно, что же они там  видят такое у нее сзади?  Прохожу мимо и вижу: край платья закасался, зацепился за резинку  панталон на талии, и видна была голая нога и вторая резинка, обтягивающую колошину  панталон  на бедре. Раньше были такие панталоны асфальто-небесного цвета. Некрасиво. Наверное, после посещения туалета платье закасалось за панталоны, а она не заметила. Платья тогда носили  гофрированные, веером. Как-то неудобно стало, стыдно, и за ее, и за себя. Я нерешительно остановил женщину:
– Тетенька, извините, у вас платье… – показал я...    
Мне тогда было лет десять. Пионер – всем ребятам пример. Это, казалось бы, незначительное происшествие, вернее этот случай определил мое понимание жизни в дальнейшем. Я понял, что говорит правду надо. Как бы она не была неудобной. За это иной раз и страдал впоследствии, на любовном фронте.


                Юность.

Четырнадцать лет! Жизнь прекрасна и удивительна! Как дышится! Легко, свободно, полной грудью! Все так здорово и интересно! Ожидание любви. Большой и чистой.  Первая любовь. Леночка, а может Людочка? Не помню. Но фамилия была Сенкевич, это точно. А первая папироса? Первый глоток вина? Если б не эти старперы родители и зануды учителя! Все лезут со своими нравоучениями! Я уже взрослый! Я все знаю, все умею. Чего вы лезете со своими советами? А юношеский максимализм! Тогда у нас были свои кумиры. Чапаев Василий Иванович! Сколько раз в мечтах, я плыл через реку Урал, под пулями белогвардейцев и выплывал.  Живой!  Фидель Кастро! Гагарин! А какое мы общество строили! Коммунистическое! От каждого по способностям, каждому по потребностям. Но эта проза жизни! Все портила!
Урок географии. Учительница сорокалетняя дама, килограмм восемьдесят. Не  повезло. Старая дева.
– Девочки! – прямо с порога – Окончите школу, постарайтесь, пожалуйста, побыстрее выскочить замуж. Вы не представляете, как тяжело быть старой девой! Сочувствие подруг, ехидное хихиканье за спиной… А! – отчаянно махала она рукой –  За любого, даже за пьяницу! Хоть день, хоть месяц побыть замужем! Лишь бы отметка в паспорте!
Урок физики. Жанна Борисовна. Выпускница университета, физмата.  Стройная, стильная, с модной стрижкой, симпатичная. Современная, без комплексов, дитя оттепели, тоже с порога класса:
– Девочки, окончите школу не спешите замуж. Вначале охи, ахи. Любовь до гроба, а потом кухня в коммуналке, это в лучшем случае. А за комнату заплати, перед хозяйкой унижайся. Когда еще квартиру дадут? Лет через двадцать! Не торопитесь, устройтесь. А мужа лучше с квартирой. А если не найдете хорошую партию, гуляйте лет до тридцати. А потом родите ребенка, займитесь воспитанием, можно и без мужа, если не найдете никого... Да и никто уже вам будет не нужен.
Но мы не обращали внимания. Что нам быт! Мы о нем не задумывались. У нас любовь будет большая и чистая. Умри! Не дай поцелуя без любви! Любовь будет сказочно- красивой. Девочки мечтали о принце на белом коне, мальчики о прекрасной принцессе.  В то время я увлекался сказками и, даже, что-то сочинял. Даже написал радио – пьеску.  Вот она, сохранилась. Стихи, конечно, слабенькие, простенькие. Можно было сочинить новые, но я такие тогда писал. И окончание было другое. Принц спрыгивает с отвесной скалы и срывает аленький цветок в полете. Его можно было сорвать только руками. Был счастливый конец. Мне было тогда, лет шестнадцать. И сейчас, не удержался, и на старости лет, написал дополнительно,  ко второй части - Действие шестое - «Кошмарный сон Принца» и окончание, эпилог.

               
              «                Аленький цветочек

                Радио – сказка, а может и мультик для юношей и девушек

Здравствуйте, ребята. Сегодня я хочу рассказать вам одну сказку. Про принца и принцессу, про злую «Поганку» и дракона, про добро и зло и про то, как принц  хочет спасти человечество от чар злой «Поганки» и, конечно, про Аленький цветок.
               
 
Часть первая


Действие первое

В некотором  царстве... Ой! Простите! В одном королевстве живет Принц. Почему Принц? Не знаю... Наверное, потому, что у него на голове была надета маленькая золотая корона, с гербом королевства посередине, как у солдата кокарда на фуражке. А как его звать? Так и звать -  Принц. Обычный принц, каких миллион! Правда, не совсем обычный. Почему? Ну... Это очень добрый принц. Никого никогда не обидит, вежливый и предупредительный. Да что и говорить – нормальный, воспитанный, из хорошей семьи. Правда,  очень жаль. Семьи – то у него и нет. У него нет родителей. Да! Представьте себе! Принц живет один в своем стареньком, маленьком, но очень уютном замке. Принц уже взрослый и самостоятельный.  У всех принцев есть слуги. А у нашего принца их нет. Зачем они ему? Он сам следит за порядком в замке, моет полы, поливает цветы... Все делает сам. Вот какой наш принц!
И вот сегодня. Принц проснулся, сделал утреннюю гимнастику, почистил зубы, тщательно вымылся, приготовил себе завтрак, покушал и отправился в соседнее королевство. Принц идет к лавочнику Бонсу – торговцу антиквариатом и букинисту. Принц хочет купить книгу, которую давно мечтал приобрести.  Да.  Да ... Представьте себе, Принц очень любит читать книги. Вот  почему он очень умный. Все умные  очень много читают, потому что  только в книгах можно узнать много интересного, полезного и нужного. В кармане у Принца лежит целый золотой! Именно столько затребовал за книгу лавочник Бонс. Да. Наш Принц беден. У него всегда не хватает денег, что бы что-нибудь купить. И ему пришлось целый месяц обучать принца из соседнего королевства арифметике! Да. Да. Принц знает арифметику! Он знает даже алгебру и геометрию! И ... Вы не поверите! ... О, ужас! Даже выговорить тяжело! И н т е г р а л ь н о е  исчисление! Вот какой умный наш Принц!
Он идет в соседнее королевство. У Принца чудесное настроение, оно у него всегда чудесное. Почему? Потому что у него хорошее здоровье и  он никогда не болеет. Если и вы будете любить спорт и любить трудиться то у вас будет и настроение чудесное. Он идет и напевает. Слышите его веселую песню.
               
 
Много книг я прочитал,
Умных, интересных.
Много я наук познал,
Изучил и осознал.
Нужных и полезных.

Но нигде и ни в одной,
В книге и в трактате.
Не нашел ответ простой,
Как устроить мир земной,
В согласии и ладе.

Как одеть и накормить,
И достичь гармонии,
Уберечь и защитить,
Что б ни войн и без обид,
Изменить Историю.

Человека изменить
В сторону хорошую
Все плохое позабыть,
И инстинкты приглушить,
Тихо, осторожно.


На Земле свободной жить,
Долго и достойно,
Вкусно есть и сладко пить,
Быть любимым и любить,
И счастья и здоровья.

                Действие второе.

А вот и лавка Бонса, в которую заходит радостный Принц. Но там уже стоял король из соседнего королевства и отсчитывал лавочнику золотые. Много золотых! Принц никогда не видел столько золотых! Сколько золота! У него самого из золотых вещей был один единственный золотой, не считая маленькой золотой короны на голове. Бонс лихорадочно пересчитывает монеты, глаза его жадно блестят. Увидев Принца, он сморщился, словно от зубной боли.
 – Я принес деньги – сказал Принц и протянул золотой Бонсу.
Лавочник засмеялся и, брезгливо отмахнувшись, прохрипел:                – Убери его, я уже продал твою книгу.
– Как  продали? – удивился Принц – Вы же обещали ее мне! Но... Как можно не сдержать слово!!! Это  же...  Это же...  – Принц не знал, каким словом это можно назвать! Просто Принц не знал плохих слов. А если и знал, то не произносил вслух. Такой уж Принц.
 Расстроенный он отошел в сторону. Ну почему есть такие люди, как лавочник Бонс? Злые и жадные? Принц не часто встречал таких людей. Но они были! Они обманывали, пользовались его добротой, а потом смеялись! Но он не обижался! Он просто не умел обижаться! Он считал, что плохие  люди -  больны, что им чего-то в организме не хватает. Например; витамина В или С, а может даже Е. Вот почему Принц читал книги. Много читал. Он хотел узнать, почему есть такие  люди? Почему есть зло, жадность, зависть? И что можно сделать, что бы все стали хорошими? Принц искал ответа на эти вопросы в книгах. Может быть в этой древней книге, в которой описывались далекие, очень далекие времена, есть ответ? И эту книгу, обещанную ему, Бонс кому-то уже продал!
– Извините меня  Принц - Это король из соседнего королевства. Страшный шрам поперек лица, уродовал его! Нельзя было без содрогания и страха смотреть на него. Но принц его не испугался. Он видел не шрам, а глаза короля. Чуть ироничные и добрые. Да. Уж такой был Принц! Он видел суть человека, его душу, а глаза – зеркало души.
 – Это я купил книгу, для своей дочери. Я не знал о вашем договоре. Вы подойдите к дочери и попросите книгу. Она хорошая девочка, прочитает и вам даст. Она тоже любит  историю. Вот она стоит на площади у кареты – король указал в окно.
Там у кареты действительно стояла принцесса, спиной к Принцу. В руках у нее была книга, которую так хотел  прочитать Принц,  и которую увлеченно читала принцесса.
-  Спасибо – ответил Принц и подошел к принцессе.
- Здравствуйте, принцесса, вы меня извините...- сказал принц и ...
Тут принцесса повернулась к нему и... Он увидел ее. На ней было очень красивое голубое платье. Волосы длинные, длинные и такие же длинные ресницы, обрамляющие огромные глаза, вздернутый носик, алые губки...  Да... Что тут можно сказать? Конечно, принц мгновенно влюбился в принцессу, в ее вздернутый носик, в ее огромные глаза... Уж такой принц! Если влюбился, то мгновенно, по настоящему! На всю жизнь!
– Здравствуйте – оторвавшись от книги, сказала принцесса и, увидев Принца, смутилась и ... покраснела. Принц тоже покраснел. Он уже забыл про все – про книгу, про то, как он здесь оказался...
Они стоят друг  перед другом и не знают что делать, смущенные и растерянные от нахлынувших непонятных им чувств.       
         А стоящий неподалеку старый шарманщик, наблюдавший  эту сцену, мечтательно улыбнулся и начал крутить ручку своей старою шарманки. Он запел...
         Давайте и мы  послушаем, что же он поет.
               

Что случилось? Ничего.
Так всегда бывает.
Наши дети, как грибы,
Быстро вырастают.

Ведь совсем, совсем недавно,
Тридцать лет тому
Повстречал и я, нежданно,
Ее – любовь свою.
      
Но  почему на самом интересном месте  что-нибудь  происходит неприятное? Неожиданно из лавки выбежал отец принцессы. Лицо его исказила страшная гримаса. Он был чем-то ужасно сильно напуган! Он выхватил из рук принцессы книгу и сунул в руки Принца:
- Принц, не спрашивайте ничего! Немедленно уходите! Вы, поняли! Немедленно! Я вам дарю эту книгу. Мы тотчас, сию минуту уезжаем!
         Он схватил, ничего не понимающую и напуганную принцессу за руки, и буквально втолкнул ее в карету.
 - Пошел! – крикнул король кучеру. Карета умчалась.
Принц стоял и ничего не понимал! Почему отец принцессы так внезапно переменился? Из доброго, чуть ироничного,  в сильно напуганного, грубого, человека. Но уже через мгновение, Принц думал о принцессе. Он смотрел вслед умчавшейся карете и мечтательно думал. Какая она красивая! Какие у нее длинные ресницы! Какой чудный, мягкий, бархатный  голос!... Он долго смотрел вслед карете, пока она не скрылась из виду. Душа его пела! О чем? Давай послушаем.

 - Что случилось, не пойму?
 Что  произошло?
 Отчего и почему,
 Так мне хорошо!?
  Отчего так хорошо,
  Радостно, легко?
          Может это от того,
Что видел я ее?
Ой! Как сердце бьется!
И лицо горит!
Может, потому что,
Повстречались мы?...


                Действие третье.

Принц дома. В своем замке. В своей любимой комнате, которая находится в самой высокой башне, на самом верху. Он очень любит сидеть по ночам в своей комнате и смотреть на небо, сидя у окна, и облокотившись о подоконник. Окно у него всегда открыто, потому что Принц любит звезды, он даже разговаривает с ними. Что? Разговаривает! Принц не только знает немецкий, французский, английский, он знает язык звезд! Часто по ночам, когда на небе много звезд он разговаривает с ними и даже играет! Звездочки очень любят Принца. Иногда они залетают к нему в комнату и, рассыпавшись по ней, блестя серебром, делали ее маленьким звездным небом! Принц играл с ними,, а потом собирал их в ладони и подкидывал их высоко – высоко в небо! А они веселым фейерверком, смеясь, рассыпаются по небу.  Принц тоже смеется так весело и заразительно, что все вокруг, кто слышит их смех, беспричинно начинают смеяться. Слышите? Вот так!
Но сегодня Принцу не до звезд. И звездочки знают почему. Ведь они видели, как Принц влюбился в принцессу! Да! Да! Видели! И днем звезды на небе! Но их не видно, потому что свет солнца намного сильнее света звездочек!
         Принц сидит и вздыхает. Он думает о принцессе.
         А в это время звездочки собравшись в кружок, простите, в созвездие и, весело ударяясь друг о дружку, зазвенели. Сначала беспорядочно, а потом полилась мелодия.


                Песенка звездочек.

... Жила на небе звездочка,
Насмешница веселая.
Всегда в любое время
На дерзости готовая.
В нее влюблялись Марсы,          
Меркурии, Нептуны               
И даже очень страшные               
Холодные Сатурны...               
О ней вздыхали спутники,
Страдали и любили   
А звездочка насмешница    
Смеялася над ними)               
Но как – то астероид
Бродяга пролетал,
Увидев нашу звездочку,
Полет свой задержал.               
И странник астероид,
Угрюмый, как скала,
Вдруг замер удивленный
И весело сказал:
 -  Я видел много звездочек          
Их всех не перечесть               
Не знал, что вот такие,               
В пространстве этом есть.       
Сказал и улыбнулся,
И дальше полетел
Три раза оглянулся
И скрылся в пустоте.
А звездочка -  шалунья,
Не дразнит, не смешит.
Задумчива,  печальна
И жадно в даль глядит.
Когда – ни будь, не скоро
Чрез миллион веков!
Их звездные орбиты
Соприкоснутся  вновь.

 - Бедная звездочка! – воскликнул Принц - Неужели ты его никогда не встретишь? Нет! Этого не может быть! Это не справедливо!
 - Принц - ответила звездочка – Все относительно. Для вас час  -  бывает вечностью. Для меня вечность – час...  Пусть даже мы и не встретимся, но я счастлива, что он есть, что видела его, что он говорил со мной, что полюбила его – и она запела. Послушаем ее песню.


                Песня звездочки.

Он угрюмый, как скала,
Монолитный, сильный
Ах! Зачем? Зачем? Зачем?
Пролетал он мимо?

Припев:
Любовь, любовь, ты навсегда!
На все миры, на все века.
Любовь, любовь, лишь ты одна
В пространстве вечности вечна!

Этот звездный, звездный мир –
Вечное движение.
Ах! Ньютон! Зачем? Зачем?
Открыл ты тяготение?
Припев.

То горю, то сразу тухну,
То солнце, то затмение.
Ах! Любовь! Любовь! Любовь!
Сладкое мучение!
Припев.

Принц грустно покачал головой, машинально взял карандаш и стал что-то быстро писать на листке бумаги. Он зачеркивал, опять начинал писать, опять зачеркивал. Да. Принц пишет стихи. Он поэт. У него всегда в кармане кафтана  был блокнотик и карандаш. И, даже гуляя по королевству, он вдруг останавливался, задумывался и начинал что-то писать в своем блокнотике. А проходившие мимо люди говорили друг – другу: – «Наш Принц опять сочиняет стихи!» – и что бы не мешать ему шли дальше. Его очень любили в королевстве и гордились тем, что у них такой Принц: – «Это наш Принц! Таких Принцев нет ни в одном королевстве! Он у нас самый умный, самый добрый, самый хороший!» - так говорили жители королевства. Принц много написал стихов, но всегда их терял. Вот такой он был рассеянный! А люди находили его листки  со стихами и прочитав их, восхищенно восклицали: – Ах! Какие прекрасные стихи! Ах! Какие удивительные стихи!» А на следующий день старый шарманщик придумывал мелодию к стихам. И готова песня. Все пели новую песню и она очень нравилась принцу! Он сам с удовольствием ее напевал. Все знали, что это песня на стихи принца, а сам он не знал. Видите, какой Принц! Вот такой! Какой есть!       
               
- Что за сказка дивная!
Показалось мне?
Видеть эту девушку,
Можно лишь во сне.

Видеть эту девушку
В грезах можно лишь.
В сказочно – волшебных
Прекрасно -  неземных...

Так писал Принц. А может, даже и пел.  Он бросил карандаш и задумчиво посмотрел на небо, на звезды. Они оживились, думая развеселить Принца. Но он грустно спросил:
– Милые звездочки, посмотрите, пожалуйста, что делает принцесса?  Может  она, еще не спит? Мне так хочется еще, хоть краешком глаза, взглянуть на нее...
– Принцесса не спит, а сидит у клавесина и играет что-то. Напротив раскрытого окна большое дерево, совсем рядом. Подглядывать не красиво. Но случай исключительный. Мы тебя отнесем туда!      
Они подхватили его и, весело смеясь,  перенесли на дерево и опустили на большой сук. Как раз напротив окна принцессы.
   
               
                Действие четвертое

Принцесса играет на клавесине веселую мелодию, Принц слышит, о чем играет принцесса! Он понимает язык музыки! Да! Да! Звуки, ноты для него, как для нас слова! Он слышит музыку! Это были одни и те же слова.
 – Ах! Мой милый принц!  Ах!
 Ах! Мой милый принц! Ах!...
Наверное, принцесса больше ничего не могла придумать. Но Принцу и этого было достаточно! Он тоже вместе с ней  подпевает про себя:
– Ах! Моя принцесса! Ах!
Я люблю принцессу! Ах!
Так люблю принцессу! Ах!
Так люблю! Что голова кружиться! ...
Правда, последняя строчка не попадает под мелодию и даже не в рифму. Но у него действительно закружилась голова, что чуть не упал с дерева. Раздался треск обломившегося сука... Принцесса испуганно вскакивает и подбегает к окну. А там Принц.  Кафтан  у него порван, он висит на одной руке, держась за ветку, и виновато говорит:
– Доброй ночи принцесса...
–  Добрый вечер  Принц. А что вы там делаете? – засмеялась радостно принцесса.
– Занимаюсь гимнастикой – говорит Принц и подтягивается на одной руке. Вы представляете!?! На одной руке! Вот что значит регулярно заниматься спортом!
– Вы же упадете! – испугалась принцесса – У вас порван кафтан! Прыгайте  сейчас же ко мне в комнату. Я вам его зашью.
Чего только не умеет делать Принц! Вот он раскачивается на ветке и влетает в комнату принцессы прямо в ее объятия! Так уж получилось! Бывает. Ах! Молодость, молодость!  А принцесса аж  зажмурилась от страха и удовольствия! Все произошло так неожиданно, так стремительно! Принц не удержался и...  поцеловал принцессу.          И вдруг.
Прогремел  раскатистый гром! Потом  яркая молния ослепила Принца! И мерзкий, отвратительный хохот:
 –  Ха... Ха... Ха...
И растерянный принц испуганно прижал к груди свою принцессу. Но что это? Он не может понять, что случилось? Это была принцесса и в то же время не принцесса. То же прелестное личико, но застывшее, не живое – холодное и равнодушное! Статуя! Мрамор! Принцесса превратилась в мраморную статую! Статуя принцессы! В объятиях у Принца была не принцесса, а статуя. Такая же прекрасная, но не живая. И только две слезинки на мраморных щеках, говорили о том, что это была когда-то принцесса.               
Отворяется дверь и в комнату врывается король. Хватается за голову:
 – Принц! Что вы наделали! О горе мне! Зачем вы ее поцеловали?! Зачем?!  Она была заколдована!
Нет, я не могу! Что же случилось? Что происходит? Что будет дальше? Не знаю! До свидания до следующей встречи.


                Действие пятое
               
– Это давняя история принц, Принцесса заколдована злой Поганкой. Что бы спасти принцессу надо сорвать Аленький цветок. Где он хранится неизвестно. Очевидно в замке дракона. Замок в свою очередь находится в заколдованном лесу. Я был там. Я прошел заколдованный лес, огонь, воду, медные трубы. Я убил дракона. Аленький цветок я не сорвал. Не нашел. Не хватило чего-то. Наверное, веры, любви, терпения. Не знаю. Сам остался жить, но с проклятием Поганки. Моя дочь, которая родилась после этого, была заколдована, пока не полюбит, до первого поцелуя. В глубине души я не верил в это проклятие...  Только вы Принц можете спасти принцессу. Если ее любите. Любите? Сорвав Аленький цветок, вы спасете не только мою дочь,  все человечество. Ведь зло, что заложено в людях – чары Поганки. Все злые люди заколдованы ею. Все мы заложники Поганки. Чтобы избавит мир от зла, когда не будет ни богатых, ни бедных, все станут нормальными людьми, добрыми, честными, как вы Принц. Надо сорвать этот Аленький цветок. Я не смог. Но вы принц сможете! Я уверен! Вы не такой прагматик, как я...
Так говорил отец Принцессы, и Принц хорошо запомнил его слова.

 Принц собирается в дорогу и укладывает все необходимое в рюкзак. Все жители королевства уже знали, что Принц идет за Аленьким цветочком,  и ждали его около ворот замка. Они искренне жалели его, не хотели что бы он погиб.  Пытались отговорить его, но принц твердо решил идти. Тогда кузнецы принесли ему меч, которым бы он мог убить дракона. Принц взял в руки меч. Повертел его в руках:
– Зачем он мне? Я не знаю, что с ним  делать? Как пользоваться? Неужели для того, чтобы сделать добро, нужен меч? Нет! Не надо его мне. Спасибо. Благие дела надо делать без насилия.
И Принц пошел. Без коня, без доспехов, без меча. Пешком, с рюкзачком за спиной...
                Конец первой части (серии)
               

                Часть вторая


                Действие первое

Поле. Посередине камень. На камне что-то написано латинскими буквами. Около камня дремлет старый солдат. Появляется Принц с вещмешком за спиной и тросточкой в руке.
–  Кх... Кх... Здравствуйте!
– Привет – это очнулся солдат.    
– Будьте так любезны, если вас не затруднит, скажите пожалуйста, как мне выйти на дорогу, ведущую к замку дракона?
– Ишь, ты! Во, закрутил! Будьте любезны! Если не затруднит!  Еще и пожалуйста! Надо запомнить. Культура! А зачем тебе замок дракона?
– Я иду сорвать Аленький цветочек.
–  Замахнулся! А не жидковат ли ты для этого? И кто ты такой будешь?
– Я Принц.
– Вижу, что не свинопас. А закурить не найдется?
– Я не курю.
 –Такой взрослый и не куришь?
– Курить вредно дедушка. Простите, а вы кто?
– Я стражник. Охраняю дорогу к Аленькому цветку.
–  А не скажете, где она?
– Где, где? Здесь где – то. Ее надо увидеть. А увидеть не каждый может. Надо пройти испытания на ум, смелость, чистоту помыслов. Ты готов?
– Готов.
– А ты, чего, приключений ищешь или прославиться хочешь? А может ради зазнобы сердца?
– Счастья людям хочу и любимую расколдовать от злых чар Поганки.
– И ты веришь, в эти сказки про Аленький цветок?
 –Верю! Как же без сказок, без чудес, без надежды на светлое будущее?
 – А меч твой где?
– А зачем? Добро насилием не сделать.
– Вроде не дурак... Странно. Ладно. А ты случайно не знаешь, что на камне написано?
– Знаю. Это латынь.
– Да, ну? Прочитай!
– Налево пойдешь – жизнь отдашь, направо пойдешь – голову сложишь, прямо пойдешь – назад не вернешься, а обратно уйдешь – честь потеряешь.
- Да, выбор, прямо скажем, не богатый! Деваться некуда. А может обратно? Пока не поздно? Да бог с ней, с честью? А?
 –Нет! Я решил! А где дороги налево, направо?
– Были когда-то, да заросли. А сколько будет дважды два?
– Четыре.
– Как четыре?
– Так. Четыре.
–  А ты подумай?
– А чего думать? Это элементарно, это аксиома.
– Сразу ответил. Не задумываясь. Правильно. Все думают, что тут какой – то подвох и начинают: – «А сколько надо? А может пять?»  Ладно, хватит. Я уже и не помню, чем тебя проверить? Вижу человек ты честный, добрый, уверенный. Иди, если дорогу увидишь.
– А что там?
– Разное говорят. Говорят до заколдованного леса Соловей- разбойник пошаливал, но его вроде лет двадцать тому, связанного, какой-то, как и ты, принц, со шрамом через лицо, провозил мимо меня. Идти надо только по дороге, не сходить с нее, что бы не случилось. И назад ни шагу! Оборачиваться можешь. Запомни! Шаг влево и вправо с дороги, шаг назад и ты погибнешь! Понял?
– Понял.
– У тебя хорошая аура, я ее вижу, она тебя защитит. Ты сильный духом, а главное добрый. Я это чувствую. Говорят лес заколдованный, с нечистью разной. Дракон в замке сидит. Непонятно только. Все его убивают, а он все время есть. Или их там несколько. Ну и разные медные трубы...
– Какие трубы?
– Соблазны разные. Смотри не поддайся.
– А Аленький Цветочек?
– Никто толком не знает. Разное говорят. Никто его не видел. Вроде посередине мертвого озера растет, на дне чертова колодца, на отвесной скале. Говорят что его вообще нет, что его придумали. Говорят... А ты увидишь, если дойдешь... А теперь стань напротив камня, закрой глаза. Закрыл?
–  Закрыл.   
– Сосредоточься. Представь себе светлое будущее, каким ты его представляешь. Принцессу свою. Знакомых нехороших, ставших хорошими.
Некоторое время они стоят молча.
– Открой глаза. Видишь дорогу?
– Вижу.
– Иди. Счастливого пути.
– Спасибо вам. До свидания.
– Не за что. Прощай Принц.
Камень с надписью исчезает и появляется дорога. Куда она ведет? Принц идет по дороге. Пожелаем ему успеха.         


