Когда Юлька злилась или обижалась, или просто на душе было кисло, она твердила про себя стихотворные строчки. Повторяла, пока фраза сама собой не произносилась вслух. В этот момент настроение резко меняло знак и переставало томительно ныть в районе «солнечного сплетения». Строчки привязывались и становились чем-то средним между молитвой и самогипнозом. Стихов Юлька знала много, память у нее была, как у слона.
Так было и сейчас. Юлька тащила за одну ручку тяжелую хозяйственную сумку со школьным замком и повторяла:
- Маленькая девочка, скажи, где ты была?
Была у старой бабушки на том краю села…
Рядом, вцепившись в другую ручку, пыхтя от напряжения, топала Ирочка – Юлькина лучшая подруга. Старушка – хозяйка сумки, тяжело опираясь на палку, шла чуть впереди, приговаривая:
- Сейчас дойдем, я недалеко тут…
- Маленькая девочка…, - твердила Юлька, стараясь не видеть недовольно выпяченной
Ирочкиной нижней губы.
- Маленькая девочка…, - она бубнила уже почти вслух, глядя себе под ноги.
- Вот здесь поставьте и бегите домой, спасибо, что донесли.
Юлька подняла голову и остановилась. Ирочка, которая давно уже плелась в сумочном кильватере, врезалась в Юльку и виновато попятилась. Они стояли возле маленького домика, на крыльце которого сидела еще одна старушка. Несмотря на летнюю жару, старушка была в коричневом байковом халате, плотных чулках и толстых войлочных ботах с застежками а-ля «прощай молодость». На голове у нее было накручено что-то вроде колпака на чайник. Приглядевшись, Юлька поняла, что это теплая косынка, под которой выступают валики бигуди. Лицо у старушки было смуглое, в мелких морщинках, которые расходились лучиками от висков к скулам, но при этом удивительно молодое. Карие глаза были живые и любопытные.
- Здравствуйте, девочки, - старушка кивнула тюрбаном Юльке, - помогаете? Хорошее дело, а то Анна Иосифовна совсем одна.
- Да, ладно Вам, Верочка Иванна, - приветливо откликнулась хозяйка сумки, и повернулась к Юльке:
- Спасибо детка, - бегите домой, я уже и сама дойду.
- Да нам нетрудно и до дома, - начала Юлька, но старушка отрицательно качнула головой:
- Не надо, а то понравится, привыкну, а вы исчезнете, и опять одна, так еще хуже.
Ирочка, которая уже давно подталкивала Юльку в спину, буркнула:
- До свидания, - и пошла вперед.
Юлька огляделась вокруг, чтобы запомнить дом и двинулась за подругой. Ирочку она догнала уже на выходе из улочки. Подруга была явно не в духе:
-Чего мы за ней поперлись? Да, еще сумка тяжелая, тащи ее две улицы…
- Да ладно тебе, что руки отсохли?
- Не отсохли, а бабка вредная. Пришла во двор и начала…
- Так и правильно сказала, нечего говорить пожилому человеку, который сел отдохнуть, «уходите, это наш подъезд». Она устала, жарко, сумка тяжелая, а Наташка просто хамка! – Юлька тоже начала заводиться…
Примерно полчаса назад во дворе родной пятиэтажки Юлька играла с девчонками в «чур, выше земли». Но только она взлетела от Наташки-толстой на спинку скамейки у третьего подъезда, как на скамейку села отдохнуть проходившая по двору старушка с черной хозяйственной сумкой и наставительно сказала Юльке:
- Слезь, а то ботинки грязные, - она показала пальцем с разбухшими суставами на Юлькины пыльные кроссовки, - потом кто-нибудь сядет и испачкается.
Юлька без возражения перескочила со спинки скамейки на ветку росшей рядом вишни. Старушка ахнула:
- Не девка, а обезьянка!
Юлька не обиделась, уж больно добродушный и усталый у старушки был голос.
Но Наташка, которая с утра была в плохом настроении и искала к кому бы прицепиться, пошла в атаку:
- А, чего Вы тут нам мешаете? Это наш подъезд, идите отсюда, вас никто не звал!
Юлька слегка обалдела от такого вывертона. Ни во дворе, ни в доме со стариками так не разговаривали, и будь рядом кто-то из взрослых, Наташке нагорело бы по первое число. Она уже хотела рявкнуть на «толстую», но старушка и сама не растерялась:
- А ты, девка, хамка, - сказала она спокойно и веско, - тебя никто не учил, что со старшими так не говорят? Плохо! Нет помочь предложить, так ты меня еще и гонишь. Я-то уйду сейчас, а вот ты всегда такой не будешь, тоже постареешь.