                Действие второе               

А вот и заколдованный лес. Аж, мурашки по телу! Темно ни щебета птичек, ни дуновение ветерка, ни шороха. Жуткая тишина! Только изредка тишину разрывает, словно предвещая беду, вороний крик: «Карр.. Карр..» Вокруг дороги стоят голые деревья. Ни листочка, ни травинки, ни цветка. Словно чудища торчат коряги, из-под которых зловеще светятся ядовито – зеленые огоньки чьих – то глаз. Вся дорога усеяна костями и человеческими черепами! Кто-то противно дышит в затылок. И принц идет по этому, так называемому, лесу!
 – Как здорово! Я в заколдованном лесу! В настоящем заколдованном лесу! Как в сказке! А это кто? – Принц с любопытством осматривается.
Неожиданно из-под коряг выскочили  какие-то бесформенные чудища. Злобно рыча и выставив вперед свои волосатые когтистые лапы и, раскрыв свои ужасные пасти, в которых сверкали острые клыки, бросились на Принца. Но... Ничего не могут сделать! Потому что вокруг Принца какая -  то невидимая преграда, которую они не могут преодолеть! Чудовища в ярости бросались на Принца, но, ударяясь об эту преграду, отскакивали.
– Кто вы? Что  вам надо? Какие странные животные!  Как интересно!
Да. Это наш Принц! Жизнь на волоске висит, а ему, видите ли,  интересно! Какой любопытный! Но вдруг раздается гром, сверкает молния! Слышите! Это появилась сама Поганка... Боже мой! Что за зрелище! Какая она противная и гадкая! Хорошо, что вы ее не видите! Она собрала вокруг себя всю эту погань, и удивленно спрашивает:
–  А ты, кто? Щенок! Откуда такой взялся?
– Здравствуйте, бабушка. Я Принц. Я иду спасать принцессу, которую заколдовала злая Поганка. Я хочу спасти людей. Я хочу сорвать Аленький цветочек.  А вы кто?
– Я Поганка! Вот кто я! Я тебе покажу, бабушка!
Поганка! Кто ее так назвал? Была ли она маленькой девочкой? Сколько ей лет? Никто не знает. Глаза у нее ядовито – зеленые. Видно, что она напугана. Она, Поганка, боится Принца! Да! Я вижу, как она изумленно смотрит на Принца. Испуганно! Она боится! Боится  этого необычного, по общепринятым меркам, спасителя человечества! Этого рыцаря без доспехов, без коня и меча, с голыми  руками,  идущего на дракона!
– Вот же свалился на мою голову! Придется пропустить его! Ничего не поделаешь! Он просто не боится нас! Его надо напугать. А как? Одна надежда на дракона. – Поганка поднимает руки... Молния, гром и вся нечисть и Поганка исчезают.               
Принц растерянный стоит посреди дороги и ничего не может понять. Куда все делись? Вот такие дела! Да! Да! Принц не знает что такое страх. Он понятия не имеет, как это – бояться? Любить? Да. Но бояться, нет. Такой уж Принц необычный, не такой как все! И за это он мне нравится.
               

                Действие третье       

         - Ну что за жизнь? Собачья жизнь!
           Никто на зуб попасть не хочет!
           А он болит! Ну, так болит!
           Терпеть мне, больше нету мочи!

Такую песню скулит дракон, сидя в своем замке. Он с тоской глядит на дорогу. У него всегда, когда он не может сделать  какую-нибудь гадость, болит зуб.
–  Даже обидно, что нет смельчаков, желающих расстаться со своей жизнью.  Уже сколько лет! Лет двадцать!  Никто не приходит! А зуб так болит! Так болит!

             – Где вы, спасители людей?
               Ну, где же вы? Куда поделись?
               Где ваши острые мечи?
               Где ваши копья, ваши стрелы?

Если честно, по секрету. Есть способ избавиться от зубной боли. Какой? Самый простой. Надо взять и вырвать больной зуб. Но дракон, как и все злые твари, трус. Он боится. Да! Боится! Он только тогда делал зло, когда видел, что он сильнее. Он с детства обижал маленьких. Все трусы обижают маленьких. Ведь он тоже был маленьким, но гадким. Он так понравился Поганке, что та превратила его в большого дракона. Слышите гром? А вот и молния. Это появилась Поганка.
– Ну, что, засиделся бездельник? Как зуб? Болит?
– Ой! Не то слово!
– Лети. Встречай. Идет там освободитель очередной, на нашу голову. И смотри у меня! Чтобы по полной программе! Вперед!
– Ура! – заорал обрадованный дракон и полетел навстречу Принцу.

               
                Действие четвертое

– Где он!? Уууу... – Это влетел дракон.                Из пасти его вырывается пламя, а из ноздрей валит дым.
– Ууу!... Ааа... – он летит прямо на Принца, который замер в восторге, глядя на дракона.
Дракон  резко сел на дорогу и удивленно уставился на Принца.
– Это ты что – ли, хочешь сорвать Аленький цветочек?
– Здравствуйте.
– Чево?
– Добрый день. Вы дракон? Настоящий! Говорящий!
– Да. Мы дракон наст... Кх... Как вы... Тьфу!... Как ты сказал? Вы!?! Ха... Меня еще никто на Вы не называл. Все как-то: -  «Змей поганый, червяк ползучий», а один даже окурком вонючим назвал. А ты на Вы? Почему?
– Я всех на Вы называю.
– Какой вежливый! Ты просто боишься меня. Подлизываешься?
–  Нет. Я Вас не боюсь!      
– Гм... Ты что, в своем уме или нет? Ну и народ пошел! Даже не интересно проглатывать тебя!
– А в чем дело?
– В чем дело?... В чем дело... Думал,  подеремся с тобой...  А у тебя даже меча нет! Ты даже драться, наверное, не умеешь? Умеешь?
– Нет, не умею...
– А может дать тебе меч?
– Зачем?
– Как зачем? Подеремся! А так что? Проглочу, как кролика. Никакого удовольствия! На меч. Держи!
– Нет. Не могу.
– И ты меня не боишься! Все! Все кто сюда приходил, меня не боялись! Но они знали, зачем шли! Они шли одной целью! Убить. Убить меня! За то, что я не пускал их  к Аленькому цветочку. За все зло, что я сделал людям!  Шли отмстить за невинных! Я очень злой и коварный!
– Нет. Вы не злой.
– Я не злой!?! Да про меня все знают! Сколько сказок сочинили! Да, что я про себя врать буду! Гадом буду! Они были правы, знали, зачем идут! Ты  меня  должен  убить! За все, что я наделал! Смерть за смерть! Кровь за кровь!
– Я не могу...
– Если ты меня не убьешь, то я  прямо на твоих глазах, кого-нибудь проглочу или живьем сожгу! Вот этим пламенем! На меч!               
–  Но я не умею, не смогу... Вы на себя  наговариваете... -        Принц,  растерянный, берет меч.
– Чего тут уметь. Интеллигент несчастный!  Я положу голову, а тебе даже драться не надо. Размахнись и ... отрубай. Ну! Смелее!..
– Нет! – Принц отбрасывает  меч.- Неужели Вы хотите умереть? Ведь все наоборот! Все хотят жить! Это величайшее благо - жизнь! А Вы?  Зачем!?!
– Ууу... – дракон хватается за щеку, где больной зуб. – Тряпка какая – то, а не Принц. Еще корону напялил! Грамотный! Умник!  Все зачем, да почему?  Я не собираюсь  умирать! У меня новая голова вырастит!...
– А зачем отрубать старую?
– А затем, что, когда у меня растет новая голова, у меня не болит зуб!... Ууу...  Опять заболел!
– Что? Так больно?
– А у тебя что, зубы не болели?
– Нет. Не болели.
– Не может быть! На самом деле? А ты не врешь?
– Честно говорю. Я каждое утро чищу зубы.
– Как это, чистишь? Чем?   
– Обыкновенно. Зубной пастой и зубной щеткой.
– А у тебя есть?
– Есть.
– Дай мне!   
– Пожалуйста. – Принц снимает вещмешок и достает щетку и тюбик с зубной пастой и передает дракону  – Возьмите.
Дракон выхватывает их и прижимает щетку и тюбик к груди.
– Теперь у меня не будет болеть зуб! Ха!! Я буду его чистить целый день! Видишь, какой он  черный! - раскрывает пасть и показывает Принцу зуб.
– О!... – Принц смотрит на зуб – Тут щетка не поможет!
– Как не поможет! А что поможет?
– Ничто не поможет! Его надо вырвать.
– Что!?! Вырвать!?! Ну, нет!
– Вы что боитесь? Вы трус?
– Кто? Я!?!
– Да, вы.
– Ууу... Какая боль!
– Зачем вам мучаться? Это ведь, совсем не больно. Если боитесь, то закройте глаза. И через секунду все кончится. Давайте попробуем? Откройте пасть. Вот так. Закройте глаза...               
Принц снял вещмешок, вытянул веревку, сделал удавку, накинул на зуд и что есть силы, дернул... 
– Ууу... Ааа...
Дракон взлетает высоко в небо и... Мы уже привыкли. Гром, потом молния! Но что это? На землю вместо огромного и страшного дракона опустился или внезапно возник мальчик, лет двенадцать – четырнадцать. Конопатый, вес в веснушках.  Рыжий.
– Спасибо тебе Принц. Ты расколдовал меня. Я тебя никогда не забуду. Я стану таким  же, как ты. Честным и добрым. Я не знаю где Аленький цветочек. Ты его найдешь! А теперь, прощай, я к маме. –   Он исчез.
А Принц, заправив веревочку в вещмешок,  продолжает свой путь.
               
                Действие пятое.

Звучит грустная мелодия. Справа от дороги стоит домик.  Поближе к домику не сходя с дороги  подходит Принц. Мелодия льется из окна. Потом начинается песня:
                – На небе луна одиноко грустит
                Печально на Землю сверху глядит.
                Скажи мне родная, где милого путь?    
                Здоров ли? Покушал? Пора  отдохнуть?


И вдруг Принц встрепенулся! Он узнал до боли знакомый голос! Это пела она! Принцесса!  Его принцесса, а не холодная  мраморная, но прекрасная статуя. Живая! Она сидела у окна за вышиванием  и   вышивала его, Принца, портрет! Он бросился  к ней!
– Принцесса! – крикнул он, но на краю дороги замер, вдруг словно вспомнив что-то.
- Принц! – выглянула в окно принцесса – Она расколдовала меня! Она боится тебя! Заходи в дом отдохни! Я заварю чай к печенью. Ну что ты стоишь? Проходи!
- Нет, мне нельзя сходить с дороги.
- Зачем тебе дорога? Заходи в дом! А утром мы поедем в твой замок. Он хоть и ветхий, но очень уютный и  милый! Мы поженимся. Я буду приготавливать тебе еду, прибирать в   замке... А поехали прямо сейчас?! Вот и карета! – и она указала рукой во дворик дома, где стояла снаряженная карета.
- Но милая принцесса, я не могу сейчас! Мне надо...
- Принц, если ты не сорвешь Аленький цветок, ты погибнешь! А я опять стану статуей... А я не хочу! Принц ведь ты любишь меня!...
- Люблю... Но пойми... прости... не могу надо идти... 
- Значит пойдешь? 
- Да...
- Иди.
 Принц повернулся, сделал два нерешительных шага, остановился и резко обернулся
- Принцесса! – крикнул он и осекся. Перед ним была принцесса, но глаза у не были холодные, злые, ядовито - зеленые.
- Ты не принцесса – воскликнул Принц  – Ты, Поганка!... Ты хотела меня обмануть! Принцесса не такая! Она бы меня поняла!
Вдруг грянул гром, сверкнула молния и дом и карета растаяли... Появилась Поганка. Она в бешенстве скрежетала зубами :
- Далеко зашел! Ха! Ха! Ха! Глупец! ... Ты идешь в никуда! Нет Аленького цветочка! Нету!!! Вы сами, людишки, его придумали!    
               
               
                Действие шестое
                ( Кошмарный сон Принца)

Навстречу  принцу идет старик в потрепанном кафтане, почти в лохмотьях.  У него, как и у принца, маленькая корона на голове,
- Здравствуйте, дедушка.
- Здравствуй Принц.
- Куда путь держите?
- Иду за аленьким цветочком. А вы куда?
-  Я тоже.       
-  А почему не в ту сторону?
- Я оттуда начал.
- Давно идешь?
- Дней десять.
 - А я уже и забыл сколько лет. Лет, наверное, сто! Не меньше! Заплутал, наверное. Не буду вас беспокоить, отнимать лишнее время. Мне туда. - И старик быстро засеменил дальше не оглядываясь.
- Странный старик! И глаза у него хорошие. А! Наверное,  штучки Поганки. – Махнул рукой Принц и пошел дальше по дороге…
 Старик вдруг остановился и стал смотреть в сторону уходящего Принца.
-  Боже мой! Неужели это я! Сколько времени прошло? Этого не может быть! Встретить самого себя?! Это невозможно! Даже теоретически! Два различных времени по оси времени не пересекаются!... Странно ...О!...  Мы встретились, значит, мы идем в разные стороны! Как так! Неужели это дорога без начала и конца? Петля Мебиуса? Выходит я, завершил свой... Постой! (снимает ремень, делает петлю Мебиуса, водит по ремню пальцем)  Нет! Не петля Мебиуса. Здесь только одно направление. Я все время шел вперед! Я мог только себя догнать, но никак не встретить.  А может это не я? Но корона! Герб! Я еще не старый.  Сколько мне лет? Пятьдесят? Сто? Мне иногда, кажется, что я иду по этой дороге целую вечность!  Ей нет конца! Или это и есть конец? Встреча с самим собой! Где он, этот Аленький цветочек? Этот символ счастья и благоденствия человечества? Неужели права Поганка?...  Что – то я ее давненько не видел? Кстати. Я уже стал забывать, куда я иду и зачем? Просто иду по инерции. Пора видно остановиться, осмотреться, подумать, осмыслить, возможно, подвести итог. Сколько всего было! От сказочных драконов до компьютеров и  интернета. Сколько миров! Сказочных, космических, параллельных и виртуальных! А что, если ему обо всем этом рассказать? Не поверит? Он  только с самом начале пути...  Но все же. Как это так!? По какой кривой надо идти, чтобы встретить самого себя! Скорей  всего это пересечение двух времен. Ужас! Двух времен! Как?... Знак бесконечности!!! Нет, восьмерка! Петля Мебиуса свернутая в восьмерку! (снимает ремень, делает петлю Мебиуса, сворачивает восьмеркой, водит пальцем). Да! Точно! Вот отсюда я вышел, так... иду, иду...  и здесь наши пути пересекаются. Сколько я прошел по этой бесконечной кривой? Три четверти пути. Осталось всего ничего. Четверть пути! Вот такая математика! Как быстро пролетело время! Словно миг!
               
     ( поет)   
Да! Был рассвет и алая заря!
И свежесть утра! Радость пробужденья!
И все на свете  (только) для тебя,
А жизнь, сплошное упоенье!
         Припев:
         И не думай ни о чем!
         Плюнь на все тревоги!
         За манящею мечтой,
         Отдай дань дороге!

Да! Было! Ну а как дышалось!
Легко, свободно, полной грудью!
А как любилось! Как страдалось!
А как  мечталось! Просто чудо!
         Припев.

Да! Было утро! Потом полдень,
А за ним пришел и вечер.
Тоскливый, хмурый, полусонный,
Годами давящий на плечи.
         Припев:
         И не думай ни о чем
         Плюнь на все тревоги
         За манящею мечтой
         Тянется дорога.
А дальше ночь.
Потемки, мрак.
Что жизнь? Рассвет.
Потом закат.
         Припев:
Отдохни от суеты,
Подожди немного.
В царство вечной темноты
Тянется дорога.


                Действие седьмое

                Эпилог       

         Впереди на скамеечке, около цветочной клумбы сидит приятная, немного усталая женщина. Еще не старая, но и не молодая. Пожилая женщина.  Она, увидев принца, приподнялась и грустно вздохнула:
- Здравствуйте принц.   
- Здравствуйте, добрая женщина.
- Браво, Принц! Должна признать свое поражение. Вы присаживайтесь.  Кто я? Не важно.  Ты честный и смелый. У тебя чистые глаза, чистые, как и твои помыслы и устремления. Какой - то, что ли, нестандартный! Не, такой, как все!...  Но жизнь! Ах, эта жизнь! Эта проза. Мне жаль Вас  Принц. Вы умный человек и все поймете. Закон борьбы и единства противоположностей, закон сохранения энергии. Плюс и минус – два антагониста... Борьба за существование! Постоянное напряжение на генном уровне! Стрессы!...  Адреналин, наконец! Это все передается потомству. Если этого ничего нет, то наступает деградация. В третьем, четвертом поколении. Пример;  Римская империя... Природа! Мы часть ее. Не может быть в природе одно добро и всеобщая любовь. Мне жаль вас Принц и всех тех, кто сюда приходил. Они хотели счастья людям. Они верили, что зло в людях, это чары Поганки. Они хотели сорвать Аленький цветочек и погибли... Не все правда. Некоторые дошли до конца, как и ты, Одни испугались, бросились в крайность... Я тогда была моложе и король, отец принцессы... Это другая история. Умные, интеллигентные разобрались во всем. И живыми  вернулись домой. Аленький цветочек – это символ. Символ смысла жизни. Жизнь без смысла? Скучно! Вот почему давным-давно, тысячу лет тому назад были придуманы и дракон, и Поганка, и прочее...  Чтобы дать надежду человеку! Надежду избавиться от зла, которое в этом  же человеке заложено природой и неистребимо! Ты будешь тем человеком, тем избранным, кто будет знать тайну Аленького цветочка. Тем, кто будет искать причину зла в самих людях, в их взаимоотношениях, может это экономические взаимоотношения, а может... Я сочувствую вам Принц. Жалко расставаться с мечтой, со сказкой, с Аленьким цветочком...
- Я не верю Вам. А как же дракон, Я его видел! Эти все превращения, чары, громы, молнии...
           - Ах! Принц! Все идет по спирали... Долго объяснять, что такое виртуальная реальность, что такое материализованный сгусток энергии, что такое голография? Наука! Когда – нибудь человечество до этого дойдет. Может быть и вы Принц изобретете, например, телефон. А пока...
-  А как принцесса? Статуя?
- Принц все продумано. Вы же не обычный Принц! Это испытания для будущего...   А теперь становитесь в круг. Вы вернетесь назад, в то время, когда вы упали в объятия принцессы. В ее комнату! Ваш первый поцелуй. И потом…  Вы будете рассказывать своим детям, (а их у вас будет много), сказку про Аленький цветочек, про Принца и принцессу, про дракона и злую Поганку. Становитесь в круг. Что вы медлите?
- Как жаль! Неужели все закончилось? Неужели закончилась сказка? Неужели закончилась эта дорога? Постойте!!! Она не закончилась!!! Нет! Видите?! Она продолжается! Идет дальше! Что там!?
- Ничего. Дорога как дорога. По кругу идет, замкнутому. Вы же знаете петлю Мебиуса. Так до бесконечности. Глупо Принц.
- Нет! Вы меня извините, но я привык идти до конца! Дорога не закончилась! Вот она! Глупо? Может быть. Я не хочу, чтобы сказка кончалась. Я пойду по этой дороге до конца, пока она не закончится! Я найду Аленький цветок! Прощайте, добрая женщина. Я пошел!
И Принц пошел по дороге, обошел очерченный круг и ... В который уже раз! Гром!...  Молния!... Принц оглянулся. Перед собой он видит Поганку, которая в бешенстве трясет своими костлявыми руками, изрыгая ядовитую слюну. Она кричит:
- Стой!!! Назад!!! Стань в круг! Зачем тебе принцесса!?! Найдешь другую! Зачем тебе Аленький цветочек! Ты зашел слишком далеко! Настолько далеко! Ты первый за это тысячелетие! Ты разрушишь мой мир! Ты уничтожишь меня! Зачем? Зло вам нужно! Нельзя без него! Нельзя!  Без боли! Без слез! Без мучений! Это не жизнь! Без эмоций!!!
- Почему без эмоций? А счастье! Восторг! Умиротворенность! Любовь, наконец! Тоже эмоции! И, заметьте, положительные! А творчество? А радость жизни!?!
- Но, знай! Ты умрешь! Как только сорвешь Аленький  цветочек! Ценой своей жизни! Зачем?! Ведь ты так юн! Красив! Умен! У тебя столько красивых лет впереди! Вернись! Пожалей старуху! Себя пожалей! Встань в круг! Еще не поздно!
Но Принц уже не слышит, Он идет вперед по дороге. Он знает, что ничто его не остановит на этой дороге, ведущей к счастью всех людей. И мы тоже верим в это!  В добрый путь! Успеха тебе! Мы с тобой!  »               

Паспорт.

– Папа.
– Ну?
– Ты мой папа?
– Твой, твой…
– А как это узнать?
– В зеркало посмотри, увидишь…
– А ты уверен? Точно?
– Чего?!
–  Начальник паспортного стола, говорит, что только женщина знает от кого у нее ребенок. Мать русская и в мой паспорт он написал, что я русский.
–  Ах ты, жидовская рожа! Какой русский? А ну-ка давай паспорт! Я сейчас с ним разберусь. В одном доме живем, гадом. Воевали вместе,  в одной землянке жили! Вот сволочь! Сейчас мы это дело исправим! – Отец  выбежал из квартиры…
Мы с матерью ходили в паспортный стол за паспортом. Там есть в анкете графа – национальность. Мать - русская, отец - белорус.   Кто я? Какую национальность ставить? Начальник паспортного стола – майор, друг отца по партизанскому отряду – еврей. У него нет сомнения, мать русская, значит и сын русский. У меня сомнения; как это так? Живу в  ведь Белоруссии, значит белорус. Да и родился я в Минске – столице Белоруссии…
Вечером пьяный, в обнимку с начальником паспортного стола, тоже пьяным,  вваливается отец.
–  Сынок! Какая тебе разница, какую тебе национальность записали. У нас в отряде семи национальностей ребята воевали. Мы живем в СССР! Национальность дается один раз и на всю оставшуюся жизнь. Ничего нельзя сделать. Все! Записано и закреплено печатью.  Да здравствует интернационал!..
Отец оказался не прав. Впоследствии  национальность сыграла негативную роль к моей карьере. Была возможность «зацепиться за веточку», в партийные органы мог пролезть. Батькины партизаны хотели меня протащить, но запись в графе… Нужно национальные кадры растить, а тут русский…    

Отец

Когда батька ел, все  из кухни убегали. Ел он, как правило, в одиночку. Не потому, что не любил общество, как раз наоборот, но при чужих он не расслаблялся. А со своими… Никто с ним есть не мог, не выдерживал. Он и сам знал это, но не мог сдерживаться. О! Как он ел, если можно так сказать. Какие звуки при этом издавал!
Ел с жадностью, можно сказать с остервенением. Он хлюпал, рычал, причмокивал. А как он отрыгивал! Звуки, что он издавал невозможно передать. А попробовать описать – нельзя! Я как-то ему сделал замечание. Он только виновато улыбнулся.- «Это все война, - говорил он, - Гитлер, будь он не ладен! В книжках, в кино партизаны-герои не едят, не ходят в рваной мешковине, не стучат от холода зубами в сырой землянке. Самое сильное воспоминание –  это голод. Постоянный. Три года!
А после войны, до отмены карточек! На второй этаж еле-еле поднимался! Такой был слабый от недоедания. Помню, говорил он, с первой получки купил на базаре буханку хлеба за сто рублей. Думал на неделю хватит, если в день по ломтику есть. Через пять минут от килограмма хлеба ни крошки не осталось. Этот хлеб был самый вкусный в моей жизни! А сейчас… Память о партизанском и послевоенном периоде моей жизни не умирает. Не могу сдержаться, когда ем. А дружок мой Витька, где-то спер после войны мешок гипса, думал мука, втихоря наелся. Помер. И в таких мучениях! Гипс в желудке у него затвердел. Вот что голод делает…»
А что я помню про его партизанскую жизнь? Мало отец рассказывал. А все-таки? Помню, меня поразил рассказ о первых месяцах войны. Про молодежь. Война уже месяца три, а немцы до их деревни никак не могут добраться. Работать никто не ходил. Власти никакой.  Пили, гуляли. Танцы по вечерам молодежь устраивала под гармошку. Каждый день! И вот как-то к ним на танцы прикатил грузовичок, а в нем ребята из соседней деревни. И к девкам к ихним. Половина из них в форме с повязками. В полицию вступили. Ты что! Красавцы! Пижоны! Перед девками нашими красуются! А мы в чем попало. Оборванцы в лаптях! И как обычно приключилась драка.
Ввалили местные пришлым по первое число. Те укатили на грузовичке, пообещав расквитаться. А у них и винтовки были! И никто ими не воспользовался! Даже и не подумали хотя бы попугать! Еще, наверное, не поняли, что уже война. А на следующий день, наш летчик, сбитый немцами и скрывавшийся в их деревне, собрал ребят постарше и увел в лес, в партизаны. Яковенко его фамилия. Отец через год, когда ему исполнилось шестнадцать лет, тоже к ним примкнул. Молодежь одной деревни стала полицаями, а другой – партизанами...
Про петуха помню, как батька рассказывал. На ужин его хотели сварить. Их повар ловил его, ловил, никак не мог поймать. Командир ему разрешил петуха пристрелить. Всю обойму  на него истратил! А петух ходит квохчет, после каждого выстрела перья в разные стороны и ни фига. Ходит гоголем! Весь отряд по выстрелу сделал, а ему хоть бы что! Заговоренный какой-то. Так и не пристрелили. Пули от него рикошетили, что - ли? Перья какие-то особенные? Оставили его жить. Командир сам в него выстрелил, почесал свою лысину, а потом дал команду прекратить пальбу. Отец тоже в него пальнул. Попал. Петух упал, но тут же поднялся, встряхнулся и, гордо задрав голову, как ни в чем не бывало, продолжал ходить кругами по поляне.   
           Батька говорил, что он метко стрелял. Провод мог на телеграфном столбе перебить. С одного выстрела! Правда, был один подполковник, разведчик, которого к ним в отряд в конце войны из центра прислали, который получше стрелял и с двух рук… Привели дозорные мужичка, невзрачного, лапоть-лаптем, придурковатого, рожи никакой, Ванька-дурак. А утром из землянки командира неожиданно появился  подполковник. Он и показывал, как надо обращаться с оружием.   Становился на бочку задом к пустым банкам из-под тушенки, расставленных в пятидесяти метрах от бочки. И когда бочку выбивали из-под его ног, он за время падения успевал развернутся, сделать по три выстрела из каждого пистолета и попасть во все банки!
А потом с этим подполковником ходили гарнизоны полицейские  разоружали, там где немцев не было. Приходили на окраину деревни ночью, а там полковника уже ждал свой полицай. И не какой-нибудь там рядовой, из начальства полицейского, засланного органами. С ним ходили, снимали посты. Одного постового прямо стрелял. Приговаривая: «Сволочь, поганая!» (постовым полицаям ночью на посту разрешалось постреливать. Мол, не сплю и живой.) Другого подзывал: «Вася, сдай винтарь». Мы его брали под конвой. И так все посты. А потом входил отряд. Не обходилось и без стрельбы. Но в основном спокойно. Вот только Барановичи пришлось брать с боем, там гарнизон большой был с немцами.
Как-то раньше пришлось идти в атаку, но почти весь отряд сразила падучая, как только просвистели пули. Лежат, подняться не могут. Ноги как ватные. Яковенко орет : - «Трусы! Предатели!» Все без толку. Пару хлопчиков пристрелил для острастки. Не встают и все! Тогда он дал команду – «Отставить!» Вернулись в лагерь. Стал он нас тренировать. Обстреливать. Привязывали к дереву поваленному, ложили в окопчик лицом к стрелкам, около головы мишень ставили и по мишеням весь отряд стрелял. Почти все прошли эту процедуру. Ощущение не из приятных. Барановичи мы взяли и в атаку ходили. Обстрелянные мы были. А потом в регулярную армию многих призвали, и полицаев нами арестованных, в штрафбаты. До Берлина дошли! Майоры, капитаны. Орденоносцы. Даже Героями Советского Союза стали!..
  Батька скрывался от алиментов, пытался не платить, химичил со своей зарплатой, на кого-то наряды закрывал, что б зарплата была поменьше, а соответственно и алименты. Мать крутилась с двумя детьми, я то у бабушки в Минусинске жил, то по круглосуточным детским садам и интернатам. Потом когда мне надо было в школу идти в первый класс он меня забрал в Минск. А потом и мать с сестрой появились. Стала у нас полноценная семья. Но я был дикий. Когда кто-либо пытался меня по головке погладить, я шарахался, как ошпаренный…  Мало ласки я в раннем детстве знал…