Старушка поднялась и, тяжело опираясь на палку, потащила сумку дальше. Юлька спрыгнула с вишни и, подтолкнув Ирочку, которая, совершенно растерявшись, стояла рядом с Наташкой, буркнула:
- Пойдем, поможем, - и в два прыжка догнав старушку, перехватила у нее из рук сумку.
Ирочка догнала их уже в конце двора.
Теперь Юлька определилась - старушка ей понравилась.
- Ты как хочешь, а я сейчас схожу домой, предупрежу папу и пойду поищу, где эта бабушка живет. Может она одна, может ей помочь некому, совсем.
Ирочка посмотрела на Юльку и вытаращила глаза:
- Тебе нечего делать? Тебя что по тимуровской работе к ней прикрепили? Узнают в школе, смеяться будут, что ты сама себе нашла бабульку!
- Не будут!
В школе над Юлькой никто не смеялись. Несмотря на маленький рост и худобу, она была сильной и ловкой. Если кто-то пытался ее обидеть, могла подраться не хуже любого пацана. Но такое бывало редко. У Юльки был компанейский характер и длинный язык. Дружила она в основном с мальчишками. К девчонкам относилась снисходительно, к кому-то покровительственно, кого-то «мутно видела». К ней не лезли, знали, что полезешь, не обрадуешься, припечатает так, что все будут смеяться. Кроме того, она хорошо училась, никогда не жмотничала, если просили сдуть, или помочь с «домашкой».
Откровенные мальчишеские ухватки у Юльки сочетались с поведением пай-девочки. С учителями и старшими Юлька была вежливой, если они, эти учителя и старшие, сами не лезли на рожон. Поэтому в школе и вне школы, у родителей одноклассников, и в родном дворе у Юльки была вполне положительная репутация. Не сказать, что она ей сильно дорожила, но при случае использовала в своих интересах.
Ирочка была единственной близкой подругой, соседкой по подъезду. Юлька жила на четвертом, Ирочка - на пятом. Дружили они с Юлькиных трех лет. Ирочка была на полтора года младше. Но последнее время их отношения стремительно разлаживались. Тринадцатилетняя Юлька с удовольствием общалась с теми, кто постарше: со студентками отца, с девчонками -девяти- десятиклассницами из соседнего двора. Ирочку это раздражало, она ревновала и вредничала. Кроме того, у Юльки появилась соперница – Лилька из четвертого подъезда, которая училась с Ирочкой в одном классе, и всячески отваживала ее от Юльки. Лилька отчаянно ревновала Юльку, хотела быть в дворовой компании главной, а на Юлькином фоне это получалось плохо.
А Юльку больше всего не устраивало, что одиннадцатилетняя Лилька по вечерам крутилась у столика, где собирались играть в карты и домино парни лет пятнадцати-семнадцати, хихикала их шуткам, позволяла щипать себя за начинающие округляться бока. Хуже всего было то, что Ирочка охотно ходила «строить глазки» вместе с Лилькой.
- Ты пойдешь со мной?
- Ну, мы с Лилей, вечером…, - Ирочка замялась, зная, что Юлька наверняка разозлится.
- Ага, понятно, опять пойдете глазки Сундуку строить, - Юлька насмешливо сузила глаза.
Сундук – Венька Судакевич из пятого подъезда был самым нескладным парнем во дворе. Его вечно отшивали девчонки-ровесницы. Парни смеялись и подначивали Сундука, а он отыгрывался за свои неудачи, щипля за бока млеющую от его внимания Лильку.
Ирочка немедленно обиделась и надулась еще больше. В ее голубых глазах выступили слезы, и она, убыстрив шаги, вошла во двор отдельно от Юльки. Юлька на мгновение пожалела, что не сдержалась:
- Маленькая, девочка… , - пробормотала она вслух, но тут же тряхнула головой и побежала к подъезду.
Взлетев на четвертый этаж, Юлька застучала в дверь. Открыл отец. Юлька запрыгнула в прихожую и выпалила:
- Пап, я тут одну одинокую старушку нашла на Семеновской, ей помочь нужно, я схожу к ней, ладно?
Отец кивнул:
- Только не до позднего вечера. Часам к восьми приходи, хорошо? Часы возьми с собой.
Юлька обрадовано чмокнула отца в щеку, по привычке став на цыпочки:
- Ладно, пап, маму предупреди.
Проскочила в комнату, схватила с подзеркальника собственную «Чайку», сунула ее в карман штанов, чтобы не возиться с застежкой, и на ходу, уже выскакивая из дверей, крикнула в сторону кухни:
- Ба, я пошла, пока!