                Сестра Танька

                … Здравствуй, Сергей.
Получила твою рукопись. Знаешь, Сережа, наши жизни с тобой прошли параллельно, нигде не соприкасаясь и не перекрещиваясь. Я жила своей жизнью, ты своей. Только из детства остались смутные воспоминания. У нас нет близкой родственной привязанности и в этом, наверное, издержки нашего воспитания. Мы никогда не были духовно близки. Никогда не делились переживаниями. В принципе ничего друг о друге не знаем. Только было все поверхностное, в меру приличное, с дежурными фразами. Ничего страшного в этом нет. У моих  многих знакомых такие же отношения с родней. Как там у Вознесенского?
     «…Родилось рано наше поколение,
Чужды чужбина нам
И скушен дом
Расформированное поколенье,
Мы в одиночку к истине бредем…»
Ни к селу, ни к городу, да, ладно. Зато я с большим интересом прочитала твое автобиографическое произведение. Узнала о твоей жизни, мировоззрении, о твоих переживаниях, взглядах, чувствах, пристрастиях. Теперь в моей голове что-то прояснилось и сложился образ моего брата. Молодец, Сергей, что занимаешься сочинительством, творишь! Это очень полезное занятие. Я искренне рада за тебя. Мне понравилось. У тебя в конце твоей книги есть такая мысль. Она не новая, прописная  истина, об этом уже давно говорил Будда и мой любимый Ошо. «…Смысл жизни внутри нас, в глубине человеческой души…»

Моя сестра, примерно такое по смыслу,  письмо прислала. Да она права. У нас действительно такие отношения сложились. Где-то живет сестра родная по крови, а может и по духу. Но мы об этом и не подозреваем. Живет себе где-то в России, а я живу в Беларуси. Иногда, раз в пять лет, встречаемся. Недельку общаемся. Но… Так принято, раз сестра и притом родная. А по сути и не знаем друг-друга. И вот она прочитала рукопись моего, как бы это мягко сказать, произведения и поняла, что мы только, номинально, брат и сестра. Она думает, что я о себе написал, автобиографический роман. Но кто о себе правду напишет? Основа, конечно, моя жизнь. Процентов сколько? Пятьдесят? Нет, все – же может и все двадцать! Не знаем мы друг друга, хоть и не чужие. Но мой «роман», как-то сблизил нас духовно. Если она напишет свой автобиографический роман, то, наверное, я тоже удивлюсь. Четыре раза замужем!  А пока… Есть где-то под  Питером в городе Тихвине родная сестра. Тридцать лет живем раздельно. Ее дочь я лучше знаю, почти половину своего детства у бабушки, моей матери, прожила. Сейчас с сыном в Италии. Гражданство получила…


«Казанова»

–  Да. – Сжав губы, тихо проговорила она и, закрыв глаза,  в ожидании замерла, приподняв голову.
Я, обняв ее за плечи, начал медленно расстегивать на ней кофточку, целуя ее в шею и горячо шепча:
–  Не бойся милая, хорошая моя, все будет хорошо, все будет хорошо…
–  А! – отчаянно прошептала она – Прости меня мама.
И тут я испугался, в голове мгновенно пролетели мысли: а что будет потом? Она одна без отца, живет в однокомнатной квартирке с матерью, что я ей скажу? А мой батька? Бедная девочка, скажет он. Я ведь не собираюсь на ней жениться. Она девственница, а я не имел дел с девственницами. Любовный опыт у меня был, но со старушками, лет двадцать-двадцать пять. Короче! Сбежал. Что-то пролепетал в оправдание, мол, прости, извини…
Через год, как-то иду по улице Олега Кошевого в районе Тракторного завода, а навстречу она, с каким-то парнем. Лицо отвернула в сторону от меня. Как будто не видит. Прошли мимо друг – друга, а шагов через десять…
–  Сережа, подожди. – Слышу неожиданно ее голос.
Я остановился. Повернулся. Она оставила спутника, не торопясь подошла ко мне. Внимательно посмотрела на меня, наклонив набок голову, словно любуясь.
–  Получай! Гад! – И что есть силы, со всего размаху, отвесила мне пощечину. – Ненавижу! - Резко развернулась и, схватила ничего не понимающего растерянного хлопчика, потащила за собой.
Я стоял, озираясь по сторонам. Но никто моего позора не видел. Вначале я ничего не понял, но потом сообразил. Эту звонкую оплеуху я получил за тот вечер, когда она решилась и сказала: - «Да». А я сбежал. Испугался. Так жестоко обидел девушку! Уговорил и не «взял»! Нет ничего более обидного для женщины. Это я сейчас знаю, а тогда … За что?...
… –  Неужели ты не видишь, как я страдаю. Как я тебя люблю. Ты уже взрослая и понимаешь, о чем я. А ты меня  любишь? Нет, не любишь. Если б любила, сказала бы: - «Да». Скажи мне: - «Да» и я все пойму. Ты меня сделаешь самым счастливым человеком на свете…- Так или примерно так говорил я ей, начитавшись рыцарских романов. Ей тогда только – только исполнилось шестнадцать, а мне самому, наверное, было шестнадцать, а то и все семнадцать. Две недели я вел осаду. Не давал ей проходу. Вечерами целовались. Мы с ней тогда «дружили», «гуляли». Она была моей девочкой…
И вот, когда она была дома одна, она решилась. Позвонила и пригласила к себе и, когда я пришел к ней с цветочками, сказала: - «ДА»…



Школа, работа. Тюрьма?

                «…            Тетрадь
                По теории
                Ученика 9-б класса
                57 школы
                Долгого Сергея
               
                Дневник

1966г. Май. Начал вести дневник. Но ничего не пишется…

29 мая.  Кончился учебный год, а у меня одни троечки. Почему спрашивается одни троечки? Потому, что весь год гулял, а не учился. Домашние задания не выполнял, убегал с уроков. Грубил классному руководителю. Вот поэтому по поведению за год четверка. Своего классного руководителя Надежду Константиновну я почему-то не люблю, хотя она и не кричит, и  не ругается. Но что-то в ней меня отталкивает. Когда она объясняет урок, то не любит, когда ее прерывают. И еще она говорит только то, что у нее написано в тетрадке. Когда мы просим порешать примеров или задач из учебника, она вначале смотрит в свою тетрадку, а потом все равно дает какой - нибудь пример из своей тетрадки. Однажды она забыла свою тетрадку и стала нам доказывать и объяснять теорему по тригонометрии и мы ее записали в свои тетрадки. А на следующий день, вызвала Виталика Таболина к доске доказывать эту теорему. Он стал отвечать точно так, как мы ее записали. Она поглядела в свою тетрадку, прервала Виталика и говорит, что он отвечает не правильно. Все в гласе загудели: Как не правильно! Ведь Вы сами так доказывали! А она, мол, не может быть! Взяла у нашей отличницы Расуловой Расимы тетрадь. Извинилась и сказала, что в учебнике правильно, что надо учить по учебнику. Я думаю, а зачем учится, если можно самому прочитать все в учебнике. Я иногда думаю, что она сама не разбирается в математике. Иногда она, когда что-то объясняет, вдруг запинается, смотрит в свою тетрадку, удивленно кривит губы и продолжает дальше. Вообще она какая-та!  Старая уже, лет сорок. После ее уроков уходишь, как после бессмысленной работы. Только когда придешь домой и прочтешь в учебнике то, что она говорила и объясняла на уроке, поймешь, чего она хотела нам объяснить. Вспоминаю анекдот. Учитель объясняет на уроке какую-то тему. Закончил и спрашивает у учеников:-«Поняли, дети?»  «Нет, не поняли.» - хором отвечают они. Он опять объясняет. Опять спрашивает: - «Теперь понятно?» «Нет!» - отвечают они. Он третий раз объясняет. Тоже самое! – «Поняли?», - «Нет!». Учитель чешет затылок и говорит: «Странно! Даже я сам  наконец-то понял!»
Класс у нас хороший. Учителя тоже хорошие.  Хоть всего год учусь, а уже в девочку влюбился. Сенкевич. И друг, Федя Воронов. Сейчас, когда кончился учебный год, берет злость за то, что я так плохо кончил девятый класс. А ведь мог кончить на хорошо. Всегда спохватываешься поздно. Осталось еще год поучиться, чтобы получить среднее образование. Но я решил уйти из школы и пойти работать на производство. Буду учиться в вечерней школе и работать. Хочется иметь свои деньги. Гулять с Сенкевич. Не ходить в этом стареньком школьном пиджаке. Деткова, соседка по парте, сказала, что я парень красивый, а одет как вахлак. Учиться конечно лучше, но я решил идти на работу. Говорят, что на производстве у человека появляется цель в его жизни и он стремится к этой цели. А у меня нет никакой цели. Воронов хочет стать летчиком, соседка Наташа Нарчук биологом, а я не знаю кем быть, на кого учиться. Может эта цель у меня появится на производстве. Я знаю, я чувствую, что цель у меня появится.

7 июня. Вообще-то я провел эти дни однообразно: Встаю, ем и лезу на крышу загорать. На улице, как никогда страшная жара. В этом году очень жарко. Сейчас очень хорошо купаться, вода теплая и приятная. Вчера купил масло для загара. Выгодно мазаться, сколько не лежи на солнце, не сгоришь. Вечером выхожу во двор: слушаем «спидолу» или играем в футбол. Скучно вообще-то. Сейчас очень много читаю и даже немецкий язык стал учить. Танька, моя сестра, вечно где-то «лазит». Никогда не видно. Отец пьет с мужиками вино и потом играют в домино. Мать варит на завтра еды. Потом смотрит телевизор. Приходит отец и идут спать.
  20 июня. Итак; я ушел из школы. Вчера я забрал все документы и взял у директора Василия Яковлевича справку на работу. Вообще то жалко покидать школу, там все ребята знакомые, как-то привык к ним, а на заводе я еще не знаю что будет.  Читал свое личное дело. Характеристики там все отличные, только самая последняя не очень, но ничего. Отдали мне и свидетельство об окончании восьми классов. Восемь классов я закончил неплохо, только две тройки. Мне опять стало жалко, что я ухожу из школы.
26 июня Двадцать первого июля я пошел в райисполком, что находится на «шариках». Там я простоял час в очереди. Наконец зашел. В кабинете было два стола. Дальше, к окну сидел, как я потом узнал, сидел Лисовский, а на другом столе, поближе к двери сидели две молодые девушки видимо, секретари Лисовского. Он стал мне предлагать направления на разные заводы. Я согласился идти работать на ТЭЦ-3, учеником оператора. Три дня ходил я на этот ТЭЦ-3, а сегодня мне сказали, что я не могу работать у них, так как мне нет еще семнадцати лет. Пришлось опять идти к Лисовскому, взял у него направление на Велозавод. Это даже лучше чем на ТЭЦ – 3. От моего дома до проходной Велозавода метров пятьсот. Послезавтра пойду устраиваться на работу.
28 июня. Вчера у меня был день рождения. У матери тоже. Как не удивительно, но мы с мамой родились в один и тот же день, но в разные года. Я ей подарил брошку и медальон, которые купил уже давно и прятал под диваном. А она мне черные очки и чехословацкую рубаху. Потом мы всей семьей поехали к Пензиным там справляли наши с мамой дни рождения. Сегодня ходил на  Велозавод, там мне дали карточку и послали пройти медкомиссию в поликлинику.
«… Любовь – это наслаждение, а если хочешь потребность..!»
6 июля.   15 августа я первый раз пойду на завод и буду работать, получать свои деньги. Вчера записался в читальный зал на ул. Рыбалко….

Не густо. Простенькое повествование. Неужели это я писал? Кто такой Лисовский? Убей, не помню! Директора помню. Колоритный мужик! Бывший партизан. Батьку моего знал. Помню, когда Савелий Петрович, учитель белорусского языка, всей своей тушей присел на иголку, забитую молотком в сиденье стула Метлицким, и с диким воем побежал к директору, который и построил всех мальчиков в шеренгу.
–  Кто?! – Орал он, прохаживаясь вдоль шеренги. – Фашисты! Да я вас… Ну? Так! Каждого буду пороть, пока не скажите, кто это сделал. Стоять!
И схватив первую жертву, перегнул через колено и смачно ладонью по заднице, что есть силы огрел. Страшный крик огласил класс.
–  Вон отсюда! 
И схватил вторую жертву. Это был я. У меня душа ушла в пятки. Но он увидел меня, посмотрел в лицо и с сожалением произнес:
          –  А, Долгий. Скажи спасибо отцу. – Выкинул меня из класса.
Так благодаря своему отцу, тоже партизану, я избежал участи других жертв директорского произвола…
…А на физике в физическом кабинете, Жанна Борисовна, проводит опыт: сводит два наэлектризованных шара. Сосредоточенно смотрит; вот сейчас пролетит между шарами маленькая молния. Класс замер. И тут:
–  Жанна Борисовна, а не ёбнет?
–  Нет не ёбнет. – задумчиво произносит учительница, потом поворачивает голову к классу, делает ужасные глаза  и визжит. – Что?! Кто сказал! Долгий, вон из класса! С родителями завтра к директору!
Это Метлицкий сказал. А почему она про меня подумала? Я ей наверное нравился. Всегда ко мне цеплялась, но пятерки ставила. За знание физики, а рядом с пятеркой ставила двойку, за то, что не сделал домашнее задание…
Почему я стал таким, каким я стал? Да, университет многое в моей жизни изменил. Если бы… Был бы я всю жизнь рабочим и менталитет у меня был бы как у рабочего. Люмпен. Спился бы уже давно, наверное. Помер бы. А как я решился поступать в университет? Никаких предпосылок у меня не было. Окружение у меня было сплошь блатнота, пьяницы, уголовники. Отец? Мать? Нет. Хорошую профессию иметь, хорошую зарплату.
 Для них, когда я поступил, это было такой неожиданностью! Тюрьма меня ждала. Я тогда с раскрытым ртом смотрел на Лямина, на Шербака, наших «королей» тракторнозаводского поселка. Сам участвовал в драках. Сломанный нос и неправильно сросшаяся переломанная челюсть до сих пор дают знать. Чем дольше  я живу, тем больше болят. До сих пор костяшки кулаков побаливают, чешутся, суставы разбухают. Участвовал во многих драках. Даже специально ходил на «корчи», так звали танцплощадку в парке, сейчас имени 50-летия Октября, что бы подраться. 
Тогда еще ходили район на район, улица на улицу. До сих пор помню, что в толпе надо постоянно двигаться: нырки, наклоны, ногами постоянно работать. Стоит на секунду остановиться, сразу нарвешься на чей либо кулак.  И нарывался! У меня очень здорово получался удар «плетью». Это когда резко выбрасываешь расслабленную руку и в момент соприкосновения руки с подбородком, резко сжимаешь кулак. Двойной удар. Предмет моей гордости. Главное уловить момент сжатия кулака и соприкосновения его с объектом удара. Полгода тренировался на самодельной груше, набитой песком. А потом на практике применял. Эффект потрясающий! «Объект» дергал головой, колени его сгибались и он, как мешок, набитый ватой, медленно оседал на землю. «Вырубон» полнейший! Но как-то ни разу не попадался. Я всегда вовремя уходил. Нет, я не боялся, не трусил. Просто видел, что когда начинается «барзеж», мне становилось, неуютно, неудобно. Жалостливый я был.
А потом, когда чуть не сел в тюрьму, прекратил заниматься ерундой. А когда это было? Помню. Лето. Мне шестнадцать лет. На автозаводе тогда был ГУМ, на пресечении Могилевского шоссе и улицы Центральной. Перед ГУМом стоял киоск, ювелирный. Так мы его называли. Часы, брелочки, колечки и прочее. Нас было человек шесть. Было уже поздно, часа два ночи. Пусто, никого, ни души. Я, наверное, самый старший был. Я уже работал на велозаводе. Слесарь-ремонтник. Ученик. И этот киоск. Замок на нем висел большой, но примитивный.  «Барановичский». Плоским ключом открывался. Я его перочинным ножичком и открыл. Залезли в киоск, а там ремешки для часов, расчески, всякая мура, а все ценное в сейфе. Здоровый такой, с кодовым замком. Мы его и так и этак. Не поддается. Не открывается.
Тут Валик Марченко, куда –  то пропал, через минут десять приезжает на «Победе». Угнал. У его отца, тоже «Победа». Валик умел водить. Отец научил. Они сейф загрузили, сами залезли и повезли к Ковалю в сарай. А я побрел домой. Завтра на работу. А идти с Автозавода до Тракторного прилично. Уже светало, когда я добрел до дома. Лег спать. Через два часа вставать. Встал. Молодой был. Еще и отработал ударно. А через два дня узнаю, что все пятеро моих соучастников под следствием. Они сейф отвезли, а потом решили покататься, мотор заклинило как раз напротив дома друга хозяина «победы». А они, нет, чтоб разбежаться, полезли в мотор. Ремонтировать. Он всех запомнил, да и знал он всех.
Когда милиция пришла их забирать для дачи показаний за угон, у кого-то на руках обнаружили по десять ремешков от часов, а когда в сарае у Коваля обнаружили сейф, к угону машины добавилось ограбление. Сидел я дома и ждал повестки в милицию. Но она не пришла. Про меня ребята забыли. Все самое интересное было без меня. Много чего я тогда передумал и решил, что если не посадят, никогда, ни за что, ни во что не вляпаюсь. А их всех посадили в колонию для несовершеннолетних на 2 года, а когда они из колонии вернулись, я уже был студентом университета. На «картошке»…


Велозавод

  –  Ты знаешь Долгий, какое самое лучшее средство от запора? – спрашивает меня мастер ремотно-механического цеха. Меня шестнадцатилетнего юношу, только что поступившего работать на Мотовелозавод учеником слесаря-ремонтника!
–  Какое?  - спрашиваю.
–  Берешь застывший жир из - под шкварок, где-то со  стакан. Подогреваешь, что б растопился и выпиваешь. Помогает. Вещь! – он трясет большим пальцем.
–  А  что такое запор? – спрашиваю я.
–  Как!? – удивляется обиженно мастер. – Ты не знаешь, что такое запор!? – Чуть не плача от возмущения и уходит, сокрушенно качая головой. Я и сейчас не знаю, хотя мне уже пятьдесят семь лет. Но рецепт запомнил. Если когда-нибудь до меня доберется эта напасть, попробую. А кто прочел эти строки, может воспользоваться советом моего бывшего мастера….
…Мой наставник как-то дает мне масленку и говорит:
–   Сходи набери менструации. Шпиндель надо смазать.
–  А где?
–  Вон видишь, там в конце пролета девушка сидит, наша распред? У нее спроси, она покажет.
Подхожу к распреду с масленкой и спрашиваю:
–  Где тут менструации набрать?
–  А кто послал? – зевая, спрашивает она.
          –  Мой учитель. Шпиндель надо смазать.
          –  Шпиндель смазывают машинным маслом или солидолом. Запомни мальчик. Масло вот в том бачке, солидол рядом в ящике. А за менструацией пусть сам приходит в конце месяца. – Она задумчиво подняла глаза. – Числа, этак, тридцатого. Может, слава богу, будет. Страшный дефицит. Может на склад завезут, если повезет. А сейчас нет.  А лучше пусть сходит на сборку, там  его жена работает, вот у нее точно есть.
Наливаю в масленку масло. На всякий случай солидолу картонкой захватил. Подхожу к учителю. А там вокруг него уже толпа человек шесть и все хором:
–  Набрал менструации?..  Что сказала?..
–  Нету. Дефицит. –  На полном серьезе говорю я. – В конце месяца будет.  Распред говорит, что числа тридцатого, если на склад завезут. – И обращаясь к учителю –  А вы к жене сходите на сборку. У нее точно есть.
Все дружно заржали. Учитель похлопал меня по плечу:
–  Ладно, Сережа, иди, работай.
Сейчас то я знаю, что это такое. Но тогда в шестнадцать лет… Потом, конечно, я узнал. Какое для меня было потрясение! Открытие! Я уже почти уговорил, а она, мол, люблю, но не могу.  Природа, страшная вещь!..


                Картина
      
Напротив меня сидит женщина лет пятидесяти, приятной наружности и все время с задумчивой грустью смотрит на меня, а с умиленной улыбкой на жениха и невесту. Иногда на ее лицо вдруг набегала тень, но тут же исчезала. И опять смотрела на меня. Мне как-то стало неловко, и я вопросительно посмотрел на нее.
–  Как тебя зовут? – спросила она.
–  Сергей.
–  Сережа, значит. Хорошее имя. А моего жениха Коля. – задумчиво проговорила она, и вдруг  –  А ты, где будешь ночевать?
–  Не знаю – пожал плечами я.
–  Приходи ко мне, мой дом рядом, следующий. Я буду очень рада. А можешь приезжать ко мне летом. У нас большой сад, речка рядом, лес, грибы, ягоды…
–  Но я совершенно вам незнакомый человек. С какой стати?
–  Ты очень на моего жениха похож.
–  Жениха? А, простите за нескромный вопрос, сколько вам лет?
–  Скоро пятьдесят.
–  А когда свадьба?
–  Свадьба была, - тихо проговорила она.
–  Значит он ваш муж.
–  Нет, жених…
Но тут меня отвлекли, мне как шаферу, предоставили слово. Я на свадьбе. На деревенской свадьбе.  Ни разу не был.  Мне лет семнадцать, другу, что женится, восемнадцать. Он всех проинструктировал перед свадьбой, что порядки в деревне особые, что б за забор дома, где свадьба, вечером не выходили. Побьют. За забор вышел, значит, подраться хочешь … А так все как обычно на свадьбе. Пей, гуляй, веселись…
…Глухая стена какого-то амбара. Торец. Метра четыре высотой.  Горящая лампочка под крышей, одиноко болтающаяся на ветру.  Зловещие тени надвигаются на меня. Человек пять! За спиной стена амбара. Все хана! Машинально вскидываю руку. И как в замедленной съемке, вокруг запястья обвивается велосипедная цепь, делает оборот и концом проскальзывает по моему лицу. Живого человека! Цепью! По голове! Дикость! Что-то срабатывает. Инстинкт, реакция? С диким криком вырываю велосипедную цепь, махаю над головой. Тени отступают. Буквально взлетаю по отвесной стене на амбар, и огородами в сторону свадьбы. Какой-то дом. Свет горит. Захожу с тыльной стороны, подхожу к двери,  мимо собаки, которая в страхе от меня забилась в будку. Выбрасываю цепь, которую все еще держу в руке. Привожу себя в порядок. Отдышался. Захожу. Попал прямо куда надо.  В хате жених с невестой, моя шаферка, с выпученными на меня глазами и моя знакомая тетенька- невеста.         
–  Вот он! – воскликнул радостно жених. - А мы тебя потеряли. Завтра в час дня. Пойдешь ночевать к тетке Ганне. Можешь и шаферку прихватить. – он хитро подмигнул.
Я посмотрел на шаферку, она испуганно вжала голову в плечи.  Наверное, думает, что сейчас буду бить. Она же меня вывела из хаты. Под предлогом, мол, проводи девушку домой. Или рассказать про ее подлянку жениху с невестой?  Чем я ей не понравился? Ну, умный, красивый, одет стильно, веселый, пошловатый. Столичная штучка!  А она простая деревенская девушка. И она и я - шаферы. Чем ее обидел? Внимание, как мог уделял. И мой синдром Медеи на нее не подействовал. Ну, городской я! Не знаю я ваших деревенских заморочек! Ну, это ж не повод… Велосипедной цепью! Живого человека! Я засмеялся:
–  Нет – говорю – Устал.  Извиняйте. Другой раз. Пошли тетка Ганна…

… –  Вот твоя кровать. Отдыхай. – говорит тетка Ганна.
Уже почти рассвело, в окошко видна речка, в метрах ста, мост автомобильный через нее. Оглядываюсь  по сторонам. Светелка. Кровать у самого окна. Огромная подушка, пуховое одеяло. А что это на противоположной стене?  Смотрю, не понимаю. Что это? Прямо на стене, от пола до потолка было нарисовано что-то. Картина, не картина. Что-то среднее между графикой и живописью. На переднем плане речка, слева лес, одинокая  березка на берегу речушки, дощатый мостик через нее. И тропинка, вьющееся по полю, и взбегающая на холм, с какими-то строениями. Справа был другой холм. Между возвышенностями текла речка. На горизонте кроваво-багряное заходящее солнце.
 Картина была наивной, нарисована нетвердой рукой. Но что-то все-таки в ней было. Заставляло задумываться, наводила  на грустные мысли. Я смотрел на это произведение, написанное дилетантом.  Ну, например; солнце с одной стороны, а отражение березки, стоящей на берегу,  навстречу солнцу.  Багряное солнце почему-то отражается в реке и на мостике через реку.
–  Хорошая картина, А кто ее нарисовал? – спросил я.
–  Это я. – Ответила тетка Ганна – Мне было очень тосклива и я ее нарисовала.
–  Учились где-нибудь этому?
–  Нет. Просто нарисовала, как могла…
–  А что там на горочке?
–  Деревня. Там он жил. Мой жених. Коля…  Оттуда по этой дорожке он с друзьями шел на свадьбу… Нашу свадьбу… Я стояла здесь у окошка. На этом самом месте… С подругами…  На мне было свадебное платье. Фата. Я видела, как они идут. Васька играл на гармошке… Они смеялись и пели. А Коля – она вдруг грустно улыбнулась. – Какой парень был! А как пел! Такой веселый, всегда шутил. А как на гармошке играл! А меня называл… –  она вдруг замолкла, а потом тихо проговорила:
–  Его убили…
–  На войне?
–  Нет… После войны. Он был комсомольским работником, вторым секретарем райкома комсомола, –  она посмотрела на свою картину. –  Как раз на этом самом мостике… Бандеровцы. Двести десять шагов не дошел до своей свадьбы…  На моих глазах…  –   Она отвернулась, пряча лицо торопливо глухо проговорила. – Пойду… Ты располагайся… Корову пора доить… –  она ушла.
Я разделся, лег в кровать.  Все вылетело из головы: и свадьба друга и велосипедная цепь…  Я думал об этой женщине. Каждый день смотреть в окно и вспоминать!  Это сколько прошло после войны? Лет тридцать. Тридцать лет видеть эту тропинку, этот мостик!…  Засыпая, я видел эту картину на стене. Этих молодых парней, веселых, нарядных, немного хмельных. Посередине гармонист наяривает, что-то такое забойное. А впереди – жених молодой, красивый, счастливый. Да это же я! Но только  у меня на голове фуражка, я в белой косоворотке, в начищенных до блеска сапогах…
  Все дружной гурьбой подходят к мостику. Небольшая сутолока. Пропускают улыбающегося жениха первым.  Жених, то есть я, захожу на мостик, но неожиданно останавливаюсь, непонимающе, удивленно поворачиваюсь к своим друзьям и, прижимая руку к груди, медленно оседаю на мосток, окропляя его кровью… Но это уже не кровь, а кроваво-багряные лучи заходящего солнца…


                Кракалыга

У «Партизана» появились деньги. Продал свою хоккейную амуницию. Раньше он играл в хоккей за команду мастеров, но потом получил травму. Со спортом пришлось кончить. Кому он нужен, без специальности, без образования? Сломался, спился.  Четвертый год, как тунеядец. Жил на мамину зарплату. Так вот, собрал он весь местный «гортоп» (так в своем кругу мы называли тунеядцев, сокращенное от - по городу топать). Были еще совминовцы –  от «соваться» по Минску и шлифовщики 7-го разряда, от -  семь дней в неделю шлифуют асфальт. Сейчас появились «экологи», «зеленые», в смысле - бутылки собирают, бумагу и сдают, специалисты по таре и упаковке.
Объявил он на поселке конкурс на самую страшную бабу. Две бутылки водки! Я в то время учился в вечерней школе ШРМ №19. Прибился к ним. Мне нравилась их жизнь, как мне казалось, свободная и независимая. Только жалко, что они спивались часто. Это  в районе Велозавода. У кинотеатра «Ракета». Там должно было заседать «жюри», на лавочке перед кинотеатром. В жюри вошло четыре человека во главе с «Партизаном». Спецы. Галстуки, рубашечки белые. Элита местного «гортопа» и клички у них соответствующие – Маркиз, Вертинский и Певец, от слова пить. «Пивец» был вначале, а потом  стал «Певцом».
Он знаменит, тем, что открыл единицу измерения количества опьянения на одного человека. Лигрыл. (Литр на градус на рыло)  Я как-то помогал производить «Певцу» сложные расчеты. Его доза дневная - полторы бутылки водки. Полторы бутылки это 0,75 литра. Значит так, имеем: 0,75 литра, 40 градусов, «температура», в смысле крепость водки и рыло – единица постоянная. Константа. 0,75 х 40 = 30. Значит дневная доза 30 Лигрыл. Если пил вино, 30 лигрыл разделить на 18, градус вина, получим  1,66 литра. Восемь с  половиной двухсотграммовых стаканов вина. Если с горла, то три бутылки пол литровых вина и еще почти стакан.  Если «фугас» 0.75, то две бутылки и еще стакан. Если пить пиво, то надо выпить 30/5 (пиво примерно 5 градусов) 6 литров, это 12 бокалов пива за сутки! З0 лигрыл для всех видов алкоголя. Норма. А сколько денег для нормы? На пиво 3 рубля в сутки. На вино примерно 4 рубля с хвостиком, на водку 6 рублей. Мы перешли на вино. Оптимально. И количество, и качество и день, до вечера, можно продержаться.
Назначили время, определили желающих на конкурс. Две бутылки водки! Вызвалось человек пять. И мне, как самому молодому предложили поучаствовать. (Я единственный, кто работал. И они в полном составе всегда встречали меня на проходной Велозавода, когда у меня была получка.) Задача.   Провести претендентку, как бы ненароком мимо их лавочки. И  идти в «номера». Так назывались сарайчики во дворах домов на  ул. Фабричной. И еще условие, обязательно «трахнуть» претендентку на самую страшную бабу  в одном из «номеров». (Номера сдавались, всем желающим, всего за рубль. Приводи  девушку и… Топчан. Столик. Даже к некоторым «номерам» была проведена вода.) Потом получаешь водку и делай что хочешь.
Я жил на Тракторном поселке, возле общаги и слышал, что там живет «Кракалыга». Страшная, страшнее не бывает!  Что любит выпить и не старая. Что ж, думаю, попробую. Две водки. Почти червонец! Ей одну, мне одну.  Тем более конкурс в воскресенье, делать все равно нечего, а так, будет чем заняться. А насчет совокупления можно и изобразить, если договориться, не со свечкой же будут стоять. Пошел в общагу. Нашел «кракалыгу» быстро. Ее все знали.  Да картина я вам скажу!  Вся левая половина лица сплошнее родимое пятно, гемангиома  из которого торчит выпученный, без ресниц и бровей глаз. А ухо! Ужас! Какая-то блямба! Но с левой стороны, если не видеть родимое пятно, то вроде ничего даже где-то, местами симпатичная и фигурка вполне, и попка. Вначале хотел убежать, но передумал и стал знакомиться.
Ничего, нормальная девушка, оказалась, разговор нормальный, и голос ничего, хриплый немного, курила наверное. Моего возраста. Лена зовут. Вывел я ее на улицу. Ты, говорю, знаешь, что не красавица. Заработать бутылку водки хочешь? У нас тут конкурс. И все ей рассказал. Она ни капельки не смутилась. Даже улыбалась. Мол, не волнуйся, Сережа, первое место наше. Договорились о встрече. Это сейчас водка дешевая, а тогда, как сейчас коньяк  «наполеон». Бедно жили. А тут две бутылки!
В воскресенье встретились. Я все  с левой стороны заходил. Что б это пятно не видеть. И пока мы шли к «Ракете», километр какой-то, разговорились. Пятно я уже не видел, не замечал, а видел несчастную девочку, умную, трогательно-наивную, блондинку с симпатичной фигуркой и завлекательной попкой.  Когда подошли, в назначенное время, к «Ракете», спросила: - «Где жюри?» Я показал на лавочку. Мы прошли мимо. Но вот незадача; жюри сидело слева от нас и им правую сторону лица Лены, не было хорошо видно. Лена наверное, тоже поняла, что эффект не тот.  Вдруг оставила меня, подошла к «Партизану» и попросила у него закурить. По реакции «жюри» я понял: первое место наше. Пока мы кругами шли к сарайчику,  зашли в «номер». Там, на столике нас уже ожидала водка. Две бутылки. Как сейчас помню: «Российская» по четыре двенадцать с длинным горлышком.               
–  Посидим минут пять – предложил я.
–  Как посидим? – возмутилась она – А второе условие? Так не честно!
Снимает платье, трусики и голая ложится на топчан. Глядь, а там никаких родимых пятен, никаких аномалий! Я щеколду задвинул и даже знаете с превеликим удовольствием! Выполнил второе условие.  Молодой был. Восемнадцати не было.  Ты мне как только, так я сразу.   И не один раз.
Провел я ее на остановку троллейбуса, а тут как раз четвертый номер подходит. Посадил. Напротив остановки кафе «Белочка», а там меня уже ждали. А бутылку водки она не взяла, мне подарила. Неужели мой синдром Медеи на нее подействовал? Больше я ее никогда не видел. Я после «Кракалыги» понял одно. Внешность не главное. Главное человек. В любом, при желании всегда можно найти какую-то изюминку. Изгиб губ, цвет широко раскрытых глаз, лебединая шея, грудь, стройная хрупкая фигурка. Соблазнительная попка, наконец. Я конечно красавиц не пропускал без внимания. Но и не делал большого различия между женщинами, красивая она или не красивая.  Я ко всем относился одинаково тактично, со вниманием и пониманием…


«…  Модель
 
Ты мне улыбаешься,
Глазками маня.
Самая красивая,
Любимая моя.
Нежная и светлая,
Супер стар! Модель.
Без тебя любимая,
Жизни нет! Поверь.
Я тобой любуюсь,
Глаз не оторвать!
То, что существуешь.
Чудо! Благодать!
Ко мне ты приходила,
В мыслях, в сладком сне.
И ты меня любила!
Любила, ты поверь!
Откуда ты явилась,
Из какой страны?
Как так получилось,
Что не знакомы мы?
Ты стоишь так близко!
Ну, подойди ко мне!
Из журнала вырезка,
Картинка на стене…»


Вьетнамка

…Ли Сы Мунь, а может, и по другому ее звали? Мой первый международный сексуальный опыт. Вьетнамка. Мне показалось, что ей лет пятнадцать. Тогда  американцы бомбили Северный Вьетнам. У нас их много было в то время. Целая двухэтажная общага. Район велозавода, на Могилевском шоссе, сейчас проспект Партизанский. Маленькая, худенькая. Потела, неприятным специфическим запахом. А ела! Целую кастрюлю вареной вермишели с маслом! Говорят, у них обмен веществ в организме не как у нас, европейцев. Ускоренный. Я ей руку на плечо положил, а она уже ноги раздвигает и падает на спину. Про синдром то свой Медеи я еще не знал. Военные специалисты, побывавшие во Вьетнаме, рассказывали, что если горничная в гостиничном номере задерживалась больше  пяти минут, то ее сразу, без разговоров увольняли.                .
           Забрела она к нам во двор, где мы с Вяровай, (Леня Швед  его имя и фамилия), сидели на лавочке. Я ее пригласил  посидеть с нами. Она села. Она ни бельмеса ни понимала по-русски. Но как-то изъяснялись, понимали друг друга.  Мы с Вяровой привели ее к нему домой. Там все это и произошло. Я ее проводил до общаги, а там вывалила толпа галдящих вьетнамцев. Схватили ее и увели. Один подошел ко мне, он на русском хорошо говорил. Отвел меня в сторонку и начал меня благодарить, что ее привел. Они уже начали беспокоиться за нее. У нее несчастье, ее семья погибла при бомбежке. Муж и двое детей… До сих пор не знаю, сколько ей было лет. Побоялся спросить…


                Студент

Решил я поступать. Куда? ШРМ №19 я закончил без троек. Пятерки только по математике. Ее одну я знал более-менее, еще, пожалуй, физику, кроме электричества. Ну, никак не мог я его понять! Как там эти электроды по проводам по синусоиде бегают? А что я не понимал, то зубрить уже не мог. Стал смотреть, где в каких ВУЗах принимают на вступительных экзаменах, желательно, одну математику. И нашел! В Белорусском государственном университете разделили физко-математический факультет на физику и математику. На математику! Приемные экзамены: математики аж две - письменно и устно,  физика устно и сочинение. Математика разделялась на - общая и вычислительная. Решил, что буду на вычислительную поступать. На заводе дали на время поступления  пятнадцать дней за свой счет, по закону положено. Подал я документы в БГУ. Все чин чином.
А тут свадьба  у дружбана. В пятницу роспись, а в понедельник первый экзамен по математике. Устный. Какой я  явился на сдачу, можно представить. Я тогда легко переносил недосып, перепой, молодой – восстанавливался быстро. Но все равно хреново. Пять вопросов, все легкие, теория: доказать теорему, аксиомы. Но один вопрос поставил меня в тупик. Элементарный, про центральный угол в окружности. Аксиома, но преподаватель, молоденький аспирант, попросил ее доказать. Я и так и этак крутился, как мог, пот градом. Чего-то там ему наплел. А он: - «Молодец! Вот это решение! Никогда б не додумался! Отлично!» и поставил мне пять в книжечку абитуриента и себе в ведомость.
У входа меня уже ждали ребята. Они с вытаращенными глазами разглядывали мою пятерку. Для них университет, это нечто недоступное, ходить там надо только на цыпочках, вдавив  голову в плечи. Это нечто из высших сфер, где обитают небожители. И я так в начале думал. Но все оказалось в последствии будничным и прозаическим. «Фантом» (Вовка Томашевич) достал червонец: –  «Погнали! Магазин тут рядом!» Где выпить? Зашли в ПНУ (пивнушка напротив университета) около ресторана «Папараць кветка»…
Второй –  письменная математика, я тоже сдал на пять! А думал уже документы забирать, когда сдавал письменную работу. В задачках, их было штук пять,  ответы получились непонятные, как сейчас помню 57/121 и корень из двух деленное на что-то. Я раз пять пересчитывал - одинаковые ответы. Думал «писец». Капут. Но…
Третий –  физика устная. Сел готовится. Все вопросы решил, кроме одного –  закон Джоуля – Ленца. Мое любимое электричество. Подхожу к преподавателю, тоже молодой аспирант, Все ответил на отлично, пока не добрался до Джоуля - Ленца. Молчу.
–  В чем дело молодой человек? В чем заминка? Все отлично отвечаете.
–  Извините, - говорю – Формулу я знаю. Но этот вопрос я не знаю. Не понимаю я это электричество. Как эти электроды по синусоиде бегают, да еще по проводам? Не представляю!
Аспирант засмеялся, наклонился ко мне, и шепотом:
–   По секрету. Я тоже не знаю, но объяснить могу. – Потом разглядывая мои пятерки.  Хмыкнул и проговорил  –  Почему математики, так не любят физику? За честность и прямоту я поставлю тебе четыре.
         4+5+5=14. Проходной бал был как раз четырнадцать, а еще рабочий стаж два года. Осталось сочинение. Непрофилирующий предмет. Хоть на тройку написать. Что я и сделал. Взял свободную тему: как я люблю свою родину и партию. На двух листочках намарал текста, чтоб ошибок поменьше, обороты попроще, слова  с орфографией полегче. Через месяц. Открываю почтовый ящик. «Вы зачислены на 1- й  курс БГУ математического факультета. Явиться такого-то, иметь при себе и то и это,  на сельхоз работы». Картошка по-нашему. Поступил! Так я стал студентом.
Шорох на заводе был, когда увольнялся! Как! По какому блату? Не может быть! Сам! На стационар! 1968 год был. Тогда в ВУЗ было поступить престижно и очень тяжело. А тут в Университет! Отец по двору ходил королем. Знай наших! Он ведь тоже не хухры – мухры: партизан, орденоносец, делегат Конгресса Мира. Даже после войны в высшую партийную школу попал. Но пришлось бросить. Образования никакого. С его довоенными пяти классами сельской школы, в высшую партийную школу, к тому же не члену партии? Ну и что, что партизан-герой? Родине потребовались электросварщики, пошел на курсы.  Если б не война… 


                50 рублей

         Университет. Второй курс. Колхоз. Копаем картошку. Как говорят колхозники: –  «Студентов пригнали». Я старший. Начальник. У меня «морда  лица» такая – начальника.  Организатора чего-либо. Сразу влез в самодеятельность университетскую и сразу конферансье. Активный я был. Помню, прибегает к нам в аудиторию на лекцию доцент, преподаватель высшей алгебры. Вызывает. –  «Твоя работа?» –  и сует мне в нос поздравительную открытку. Читаю: –  « Дорогой Иван Иванович Козел. (Это его фамилия, с ударением на О) Поздравляем вас с международным женским Днем 8 Марта. Вы удивлены? Вас, мужчину? Почему? Да потому что Вы, по нашему мнению, порядочная ****Ь! А она женского рода».
          Живем на квартире у бабки Параски  с эфиопом по кличке Фишер, вдвоем. Почему Фишер? Страсть у него была – шахматы, а чемпионом Мира тогда был небезызвестный американский шахматист Роберт Фишер. Захотелось  на «картошку», как его не отговаривали в деканате. А меня, как старшего, проинструктировали, что б не обижали, что б кормили хорошо, не нагружали  сильно работой и прочее. Тогда в Эфиопии был император, а Фишер был сыном какого-то чиновника большого. Я учился на математическом факультете в группе, где были иностранцы, человек десять. Два поляка, вьетнамцы,  четыре человека и четыре негра. Один из них Фишер. Он негр, но черты лица у него европейские. Метр восемьдесят, крепкий, симпатичный, хоть и негр. Говорил хорошо по-русски. До нас учился в Англии. Водку пил наравне с нами. Деньги у него всегда были, но в долг никому не давал.
К бабке Параске, меня с Фишером, привел сам председатель. В деревне, куда нас привезли, отродясь, не видели негров. У бабки Параски даже телевизора не было. Это сейчас пятьдесят программ, а  тогда в 1969 году только две программы, одна  - первая, советская общесоюзная, вторая – белорусская, тоже советская. Фишер всем доставил поначалу массу забот, особенно мне. Возьмем бабулин туалет. Захотелось Фишеру «по-большому». Он долго не мог понять, как им пользоваться, вначале он не понял, как мы сидим в этом туалете. Пришлось продемонстрировать: присесть на корточки. Потом он долго искал воду, так же долго перед этим он искал выключатель. Меня он заколебал! Потом он долго рассматривал пожелтевшие, выцветшие обрывки газет… В общем у нас было  неверное мнение, что все негры, только-только слезли с дерева. Нет. Глубокое заблуждение. Бывают негры-аристократы.
Бабка Параска увидев Фишера, заохала, засуетилась, запричитала, отвела меня в сторонку: –  «Войяшки ! Где ж я  гэта простынак наберусь? Ен жа чорный! Мне казали, на два тыдни! Трэба кожный день менять! И дзе я набярусь прастынак?» Я рассмеялся и как мог ей объяснил, что он черный, но не грязный, Что он такой же, как все нормальные люди. Что кожа у него такая.
         Поселила она нас в светелке, комнате для гостей. Сама спала на полатях за печкой. Перины у нас с Фишером были пуховые, подушки тоже. Как короли. Перед сном бабка принесла двенадцатилитровое цинковое ведро:
         –  Вось вядерко, я сабаку на ночь спускаю. Ен злы.  Вось, пользуйтесь. – И она, поставив ведро в прихожей, открыла дверь в нашу комнату. Фишер вопросительно посмотрел на меня. Я, недоуменно пожал плечами, выключил свет и лег спать. Что за ведерко, для чего оно? С этим вопросом я и заснул. Проснулись мы с Фишером в два часа ночи от грохота, доносившегося  из прихожей, в раскрытую дверь нашей комнаты. Я включил свет… Напротив нашей двери, на «ведерке» сидела сонная, с закрытыми глазами, с болтающейся из стороны в сторону головой, бабка Параска и с грохотом писала в пустое цинковое ведро. Я закрыл дверь. Выключил свет. Мы с Фишером не проронили ни слова, нас давил смех. Мы оба поняли, почему «сабака злы» и для чего «вядерко»…   
         Потом наступили нудные будни. Фишер освоился в деревне, копал он со всеми картошку, не ныл, работал как все. По вечерам мы с ним пили пиво и играли в шахматы. Поскольку я был старший, ко мне вечером приходили студенты, решали организационные вопросы. Так вот. Была у нас девушка, Леночка. Такая девушка! На нее дохнуть было страшно. Прелесть! Все  мальчики нашего факультета были безнадежно влюблены в нее. Даже не знаю,  как ее описать. Фигурка! Голосок! Личико! Блондинка с голубыми глазами.  Нет таких слов! Я даже пьеску написал для нашей университетской самодеятельности,      вдохновленный ее образом. 
         Так вот. Картошка. Леночка, по-моему, ее фамилия то - ли Волконская, то – ли Клеонскеая. Я ее звал  принцессой. И вот как-то однажды, она зашла по какому-то вопросу. И, когда Принцесса ушла, стал восхищаться ею. Фишер только хмыкнул и сказал, что ничего в ней нет такого идеального, что он разбирается в женщинах, что Леночка битая девка и не раз, наверное, делала аборты. Он уверен, что она уже давно не девочка, и что он, негр, запросто ее трахнет. Вопрос только в цене. Я, аж, задохнулся от возмущения, убил бы на месте, если б не вспомнил про деканат и что я им обещал. Я даже не разговаривал с ним весь вечер и, молча, обыграл его два раза в шахматы. А он только хмыкал и посмеивался надо мной. Через пару дней Леночка опять зашла к нам. Он, как бы случайно, достал червонец и стал его теребить пальцами:
         –  Леночка, ты очень красивая девушка и мне очень сильно понравилась. Хочешь? Он будет твой. – Он выразительно посмотрел на червонец и на Леночку.
–  Сережа?– Обратилась ко мне она, как бы не замечая присутствия Фишера  –  Он что, больной?
         Я  недоуменно вытаращил глаза на Фишера. А он, нисколько  не смутившись, спрятал червонец в карман и извлек оттуда двадцать пять рублей! Деньги для студента по тем временам огромные! Можно было сходить с девушкой два раза в ресторан и один раз самому.
         –  Извини, Ленок. Не ту купюру достал. –  Усмехнулся он. – Когда понадобится, она твоя – И он встал со стула, залез на кровать и булавкой приколол к покрывалу на стене. Обычное покрывало с картинкой, во всех деревнях тогда была на них  мода. Охотники на привале, там были.
         Она посмотрела на меня и выдала Фишеру, кто он есть на самом деле. Я от нее такого не ожидал. И гуталин, и мазут, и кирзовый сапог, и даже орангутанг. Он все это слушал и смеялся. А она,  обозвав его напоследок чурбаном, ушла, хлопнув дверью.
         –  Если б не ты, Сережа, она бы осталась. Тебя постеснялась. Ты видел, как она смотрела на двадцатьпятку?  А что на нее можно купить из косметики? Много чего. А что такое чурбан?
         –  А ты не поймешь, это по-белорусски плохой человек….
         Еще через неделю она заглянула, как-то с подругами, к нам. Дождавшись, когда мы остались втроем. Он начал:
         –  Леночка, ты извини, я погорячился. Я недооценил тебя, ты стоишь больше. – И Фишер, достав еще двадцать пять рублей, приколол  той же булавкой  две двадцать пятки к коврику. Я чуть не упал. Пятьдесят рублей! Бешеные деньги! Две стипендии!
         На этот раз она ничего не сказала, а просто ушла. Эти двадцатьпятки  висели почти до самого окончания «картошки». Леночка еще пару раз заходила к нам по делам и всегда бросив взгляд, на приколотые двадцатьпятки, иронически усмехалась. Должен вам сказать, что у меня была репутация городского ловеласа, девушки были в основном из деревни, они меня не стеснялись и при мне говорили о своем, девичьем. Я для них был,  как говорил наш староста Иван,  китайский дон Жуан –   Бляо Дун. Они знали, что я «могила». Не сплетник. Да и старше их был. Опытнее. И Лена об этом знала. Так вот. Предпоследний день «картошки». Председатель сделал нам баньку.  И мальчикам, и девочкам. Завтра автобусы нас отвезут в Минск.
Сидим мы с Фишером, потягиваем «пивко» после бани. Заходит Леночка и сразу залезает на кровать Фишера и, отколов булавочку, засовывает две двадцатьпятки за лифчик.
         –  Сережа, выйди, пожалуйста –  спокойно и просто произнесла Леночка.
         Я вышел во двор и сел на крылечко. Свет в комнате погас. Пятьдесят рублей! Не смотря на то, что я считался ловеласом и изображал старательно оного, я верил в идеалы, в светлую и чистую любовь. Даже стишки втихаря, для себя писал. Я как раз в то время поэму писал о большой любви, где прообразом  видел Леночку.
Я сидел на крылечке, пытался найти для нее оправдания. Родители в деревне. Тогда только пенсии начали колхозникам давать, а у колхозников до этого были трудодни. А в городе все так дорого! Но никакие оправдания не спасали. Так мне было муторно! … 50 рублей! Но все равно у меня теплилась надежда, что не все такие продажные, что есть такие объективные причины…, социальные условия. Деньги… Это сейчас Я могу спокойно рассуждать. А тогда? Да и сейчас, через тридцать лет, не очень…            
        «… Счастье не в деньгах, а в их количестве. Во всем должна быть умеренность, в сексе, в деньгах, в пище… « Любовь, как мелкую монету, ты раздаешь, кому попало». Имея деньги, жизнь кажется богаче, ярче, но постоянная смена партнера за деньги мстит, тем, что ты теряешь нечто большее… Может не сейчас, может позже, но потеряешь. Человек гибнет, пропитывается цинизмом, безверием в  чистую любовь, проще смотрит на жизнь, на вещи. Короче, продает душу дьяволу…»
          Тогда в моде были  физики-лирики. Я относил себя к физикам. Мнил себя этаким осторожным пессимистом. Умудренного опытом человека. Этаким Печориным. В двадцать лет!  Но все же, несмотря ни на что я продолжал верить в чистое , светлое, в человека…  По приезде с «картошки», я сел и написал рассказ, не рассказ, а может повесть. Не знаю, как это называется. Я, сейчас по прошествии почти тридцати лет, ничего не дописывал, не правил. Оставил, так как было написано.
Я помню, тогда увлекался Достоевским, Бертольдом Брехтом. Добро и зло. Любовь. Вечные темы. Бертольд Брехт – Бог! Для меня в то время идол! Его стихи! Его пьесы! Один « Добрый человек из Сычуани» в исполнении театра на Таганке! Хотелось чего-то неожиданного, внезапного, продирающего насквозь, будоражащего чувства! Так, что мороз по коже! Уж если чувства, то на пределе, на нервах. Ненависть, ярость, боль – до экстаза! Потрясение – до сумасшествия! Восторг – до опьянения! Любовь до самопожертвования! Это все, что нужно человеку, считал я. Это то, для чего он должен жить!
            Сенсации, ожидание чего-то нового, неизведанного, ломающего привычное до основания, разбивающее в дребезги! Жизнь – движение вперед, поиск, борьба…. Так я думал тридцать лет назад. А сейчас? Чего я хочу от жизни? Я, помню, полет Гагарина! Человек в космосе! Что было! Все кинули работу, учебу! Выскочили на улицу!.. А приезд Фиделя Кастро? Никто не гнал, сами побежали встречать!.. Да. Было…


                «Источница»

Гулял я с одной девушкой. Такая чистая! Такая светлая! Не только «трахнуть», поцеловать страшно было! И имя у нее светлое – Света! Год тогда был 1969. Расцвет разных венерических заболеваний. Молодежь хлынула в город из деревень, с гигиеной слабо были знакомы, да и лекарства были в дефиците. Короче. Я на втором курсе подцепил «трепак» уже третий раз. Я не прятался, стыдливо, как некоторые. Болезнь есть болезнь.
Я сразу в кожно-венерологический диспансер. Там уже меня знали и ждали. Главное придти вовремя, а лучше сразу, как только обнаружил. Не стоит затягивать, заниматься самолечением. Раньше в Минске было одно место – Прилукская. Как положено вместо дежурной сестры, дежурный «мусор». Решетки на окнах.  Было строгое разделения на женское и мужское отделение. Женщины на четвертом этаже, мужчины на пятом. Но женщины и мужчины общались свободно, во время приема пищи.  Телефонами обменивались, знакомства заводили… Так вот. Хотел я одну «источницу» (так называли зараженную венерической болезнью женщину) увидеть, которая меня «наградила». Так хотелось ей пару ласковых слов сказать! Опускаюсь на четвертый этаж. Ищу свою «источницу». Вдруг, смотрю. А кто это, стоит скромненько в углу, покуривает? Что-то больно знакомое в фигуре, в наклоне головы? Подхожу. Твою мать! Так это же моя любимая девушка! Моя светлая любовь! Моя чистая, целомудренная Светочка! В кожно-венерологическом диспансере!  «Источница»!
Вот это был удар. В самое сердце! Но я этот удар выдержал. Хватаю ее за грудки. Что ж ты, говорю ей, мне мозги компостировала, овечкой невинной прикидывалась? А она, извини Сережа, я думала, ты серьезный дядечка, и намерения у тебя серьезные. Думала, может, женишься на мне? Перспективный, студент, красивый. В общем, держала  тебя, как запасной вариант.
Запасной вариант! Ну, везет мне! Зуев говорит, что сам я такой! Рыло у тебя в пуху. Ели бы был нормальным человеком, то и девочки тебе попадались бы нормальные. Сам такой, а хочешь того, чего не заслуживаешь. Обидно. Почему со мной? Где вы? Светлые, чистые? Только в мечтах? И я мечтал и писал, о потерянных надеждах, о придуманной, не существующей любви. Почему-то в мечтах все девочки в меня влюблялись. Да и тогда про синдром Медеи я еще не знал…



                Девственница.