Выскочив из подъезда, Юлька едва не налетела на Ирочку и Лильку. Лилька ядовито-презрительно процедила сквозь зубы:
- О, бежит, тимуровка!
Юлька замерла на месте. Пацаны из класса откровенно побаивались Юлькиных остановок набегу. За этим мог последовать увесистый пендель, смотря по ситуации. Девчонки были менее осторожными, их Юлька, как правило, не трогала. Но Лилькин выступляж был особым случаем.
Не чуя под собой земли от злости, Юлька подплыла к Лильке. Обычно она двигалась резко и размашисто. Но, когда злилась, ее движения становились изящными, танцующими. Во дворе эту ее манеру тоже хорошо знали. Лилька на всякий случай попятилась. Но Юлька, отодвинув Лильку с дороги, подошла к Ирочке:
- Уже протрепалась? – голос от злости сел почти до шепота. - Выслуживаешься? Так она и так от тебя не отлипнет, не бойся, у кого она списывать будет?
Ирочка растерянно захлопала ресницами:
- Да я просто…
- Просто, не просто, - Юлька неожиданно для себя заговорила, с мамиными интонациями, - сплетничать – распоследнее дело. Тебе не нравится мое, так мне и скажи, а чего другим-то…
У Ирочки стало виноватое лицо, злость улетучилась, стало грустно. Юлька совсем забыла про Лильку, которая осмелев, подала голос:
- А чегой-то ты ее учишь? Самая умная нашлась?
Юлька на секунду повернулась к Лильке:
- Может и не самая, но умней тебя, это точно.
Лилька что-то забухтела в ответ, но Юлька не слушала. Она снова повернулась к Ирочке:
- Дружбе нашей конец. Да? Ты ее выбрала, а не меня? Ладно. Я не в обиде. Но только давай так: я к вам не лезу, вы ко мне. Идет?
И увидев, что Ирочка опять готова заплакать, сказала примиряюще:
- Ладно, не реви, не всякая дружба навек, пока!
Выбежав из двора, Юлька пошла помедленнее:
- Маленькая девочка,
Скажи, где ты была?
Была у старой бабушки
На том конце села…
Юлька остановилась:
- Так я и иду к бабушке!
- А «не всякая дружба навек», это откуда? – Юлька на секунду задумалась, - точно, из «Судьбы барабанщика»!
И, улыбнувшись своей памятливости, перешла на бег. Она немного гордилась своей манерой правильно цитировать, и тут же находить, откуда «пришла» цитата.
На Семеновской было тихо и сонно. Старушка Вера Ивановна все сидела на крылечке. Только теперь на ней был шелковый красно-сине-пестрый халат с зап;хом в оборочку, волосы были причесаны мелкими кудерьками, а на ногах красовались кожаные прибалтийские тапочки, серые с красной оторочкой.
- Интересно, - подумала Юлька, - переоделась… А, так это она из ванной была, а теперь оделась «для приема»! Вот чудаковатая бабулька!
- Здравствуйте, Вера Ивановна, - Юлька подошла поближе.
- А, здравствуй, здравствуй, опять пришла? Зачем?
- Я хочу Анну Иосифовну найти, хочу ей помогать. Вы же знаете, где она живет?
Старушка плутовато улыбнулась:
- Ну, я сразу почувствовала, что ты просто так не отстанешь!
Юлька улыбнулась в ответ.
- Ладно, вон видишь на той стороне улицы, калитка с двумя желтыми веревочками? Подойди и дерни за веревочку, - старушка задорно рассмеялась, - дверь и откроется!
- Спасибо, - бросила Юлька, направляясь к калитке, - только я не похожа на Красную Шапочку!
Дернув за веревочку, Юлька вошла во двор, который начинался коридорчиком между стеной дома и сарая. Дальше зеленел круглый газон. Посреди газона стоял столик с привинченной к нему скамейкой, за столиком, мирно читая газету, сидела старушка - владелица черной сумки со школьным замком.
- Анна Иосифовна!
Старушка подняла голову и удивленно воззрилась на непрошенную гостью:
- Ты откуда, детка? Ты как меня нашла? Да еще и имя запомнила! – старушка покачала головой, - ну, шустра!
- Небось, Вера дом подсказала?
Юлька подошла к лавочке:
- Ага.
- ;га, а не ага, - Анна Иосифовна улыбнулась, - а, когда она выросла, ее стали звать Аглая Петровна!
- Ну, и зачем я тебе?
- А я буду Вам помогать, буду Вашим личным Тимуром, только без команды.