         Сессия позади. Каникулы. Лето. От стройотряда избавился. Балдеем с Мишкой Зуевым. Он счастливый человек. Невероятная роскошь! Однокомнатная квартира! Собственная! И девочку можно привести, и друзей. Завидный жених! Тогда у нас был период «чернило», так называлось дешевое вино. Употребляли мы его в невероятных количествах. И вот после вчерашней попойки, по поводу окончания сессии, шли за опохмелкой.
          Раньше крепленое вино продавали с одиннадцати утра. Но можно было купить, так называемый «сухач». Магазин открывался в девять утра. Мы уже были там, к  самому открытию. Взяли два «фауста», семьсотграммовые бутылки, столовое белое по рубль семнадцать. Выходим из магазина, у выхода  вижу девушку, «старушка» по нашим понятиям, ей где-то  лет двадцать семь – тридцать, нам по двадцать два. Красивая, стройная, приятная.
         –  Девушка, пошли с нами? У нас винцо, Музычка есть. Магнитофон. – предложил я, просто так, что бы что-то сказать.
        –   Пошли, если музыка хорошая. – Соглашается она.
         Мы виду не подали, что ошарашены, пошли в «хату» Мишки. А у нас закон тогда  был. Подписалась, порог переступила. Вне закона. Знала, зачем идешь!.. Сели на кухоньке, музыку включили, по стаканчику налили. Она отказалась.  Мы  с Мишкой выпили. А потом Мишка спросил у нее:
         –  С кем пойдешь?
         –  А мне все равно. –   Произнесла она  равнодушно.
         Мы с Мишкой чуть не свалились под стол. Но виду не подали. Потом, прямо у нее на глазах, выкинули пальцы. Чет не чет. Выпало на меня.
         –  Пошли – говорю, и повел ее в комнату.
   Она села на кровать, сложила руки на коленях и напряженно замерла, стиснув зубы. Я быстро разделся и подошел к ней.
         –  Ты чего не раздеваешься?          
         Молчит. Я стал сам ее раздевать. Подумал, что ей, наверное, нравится, когда ласково раздевают, целуют. Приятная любовная прелюдия. Она мне помогала, но как-то неловко, неумело. Стеснялась, что - ли. Я пытался ее целовать,  но она, как мне показалось, не умела, а может, не хотела. Помучился я  с ней. «Старушка» оказалось девушкой! Девственница! Простынь в крови. Это была первая моя девственница. Раньше я жалел, если попадалась девушка, не трогал.  Потом,  уже не жалел.
         –  Как здорово! Больно, но хорошо! Я и не знала, что это так здорово! Мне говорили, но я не верила… - Проговорила она задумчиво, глядя в потолок, и улыбалась. Она лежала на спине, широко раскинув ноги.
         –  Как тебя зовут? – спросил я.
         –  А тебе зачем знать, как меня зовут?
         –  Как зачем? Все таки, мы… как бы… пообщались. Я у тебя…Ну … Это… Первый мужчина.
         –  Ну и что? Зачем тебе это? Ни к чему. Я завтра расписываюсь. У меня свадьба в шестнадцать часов.
         –  Как свадьба?!  Завтра!?! А жених… кто?
         –  Парень. Он давно меня добивается. Я его ненавижу. Мне двадцать восемь. Мне деваться некуда. Я была у доктора. Все выяснила. Я могу забеременеть. Сегодня как раз такой день.  Ты парень красивый, в моем вкусе и второй вроде ничего, симпатичный.
         –  Мы можем встречаться потом…  После свадьбы.
         –  Нет. Я буду верной женой, но ребенок будет не от него. Я так решила. Это будет моя тайна.
         Появился Мишка в дверном проеме:
         –  Ну, ты и орала. Ты что, ее резал?
         –  Да. Резал. Видел сколько крови. – Я вытянул из - под нее простынь и кинул Мишке. Мишка протяжно свистнул:
         –  Пошли в ванну, под душ – пригласил он ее.
         Я быстро оделся и пошел на кухню. Еще одна бутылка была непочатой. Я сел за стол и представил, как моя невеста проделывает такой же номер. Мне стало плохо. Такую подложить парню свинью! И я все еще верил  и надеялся в светлую и чистую любовь. Такая «лажа» хлопцу!  Из грустных мыслей меня вывел Мишка:
         –  Ты что сидишь, еще и не открыл бутылку!? Давай «вмажем». Классная  девочка, хотя и в возрасте.  Тридцать годков. Но свеженькая.
         –  И ты тоже? И она согласилась?!
         –  Ребеночка делали. Прямо под душем! Если беленький будет, то от тебя. Если чернявый, от меня. Она беленькая.
         –  Позови ее, вместе выпьем за  ребеночка.
         - Сейчас. –  Он пошел за ней, но скоро вернулся. Растерянно развел руками:
         –  Нету. Сбежала. А как ее хоть зовут?
         –  Не сказала. Побежала готовиться к свадьбе. Она у нее завтра. Жениху подарочек!
         –  Даже так? А, может, врет? Надоело быть девочкой? А завтра милиция. Групповое изнасилование. Запросто докажет. Она ведь девственница была…
         Но милиция не пришла. А у меня был траур.
         Эта девственница убила во мне веру в любовь.  Опять разочарование в женщинах, в их непонятной жестокости, граничащей с подлостью. А месть! Как она может отомстить! Я после этого случая, вспоминая пятьдесят рублей на «картошке» и свою Светочку, стал относиться и  к девушкам и к женщинам, безо всякого трепета. А как говорил один из братьев Карамазовых (так мы звали двух братьев Ярецких) «месил» их как глину без разбору и всех подряд. Стал даже шутить и пошлеть на эту тему.               



                Сутенер

         А теперь перейдем  к самому гнусному, самому презираемому виду любви, презираемому во всем мире. Самому древнему виду любви. Продажная любовь. Это как раз то, чем мне приходилось заниматься на третьем курсе. Я был тогда очень коммуникабельный, девочки ко мне относились (они все, были из деревни), как городскому ловеласу. Без стеснения. Я им вешал лапшу, про городские порядки, а они мне верили. Меня нашел один человек, (сейчас он в Америке) организовал все дело. Я снимал «хату» на проспекте недалеко от университета. Двух - комнатную с телефоном. Там принимали клиентов. Моя задача была поставлять девочек.            
           Друг мой Иван, шабашник, кстати, женатый, пользовался моими девочками. Денег, по тем временам у него было немерено. Он мне с обидою говорил, что эти падлы за пять минут зарабатывают больше, чем он за пол дня! Он за свои кровные пахал, как «папа Карло», а она подняла ножку и все! Если применить его терминологию, он их «резал» как «собак», удовлетворял свой животный инстинкт, с презрением бросал деньги ей на спину (он всех ставил в известную позу, предварительно дав на «клык», в смысле в рот, сейчас это минет) и уходил с отвращением на лице. Но приходил каждую неделю, по два-три раза и требовал новую. Не любил, как он говорил, входить дважды в одну и ту же реку. Философ. Денег не жалел.
           Всегда приносил с собой коньяк или шампанское, что-нибудь экзотическое из фруктов. Выпьет рюмочку, потом приценивается к  «клиентке», просит раздеться, повернуться и так, и этак, пройтись по комнате в одних сапогах, а потом вел в соседнюю комнату, как говорил, на «случку». К нему привыкли, почему-то с ним, на «случку», хотели пойти все. Платил хорошо, если девочка старалась. (Девочки платили  только за аренду «хаты». А сколько они там зарабатывали, шефа не интересовало. Как сейчас, не знаю).
        –   За деньги работаешь. Мои кровные, заработанные потом и кровью отдаю. Не просто так. Сделай мне хорошо, и я тебе заплачу хорошо. За хорошую работу и платят хорошо.  – Приговаривал  Иван.
          Никто на него не обижался, по крайней мере, виду не показывали, хоть он их называл падлами, стервами, суками, шкурами, лярвами. У него это выходило естественно, беззлобно. Даже с юмором, Это было так. Он брал «галантерейно», даже нежно, девочку под ручку и ласково глядя ей в глаза говорил: –  « Ну, что падла, пошли  сучка на случку. А, кстати, как  тебя, тварь, зовут?» –  И вел… Инспектор уголовного розыска Иван, так он представлялся.  Бывший борец, мастер спорта, «полутяж». Было ему лет тридцать. А может, они его боялись. «Женщина в своей жизни, краснеет от стыда всего лишь три раза, –  говорил Иван –  первый раз – в тот день, когда она впервые стала женщиной, второй раз – когда за «это» первый раз взяла деньги и третий раз, когда она за «это», первый раз дала деньги».
            Помню, едем с ним, как-то в трамвае. Народу немного. Но мы стояли. «Повисли» на поручнях над девушкой, сидящей у окна. Все при ней, и лицо и нога под ней, что надо, и «губа рабочая».  Иван бубнил ей: –  «Девушка, поехали с нами. У нас винцо сухое, шампанское, музыка, полумрак, свечи»… Слышно было на весь трамвай. А тут остановка и тишина. Голос девушки : «Что вы ко мне прицепились? А?… Все вы одинаковые»… Пауза. Удивленный голос  Ивана: «А тебе, что, квадратный нужен?» Бедная девушка! Под дружный гогот мужиков, растолкав нас, выскочила из трамвая…  «Женщинам верить нельзя – говорил Иван –  Всю жизнь мечтал жениться на блондинке с голубыми глазами. И, наконец, нашел. Женился. В первую брачную ночь снял с нее трусики. Глядь, между ног. Черная! Брюнетка! Блондинка то крашеная!!! Так обмануть! С тех пор я женщинам не верю». 
Хозяином «хаты» был Фил, мужик сорока лет, дал кличку ему Иван.  Пригласил он как-то меня с Иваном  на свой день рождения. И привел с собой женщину, симпатичную, лет тридцати пяти. Посидели, музыку послушали, выпили. Потом, когда «клиенты» на «случку» стали собираться, она ушла. Иван подошел к имениннику и, ласково похлопав по плечу,  сказал ему: –  «А ты, Батенька, некрофил. На каком кладбище тетеньку нашел?» Тот обиделся: –  «А что такое некрофил?» «Большую советскую энциклопедию почитай, а лучше медицинскую, найдешь». –  Посоветовал ему Иван. С тех пор из Некрофил, он превратился в сокращенное Фил. Иван женщин старше тридцати лет, как сексуального партнера, не признавал.
         Не каждый может «трахаться» за деньги. У нас не запад. К этому надо привыкнуть.  Их немного от общего числа. Десять – пятнадцать процентов, от общего количества мужиков, способных к воспроизводству. Как правило , это обеспеченные люди. Это дорогое удовольствие! Но оно этого стоит! Для настоящих мужчин, гурманов секса, это как болезнь, наркотик, курево, водка – все вместе. Я, насколько помню, это были одни и те же люди. Иногда заскакивали дилетанты, но они быстро отваливали –  дорого. «Старички», лет за сорок, девочек жалели, даже женится на них хотели! Целые трагедии разыгрывались… Но мы их быстро ставили на место. Тогда одно слово про партком или профком на них действовало отрезвляюще…
Вспоминается одна моя «девочка». Этакая подвижница, сестра милосердия. Всех жалела. С инвалидами неподъемными, калеками, паралитиками «работала». Такая старательная, чистенькая, аккуратная, строгая. Специалист по оральному сексу, мастер «золотые руки». Я почему оправдывал проституцию?  Из-за инвалидов неподъемных. Так их было жалко! Кому они нужны? А тут, пусть за деньги… Они ее так любили! А она,  имя у нее было Ледя,  влюбилась в одного «козла», бывшего зека.  Сифилис! Вылечили. И что-то с ней случилось. Бросила университет. Пошла в религию, в бога ударилась и пропала, в какой-то секте баптисткой около Постав, на своей родине.
Лет через десять встретил ее в Браславе. Она сама подошла: –  «Как «девочки» поживают Сережа?  Где они? Чем занимаешься?» «Увы – говорю-  Завязал и давно, после тебя сразу. В армии побывал, в партию вступил. Девочки после университета по направлениям учителями работают. Кто где. Я вот в поход на байдарках по Браславским озерам собираюсь».  Поговорили. Смеялась, вспоминая прошлое, не краснела. Так угодно было богу, он ее наказал, он ее и простил. Замужем, трое детей. Муж толи пастор, толи какой-то главный в баптисткой секте. Ты говорит в миру, а я в боге. Что-то в этом роде.
Для меня тогда бог, вера в него, это была какая-то дикость. Я считал, что в бога верят только самые задрипанные, зачуханные, темные, забитые, дефективные, безграмотные, одинокие, неудачники. Вера в бога, считал я тогда, дичайший пережиток прошлого – темного, безрадостного, убогого, безграмотного. Анахронизм или как говорил в то время мой друг Петя Громик – анахренизм…               
         С Ленинградом у нас связи были. На каникулы, между сессиями, ездили с девочками пару раз. Культурный город. За «чернилом»  в очереди стоят культурно, не давятся, больше женщины, для кормильцев, своих. Они днем на заводе пашут, деньги зарабатывают, а их верные подруги, за дешевым крепленым вином в очереди, перед открытием магазина, стоят. Тогда с одиннадцати до девятнадцати разрешали спиртное продавать. Я там впервые услышал слова –  пожалуйста, извините,  будьте любезны. И сейчас, почти через тридцать лет, часто говорю такую витиеватую фразу, услышанную от одной бабули: –  «Извините молодой человек, будьте так любезны, если вас не затруднит, скажите пожалуйста…»
Город Ленина, революции. Город памятник. Дома старые, квартиры большие, особняки, дворцы. Были мы на вечеринке. Все танцуют голые. Старички и старушки с молодежью. Молодежь за это в час имело по двадцать рублей каждый. Деньги по тем временам хорошие. Потрогает тебя, пощупает, член покрутит, в попку поцелует… Старички девочек гладят, тискают, просят за член подержаться… А потом коллективный секс, для очень богатых. Тогда «видио» не было, только картинки, фото. Молодежь перед старичками, пары две три, в разных позах «трахаются». Посередине круга старых пердунов! Главное сидят и обсуждают тихо между собой. Спецы бывшие! Помню их лица. Это что-то! Сколько умиления на лицах! Слюни текут, вперемежку со слезами ностальгии! Бедненькие! Так их было жаль! Все это в полумраке, при свечах, в зале метров квадратных сто.
Тогда глядя на них я думал, что лучше подохнуть в рассвете лет, Чем дожить до их возраста, дойти до такого состояния. Что толку от денег, если нет здоровья и молодости. «Старцы и Саския», как в библии. Сперму! Ее за деньги покупали! Морды мазали, лизали... Кстати, мои девочки не пользовались презервативами. В то время считалось, что очень полезно все вовнутрь, от этого и цвет лица и все остальное... Короче, одна польза для здоровья.. Клиента вопрос беременности не волновал. По тем временам у меня был страшный дефицит –  противозачаточные гормональные таблетки. Мне их привозили из  Западной Германии, ФРГ мои сокурсники, иностранные студенты. Я ими даже спекулировал.
Да. Ленинград. Развратный город. Я там впервые увидел гомиков, педерастов, по теперешнему  - «голубые». Жора водил меня, показывал. Тоже «товар». Меня вырвало, когда я увидел, как мужик мужика трахает! А Жора смеялся. Там я попробовал героинчика, но мне не понравилось, голова после него болела… В игру играл, называется «девяточка». Сексуальная игра на мужскую выносливость. Комната, круглый стол посередине. Вокруг стола голые в одних сапогах, согнувшись «раком», стоят девять девушек. Посередине стола лежат деньги, 50 рублей, С каждой девушки по 5 рублей и 5 рублей организатора. Вокруг всего этого стоят голые мужики с зажатыми в руках 50-ти рублевыми купюрами. Правила следующие. Мужик подходит к первой по выбору девушке и с ее помощью вводит (обязательное условие) свой член в ее «Грот Любви»  до упора, вынимает член и переходит к другой девушке и тоже с ее помощью и так далее, до тех пор, пока не кончит.   
            Кажется чего проще, прошел по кругу, получил удовольствие и деньги 50 р. заработал. Но не тут то было. Я кончил на второй. Мужиков было человек 15 и никто не прошел круг. А как болели друг за друга! Чего только не говорили в поддержку очередного претендента! Один только восьмерых прошел и то еврей кокой-то обрезанный. Короче, девочки заработали… Да… Ленинград. Наши белорусские девочки выше ценились, чем россиянки. Может менталитет другой? Памяркоуные.  Они были стройнее, да  поведение другое, не такие наглые как россиянки. Не знаю, чем отличались, но котировались высоко, платили им больше. Я их в июле возил после сессии. Мой «стройотряд». Обмен опытом. Брали, как говорили ленинградцы, «капусту», а в августе разъезжались по югам, деревням, любимым парням. В общем, отдохнуть от всего...



                «…       Мамина дочка (рассказ Карамазова старшего)

        –  У нас все по-людски, по-хозяйски  - говорит мамаша моей первой жены.
         Семейное собрание. Каждый вечер. Мамаша. Отец. Семнадцатилетний сын, дочь - моя жена и я. Мамаша «председатель президиума». Повестка дня: как всегда, я. У них в семье все по-хозяйски, по-людски. Как я должен одеваться, где работать, как себя вести по отношению к соседям и не только. Очередная повестка дня: моя работа. Как всегда слово взяла мамаша:
         - Мы с отцом, решили, что тебе надо поменять работу. Ну что ты имеешь на своем хлебозаводе? Сварщик хорошая специальность, но этого мало. Отец устроит тебя на свой автокомбинат автослесарем, а через год ты будешь специалистом. У нас гараж, инструмент весь есть, аппарат газосварочный  отец достанет, знаешь сколько хороший автослесарь имеет. Слышал наверное, что огромный завод в Тольятти построили. А как у нас налажено производство продукции ты знаешь. Ремонт автомобилей, это перспективно.
         Далеко теща смотрела. Частный сектор. Собственный дом. Работы тьма: сад, огород, забор, гараж, старенькая «Победа», соседи наглые, сам дом, комнаты, канализация, водопровод, электропроводка и т. д.  Все требует присмотра и ремонта. Требуются мужские руки. Мои. А мне еще и на работу надо каждый день. Попал я. И надо ж было. Очень мне жена моя нравилась. Даже расписался. Втихаря. Красавица! А какая ласковая! Послушная, особенно в постели, делай с ней что угодно, все  выполнит. Мама ей сказала, чтоб мужа слушалась - после себя, конечно. Куколка. Мамина.
Теща меня достала. Своим воспитанием и нравоучениями. Я послушно выполнял все ее указания. Но чтоб поменять работу? Нет. Тут я взбух. У меня там друзья, коллектив, к которому я прокипел всей душой. Работа была, как вторая жена, даже больше. Я там отдыхал и душой и телом. Отдыхал от тещи. А мне еще не хватало тестя над душой, он на автокомбинате был начальник производства. Если кому что надо перевезти, то он всегда, пожалуйста: путевочку выпишет, машину даст, не за просто так, конечно.
Терпел я тещу, терпел. Жену уговаривал ко мне переехать. У меня квартира была двухкомнатная. На двоих с матерью, отец, царство ему небесное умер два года назад. Но теща еще до свадьбы настояла, что доченька при ней будет. Под присмотром. А потом я  повод нашел все-таки, как от тещи избавиться. Мыл я как-то посуду. Да. Да. Чего не сделаешь ради любви. Так вот, там были баночки двухсотграммовые майонезные, пол литровые, литровые из под варенья, разных солений.  С литровыми и пол литровыми   я  расправился легко, а маленькие майонезные или из под сметаны, ну никак! Кисть не влезает. Одна попалась, а на дне присохло что-то. Ковырял я ее, ковырял, думаю, ну хрен с ней с баночкой и в мусорное ведро. А тут как тут теща. Баночку из ведра достала.
         –  У нас все по-хозяйски. Это ж двенадцать копеек. – И сует ее мне под нос.
         Я баночку  из ее рук, хвать!  Она оторопела. Тещу к стене прислонил.
         –  Молись – говорю и со всего размаху над головой  тещи об стенку баночку, хрясь! Баночка вдребезги, теща в обморок. 
         Захожу в комнату жены. Вяжет что-то.
         –  Собирайся – говорю – у меня будем жить.
         –  Я не могу маму оставить.
         –  Так пусть мама с тобой  и  спит.
         Пару рубах, пару носков, вот мое хозяйство, впихнул в авоську и с приветом. Жаль. Такая девочка была! Конфетка! Эх, теща, теща, Сара Абрамовна…»



                Как я стал диссидентом      

         В БГУ некоторые знали, чем я занимаюсь, откуда у меня деньги. Я не знал, что такое общественный транспорт. У меня был свой шофер, с личной папиной машиной. Москвич 412. Тоже студент. Когда он был занят, я брал такси… У нас все было шито-крыто. Но я все-таки попался. Но, по другой части.
         Оказывается, что я жертва тоталитарного режима. Был, как Сахаров диссидентом. Теперь это, я только сейчас понял. Меня выгнали из университета или предложили покинуть.  Не за «хвосты». Не за то, что я морду набил одному «козлу», моему однокурснику. Не за то, что я обманул одну девушку, не женившись на ней (ее подруга «накатала телегу» в деканат). Не за то, что «фарцовал» шмотками и противозачаточными гармональными таблетками, которые привозили иностранные студенты. Не за то, что был, можно сказать, сутенером. Меня выгнали за атисоветчину. Меня, по тем временам, убежденного коммуниста. (Коим я потом и стал, вступивши в партию. Даже парторгом был! ) Итак. За что? Из-за одной, не хочу ругаться матом, падлы. А может, от тюрьмы спасла? За то, чем я занимался, не слабо давали.   
         Была у нас на потоке, комсомолочка – активистка. Худая, тощая, как сморчок. Очевидно, между ног у нее горело, столько было энергии! Так, ничего на «морду». Одевалась бедно, но со вкусом. Денег, очевидно, не было – одна стипендия. Из деревни какой-то, но интеллигентная. Она всегда с завистью смотрела на хорошо и модно одетых сокурсниц… А ведь у меня уже был опыт, знал, какую подлянку может подложить обиженная женщина!
           Дурень я, дурень! Забурел! Попался! Ладно. Видимо кто-то ей подсказал, как и  где можно подзаработать, и чем. Ну и наверное, подсказали, кто может помочь, потому что прилепилась ко мне…  На лекциях рядом со мною старалась сесть. И все с вопросами. Про социалистическую мораль, про гнилой запад, о проституции т.д. и т.п. Да, я как и все тогда, был комсомольцем. Даже членом комсомольского бюро потока. Смешно. Но меня выбрали. Короче, как «товар», она меня не интересовала. А ей, наверное, тоже хотелось ходить по кабакам, одевать дорогие тряпки … Попался я вот на чем. Сидим на лекции. История КПСС. Тема: - коммунистическое общества. Как мы там будем жить, работать и т. п. Она спрашивает:
         –  Сережа, как ты понимаешь роль женщины при коммунизме?
         Она меня «достала»! И я начал:
         –  Женщина всегда была атрибутом, принадлежностью. Во все времена, во все эпохи не считалась человеком, а была лишь средством для продолжения рода человеческого. Игрушка для развлечения, удовлетворения животных инстинктов сильного пола. Возьмем,  к примеру, Японию, древнюю…
         –  Я это уже слышала - прервала она мои разглагольствования – История меня не интересует. Как при коммунизме?
         –  При коммунизме? Хорошо.- И я выдал ей одну шутливую теорию коммунизма, придуманную ребятами с физического факультета БГУ.   
         Должен сказать, это были шестидесятые годы. Тогда женщины во всем мире боролись за эмансипацию, кстати успешно. Результаты эмансипации мы пожинаем сейчас. Но тогда... Вот моя речь, ее я выдал с очень серьезным видом, как на экзамене:   
         –   Отработал я свои положенные четыре часа. Поиграл в теннис, поплавал в бассейне и домой. Беру пульт. Нажал пару кнопок, а из стенки поднос, на котором – сто грамм и огурчик малосольный, бутербродик с колбаской. Выпил, закусил. Еще пару кнопок нажал – сто грамм и бутерброд. Пару кнопок – диванчик выдвигается, музыка играет. Лег, подремал. Нажимаю еще пару кнопок – прилетает  прямо к окну перолет. Открываю окно, сажусь в перолет, лечу в резервацию. А там в чудесных загончиках, типа электропастух, на прелестных зеленых лужайках, пасутся женщины – молоденькие самочки, не старше двадцатипяти лет. У каждой на спине, ближе к попке, номерок. Так вот лечу я на бреющем полете и смотрю. Выбираю  - какая попка мне больше нравится. Номерок, понравившейся попки и загончика, где эту попку нашел, записываю в блокнотик или запоминаю. Прилетаю домой и заказываю себе на ночь. Ее моют, чистят и подают вечером в постель. А утром забирают на размножение…
         Она даже не улыбнулась. Не проронила ни слова, а только зло посмотрела на меня. Я засмеялся, сказал, что это известная шутка. На том и разошлись Больше я ее рядом с собой, не наблюдал. А через неделю, меня вызывают на комсомольское бюро! Смеху было море! Всем понравилась моя теория, благо бюро на матфаке было мужским. Но выговор, без занесения в учетную карточку, объявили. Думал все. Нет!  В райком вызывают, а там все по другому думают! Антисоветчина! При Сталине был бы я на Колыме. Но тогда была «оттепель». А так пожурили, погрозили, попугали. «Накатали телегу» в деканат. А там ребята простые – собрали все бумажки с моими пригрешениями, о которых писал выше, и предложили взять академический отпуск. Что я и сделал.
Но у выхода из университета меня ждал газик из военкомата. Парторг факультета постарался. Не помню ни фамилии, ни имени, но отчество запомнил – Соломонович. Потом уже во время перестройки, бывший университетский сокурсник Петров рассказал, что парторг, коммунист Соломонович, при первой возможности укатил в Израиль. Подпортил он мое отношение к евреям. Пришлось служить в армии, Образование высшее я все равно получил, но уже техническое – БПИ. Инженер. Я вот думаю, может мне вступить в общество « Мемориал».



                Армия
 
         «…Сережа, здравствуй! С первых строк ты замечаешь, что почерк у меня отнюдь не идеальный, а, напротив, служит предметом насмешек моих подруг. Так что твой милый лепет насчет написания слова «почерк»  меня не тронул. Я, лично, считаю почерк делом десятым и из этого не делаю трагедии, проблемы. (Когда я пишу письма, а делаю я, это крайне редко, друзьям приходится их перечитывать несколько раз, т. к.  сразу не все понимают). По-моему главное – это знать: ради чего пишешь? Чего ждешь? На что надеешься? Во первых отвечаю тебе только потому сейчас, что крайне ожесточена серостью и однообразием своей « молодой, веселой», студенческой жизни. А твое письмо пришло как раз в тот момент, когда эта злоба, на беспомощное существование хлынуло через край. Но пойми меня правильно, ответить на письмо тоскующему где-то в глуши солдату не одно и тоже, что ответить «да» на предложение. Это, естественно, грубое сравнение, но я понимаю это так и поэтому не чувствую себя обязанной вслед за этим письмом непременно написать следующее. Нет. Я живу моментом и руководствуюсь обычно настроением минуты, а не зрелым умозаключением. На твой же второй вопрос отвечаю: ничего я от этой переписки не жду и даже не знаю, продолжится ли она (все зависит от настроения и того что ты напишешь сам). Если, конечно, захочешь еще писать. Что же у меня случилось? Да ничего! Просто надоело бессмысленное существование: дом, институт, «предки», тренировки, встречи с подругами, друзьями  (и эти были, были, но ни один не сумел хоть сколько-нибудь увлечь). Цель жизни не ясна, ход ее явно неудовлетворителен, так  что в этом мы с тобой аналогичны. Только ты об этом говоришь с тихой грустью, а я со злобой и отчаянием. Я тебе могу лишь посочувствовать. Что до чувств то скажу тебе прямо и откровенно: - никто мне сейчас не нравится и нет у меня того «принца». Видишь я поддалась твоим сказочным  настроениям, а вообще-то ты мне сказки не сочиняй. Я сказок не люблю, в них всегда все приторно и всегда счастливый конец. В жизни все иначе. Я по своей природе неудачница и не волевой человек, и никогда не верю в счастливый исход, что почти всегда оправдывается. Чего больше всего хочется – так это счастья, хоть немного, хоть ненадолго. Да, тоска по счастью, по минуте счастья. Кому смешно, а кому и горько. Что же за счастье я жду? Не знаю. Я еще никогда не испытывала полной удовлетворенности собой и другими или какого-нибудь огня, горения потребности к творчеству, рвения к делу или просто тишины и любви. У каждого есть идеал счастья, а у меня нет даже веры, надежды, что у меня оно будет. Есть поговорка: - «когда боги делили красоту я спал, когда же делили счастье – я проснулся». Я же проспала и то и другое.  Так и осталась ни с чем! Боги и наследственность оставили мне лишь потребность счастья… А тот наш единственный случайный поцелуй? Это лишь минутная слабость, когда потребность счастья, тоска по нему пересилила меня. А ты испугался. Ты был такой наивный, добрый и глупый. До свидания. Не скучай…»

         Это первое письмо, которое пришло  от девушки мне  в армию.
Да армия. Потерянные два года. Так я думал в армии. А сейчас?  Так не думаю? Что-то она мне дала, в смысле жизненного опыта. А в смысле карьеры, построения сытой, обеспеченной жизни, конечно потерял. Доцент Толкачев очень сожалел, когда узнал, что меня забирают в армию. Как-то на экзамене по высшей алгебре он пообещал мне большое будущее в математике. Что я буду греметь, как Платонов, если дотяну до пятого курса. У меня, говорил он, нестандартное математическое мышление, нет страха перед авторитетами, догмами…
Да, закончил бы я универ в двадцать четыре года, женился бы на сокурснице Сачкиной Оле. Кем бы я стал? Какую бы карьеру построил? После Армии спохватился, попрыгал, попрыгал, чего-то добился в жизни, но БПИ закончил в тридцать лет. Поздновато чего-то строить, в смысле карьеры…
 В первые месяцы службы, так было тоскливо. Оказывается, никого у меня нет. Всем солдатам девушки пишут. А мне никто. Вспомнил Таню. На гражданке я на нее поглядывал. Встречал иногда. Разговаривали. Пару раз проводил домой (Она жила через три подъезда в том же доме что и я.) Один раз даже ее поцеловал. На большее не решился. Не хотел разочаровываться. Создал образ. Я ее почти не знал. Она ни с кем не общалась. «Затворница», так ее звали. Даже не помню: брюнетка она или блондинка? Знал, что студентка. Академической греблей занимается. Как-то, в шутку, предложил побороться с ней на руки. Она засмеялась и сказала, что у гребцов «академиков» должны быть сильными ноги, а не руки.  Я, говорят, в то время был красавчиком. Девочкам нравился. И ей, наверное. Только мне она позволяла себя проводить домой, даже поцеловать. Растревожил я ее, наверное, своим письмом. Друг Литвинов прочитал и восхитился:
         –  Это ж надо! Невероятно! Во, дала! Ни одной ошибки! Вот это студентка! А –  по сути. Если девушка хочет показать свое равнодушие к вопросу. Не верь!  Хочет показать свой интеллект, свою независимость – значит, ты ей нравишься.  По-всему видно, твое внимание ей приятно. Ишь, как расфилософствовалась. – Он  сделал паузу, поднял вверх указательный палец. – Но подумай, кто ты? Кто она? Придешь ты с армии. У нее диплом. А ты с чем? Лучше переписываться, как я, с поварихой.
         Литвинов  был метр девяносто один. По закону ему положено дополнительное питание. Но  один сантиметр в документах пропал. А метр девяносто обычный рост. Вечно жевал сухари, пайки солдатской ему не хватало. Тоже, как и я бывший студент, только филолог.
         Я так и не ответил на ее письмо. А потом, после дембеля через пару месяцев она сама подошла ко мне. Мол, как дела Сережа? А я струсил. Мол в университет не восстанавливают…, кому я нужен без…  Вот слесарем пристроился на завод… рабочий… Стыдно перед ней, страшно! Да и костюмчик на мне тогда был – «фрак бичугана». И чуть не плача, от нее бегом…  Как знать? А если б не сбежал? Может, что и было бы?  А она? Что думала? Что чувствовала? Может, зря я. Единственное светлое пятно в моей жизни. Даже письмо сохранилось. Столько лет прошло! И имя помню и фамилию. Таня Шкель.
               

      …–  Кто ты такой? А? Кто?
         –  Не знаю.
         –  Не знаешь?
         –  Нет.
         –  Ты –  ничтожество. Ты ничто. Я гляжу в твою сторону и не вижу тебя. Вижу только вот эту стену. И все! Пере до мной пустота...
         –  Я человек.
         –  Кто? Ты? Человек? Червяк! Бактерия! Микроб! Я не вижу тебя в упор! Потому что я личность! Понял? Личность! А ты, микроб! Маленький, маленький. Захочу, раздавлю! Захочу, нет! Ебины в рот, ебины в рот, - Передразнивал капитан – Ругаться по-человечески не могут. Набирают детей а армию!
         Так говорил капитан Довженко рядовому Голенкову перед ротой, недовольный переходом на службу два года вместо три. Раньше забирали с девятнадцати лет, а сейчас с восемнадцати… 
               
         … –  Товарищ лейтенант, разрешите присутствовать?
         Лейтенант Леонтьев медленно повернул голову. Глубокомысленно посмотрел на меня, так, как будто я вывел его из глубокой задумчивости. Достав сигарету из пачки, прикурил, затянулся.  Потом, как бы отгоняя, какие-то глубокие мысли, мотнул головой:
        –  Гм… Да… Да… Разрешаю. Пожалуйста, присутствуйте сержант.
         Опять затянулся и стал изучать потолок, воздев к небу очи. Он  думал! А когда Леонтьев думает, не дай бог прервешь - наряд вне очереди. Зазвонил телефон. Он удивленно посмотрел на телефон. Кто посмел!  После паузы небрежно поднял трубку.
         –  Слушает, начальник караула. – Вскочил испуганно, видно старший по званию звонил.
             –  Есть! Так точно! – Аккуратно положил трубку, и также аккуратно приземлился на стул. Некоторое время задумчиво смотрел на телефон, потом воззрев на меня глаза,  спросил задумчиво и напыщенно:
         - Гм… Долгий.. Гм… Как вы считаете? Кто такой человек? -  Он вопросительно посмотрел на меня.
         Я поднес руку к подбородку и так же глубокомысленно задумался, разглядывая щели в полу. Во, выдал! Что такое человек? Также как и он задумчиво гмыкнул:
         –  Гм… По-моему, человек – это цивилизованная обезьяна…
         Брови его удивленно взлетели.
         –  Долгий. Я о вас был такого хорошего мнения… - Он укоризненно покачал головой.
         – Видите ли, - начал я, склонив задумчиво голову, продолжая внимательно рассматривать щели в полу. –  Я признаю личность. На западе делят людей на мулов и лидеров, есть еще прослойка, называемая интеллигенцией, но это фактически те же мулы, только с мозгами. Еще Ленин Владимир Ильич писал, о роли личности в революции. Личностей немного, но они есть, даже в нашей роте. Ее видно сразу, она подавляет цивилизованных обезьян, как я называю мулов, своей волей, хоризмой.    
         Брови лейтенанта взлетели, услышав незнакомое слово. Но не спросил, что оно означает.
         –  Для цивилизованных обезьян, личность – продолжил я – непререкаемый авторитет, можно сказать божество – И я с нескрываемым обожанием посмотрел на него.
         Он принял мой взгляд, как должное.
         –  Да. Личностей немного. Ты прав. Таких как.. – Он даже перешел на ты.  Он не докончил и опять задумался. Весь ушел в себя. Наверное, хотел сказать; таких как он. Но даже мне, интеллигентной обезьяне, не решился сказать. Я сидел и думал: Эх ты! Шкет несчастный. Метр двадцать на коньках и в шапочке с тампоном. Наполеон несчастный… Перед кем рисуешься? Действительно обезьяна, но только с усами. Я поднялся. Стало смешно.  Я вышел из комнаты, не спросив разрешения…

         «…Здравствуй миленький мой! Ну что случилось лапочка моя? Ну что? Влюбился? Тебе что, плохо было в отпуске? Пожалела я тебя солдатика. Ну, пожалела. Что тебе мало было? Хватит! Все! Забудь эту неделю. Мне тоже было хорошо с тобой. Было приятно. И твоя любовь, и твое внимание. Найдешь другую – чище, невиннее, порядочней. У тебя уже есть опыт. Что тебе еще надо? Ты уже мужчина. Поигрались, и хватит. Ты мне уже НЕ ИНТЕРЕСЕН. Понял? Прощай! Заладил: люблю, любовь…  Иди ты, со своей любовью! И так тошно на душе и так противно жить. А тут еще ты. Не стони, не скули, не плачь. Не жуй сопли, будь мужчиной! Ну, кто ты такой? Что ты можешь предложить своей женщине?  Свою любовь? Да что ты знаешь о любви? Что ты знаешь обо мне? Кто я? Пригрела на свою голову. Не нарывайся на грубость! У меня уже есть мужчина, не такой красивый ангелочек, как ты. Он, правда, намного старше меня, но это даже хорошо. Будет сильнее любить, беречь, лелеять. Он мужик надежный. С ним, как за каменной стеной. У него есть все, что нужно одинокой женщине. Он независим и обеспечен и не витает в облаках, а твердо стоит на земле. Уйди! Прошу! Не мешай! Не пиши больше. Я тебя понимаю и сочувствую. Мне тебя жаль. Я выхожу замуж. Если он узнает? Подумай обо мне. Твои письма испортят мне жизнь. У тебя все впереди. Кругом так много красивых девушек! Прощай…»
         Жаль солдатика. Я, наверное, переборщил. Еще чего доброго наложит на себя руки. Как вы думаете? Грубовато немного. Хотя, чего я за него боюсь? В моих силах сделать его или счастливым или несчастным,  Это же не в жизни, а на бумаге. Я в армии. И, даже здесь, продолжаю марать бумагу, своими сочинениями. Из университета меня отчислили. Причина? Не в армии о ней распространятся. Мне Отличнику Боевой и Политической подготовки, сержанту.
Стыдно. Я считал, что в армии служат колхозники, дебилы, а пришлось самому  служить - умнику. Меня тут уважают, особенно, офицерский состав. Как же: в университете учился! У них образования никакого. Они курсы кончали двухгодичные, что бы офицером стать. А когда узнали, что я учился на математическом факультете! Половина прапоров и офицеров отдельного батальона, где я служил, учились заочно в различных вузах и техникумах. Решал за них контрольные, расчеты в курсовых.
Служил нормально. И в отпуск меня отпустили на десять дней. За отличные успехи в боевой и политической подготовке. А фактически за контрольную по математике, которую я сделал начальнику штаба отдельного батальона. За которую он получил «отлично» и благодарственное письмо за оригинальное решение. За время отпуска я дома был только в первый и в последний день. На второй день я навестил Ивана, а там он мне подсунул Валечку. Весь отпуск я прожил у нее на «хате», в однокомнатной квартире. Утром на работу бежит, закрывает квартиру на два замка, нижний и верхний. В обед прибегает и сразу  в постель, убегает на работу, опять закрывает, а вечером приходит и всю ночь «кувыркаемся». Утром на работу бежит и все повторяется по-новой. Так весь отпуск.
Помню, за день до отъезда проснулся, (Она на работу убежала.) хотел воды попить. Графин с водой рядом на столе стоит. Не могу подняться! Руку поднять не могу! Тут я все вспомнил: про мужика, которого жена до смерти «затрахала», про фильм, где Марчелло Мастрояни сознание терял… Думаю: все, надо «тикать». Переползаниями, кое-как, до шмоток добрался, с грехом пополам оделся. Два часа ковырялся с нижним замком. Гвоздем кривым открыл! Сбежал. Адрес запомнил. А из Армии ей письмо написал. Люблю мол, и все такое. Даже жениться предлагал. Понравился мне отпуск. Месяц отходил.  Она мне ответила. Я Ивану письмо. Он все расставил по своим местам. Его письмо я тоже сочинил, смысл примерно такой, как в настоящем письме.  Кое-что добавил.



        «…                Письмо Ивана.

         Привет, дружище! Недолго тебе до дембеля осталось. Полгода пролетят со свистом. Да, армия. Школа жизни. Так вот. Кончай ерундой заниматься! Знаю я ее. Какой замуж! Какой мужчина! Никого у него нет! Порхает по жизни, как мотылек, ничем себя не обременяя. Она просто хочет от тебя избавиться. Ты ей надоел. Это обычное перекати-поле, не знаю как это по ейному, по нашему – ****ь. Обычная рядовая потаскушка. Еще не проститутка, но на подходе. Ей никто не нужен, Она любит только себя. Ей кажется, что она добрая, жалеет мужиков,  снисходит до нас. Чушь! Сестра милосердия? Бред! Она любит свободу. Все остальное для нее мура. Пыль!
Ты меня прости, но с ней я, еще до тебя, тоже недельку погулял. На триста рублей. Нет, я ее не купил. Я на нее истратил.  Пока она относительно молодая, будет бегать. А стукнет тридцать, тогда она задумается. С ее знанием жизни, ее  опытом общения с мужиками, она быстро найдет спутника жизни. Ровесника вряд ли, но старичка с деньгами это точно. А если к тому времени сохранит внешность, не станет «крокодилом» потрепанным, то может вспомнить и о тебе. Найдет кого-нибудь.  Вцепится, как клещ. И … бедный тот мужик! Но будет ему с ней хорошо. Она умная женщина. Но если он будет таким, как ты тюфяком. Она сделает из него такую  половую тряпку, об которую даже противно будет ноги вытирать!
Она уже сейчас готова продаваться! А это конец для нее, как для женщины, как для жены, как для будущей матери. Это трясина, из которой не выбраться. Один мужик для женщины, это все, но стоит ее попробовать другого...-  это могила! Все познается в  сравнении. Ей кажется, что где-то есть лучше и … понеслось. Я ей не завидую. Несчастная женщина! Вечная неудовлетворенность, потребность новизны,… Это болезнь. Это диагноз. Если вовремя не остановиться, это пропасть. Дно. Сопьется или заразу подцепит. Вспомни: Сильва, Попа люля. Я постарше тебя и видел их молодыми красивыми. Кончай! Что с тобой? Да там смотреть не на что! Д 2 С! Доска, два соска! Мымра какая-то! Хотя признаю, что-то есть. Может держать фасон.
Ну, почему тебе нравятся только ****и? Ведь столь хороших девушек ходит. Нет же, подавай ему какую-нибудь неразборчивую потаскушку, алкашку! Я тебя не понимаю. Да, конечно, с такими тебе легко, просто, непринужденно, весело. Но… Это все твой университет. Я говорил иди в нархоз. Там девочки посерьезней. Поперся в это БГУ. Бордель Голубых Ублюдков! Скоро приеду. Жди. Привезу Людочку. Она моложе и красивей. Аж, пищит, хочет тебя попробовать! Я рекламу тебе сделал, девочки про тебя хорошо говорят. Представь как невесту. Отпустят на два дня, а там и дембель …»


         Потом когда я пришел из армии. Я узнал, что Иван специально ее пригласил на два дня, даже заплатил. Но, она проявила самодеятельность, остальные пять дней провела со мной бесплатно. Я ей понравился. Так сказать для души. Она была старше меня на лет пять. Через месяц после моего отпуска вышла замуж, чем очень удивила Ивана, он то думал, что свобода для нее превыше всего. Мы с ним тогда еще про синдром Медеи не знали. 

… –  Послушай, Долгий, так все же, там за складами, это был ты? Честно скажи. – Спрашивает меня подполковник Пластун. – Тебе же ничего не будет. Ты же через час едешь домой. Демобилизуешься… 
Мне даже жалко его стало. Хотел признаться, но не решился.
–  Нет, товарищ подполковник. Не я. Зачем мне врать? – Правдиво, глядя ему в глаза, ответил я.
Жалко было старика. Хотя тогда ему было сорок с хвостиком, наверное, под пятьдесят, а мне двадцать два. В то время я не думал о том, что и мне будет пятьдесят. Он уже был, как месяц в отставке и ждал вызова из Киева, ему там должны были дать квартиру. Тогда военные по желанию, уходя в отставку, могли выбирать где жить. У военкоматов был жилой фонд для военных. А почему я его обманывал? Это было полгода назад…
         …Как-то в письме сестре, я пожаловался, что здесь в армии насчет выпить, в день рождения свой, в праздник какой, нет возможности. Через месяц приходит посылка, в ней кроме всего прочего, банка компота пол литровая. Колбасу, шпроты, быстро съели, а компот стоял в тумбочке, еще недели две. Прихожу как-то с караула, пить захотелось сильно. Вспомнил про компот. Достал из тумбочки, вскрыл штык - ножом. И сдуру хватанул добрый глоток, чуть не задохнулся. Спирт! Сливовое варенье, разбавленное спиртом. Какое там варенье! Две сливы из варенья, остальное спирт! Я банку спрятал назад в тумбочку.
Ну, сестра! Ну, додумалась! Хорошо не написала, а то наши солдатские письма читают специальные люди. Часть секретная. Батальон  отдельный. Тысяча солдат и три тысячи офицеров, в подземных цехах работают, которые этот батальон солдат и охраняет. Целый городок. «Сосна», «Клен» - в два ряда колючей проволоки. Спрятал я эту банку в тумбочку. И вот наступило время желаний. Очень сильно мне захотелось выпить. Завтра воскресенье, офицеров будет, всего ничего.  В военном городке будут танцы… Я как раз был дежурным по роте и через час должен был сдать дежурство. Мой сменщик сержант Бычичко уже готовился к разводу. Зашли мы за склады. Нас трое, земляки из Белоруссии. Пиваш из Барановичей и Дударь из Минска. Банку со спиртом поставили на травку, кружки солдатские алюминиевые достали. Только разлили, еще даже тост не произнесли…
–  А! Попались! – из-за крайнего склада появился подполковник Пластун. Метров десять до него. Мы с Пивашом вылили спирт и с кружками бежать. А Жора выпил спирт и за нами, задыхаясь и кашляя. А вдогонку:
–  Сержант Долгий, стоять!
А мы в обратную сторону от него. Они в свои роты рванули, а я в свою казарму. Нацепил повязку дежурного, одел штык-нож. Как ни в чем не бывало похаживаю. Тут в казарму влетает подполковник Пластун, держа в левой руке банку со спиртом.
–  Рота смирно! – ору я  и, отдавая честь, строевым шагом подхожу к нему с докладом. Как положено по уставу. Он с улыбкой выслушал доклад, внимательно разглядывая меня. Появился откуда-то командир роты капитан Довженко. Они скрылись в комнате командира роты. Что делать? Капитан Довженко предупреждал, что можете делать, что хотите, но не попадайтесь. А как он ведет себя с попавшимися нарушителями, я видел. Очень не хотелось быть на их месте.
–  Сержант Долгий, зайдите. – Выглянул из комнаты командир роты.
–  Разрешите войти. Товарищ подполковник разрешите обратиться к товарищу капитану. Товарищ капитан  сержант Долгий по вашему приказанию прибыл. – Окидываю взглядом кабинет, вижу на столе пол литровую банку. Хорошо еще, думаю, этикетку стер.
–  Сержант Долгий! Смирно! – Орет Пластун – За нарушение воинского Устава! Объявляю вам десять суток ареста.
–  Есть десять суток ареста! А за что товарищ подполковник?
–  Как вы могли! Распивать! За складами! С рядовыми! Дежурный по роте! Вот это что? Это чья банка? А ну дыхни!
–   Никак нет! Товарищ подполковник. Я никуда не отлучался. Я готовлюсь к сдаче дежурства сержанту Бычичко. Это банка пол литровая. Чья, не знаю. Хуу.. – Дую ему в рожу, поворачиваюсь к командиру роту и в его сторону дую.
–  Товарищ подполковник, может вы ошиблись, обознались? – приходит на выручку командир роты.
–  Кто? Я!? Дневальных ко мне! Вон отсюда! И что б завтра на губу!
Выхожу,  зову дневальных, показываю кулак:
–  Я никуда не выходил из расположения роты. Уборка казармы к сдаче. Поняли! Убью салаги! – Запускаю их в кабинет. Становлюсь на тумбочку дневального. Слышу, как орет командир батальона, как испуганно бормочут дневальные. Через пять минут вылетают из кабинета дневальные. Выходит командир роты, а следом багровый подполковник Пластун. Стал напротив меня и уставился прямо в мои глаза. Дневальные орудуют швабрами, а я навытяжку, по стойке «смирно» стою у тумбочки дневального. Очень спокойно, не моргая, смотрю тоже прямо в глаза комбата. Наконец он не выдерживает:
–  Ну, Долгий, у тебя и выдержка. И все же меня не обманешь. Сдашь дежурство и на гауптвахту. – И обращаясь к командиру роту – Доложишь, мне лично!  –  Вышел из казармы…



Разбирая свои фотографии
               
         Разбирая свои фотографии. Увидел ее. Кривоногая, страшная, рябая толстушка. Аж мороз по коже! Примерно моего возраста, после техникума. Стоит рядом со мной у вертолета. И я, ее обнимаю! Взгляд мой полон любви и обожания. На обороте надпись: - «Любимому Сереже от любимой Дунечки». Это август. Конец лета. Конец нашей шабашки. Три месяца в тайге! Нас было человек десять, четыре шабашника, Дуня геодезист – старшая, остальные зеки – поселенцы. Дуня шла впереди с прибором, типа компаса, азимут определял. Мы прорубали визирки под будущие просеки  Метили. Через месяц все в нее были влюблены.
Но она выбрала меня.  Единственная женщина. Наша королева. Слово ее – закон.  Вокруг тайга, ближайший населенный пункт километров сто и одна женщина! Помню, застала нас гроза. А в Сибири если гроза, то дня три.  Поставили шатер.  Пошли мы с Дуней прогуляться и случайно наткнулись на избушку лесника. Зашли. Мужик лет тридцать пять угрюмый молчун пустил в хату. Разрешил остаться переночевать в цивильных условиях, двоих. А сам куда-то ушел с собакой на два дня. Якобы капканы проверить. Говорил, что б за него не волновались. У него  приютов навалом, каждые десять километров, переночевать есть где.
У меня такое подозрение, что он Дуню знал, и она его попросила. Ох, и «кувыркались» мы с ней! Два дня! Но там случилась одна неприятность, задел я приемник, «Спидолу» и задняя крышка отвалилась. Решил я этот приемник отремонтировать. Нашел отвертку. Разобрал. Смотрю, а внутри приемника под задней крышкой целлофановый пакет. Открываю пакет, смотрю, а там  красное удостоверение с гербом СССР: - «Старший лейтенант КГБ такой-то». Я быстренько пакет назад. Кое-как приемник собрал и на место поставил. Кругом лагеря, зоны, что ж думаю, разумно. Но, помню, было не по себе. Никогда б не подумал. Мужик ни бе, ни ме, ни кукареку. Валенок! И лицо простое, я бы даже сказал дебильное. Интересно, как его служба считалась. Командировка? 
         Нам осталось пройти всего ничего. И меня с Дуней уже все заочно женили. И, вполне вероятно, это было бы так. И жил бы я сейчас в Сибири. Но тут прилетел вертолет. За мной. Оказывается у них там завтра отчетно-выборное собрание, а я член партии, на время шабашки стал на учет. Нужен кворум. И таких как я, всего ничего. Дуня, как чувствовала, плакала навзрыд, сажая меня в вертолет. Там нас наш прораб и сфотографировал. После собрания, я уже в свою группу не попал, не вернулся. Везти одного человека на вертолете накладно. Рассчитали меня  на месте, благо  прораб, что за мной прилетал,  работу видел, и отметил на карте точку, до которой я добрался. Он и фото мне сделал и надпись написал. Битый мужик. Сказал, что б я имя помнил. А то бывало, откроешь альбом.  А кто это? Как зовут? Смотришь как в…
         А тут как раз поезд в Москву, который ходил  два раза в неделю. И через три дня я в Москве, в ресторане. А вокруг столько женщин! Одна другой краше. Деньги тогда я заработал неслабые. Одних партийных взносов содрали…               


Уголовница

         После армии я пошел на завод. Минский завод автоматических линий – токарем-расточником. Мой родной завод.  Таким он мне стал. Я там провел самый насыщенный и интересный период моей жизни. Там прошла моя зрелая молодость. Спортивное ориентирование. Туризм. Институт, БПИ – вечернее отделение. Самодеятельность, где я подвизался, как конферансье. Там меня приняли в партию. Это отдельный роман. Может быть, когда-нибудь напишу. Скорее всего.