Анна Иосифовна покачала головой:
- Ох, Вера права была, упрямая ты!
- Упрямая, - согласилась Юлька.
- Ну ладно, пойдем в дом, чаю выпьем. Как тебя звать-то Тимур?
- Юлей.
Старушка подошла к двери дома, открыла ее и приглашающе повела рукой:
- Иди, детка, вперед, а то я долго буду подниматься, а дверь не закрыта. Дерни посильнее и входи.
Юлька вошла, и ее сразу охватил знакомый запах: пахло сладкими яблоками, старым деревом, плесенью, корицей. Этот запах нравился Юльке с семи лет. Отец иногда брал ее к своей машинистке Лидии Ивановне. Юлька очень любила ходить в гости к двум говорливым старушкам - Лидии Ивановне и ее сестре, которые жили в похожем домике.
Здесь и пахло так же, и все было до удивительности похожее: лестница с поющими ступенями, обитая коричневым дерматином дверь в единственную комнату, широкую, с занозистыми полами, беленой дровяной плитой, широким диваном, кухонным столом-шкафчиком, платяным шкафом с зеркальными дверцами и двумя креслами, покрытыми плетеными ковриками. Фотографии на стенах, столетник на подоконнике, под тюлевой занавеской.
Юлька остановилась, разглядывая фотографии. На одной из них, подставив руку козырьком ко лбу, улыбалась молодая женщина в белом халате, темноволосая, с прической под Дину Дурбин.
- Это я, - хозяйка наконец одолела лестницу.
- Вы врач, Анна Иосифовна?
- Фельдшерица. Была.
- Ты садись, садись.
Юлька села в кресло и пощупала плетеный коврик, вроде не из ниток. Анна Иосифовна заметила Юлькин интерес:
- Это из старых чулок.
Юлька вытаращила глаза так, что Анна Иосифовна засмеялась:
- Раньше ведь чулки были какие? Шелковые, фильдеперсовые, из льняных ниток, шерстяные. Износятся, режешь на полоски, потом крючком плетешь.
Она взяла с плиты чайник и подошла к бочке с водой, которую Юлька приняла за украшение комнаты «под старину». Сняла с крышки бочки ковшик, стала зачерпывать им воду, два раза скребанув по дну.
- У Вас вода кончилась, давайте я принесу, - встрепенулась Юлька, - где ведро?
Анна Иосифовна немного растерялась:
- За дверью стоит, там полка есть, там и стоит…. Да это ж надо раз пять на колонку сходить…. А колонка за три дома….
Но Юлька уже не слушала. Выскочив за дверь, схватила с полки два ведра, кубарем скатилась с лестницы, миновала дворик, калитку и побежала к колонке. Юлька сбегала туда-сюда три раза, и бадья наполнилась в края.
- Ну шустра – Анна Иосифовна покачала головой.
- Ты всегда такая?
- Какая? – не поняла Юлька.
- Все вокруг горит, - улыбнулась хозяйка.
- Не знаю, - Юлька пожала плечами.
Старушка двигалась не торопясь, но как-то очень уютно и ловко. Достала две тонкие чайные чашки, две серебряные ложечки, вазочку с печеньем. Сахарница стояла на столе. Юлька с интересом наблюдала, как Анна Иосифовна аккуратно споласкивает чайник кипятком, как насыпает заварку, накрывает чайник полотенцем. Движения у нее были медленные, уже старческие, но красивые.
- Достойные, - определила про себя Юлька.
Чаепитие вышло обстоятельным, как Юлька любила. Под разговор Юлька сбегала в сараюшку за дровами, вынесла «поганое» ведро, протерла пол. Анна Иосифовна только посмеивалась:
- Ну, не девка - кипяток!
В половине восьмого Юлька стала прощаться.
- Я завтра забегу.
- Да завтра может и не надо. Ты вон уже сколько переделала, хватит пока. А вот послезавтра, приходи. Я на рынок хочу сходить. Поможешь сумку нести?
- Конечно, - Юлька с готовностью тряхнула головой.
Всю обратную дорогу она напряженно обдумывала разговор, а вечером, за чаем, вдруг спросила:
- Мам, а почему у стариков такая тяжелая жизнь?
Мама удивилась:
- В каком смысле?
- Ну, смотри, наша бабушка Юля, Марковы (Марковы были старинными подружками Юлькиной покойной бабушки Юли), а у бабушки Тани легкая жизнь? Вот и моя старушка…
- Ну, у меня-то жизнь хорошая и была, и есть, - вмешалась в разговор бабушка Таня. Ни легкая, ни тяжелая, обычная. Ну, вот Олег…, а так-то…. С мужем хорошо жила, дети у меня хорошие, вы вот все…, чего мне надо?