         «…Здравствуй Сергей Иванович!
         Письмо твое я получила, за которое большое спасибо. Честно говоря, я уже не надеялась, что ты ответишь мне. Мне очень даже приятно. Ты знаешь, а я написала сама, одно стихотворение и решила его подарить тебе. Только ты не смейся, это мое первое  стихотворение. Посылаю на твой суд, плод моих бессонных ночей…
             Крик души!
Где ты? Где ты, милый!?
Вот я! Здесь я! Тут!
Ждать тебя, нет силы!
Без тебя умру!
Где твоя карета?
Где твой белый конь?
Отзовись! Ну, где ты?
Милый, дорогой!
Не могу! Нет силы!
Ожиданьем жить!
Приезжай любимый!
Выручай! Спаси!
Любить тебя я буду
До гроба и в гробу!
Забери отсюда!
Больше не могу!
В золотой карете
Или и так, пешком
Даже  если ветер               
Град и снег в лицо.
Где ты? Где ты, милый!?
Вот я! Здесь я! Тут!
Ждать тебя, нет силы!
Без тебя умру!

         Сейчас представила твое смеющееся лицо, и мне дурно стало. Сергей все-таки, все мужики одного поля ягода, а жаль. Сереженька, ты можешь меня не бояться. Это  просто я балдею. Мне даже перед всеми вами неудобно. Пиши, какие у вас новости в Минске. До свидания. Крепко целую. Лена.       21. 09. 76г…»
         Вот такое письмо я случайно обнаружил в старых бумагах. Стихотворение ее, я где-то потерял, а письмо сохранилось. Столько лет прошло. Целая поэма! На пяти листах! Так и называлась «Крик души!».  А это стихотворение, я уже сам сочинил. Старался передать суть и настроение ее поэмы. Лена Андрейчук? Так ее, по-моему, звали. Ей в то время было всего восемнадцать лет, но она уже «тянула срок», сидела в колонии для несовершеннолетних. Два года. Если не попьет пару дней, то она даже и ничего, симпатичная. Невысокая, но стройная, голубоглазая блондинка, молоденькая. Я когда ее впервые увидел, то сразу обратил внимание.
Это было на заводе, на малярном участке. Подъехал к ней, как обычно, на «сраной козе» с «гнилым подъездом»:  – «Будьте так любезны, если вас, конечно, не затруднит, скажите пожалуйста, откуда на МЗАле появилась такая голубоглазенькая?»  Она вначале испуганно посмотрела на меня, а потом хриплым, прокуренным голосом спрашивает: – «Чего?  А ну повтори, помедленней и сначала». Я испуганно повторил. А она: - «Так, вот, красавчик. Будь так любезен, Дуст. Если конечно, вас, кобелина, не затруднит. Вали-ка ты отсюда… Как там? А! Пожалуйста... Знаешь куда?.. На хер! Это самое… Извините, за выражение». И добавила! Отборное, специфическое, уголовное. Уже не помню что, но тогда челюсть у меня отвисла.
Хорошо, что появился Ваня Жихарь. Увел меня. Он-то все мне про Лену рассказал. Что она чуть ли не алкоголичка, ошивается по пивнушками «трахается» с кем попало: за деньги, за сто грамм и прочее. После отсидки ее взяли на перевоспитание на завод. Потом я с ней ближе познакомился в лесу, на слете. Вначале она дико озиралась вокруг, стеснялась. Не привычная для нее компания! Но потом освоилась. Положила на меня глаз. Разогнала всех моих девочек. Вике как-то она сказала: – «Девочка! Зачем тебе мальчик, когда есть пальчик».  А потом как – то рассказала про подругу, которая устраивалась на зиму на работу, копила деньги,  а на лето ехала на юг. И устраивала охоту на мужиков  с большими «оправками». А как она определяла супермужик или нет? По «хозяйству» в плавках.
«А что, размеры хозяйства, это для женщин важно?» – спросил я. – «Для такой про****и, как она, которую «тянула хором» вся Ботаническая улица, конечно важно. Но ты не расстраивайся.  Твой патрончик мне нравится. Небольшой, но и не маленький. Долгоиграющий. Ты мне как, человек люб. Я от одного твоего прикосновения балдею. На трезвую голову, если. – И предупредила – А если напьюсь?... Не позволяй мне этого делать, напиться…». Лето она с нами ездила по лесам, по слетам, даже ориентированием пыталась заняться. А потом «оттянул» срок ее заочник, с которым она переписывалась и исчезла. Не повезло девочке в жизни! Нравилась мне она. Где она сейчас? Какая она? Может одумалась? Или спилась.  Пила она по-черному, без разбору, любую гадость, даже предлагала как-то  мне лосьон для бритья выпить, составить ей компанию. А как курила! Папиросу «Беломорканал» изо рта не вынимала.



Литовская любовь.

Я в общаге на улице Уральской. На день рождении девушки. На сегодня это моя девушка. Она меня сама попросила на ее день рождения быть ее парнем. Нас четыре пары. «Девочки», уже давно не девочки известные своей, мягко говоря, свободной от предрассудков и поведения жизнью. На МЗАЛе, те мужики, которые  не лохи, их хорошо знали и вовсю ими пользовались.
Суббота. Лето. Июнь. Поздно. Уже за десять. Темнело. Включили свет. Люстра с пятью лампочками. Собрались с умыслом, с предстоящей ночевкой. Комнат в общаге свободных навалом. Почти все в «дяроуне». Сено косят, заборы красят, землянику, чернику собирают на «радзиме». А мы уже по рюмке три выпили за здоровье и счастье именинницы. Музыку врубили про любовь. Ободзинского.
Девочки   загрустили, но танцевать никто не хочет. Скучновато. Все посмотрели на меня, я ведь на заводе конферансье  в заводской самодеятельности, личность на заводе известная. Пару анекдотов свежих рассказал с мимикой и в лицах. Развеселил. И чтобы подогреть публику к предстоящему ночлегу прошелся по сексу слегка. Пару анекдотов про любовников  и любовь. Особенно им понравился примитивный, «маразматический», как его окрестил мой дружбан Петя Громик, анекдот про грустного влюбленного ковбоя. Его рассказал нам Щербина, имя не помню, кажись Володя. «Конь» – так его в туристских кругах звали. Вот он:
– Едет ковбой с прерий в городок на отдых, видит в одном из окон сидит девушка. Понравилась она ему. Но не обратила она на ковбоя никакого внимания. Приехал он  в отель грустный, грустный, лег на кровать и думает: «Как обратить ее внимание на себя?» И решил: – «Покрашу я у своего коня хвост в зеленый цвет, буду ехать мимо ее дома, а она выглянет в окно и спросит: – «Ковбой, ковбой. А почему у твоей лошади хвост зеленый?» - А он ей ответит: – «А мне так нравится. Давай переспим!»
И вот покрасил он у своего коня хвост в зеленый цвет едет перед ее окном. Выглянула красавица из окна, зевнула, и ничего не сказала. Приехал ковбой домой совсем расстроенный, лег на кровать и думает:  « Ну, как привлечь к себе внимание красавицы? А! – решил он – Покрашу я у своего коня и хвост, и гриву в зеленый цвет! Буду ехать мимо ее дома, а она выглянет в окно и спросит: – Ковбой, ковбой, а почему у твоего коня и хвост и грива зеленые? – а он ей ответит: – «А мне так нравится. Давай переспим!».
           И вот покрасил он у своего коня и хвост, и гриву в зеленый цвет. Едет мимо ее окна, а она выглянула из окна, посмотрела на ковбоя, зевнула и ничего не сказала.  Совсем расстроился ковбой! Что делать? Лег на кровать и в отчаянии решил: – Покрашу я своего коня всего в зеленый цвет! Буду ехать мимо ее окна, она выглянет и спросит : – « Ковбой, ковбой, а почему у тебя лошадь вся зеленая?» – А я ей скажу: – А мне так нравится! Ну, давай переспим! – И вот он покрасил свою лошадь в зеленый цвет, едет мимо ее окна. Она выглянула из окна, посмотрела на ковбоя и говорит: – Ковбой, ковбой, давай переспим, кстати, а чего у тебя лошадь такая,  зеленая?
А потом перешел к последним, исследованиям в области секса на западе, в частности, в Америке. Оказывается, параметры члена мужика соответствуют некоторым членам человеческого тела, открытым для обозрения. Например; диаметр члена соответствует величине переносицы, равной двум величинам, ото лба до хряща носа, а длина члена равна длине, измеряемой от кончика мизинца до косточки, с которой начинается кисть на правой руке. Сильва с малярного участка задумчиво глядя на своего кавалера, здорового бугая со сборки, с сомнением покачала головой:
– Ерунда! – авторитетно заявила она – Вы посмотрите на его рубило, на его шнобель. Вещь! А на самом деле в его штанах прыщик, пестик от одуванчика, шильце, спица. Правда, длинная.
– У кого!? У меня? Пестик? Ты хоть раз видела! Пьянь подзаборная! – Обиделся бугай, и встал, расстегивая ширинку.
– А мы сейчас проверим. – Сказала с азартом Сильва, доставая из кармашка платья сантиметр для раскройки. – Сейчас проверим эту теорию. Снимай штаны! Боров! Давай для начала руку. – Бугай протянул правую руку.
– Ого! 180 миллиметров! – Прикладывая сантиметр к правой руке, снимая размер от конца мизинца до косточки, а затем, подняв сантиметр, как бы проверяя его на свет, восхищенно произнесла Сильва. – А теперь проверим твою Сережа теорию. Ну, что Микола? Снимай штаны. 
Микола недолго думая резко спустил штаны вместе с трусами на пол, выставив на всеобщее обозрение свое «хозяйство», горделиво поглядывая на присутствующих. Все оторопели, уставившись на его приличного размера кишку.
– А как измерять? – растерянно спросила Сильва - Он же… висит…Надо чтобы он встал. – Тихо пролепетала она, не сводя восхищенных глаз с хозяйства Миколы.
– Снимай платье – Не растерялся Микола – Его надо возбудить, в смысле, меня.  Ну, чего ты?
Сильва, нисколько не смутившись, быстро вылезла из своего платья. А там ничего! Голое тело! Килограмм восемьдесят! Мне даже кровь ударила в голову. Все что надо! И пятый номер, и таз в два обхвата, и черная «лилия» между ног. И все такое! И так близко, что даже  теплом обдало!
– На! Возбуждайся! – Вызывающе прокричала она.
Кишка у Миколы, как будто выстрелила и в миг превратилась в приличную, здоровенную «оправку». «Мне бы такую»,  – невольно подумал с завистью я.
Сильва дрожащими руками поднесла сантиметр к «оправке» Миколы, но не выдержала и схватила ее двумя руками. Сидящая рядом именинница, аж, застонала. Микола рыча от страсти, как бешеный зверь, повалил Сильву на пол... Не помню, что и как, но очнулся я уже на имениннице, которую с не меньшим остервенением  терзал … Когда я закончил заниматься «любовью», то увидел, услышал и … Оргия! Настоящая. При горящей люстре! Не в книжке, а наяву. Где попало: на полу, на кроватях, даже на столе… Все четыре пары. Глядя по сторонам, слыша  сладострастные женские стоны и возбужденное дыхание мужиков, видя обнаженные тела… Мы с именинницей начали по - новой. Если б не Сильва, которая переползаниями и короткими перебежками добралась до выключателя и не закрыла полуоткрытую дверь комнаты… До смерти бы «затрахались»!...





Профессорша

         …Коля Бевз никак не может сдать математику, еще раз не сдаст; отчислят. Жалко хлопца. Коля работает начальником цеха на заводе шестерен. Торчит на заводе с утра, до вечера. То план горит, то совещания у директора, то разборки в цеху с пьяницами, то бытовые вопросы надо решать. А квартиры выбивать своим рабочим? Когда учиться? Да и сам немного туповат. Техникум кое-как закончил.  Диплом нужен позарез. Скоро аттестация. В деканате ведомостички на пересдачу дают со скрипом.
Чего она к нему прицепилась? Наша преподавательница Коршук заболела. Она бы его помучила и поставила трояк. А эта никак. Я по привычке провентилировал вопрос. Кто такая? Чего ей нужно? И узнал про нее очень пикантные, интимные вещи. Оказывается, дама под сорок, не замужем. И Бевзу не ставит тройку, неспроста. Парень он крепкий, видный, с носом выразительным. Женщин в своем цеху, говорят, не пропускал мимо. Холостяк. Видно, боец. Но простой, без выкрутасов. Так вот, пока к ней не приедешь на дом сдавать экзамен, трояк не поставит. Правда, никто, кто ей пересдавал, не признается, что он старуху «имел». Стыдно. Сорокалетнюю тетку двадцатипятилетнему….
Мне стало все ясно. Узнал, где она живет, когда у нее нет вечером занятий. Хватаю Бевза. Инструктирую, что надо делать. Но Коля не понимает. Как, это так?  Преподаватель и …! Не может быть! Я понял, что Коля один, завалит все дело. Я ему, дебилу:
– Стеснительный! А как в подсобке фрезеровщицу в позе «рыба». В антисанитарных условиях! Так можно!
– Так то маляршу. А здесь интеллигенция, почти профессор.
– Профессор такая же баба, еще извращеннее. Ты хочешь закончить институт? 
– Хочу!
– Тогда вперед!
– Хорошо, но только и ты со мной к ней пойдешь. Если поставит трояк! Неделю буду поить!
Уговорил. Взяли бутыль коньяка, как сейчас помню: «Плиска» по семь рублей, лимончик, шоколадку, сухой колбаски. Сплошной дефицит! В деканате взяли ведомостичку и пошли сдавать экзамен. Нашли ее дом, где-то в центре Минска. Третий этаж. Звоним. Открывает сама.
– А, Бевз. Чем обязана?
– Вот ведомостичка, пришел экзамен сдавать….. Последний день… Сегодня… Сказал декан… – Промямлил Коля, а сам трясется от страха.
– А вы кто? – она обратилась ко мне, не стесняясь, оценивающе разглядывая меня.
– Группа поддержки.
– Извините ребятки, я очень занята, кино интересное идет: «Берегите мужчин» называется. Такие артисты играют! Такое созвездие! До свидания. – И попыталась прикрыть дверь.
– Извините. – Всунул за порог ногу я, отстраняя ее в сторону. – Мы на минутку войдем. Водички попить. – И вошел вовнутрь квартиры, прихватив за шиворот Бевза, который уже хотел смыться восвояси.
– Я сейчас вызову милицию. Вон отсюда! – Как-то неубедительно проговорила она – Наглецы!
– Вызывайте. Мы не надолго. Только малость выпьем. – Равнодушно проговорил я, проходя на кухню и усаживаясь за стол, предварительно усадив, вжавшего в плечи голову, Колю.
– Доставай! – Приказал ему я.
Она закрыла кухню и пошла в комнату, где шел телевизор. Квартира однокомнатная определил я, доставая из буфета рюмки. Налили по пятьдесят, выпили. Все молча. Еще по пятьдесят, выпили, закусываем. Немного в голове зашумело.
– Ну, что, Коля, поговорим? Как ты? Созрел? Готов к подвигам? – спрашиваю.
Коля уже не испуганный мальчик, а сидит распрямив плечи, со злым и решительным выражением лица.
– Еще сто грамм, и я готов ко всему. Все что шевелится, мое!
Вдруг открывается дверь на кухню и выглядывает, этакая фря! В пеньюаре, насквозь просвечивающимся, видны и трусики, тоже прозрачные и темное пятно между ног. А груди! Пятый номер, стоят без бюстгальтера, соски… Если учесть рост, около метр семьдесят, а таз в три обхвата. Даже на меня подействовало. Не говоря  уже о Коле. Выпучив глаза, весь багровый, он как бы остолбенел.
– Мальчики, когда закончите пить, уходя, закройте дверь на автоматическую защелку. Я пошла спать. – И закрыла дверь.
Коля схватил рюмку, выпил и ко мне:
– Серега, что делать?
– Раздевайся! До трусов. Ты мылся, как договаривались. Одеколон взял?
– Три раза! И это взял. С пульверизатором. –  Коля стал раздеваться.
Я обнюхал его, когда он разделся, и дал добро. Подошли к комнате. Я быстро открыл дверь и впихнул туда Бевза. Он пытался выскочить обратно, но я крепко держал ручку двери. Потом стало тихо, а когда я услышал скрип панцирной сетки матраца койки пошел на кухню, допил с горла бутылку коньяка и смылся, закрыв входную дверь на автоматическую защелку…
Коля получил первую и последнюю свою четверку за шесть лет учебы и за предмет, который меньше всего знал, а впоследствии закончил институт…



                Женитьба
    
«…  Прощание с гитарой.
     ( накануне женитьбы)

Милая гитара,
Друг мой и жена,
Что с тобою станет,
Любимая моя?
В радости, печали,
Со мной была всегда.
Что ты заскучала,
Родимая  моя?
Не придется вместе,
В холод и в жару
У костра песни,
Взбираться на скалу.               
Стану я теперь,
Другую обнимать.
Не твоей струне,
Буду я внимать.
И совсем другая
Сердце отняла.
Ты прости, родная,
Не твоя вина.
И в других заботах
Будет голова.
Деньги и работа,
Дети и жена…»

         Скоро тридцать. Я симпатичный парень. Высокий, стройный, блондин. Красивый. Вот, вот диплом получу инженера-механика БПИ. Уже работаю ведущим технологом на заводе. Жилье есть.  Пора жениться. Не пора, а надо. Огляделся кругом: девушек навалом. На любой вкус. Все симпатичные, стройные, красивые, а главное молоденькие, кровь с молоком. Выбрал одну, с расчетом: квартира есть, родители неслабые. Подали заявление в ЗАГС.  И тут началось! Все знакомые мужики вдруг прозрели неожиданно и к ней. Лезут, домогаются. В наглую! Я в панике!
         – Ребята – кричу – Где вы раньше были? Почему не замечали? А теперь вдруг…
         А они рогом прут и все. Забрала она через месяц заявление из ЗАГСа и вышла замуж за более перспективного, с личным автомобилем.
         Ладно, думаю, девок много. Я с другой заявление в ЗАГС отнес. А у меня закон: прежде чем расписаться, надо пожить вместе, так сказать, притереться, привыкнуть к совместной жизни.  И два месяца не прошло и эта сбежала. Тоже с перспективным, но уже помоложе меня.
         Я с третьей в ЗАГС с заявлением. А ту вообще, за неделю до росписи , буквально вытащил из-под дружбана.  Ее не тронул, а дружбану рыло набил.   
         Я к ней. Ты чего? А она:
         – Я не причем, это все он. Не виноватая я. Силой взял.
         Забрал я заявление, так она все равно через месяц вышла замуж, за какого-то деревенского. Я призадумался. Да что же это такое?  (Про синдром Медеи я тогда еще не знал.) Все вроде у меня есть, и красив и умен и образование, и при должности. В чем дело? Может в характере? Карма какая-то! Уже тридцать и диплом инженера на руках, а не окольцован. Перед родителями стыдно! Ждут, не дождутся. Сестра намного моложе, а уже внучку родила. Далековато, правда, внучка. В Тихвине под Ленинградом.
          Оглядываюсь по сторонам. Есть! Была у меня дежурная девушка, всегда под рукой. Если что, она всегда пожалуйста! Безотказная. Думаю, может, любит. Мне самому уже не до любви. Время уходит. Как гражданин, как коммунист  я обязан создать ячейку государства – семью. Сделать хоть ребенка, наследника оставить. Домов на шабашках я много построил, дерево посадил… Пора угомониться.   А тут девушка, которая может тебя любит. Правда я знал отдельных товарищей, которые до меня с ней, мягко говоря общались… Не в монастыре жила! Что ж думаю и она живой человек. У самого то рыло ой, в каком пуху! Но осадок все же был, что не только  я. Столько своих девок замуж отдал! И ничего, почти все стали хорошими женами.
Сама она из деревни, даже институт закончила. Думаю, выйдет замуж, будет хорошей женой. Все мои эпопеи с невестами прошли на ее глазах. Всех моих невест переждала. Настала ее очередь.  Но что б окончательно принять решение, взял ее в поход  водный, на байдарке на десять дней по Ислочи. Поплыли с парой таких же, но уже успевших расписаться. Ничего, нормально проплыли. Все путем, полное взаимопонимание! А в конце похода решили заявление написать. Оказывается у них в деревне всего месяц испытательный срок. Месяц не три, может, не успеет сбежать с другим.
         И вот мы с ней в ее родной деревне, все дороги размыты - не проехать, не пройти. Это в июле! До деревни добирались пешком. С сумками набитыми продуктами. Это потом из деревни все везли из еды, тогда наоборот… Все было против того, что б мы подали заявление.  Оказывается сельсовет в другой деревне, по размытым дорогам километров десять. Долго искали на чем доехать. Нашли автобус. По дороге в сельсовет на полдороге увязли. Ее брат организовал трактор.  Кое-как добрались. В Клинке, так называлась деревня, где находился сельсовет, не оказалось председателя.
          Председатель сельсовета – женщина и как раз сегодня ее очередь «пасвить»  общественных коров. Назад? Ни в коем случае! Ждем. Ждали у родственника в хате и все время пили. В конце концов председатель сельсовета пришла. Уже ночь, пол двенадцатого ночи. Собралось человек двадцать. Все родственники: два брата, две сестры, все с супругами, двоюродные, троюродные дядьки и тетки. Председатель тоже какая-то родственница.  Председатель: – «Заявление писать? Паспорта давайте. А чего ждать? Сейчас уборка начинается. Пишите заявление задним числом?» - Шлеп печатью! И все! Попалась птичка! Готов Сергей Иванович! Окольцевали.


         Вот так я женился. Вернее, женили. А пока я приходил в себя, она уже забеременела, а потом и второй раз. Как говорил мой лучший друг Петя Громик, не отходя от кассы, не вынимая – одно дите за другим.
          Как-то увидел  передачу по телевизору, где говорилось про неврозы, стервозы, истерики, психозы, беспричинную ярость и прочие женские заморочки. Провел опрос среди женского состава своей конторы, но вначале рассказал про телевизионную передачу. Задал один вопрос каждой: как они снимают напряжение?
         – Просто ору - сказала первая – не важно на кого. Плохо, если под горячую руку попадаются дети, хорошо,  если это муж, а так без разницы, даже на работе бывает, сами ж видели…
         – Конечно на мужа, – говорит вторая – я на него с криком, а он от меня в туалет с газетой или с книгой  залезет, закроется и демонстративно, вслух, читает. Я свет в туалете выключу и продолжаю на него орать. А он, гад, свечу зажжет и продолжает вслух читать. А потом спрашивает через дверь, когда я кончаю орать на него: – «Ну, что можно выходить?» «Можно» – говорю, а потом вместе смеемся. Понимаем друг-друга. Что поделаешь? Физиология женская такая.
         – А я – говорит третья – Прихожу домой, вся взвинченная, злая. Смотрю на мужа и вся злость, куда-то уходит. Что с этого убогого заморыша возьмешь? Посмотрю на это несчастье, подойду к окну, поплачу, и все проходит, легче становится.
         – Вы же, как я снимаю стресс, сами знаете, – говорит четвертая – Когда, раз в месяц, я в черных очках прихожу. Мой муж уже сразу по моему выражению лица, видит, когда я не в себе. Я еще не успеваю рот открыть на него, а уже лежу на диване с «фингалом»  под глазом, в «отрубоне». После этого целый месяц никаких стрессов.
А моя жена, как могила. Ничего из нее не выдавишь – не слезу, не крика. Вся в себе. Даже не понять: обижаю я ее или нет и когда? Гестапо. Партизан на допросе. Как сейчас я думаю: обиду она на меня какую-то носила внутри, в груди. Если б прямо сказала, что за обида? Ан нет, носила в себе. Не по-человечески это, не по-людски. А может она с испугу? Вышла замуж, нежданно-негаданно?  А потом, как-то по телефону (Случайно подслушал) такое сестре говорила! Я вначале не поверил, думал про кого-то. Оказывается про меня!
Я тоже замкнулся. Через десять  лет семейной жизни такое услышать про себя! С тех пор семейная жизнь… Тяжело она мне давалась! Тяготила она меня, меня  туриста и любителя выпить. Но дети!  Не хотелось, чтобы у них было такое же детство, как у меня. Все терпел! Что б не терять интереса к семейной жизни – работу нашел, что б командировки и колхоз. Да и друзей туристов не забывал. Отвлекало. Почти пятнадцать лет продержался! Но потом случилось то, что должно было случиться. Я ее не виню, бог с ней. Сама себе судьбу выбрала. Да и сам я…  А  лучше пусть будет виноват синдром Медеи.


Развод

Семейная жизнь, это постоянная, ежедневная борьба за лидерство. Кто в доме хозяин? Так и у меня было. Жена, как та кобра из кувшина факира, медленно выползала, забиралась на мои плечи, обхватывала шею, сдавливала горло. Я спохватывался, скидывал с плеч и засовывал ее обратно в кувшин. Некоторое время, она затихала, а потом опять начинала медленно выползать… Я снова запихивал ее в кувшин, опять она некоторое время тихо сидела, а потом начиналось все сначала. И так пятнадцать лет, пока не развелись. Хозяин должен быть один, кто-то должен был уступить, сдаться на милость победителю. У нас с ней не получилось. Борьба закончилась ничьей…
         У меня друг был, Феликс Маркович, директор строительной организации, рассказывал про порядки принятые, во всех строительных организациях. Они там одинаковые: потребительское отношение к женщинам. Если ты не жена директора или начальника. Так уж получилось, что на стройки брали людей с любой пропиской, в основном из провинции, городские не очень шли, да и зарплаты маленькие. Вру, вначале строительство было еврейской вотчиной. Местечковый еврей стремился попасть в столицу. Где работать? К своим, на стройку.
Но строительство расширялось, прорабов евреев стало не хватать, пошли и наши «памяркоуные» белорусы. Выбиться в люди. Такой у них был менталитет. Цель жизни. Выйти в люди. Что б машина была, выбиться в хоть маленькие, но начальники. У строителей это прораб, как минимум. Если строительная организация, связанная с производством – мастер, а лучше какой-нибудь главный, или электрик, или механик, а еще лучше главный инженер. И что б обязательно любовница, именно из организации, где он работает. Без нее нельзя. И что б в организации все знали, что она твоя любовница. И жизнь удалась.
Вот в такую организацию решила пойти моя жена. Феликс, когда узнал об этом, сразу меня предупредил, что девка симпатичная, ее кто-нибудь из начальства приберет к рукам. «Жаль, конечно, что не в мою контору,» - пошутил Феликс и добавил: - «Разводись немедленно». Я подождал годик, а когда подруга ее подруги, которая вместе с моей супружницей работала, рассказала, как моя жена с каким-то главным то ли электриком, то ли механиком шашни завела, причем сразу, как только устроилась. (Я ведь про синдром Медеи тогда еще не знал) Я сразу к адвокату. Заплатил хорошо.  Он все быстренько, в течении месяца, без моего участия, организовал. Адвокат даже вместо меня в суде был, мои интересы представлял.  Развели. Свобода!?..



                «…      Не посланное прощальное письмо

   «… идти на это. Он же тебя старше. Не могла помоложе найти? Зачем? Назло мужу, что бы наставить «рога»? Отомстить? За что? Сознательно идти на все это, чтобы сделать «подлянку» своему мужу? Это ж как надо его не любить! Ненавидеть! Значит, ты его не любила. Он для тебя никто. Зачем ему быть никем? Если никем, то значит ни с кем! Значит и я не с тобой! До свидания! Ты же видела, как я расставался со своими невестами? По какому поводу, да и без повода? Можно было просто поговорить. Все-таки муж. Все в себе держать и обиды, и недовольство? Носить камень за пазухой и ждать момента?... А сейчас? Будешь делить мужика между старой бабой и собой? Знать, что он ее целует, спит с ней. Все ее женские болезни передавать тебе… Противно!  Если б он был холост или собирался разводиться и ты могла в последствии выйти бы за него замуж, то ладно. Но, наперед зная, что это не так,  что он не бросит семью из-за тебя, что ты ему нужна для престижа, для удовольствия!.. Непонятно. Прощай! Буду надеяться, что наконец-то ты нашла свою любовь. Хотя я в это не верю. Это,  наверное, последствия твоей первой любви к «старичку», как его звала твоя сестра. Есть мужики некрофилы, но что б женщина!?…»
      

                Про любовь

         Любовь. Любовь? Если заглянуть в энциклопедию? Так, находим. В древности.  Любовь – энергия, жизнь. Любовь это все, что существует – космос, бесконечность, вселенная. Все в любви. Даже хаос предвестник любви! В основе всего сущего – любовь, основа любой жизни, материи, энергии. На ней, любви, все зиждется.
         Это слишком абстрактно и тяжело для понимания, нам, живущим на этом крошечном клочке вселенной – Земле. В этом трехмерном пространстве, где время конечно. Там же времени нет. Так думали древние греки, еще до языческих времен. А они это позаимствовали у египетских жрецов. Короче. Для дебилов! То есть и для меня. Если любовь рассматривать, как понятие, как некое обобщение. То по их понятиям  любовь –  творец, отец наш и мать, бог.
         А теперь спустимся на землю. Существует в мире два понятия любви. Первое – светлое. Древнегреческое. Любовь – открытое дарение радости другому человеку. Для них сексуальное или физическое общение, контакт с партнером,  это общение с некой божественной сущностью. Как это общение происходило, им было без разницы. Мужчина это или женщина. Все равно – радость общения. По нашим, христианским понятиям, это гнуснейший разврат, отвратительное извращенное совокупление. У греков был культ поклонения красоте человеческого тела. Юноши большим успехом пользовались, нежели женщины.  Скульптура у них – все голые мужики! Эротика для гомиков, а нам с детства вдалбливали, мол, античное искусство. Я думаю, это теория господ. Зажрались. Секс, философия, войны. Бездельники. А мы ими восхищаемся. С ними все ясно.
         Второе – темное, разрушительное, ведущее к смерти, например: Ромео и Джульетта. Наше, родимое. Христианское. Потом и  греки до этого дожили. Чувство собственности. Я тоже собственник. Конкретная любовь, воспетая поэтами, взлелеянная в мечтах и т.д. Любовь к человеку, все ему без остатка, всего его себе и никому ни-ни. Про эту любовь, что говорить? Мы на ней воспитаны с детства. Это догма. Я не буду отвлекаться о любви к богу, к человечеству… Мы говорим о любви к конкретному человеку. От нее одни страдания, ревности и прочие переживания. Все это пережили, а если не пережили, то их это ожидает.
         Но есть еще понятие любви – восточное. Это живительная энергия двух начал – мужского и женского. Это  обмен или слияние этих энергий.
         Ну и, наконец, мое понимание любви! Любовь, как я понимаю, прикосновение к будущему раю. Любовь – чувство, которое вводит человека в то состояние, в котором находится его душа, отделившаяся от бренного тела. Это состояние нельзя объяснить, оно безмерно, нет таких критериев! Если грубо, по нашему – блаженство, умиротворенность, невесомость, радость, легкость, ощущение полета, счастье… Все это вместе, в комплексе.
          Это все теория. А что такое любовь у конкретного человека? Есть ли она вообще?    


                Любовь 
            
         Любовь, все же есть. Должен признать (как это ни прискорбно) даже я,  прожженный циник. Не минула меня сия чаша. Как сейчас помню, то ощущение счастья, полного удовлетворения, неги и покоя. Ей тридцать семь, мне сорок пять. Зовут ее Ира. Ее муж бросил, когда ей исполнилось  тридцать лет. Оставил ее одну с ребенком. Девочкой. Я ей в утешение даже рассказик написал…
         «…Он любил жизнь, а больше всего в жизни любил себя. Бог не дал ему мозгов, но дал здоровье. А здоровья у него было, хоть отбавляй! Он презирал людей, он их ненавидел, но он их боялся, особенно боялся нарушить их законы. Эгоист. Хамелеон. Внешне он был, как все. Нормальный, веселый парень…
         Она чистая, наивная, воспитанная в религиозной семье. Нормальная девушка. Стройная, высокая, красивая, открытая, доверчиво идущая в жизнь. Она встретила его, высокого, сильного, красивого, и влюбилась.
         Он  женился на ней. И все, что есть мерзкого, животного он выплеснул на нее, невинную жертву его порочных наклонностей. Он взял от нее все, что мог – невинность, свежесть юности, прелесть молодости. И когда он высосал, выпил ее до дна, он бросил ее, как половую тряпку и, уходя, вытер, с презрением, об нее ноги…
         За что он с ней так? Он был ее муж! В чем она виновата? Она стояла на краю пропасти, уже занесла ногу, но, увидев черную бездну покачнулась… и сумела устоять и вернуться. Она не умерла. Она выжила. У нее нашлись силы выжить. Встать и гордо поднять голову. Она вычеркнула его из своей жизни. Жизнь продолжается! У нее есть дочь. Она знает цену жизни! А он? Пусть живет. Бог ему судья…»
         Как говорится, запал на нее. Я, не признававший женщин старше тридцати, развратник и почти сексуальный извращенец. Влюбился. Иду я как-то, к дому ее подхожу, только о ней подумал, как снизошла на меня, как говорят церковники, благодать. Именно благодать, другого слова подобрать невозможно. Так хорошо мне стало! Это нечто космическое! Даже замер в тот момент! Стоял, как пораженный! (Я потом часто приходил на это место, где на меня снизошла благодать, думал, может, какое излучение меня поразило, но ничего подобного, больше не происходило.)
Мы с ней жили, как в раю, где-то около месяца. Медовый месяц! А потом все кончилось. Она меня бросила. Появился другой, из бассейна. Она абонемент имела в бассейн. Целый год ходила. И он ходил. Не обращал на нее внимания. И вдруг обратил. Ни с того, ни с сего. Про этот чертов синдром Медеи, (чтоб он сгорел!) я еще и не подозревал. Она ушла к нему. Я думал, умру. Но я не умер. Поначалу я писал ей письма. Думал ее разжалобить. Вот отрывок из одного.
         «... Одна только мысль о тебе делает меня умиротворенным, счастливым. И как становится тоскливо, как больно, что нет тебя рядом со мной, что я не могу купаться в лучах твоего теплого, ласкового, проникающего в самую глубину души, взгляда, приводящего в телячий восторг обволакивающего голоса. А твое тело?!  Трепетное, нежное, бархатное, теплое, податливое, послушное… Твои руки, прикосновение которых!!... Боже мой! Какое блаженство нежиться в твоих объятиях! Неужели это может быть!?! А этот танец любви! Этот божественный танец! Весь мир ты! Твои мучительно – сладостные стоны удовольствия, счастья, полной самоотдачи, ярости и нетерпения, нежности и ласки! Слияние тел и душ! Как это мало! Как это много! Господи! И зачем после всего этого нужно думать о пропитании, о  деньгах! Деньги! Гениальное изобретение  дьявола. Пока есть деньги, места в аду будет навалом. По отношению к деньгам познается человек. Любовь? Деньги? Что общего? Яблоко Адаму тоже дьявол дал...»
         Не разжалобил. Потом я,  уже для себя, написал роман. Все выплеснул в этот роман, боль, горечь, страдания, любовь… Свою первую и последнюю. Отделался я еще хорошо. Всего три месяца писал я роман. Мой друг страдал три года. Да, роман меня спас. Я тогда на нее сильно обиделся, жестковато по ее возрасту прошелся. Кстати, а вот и отрывок из этого романа.
  «... Бальзаковский возраст. Женщина бальзаковского возраста (никогда бы не подумал!), но это женщины чуть старше тридцати лет. До тридцати, известно, женщина живет чувствами. Это самый благодатный возраст для любви, скорее всего для секса. До тридцати, женщины  самые вкусные, для гурманов секса. Это физиология. Природа! Женщина до тридцати свежа, благоуханна, дырочка между ног, что надо! Как положено, со смазочкой, убивающей микробов и прочую грибковую гадость. До тридцати проститутка дороже. Она работает при кабаках, гостиницах, по вызову. После тридцати –  вокзал, парк, подвал, под забором... Элтон Джон меняет жен. Почему, как только жене исполняется тридцать, он меняет ее на восемнадцать? Цикало кинул Лолиту. Пресняков Кристину Арбакайте. Почему, именно тогда, когда  им исполнилось тридцать? Потому что для сексота -  гурмана, они не представляют уже никакого интереса, как объект пользования. Да, как это не грубо звучит – это отработанный материл. Пусть другие женщины, не обижаются, я говорю о проститутках и женщинах не очень обремененных моралью, среди которых я жил и с которыми я общался. Если вы заметили, мой моральный облик не ахти какой. Поэтому я пишу  о своем.  Больном. Если, Ирочка, тебе попадет в руки мой роман, то это из – за тебя. За твою измену. За то, как ты со мной обошлась!
        Если до тридцати, женщина живет чувствами, то после тридцати она живет умом, рассудком. У нее неожиданно открываются глаза. Оглядывается по сторонам. Где это я? Где мой Мерседес? Почему я не на Канарах? Она вдруг осознает себя  женщиной! Если она замужем, то вдруг обнаруживает возле себя «козла», которого она одевает, обстирывает, кормит, а он ее за это «трахает», и бесплатно.
        Ей уже никто не нужен! Она почти становится мужиком! Как говорят, не баба, а конь с яйцами! Ее надо в бизнес или лопату в руки, траншеи копать, на БАМ, в профком, но только не в мафию. Кровищи, трупов будет! Эмансипированная женщина! Она такая растакая, вся из себя! Мадам Брошкина! Для  лохов, вахлаков - мужиков – смерть. В них чаще всего и влюбляются тямти - лямти мужики. Для спецов-резаков, регулярно посещающих «стометровку», они отработанный материал, а для вахлаков-мужиков роковые женщины. Сколько амбиций! Сколько претензий! А на поверку – неврозы, стервозы, грибки и прочий букет болезней, связанных с сексом. Физиология! Трагедия их в том, что умом может и понимают, что поезд ушел, но не могут с этим смириться.
           Я вспоминаю, как орала диким голосом, одна моя знакомая, от которой сбежал муж-художник к молоденькой девочке: – « Да что он  нашел в этой сцикухе!? Да посмотрите на меня! Какая я! А какая она? Да у нее и мозгов, ноль! Да что она понимает в сексе?! Да я супер! Я бог в этом деле!» – и т.д. и т.п.  Поезд ушел, дырочка между ног испортилась. Ку – ку! Физиология. Природа не рассчитывала, что жизнь будет хорошей и веселой. Тридцать лет, вот биологический срок для женщины - матери.  Благодаря медицине, высокому уровню жизни, европейцы увеличили этот срок сексуальной жизни. Еще сто лет назад  женщина за тридцать была уже полным  инвалидом, с кучей болезней. Собственно и сегодня, если посмотреть на азиатов и африканцев,  женщина после тридцати, уже  старуха.
            Что же делать бедной женщине после тридцати? А? Ничего. Просто надо знать только одного мужчину. Как говорят француженки: – «Один мужчина – это рай. Два мужчины – ноль».  Почему? Все познается в сравнении. Попробуешь другого мужчину и все. Капкан захлопнулся! Понеслось! Пока не нарвется на супер -  пупера. Вместо мозгов – член. Есть такая категория женщин, которой нужен не человек, а огромный... это отдельный разговор.
             Так отвлеклись. Так что же делать женщине, да и мужику тоже?  В идеале, жениться и жить всю жизнь вместе, без измен и походов на сторону. Слушать анекдоты, про мужа в командировке, самому чего – то вставить или самой, посмеяться. Но не изменять. Знать только одного партнера! Что, в принципе, и делает основная масса населения земного шара. Я не верю в черта и бога. Но религия права по отношению к браку. По сути, все  вышеописанные рассуждения не для ушей неразвращенных людей.
         Итак, бальзаковский возраст. Поскольку я не ангел и попробовал, да и попортил достаточно женского пола, то  прежде  чем всерьез подумывать о женитьбе, я прежде всего смотрю в паспорт претендентки. Жениться на женщине после тридцати и меньше сорока, особенно не побывавшей замужем, последнее и безнадежное дело. Я, даже зная об этом, влип. Нарвался сдуру. Еле вылез, настолько «запал», что чуть не женился. Почему? Да, как сказал один из наших современных классиков, потому, что чем больше женщину мы меньше, тем больше меньше она нам. Или наоборот?  Ей на тебя насрать! Она на тебя смотрит, как на спонсора.   
         Эта недоступность  или наоборот, полная доступность (она знает, когда что), очень сильно действует, на нас инфантильных, не привыкших к самостоятельности совков. Они в этом возрасте умные, может с тобой и поговорить,  и поспорить, и послушать, и восхититься. Может, как собака на сене, сам не гам и другому не дам  или наоборот бери, не хочу. Эта непредсказуемость, как разнообразие убогой жизни, привлекает и завлекает. Играется. Как кошка с мышкой...  Но моя пассия переиграла. Не знала кого выбрать, или меня постарше, или кого помоложе, или совсем старого, но богатого. Выбрала старого и богатого. Но тот помер. Прямо на ней. Не успел развестись со своей старухой и осталась она ни с чем. Тут она вспомнила меня.  Но я уже роман написал! Все в него выплеснул. Я написал ей письмо. Вот отрывок...
        «… Спасибо тебе, за все. За то, что чувствовал что-то необыкновенное и непонятное. Может, ложное и надуманное, но испытанное мною, а значит оставленное в памяти,  в душе. Мне будет что вспомнить и о чем подумать. Может, я напишу поэму или просто стихи, а может,  даже и  роман? Для тебя я безразличен, хотя тебе очень приятно мое отношение к тебе. Ты, в какой-то момент, была даже согласна, разделить со мной жизнь.
          Но я так не могу. Я, наверное, слишком многого хочу. Мне мало своего  чувства к тебе. Я, видите ли,  хочу, что бы оно было взаимным. А видеть каждый день дружеское безразличие к себе, хуже жалости, которую по отношению ко мне, ты иногда себе позволяешь. Не будь слишком доброй! Не жалей! Тебе же хуже будет! Когда потом, вдруг встретишь его, свою любовь. Ты его встретишь! Все когда-нибудь, в конце концов, находят свою любовь! Ты сейчас, просто этого не понимаешь. Любовь и жалость – два противоположных понятия! А в привычку я не верю. Прощай! Желаю влюбиться тебе, «по самые уши»...»    
          Она, получив отпор, оставила меня. А зря. Если б она захотела... Но я ей был безразличен. А ей  что?  Ни я, так другой. Она свободная женщина, «Зачешется», найдет с кем переспать. Это запросто!
         Что посоветовать женщинам незамужним, независимым после тридцати? Для начала надо погулять вовсю, получить от жизни все удовольствия, а в тридцать или чуть больше родить ребенка, а лучше двух и всю свою энергию, все свои знания, отдать воспитанию своего дитяти. Не можешь родить, возьми в детском доме. У таких матерей вырастают хорошие, умные, сознательные граждане. А потом в сорок пять найти, по возможности, мужика. Выйти замуж. Отдаться плотской любви. Да и будет с кем поговорить на старости лет...»
         Обидела она меня сильно. Как я мучался! Даже появлялись мысли, о прекращении своего никчемного существования без нее.
         «… У нее появился мужчина. Она его любит. А я? Я пока еще живу. Я не умер, почему-то. Мы даже остались друзьями. Так она думает… Тебе смешно?  Нет? По-моему очень даже смешно…»
 До сих пор, читая иногда черновики писем к ней, возникает какое-то чувство, глаза туманятся от слез... Осадок.  Да. Осадок от умершей, но не до конца любви. 
«... Она была для него – ДАМА ЕГО СЕРДЦА. Он любил ее. Он совершил много подвигов и посвятил их своей ДАМЕ СЕРДЦА. Все завидовали ей. Она купалась в лучах его славы. Он был героем многих женских сердец, но принадлежал только ей – ДАМЕ ЕГО СЕРДЦА. И вот, совершая очередной подвиг, он погиб. Умер, увенчанный славой, с именем ДАМЫ ЕГО СЕРДЦА на устах. Она приехала на его могилу возложить цветы. Как она была прекрасна в своей скорби! Ей так шла траурная вуаль! Она искренне плакала над его могилой, могилой своего РЫЦАРЯ. А у кареты ее ожидал другой РЫЦАРЬ – РАБ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ.
         А наш ГЕРОЙ, лежит в могиле. Он умер ради славы, ради ДАМЫ СВОЕГО СЕРДЦА. Ему сейчас все равно, он нем и глух. Он мертв…»      



                Наваждение

         Правда, лет через пять после моей первой большой любви, что-то было похожее на любовь. Нет, не любовь. Даже не знаю, что это. Гипноз? Наваждение? Но испытанное. По ощущениям, очень напоминает любовь. Нет. Полное сексуальное, моральное и физическое удовлетворение. Огромное удовольствие!  Такая женщина! Правда, проститутка, но какая! Тысячедолларовая! Да. Да.  Даже проститутки бывают по цене разные. Одна стоит  двадцать, другая тысячу. Поставь сто голых женщин в ряд и пройдись мимо них. Возле одной обязательно остановишься и захочешь ее. Излучение, аура особая? Гипноз?
И со мной тоже было в казино при гостинице «Юбилейное». Везло в рулетку, настроение хорошее, шутил, острил. Девушка со мной рядом играла. Вика. Но и на Валю отзывалась. Я перед ней рисовался. Короче. Был в ударе. Выигрывал я уже долларов под четыреста и тут Раечка подходит. Неопределенного возраста женщина. Вся из себя такая строгая. Одежда, обувь – ну очень дорогие. Стильная. Директор школы, не меньше. Моя знакомая, еще по университету. Думаю лет под сорок. Местная сутенера. При гостинице работала. Я ее девочками не пользовался. Дорогие – от ста «баксов» и выше.
         – Сережа – говорит – хочешь по блату девочку, она сейчас свободна, очень ты ей понравился. Недорого.
         – Кто? – говорю – ничего хоть?
         – Ты ее знаешь уже. Виктория.
         – А где? – Выразительно спросил я Раису.
         – Здесь в гостинице. Пятый этаж 504 комната. Вот ключи. Можешь прямо сейчас. – Она протянула фирменный гостиничный ключ с брелком, на котором был написан номер. – Иди один. Вика подойдет.
         Я поменял фишки на деньги, помахал Вике рукой и пошел в номер. Через пять минут пришла Вика. Что было? Эйфория! Настолько хорошо! Как в сладком дурмане, розовом тумане. Что это было? Полная душевная и физическая гармония. А может гипноз? Наверное. Обрывки воспоминаний любовных утех, споры с ней о политике, рассуждения про жизнь. Про черные дыры рассуждали! Полное совпадение взглядов на все! Проснулся с безмятежной счастливой улыбкой, сладко потянулся… Ее конечно не было. Денег тоже. Сам, помню, отдал. Все четыреста долларов! Было бы больше, и больше бы отдал. Все бы отдал! Я спустился вниз к казино и сразу к Раечке.
         – Рая!  Как еще раз Вику увидеть?
         – Сережа – с сожалением посмотрела она на меня – Это невозможно. Вот смотри – Она достала блокнотик. – Видишь. Вот список желающих Викторию. На два месяца вперед. Вот имена клиентов, а вот цены. – Она вопросительно посмотрела на меня.
         Я заглянул в блокнотик. Все не русские имена, какие-то Рафики, Тенгизы, Мехмеды и, напротив имен, цифры от восемьсот до тысячи баксов…

                Поздняя любовь

         Обидно. Тело стареет раньше, чем душа. Душа вообще, наверное, не стареет, а скорее становится мудрее, смиряется с обстоятельствами. Не хочется на старости лет влюбляться. Знаем, чем это кончается. Все было уже, и любовь была. Безрассудная, головой в омут.  Было. Пережили.  А сейчас? С голой задницей? Кому ты нужен? Вдвоем на пару грызть корку хлеба? Прав Довлатов, если к сорока пяти годам не спился, не застрелился и не накопил пару «лимонов» баксов, то к чему жизнь, любовь? Зачем травить душу несбыточными мечтами, миражами, иллюзиями, сказочками?... Любовь. Все это уже было. Как всегда это кончается разочарованием, тоской, мрачной пустотой, головной болью, слезами…
Правда в этом возрасте весьма к себе снисходителен, не такой уже принципиальный и строгий. Без претензий, но с пониманием того, что все это ложь, самообман, игра воображения. Расчет, уступка не духу, а телу. Одному помирать легче, но скучно. Хочется сочувствия, тепла, внимания, любви. Всего того, что ты не смог дать другим, даже себе, что растранжирил попусту, походя, мимоходом, небрежно… А теперь желаешь получить от других. А ты им не нужен. Никому! Ну, разве что пригодишься кому-нибудь, как источник материальных благ.
Так хочется быть в центре внимания, быть объектом чей-то бескорыстной любви! Можно, если сильно захотеть заработать кучу денег и купить внимание к себе, любовь и сочувствие, тепло, купить молодое женское тело, но… лень, неохота. Почему? Потому что итог известен. Наложить на себя руки, уйти из жизни? Еще не очень стар, еще «стоит», еще хочется, либидо еще не умерло, да и простата требует внимания, если не ходить регулярно на сто метровку, чревато для здоровья. Эта чертова физиология! Привык к общению, быть в центре внимания. Один не могу, но и с кем-то долго, тоже не могу. Хочется приходить и уходить, а значит бегать на « стометровку», а это значит за деньги. За все надо платить: за здоровье, за удовольствия, за жизнь…
 

                Синдром Медеи

         – Несчастный ты человек.
         – Почему?
         – У тебя синдром Медеи.
         – А что это такое? Синдром. Я знаю только про похмельный синдром. Ну, еще про Дауна. А Медеи?...
         – Ты женат?
         –  Был.
         – Из-за любовников развелся?
         – Из-за одного, остальных не знаю…
         – Медея. Богиня. Была такая. Она дарила женихов девушкам. Обладатель синдрома Медеи, мужчина, обладающий большой энергетикой, сильной аурой. Он, «полюбив» женщину, передает ей часть своей энергетики, она как бы заряжается  и начинает, как включенная лампочка светится. И мужчины, чувствуя этот не видимый для глаза свет, энергию, как мотыльки, на нее сразу слетаются. У тебя мощная энергетика, аура метра три. 
           Тебя женщины всегда бросали, через недели две, ну самое большое месяц, потому что встречали другого, как им казалось лучшего? Я права? – Женщина вопросительно посмотрела на меня. Она куда-то уходила. Торопилась. Еще раз посмотрела внимательно на меня и вышла.
         Я задумался. А ведь она права. Я всегда винил себя, в том, что  почти все мои женщины меня бросали, кроме моей бывшей жены, которую я бросил сам. Оказывается это все синдром какой-то Медеи! И это богатенький старпер, год ходил в этот чертов бассейн, не замечал и, стоило мне влюбиться в Иру, вдруг неожиданно воспылал, даже руку и сердце предложил. А мое первое увлечение? Моя школьная любовь, кажется Лена, но фамилия точно помню Сенкевич? Почти все женщины, что меня бросали выходили замуж. Одной Кракалыге, наверное, не повезло.
         – Да, она права.  –  Озадаченно проговорил я. – И что мне делать?
         – Открывать брачное агентство. – Засмеялся Монгол – Заряжаю! Неделя секса с обладателем синдрома Медеи и замуж на всю оставшуюся  жизнь! Всего за, гм… за сто долларов. Не маловато? У тебя еще здоровья на много лет хватит?
         Я у Монгола, известного в определенных кругах целителя, шамана. Он занимался всем: иглоукалыванием, шаманством, тибетскими травами лечил, в прошлые жизни отправлял, на планету отправлял, которая  человеку предназначена. Меня тоже хотел поселить на мою личную воображаемую планету, но у него ничего не получалось. И в полнолуние, и в новолуние пытался отправлять, а потом плюнул.  Сказал что я из светлых людей, а он отправляет только темных, что я закончил переселяться по душам, что перехожу на более высокий уровень, после смерти. Что жизнь человеку на земле дается в наказание за прошлые грехи его предков. А моя душа все их искупила.
Я не верю во всю эту лабуду, но прошлые жизни перед моими глазами промелькнули. Он втыкал в меня иголки, и как бы вводил меня  в транс, и я, как казалось, видел свои прошлые жизни. Мельком, но я их видел: то я ползу в темной норе – я, очевидно, какое-то животное, то я девушка, в страхе убегающая от каких-то воинов с копьями и луками, какие-то горы, пасутся овечки.  И еще какие-то прошлые убогие  жизни. Мимо меня полетают стремительно планеты, я как бы в космосе. Вдруг одна остановилась. Слышу голос: –  «Дотронься рукой. Теплая?» «Теплая» –  говорю. «Она твоя» – говорит голос. Но вдруг планета исчезает,  перед глазами встает белая стена.
           Я прихожу в себя. Открываю глаза. Смотрю на часы, оказывается, я «летал» три часа!  Мне казалось всего пять минут. Пере до мной сидит Монгол. – «В чем дело?». Рассказываю про белую стену. Он хмурится: – «Ты – говорит – не наш, ты светлый»…
         – Кто эта женщина? – спрашиваю Монгола.               
         – Ясновидящая. Тебе повезло, ты получил бесплатную консультацию у самой Валентины Николаевны…


Конец  первой части