- Ну а война, а голод, а когда дед Иван воевал, ты разве не боялась?
- Боялась, - бабушка Таня энергично кивнула головой, - еще и как! Но я счастливая, дед вернулся, мы хорошо с ним прожили, разве это не счастье?
Выходя с кухни, бабушка Таня сказала маме, кивая на Юльку:
- Взрослеет!
Мама погладила Юльку по голове:
- Юля, люди умеют быть счастливыми в разных обстоятельствах. Это от человека зависит.
Юлька кивнула головой и опять задумалась.
В жизни «ее старушки» не было ничего особенного, для ее поколения. Юность с революцией и гражданской войной. Отечественная война, работа в госпитале, голод, эвакуация, недолгое замужество – муж Анны Иосифовны умер в 56-м от последствий тяжелой контузии.
- Детей нажить не успели, - в Юлькиных ушах звучал голос Анны Иосифовны, - вот я и одна с тех пор. Семья моя в войну погибла. Сестра, брат младший, мама под бомбежку угодили.
Юлька стала сравнивать жизнь любимой бабушки Юли с жизнью Анны Иосифовны. Похоже. Отец бабушки, Юлькин прадед Василий Козьмич, умер от тифа в Крыму. При отступлении частей добровольческой армии в Галиполи началась эпидемия. Прабабушка Пелагея Петровна и младшая сестра бабушки Мила погибли в блокаду. Двоюродный дед Коля, бабушкин брат, утонул в 39-м, в день окончания университета. Дед Борис, мамин отец, руководивший одной из групп курского подполья, погиб в 41-м. Дядя Володя, мамин старший брат, выучившийся на железнодорожника и только начавший работать, - в крушении поезда.
Мама всегда говорила, что бабушка Юля - человек необыкновенно терпеливый и очень мужественный.
- И не ожесточившийся, - подумала вдруг Юлька и сама удивилась этой мысли.
А бабушка Таня! Девять лет ждать деда с фронта, не всегда зная, жив ли – мертв ли? Юлька вспомнила слова бабушки Тани:
- Да я бы лучше старой девкой век просидела, если бы с Ванкой (так она звала деда) что случилось.
Деда Ивана призвали на фронт в 1914-м, он дослужился до унтер-офицера, а после революции ушел к красным. Военная планида мотала деда почти как товарища Сухова… А бабушка ждала… Недаром дед шутил, когда говорил о них с бабушкой: «на деревне Ванька жил, Ванька Таньку полюбил». И она его любила, почти с детства. Дед Иван и бабушка Таня жили на соседних улицах ремесленной слободы в Рязани.
- А, как вернулся, мы сразу и поженились и уехали по его новому назначению на Украину…
А потом, до сорок третьего, жизнь бабушки состояла из постоянного ожидания. Дед Иван провоевал все, кроме Халхин-Гола,
- В сорок третьем Татьяна Николаевна локтем крестилась, что деда по возрасту демобилизовали и в Горький направили ракетно-зенитное училище организовывать, - вспомнила Юлька мамины слова.
Только одна разница была между судьбами Юлькиных бабушек и Анны Иосифовны: у них были дети, и обе пережили смерть первенцев…
Дядя Володя старший брат Юлькиной мамы погиб совсем молодым….
- Бабушка места себе не находила, - вспоминала Юлькина мама, - она тогда сразу постарела лет на десять, спать не могла совсем… Проснусь ночью, а бабушка ходит по комнате из угла в угол….
Юлька внезапно вспомнила отрывок разговора между бабушкой и мамой, который она услышала лет в пять, но не поняла тогда, а вот теперь до нее дошло, о чем они говорили:
- Все проходит Светочка, - Юлька ясно услышала бабушкин спокойный голос, - иногда кажется, что не с тобой было…
Бабушка Таня потеряла сына, старшего брата Юлькиного отца, совсем недавно. Дядя Олег умер от скоротечного рака, и бабушка никак не могла примириться с тем, что смерть забрала не ее - 84-летнюю старуху, а ее сына:
- Ну вот скажи ты мне, зачем так? - нередко спрашивала она Юлькину маму.
Мама только вздыхала:
- Не знаю, а зачем Володя наш погиб молодым?
- Да, - бабушка Таня горько кивала маме и вытирала едкие слезы.
Юлька просидела глядя в одну точку весь вечер. Отец даже встревожился:
- Юль, у тебя что-то случилось?
- Нет, - Юлька даже не сразу поняла, что папа спрашивает ее о чем-то.
- Нет, - Юлька улыбнулась отцу, - не бойся, все хорошо, просто я думаю о серьезных вещах.
Папа улыбнулся. «Думаю о серьезных вещах» - была его формулировка. Когда маленькая Юлька зазывала его поиграть, а он был занят, он обычно говорил:
- Подожди, мне надо подумать о серьезных вещах.
Юлька покладисто соглашалась:
- Ладно, а додумаешь, поиграем?
Через день в полдевятого Юлька уже стучала в окошко Анны Иосифовны:
- Уже прискакала коза-стрекоза? – старушка явно обрадовалась Юльке, - сейчас сумку соберу, и пойдем с тобой по хозяйству.
- Ладно, - войдя в комнату, Юлька деловито сняла крышку водяной бочки, - Вы собирайтесь, а я за водой схожу.
Поход на рынок доставил Юльке огромное удовольствие. Она вела Анну Иосифовну под руку, чинно, не торопясь, именно так, как она ходила в магазин с бабушкой Юлей, неся в левой руке черную сумку со школьным замком. На входе в рынок Анна Иосифовна отошла к газетному киоску, Юлька остановилась у прилавка с разными хозяйственными мелочами, рассматривая их от нечего делать. К ней подошел одноклассник Эдик-Заяц, который часто подрабатывал на рынке подноской сумок:
- Привет Юль, ты за покупками?
- Привет, я с бабушкой, - и кивнула в сторону Анны Иосифовны.
- Подожди, - Эдик прищурился, - у тебя же другая бабушка?
Юлька среагировала мгновенно:
- Та родная, а эта двоюродная.
- А, - Эдик озадаченно посмотрел на Юльку, - а так бывает?
- Заяц, ты совсем или на половину? – Юлька покрутила рукой у виска, - моей родной бабушки сестра, моему отцу тетка, а мне она кто?
- Бабушка …
- Правильно, - Юлька хихикнула, только двоюродная, дошло?
- Ага, - Эдик радостно закивал.
В это время к Юльке и Эдику подошла Анна Иосифовна.
- Здравствуйте, - Эдик поздоровался, - ладно, я пошел Юль, пока.
- Пока.
- Знакомый твой? – Анна Иосифовна кивнула в сторону Эдика.
- Да, мы в одном классе учимся, - Юлька подставила старушке руку калачиком и они пошли в ряды.
- А он не спросил, кто я тебе?
- Спросил, я сказала бабушка двоюродная, а то будет в школе языком молоть, он вообще трепло.
- Ах, ты моя внучка нечаянная, - старушка засмеялась, - ну молодец! Нигде не споткнешься!
- Да ну их, - Юлька фыркнула, - любопытство не порок, но большое свинство! Все им расскажи! Обойдутся!
Анна Иосифовна покачала головой:
Ох, бой-девка!
По рынку они ходили часа полтора. Юлька немного устала, но была довольна. Анна Иосифовна умела вкусно торговаться, а Юлька обожала всякого рода «доморощенные» спектакли.
- Хозяин, скинь копеечку, - говорила Анна Иосифовна, посмеиваясь, - тебе не барыш и мне не могарыч. Не твое не мое, а продано, все навар!
Или начинала разговор со знакомой торговкой про семью-детей, и та отпускала ей все в половину дешевле.
Как-то много лет спустя, Юлька сама попробовала поторговаться по методу «своей старушки». Но у нее ничего не вышло. Торговцы смотрели на нее подозрительно и отчужденно. Люди разучились общаться и улыбаться, даже в таком живом месте….
Вернувшись домой, Юлька и хозяйка уселись за чаепитие с только что купленными баранками и малиной, которую Юлька набрала в маленьком палисадничке с другой стороны дома.
Юлька просидела у старушки до обеда, а когда собралась уходить неожиданно для себя сказала:
- Я теперь за Вас отвечаю Анна Иосифовна!
- Это как? – старушка задумчиво посмотрела на Юльку.
- А, как в «Маленьком Принце», мы в ответе за тех, кого приручили. Теперь хоть гоните, буду к Вам приходить!
- Да я и не собираюсь, - Анна Иосифовна улыбнулась, - ты ж теперь моя внучка, так и буду всем говорить.
- Вот и хорошо, - подытожила Юлька, - значит до завтра!
Во время летних каникул Юлька бегала к «своей старушке» каждый день, деля время между станцией юннатов, беготней во дворе и домашними делами. Если девчонки с подачи Лильки кричали ей в след: «тимуровка», не обращала внимания.
С Ирочкой за это время она столкнулась всего дважды на лестнице. Юлька поздоровалась, но Ирочка оба раза с гордо задранным носом прошла мимо. Юлька не то чтобы озадачилась таким поведением бывшей подруги, но все же решила посоветоваться с мамой, как себя вести, здороваться или нет:
- Здоровайся, конечно, от тебя же не убудет. А Ирочка просто глупенькая, Лилька ее накручивает, а она слушает.
- Но мне обидно, - Юлька насупилась.
- А ты будь умнее и не обижайся. Ты же старше.
Юлька решила, что мама права. Постепенно здороваться не получая ответа вошло у нее в привычку. А однажды Юлька даже спасла Ирочку от домашних неприятностей.
Ирочка шла с бабушкой. Юлька поздоровалась и хотела бежать дальше, но Мария Григорьевна остановила Юльку:
- Юля, Ира тебя обидела?
- Нет.
- А почему ты к нам не заходишь совсем? Наверное, это она чего-нибудь натворила, а ты не говоришь? Да?
Мария Григорьевна знала Ирочкин обидчивый и своенравный характер, знала, что Юлька всегда была для внучки жилеткой и буфером во всех дворовых конфликтах. Она явно не одобряла их ссоры, и похоже сердилась на Ирочку.
Юлька посоображала: очевидно скрытная Ирочка ничего до толку не рассказала бабушке, а та решила, что ссору можно прекратить вмешательством взрослых. Кроме того, Мария Григорьевна терпеть не могла Лильку, считая, что та плохо влияет на внучку.
- Нет, Мария Григорьевна, это я виновата, я с Ирочкой не хочу дружить.
- Почему, - Мария Григорьевна удивленно посмотрела на Юльку, - дружили-дружили, и вдруг, здрасьте…
- Мне просто интересно с девочками постарше, а Ирочка еще маленькая, - Юлька виновато потупилась, - так что, Вы меня извините…
Мария Григорьевна явно обиделась, но теперь за внучку:
- Ну, раз так, то понятно.
- Извините, можно я пойду? - Юлька нетерпеливо мотнула головой
- Ну, иди, - Мария Григорьевна разочарованно нахмурилась.
Уже убегая, Юлька поймала Ирочкин удивленный взгляд и улыбнулась:
- Маленькая девочка, скажи, где ты была…
…Когда началась школа, Юлька прибегала к «своей старушке» два-три раза в неделю. Бегала в магазин, убирала, приносила воду, а чаще всего просто болтала с Анной Иосифовной о том, о сем. Они подружились. Юлька даже рассказывала старушке школьные новости, или восхищалась каким-нибудь очередным зверем, с которым возилась на станции юннатов. Анна Иосифовна слушала внимательно и только удивлялась, если Юлька заходилась от восторга по поводу какой-нибудь очередной ящерицы, рыбы или змеи:
- Юль тебе не противно их в руки брать?
- Нет, они такие интересные! - Юлька вытаращивала глаза от восторга.
- Чтоб я понимала чего, - Анна Иосифовна вздрагивала, - гадость это все-таки!
- Моя бабушка Юля тоже боялась всего ползучего, - смеялась Юлька, - я однажды в дом ужа хотела притащить, а бабушка сказала, что или уж, или она!
Анна Иосифовна одобрительно хмыкнула:
- Правильно, еще гадость такую в дом приносить!
Однажды Анна Иосифовна спросила Юльку:
- Вот ты все бабушка Юля, бабушка Юля, а, как девичья фамилия бабушки-то знаешь?
- Конечно, Бугаева.
- Подожди, - Анна Иосифовна наморщила лоб, а младшая сестра у нее была, Людмила Бугаева?
- Да, только ее дома Милой звали.
- Понятно, я твою бабушку не знала, но сестру ее знала немного, меня с ней Марковы познакомили Лиза и Лена.
- А Вы Марковых знаете?
- Еще бы, - Анна Иосифовна кивнула, - Лиза же всех опекает в округе, ну, и меня тоже.
Юлька заулыбалась:
- Да, это точно. Бабушка говорила, что Елизавета Георгиевна такая, что с себя рубаху последнюю снимет, если кто-то, пусть и не знакомый, будет голым ходить.
Подумав немного, Юлька добавила:
- Мы в соседних домах живем. Может к ним зайти передать от Вас привет?
- Да, уж будь добра, зайди к ним и скажи Лизе, что я ее в гости жду. У меня шерсть собачья, которую кому-то нужно было передать, уже две недели по ней плачет.
Так они и дружили. Старый, да малый, как смеялась бабушка Таня:
- Ну, ты прямо подружку себе нашла!
- Не подружку, а подопечную, - отшучивалась Юлька.
Сначала бабушка Таня чуть-чуть ревновала внучку к Анне Иосифовне, но потом привыкла и даже спрашивала про нее, заочно передавала приветы.
Все складывалось хорошо, кроме одного…
Юлька терпеть не могла племянницу покойного мужа Анны Иосифовны Клаву. У нее портилось настроение, когда она встречалась с этой теткой. Именно теткой, под другое определение Клава не подходила.
Появлялась Клава у Анны Иосифовны раза два в месяц. Зачем она приходит Юлька долго не понимала. Приходила, придирчивым взглядом окидывала комнату и начинала:
- Ну, как твои дела? Скрипишь?
Анна Иосифовна кидала в ответ что-нибудь безразличное:
- Скриплю. Что нам старухам сделается, - явно намекая на себя и собеседницу.
Интонацию, с которой произносился такой вот пустячок, надо было слышать! Добродушная и милая старушка исчезала, вместо нее появлялась вдовствующая герцогиня, снисходительно выслушивающая свою глуповатую родственницу из глухой провинции. Юлька всякий раз просто терялась и смотрела на Анну Иосифовну с недоумением. Зачем она так делает?
Клава чувствовала подвох, но, в чем дело до конца не въезжала и поэтому злилась, раздражалась, натужно улыбалась, делая хорошее лицо при плохой игре. А если в минуты их недолгих свиданий присутствовала Юлька, то Клава тихо бесилась. Поэтому Юлька, если приходила «не в раз», старалась уйти в магазин, за водой, убирать в сарае, просто выходила и сидела во дворе за большим кустом шиповника, чтобы ее было не видно…
Как-то раз Юлька, придя в очередной Клавин визит, взяла сумку, деньги и отправилась в продуктовый магазин. Когда она возвращалась, Клава как раз выплывала из ворот дома. Размера она была более чем внушительного, поэтому Юлька остановилась перед калиткой, в ожидании.
Клава увидев Юльку остановилась:
- Аня тебе платит?
- Что? – Юлька растерялась от неожиданности.
- Платит она тебе сколько, - Клава зло прищурилась, - денег она тебе сколько дает?
- Нисколько, - Юлька почувствовала, что заводится, - я просто так, из альтруизма…
- Интересно, эта тетеха знает значение слова «альтруизм», - подумала Юлька.
Похоже Клава и в самом деле не знала, что такое «альтруизм».
- Из чего?
- Ни из чего, а зачем, - Юлька подошла к калитке, - извините, я пойду. Сумка тяжелая.
- Может ты и мою понесешь? – Клава с вызовом посмотрела на Юльку, - раз ты такая добрая!
А Юлька вдруг успокоилась:
- Нет. Вы не пожилой человек, которому некому помочь. Вы свою сумку в состоянии донести сами. Потом, у Вас есть дети, попросите их, а у Анны Иосифовны никого нет…
Клава с минуту смотрела на Юльку разинув рот, а потом вдруг завизжала на всю улицу:
- Ты мне не указывай, сопля! Тебе все равно ничего не обломится! Ты думаешь, я ничего не вижу! Ходит, клинья подбивает! Я тебя выведу на чистую воду…
- Клава, - Юлька, которая слушая Клавин визг, раздумывала, стоит ли запустить в Клаву картошкой из сумки, вздрогнула от неожиданности.
К Клаве подошла Вера Ивановна, которая по обыкновению сидела «на посту» - на крылечке своего домика:
- Прекратите немедленно! Что Вы на девочку набросились! Вам не стыдно?! Ей всего тринадцать и Ваши далеко идущие планы ее не касаются!
- Мне уже четырнадцать исполнилось, - вмешалась Юлька, - здрасьте Вер Иванна.
Вера Ивановна улыбнулась Юльке:
- Ты иди детка, Анна Иосифовна ждет, не обращай внимания.
Юлька благодарно кивнула и проскочила в калитку. Она услышала, как Клава, что-то взвизгнула ей вдогонку, но Вера Ивановна остановила ее короткой репликой.
Анне Иосифовне Юлька ничего не сказала, решила не огорчать. Но на следующий день, увидев «на посту» Веру Ивановну, решила расставить точки над «i»:
- Вера Ивановна, чего Клава на меня каждый раз смотрит, как на врага народа? Я что-то не так делаю?
Вера Ивановна оценивающе посмотрела на Юльку:
- Юль, ты Ане не скажешь, правда?
Юлька с готовностью кивнула:
- Не скажу, не волнуйтесь.
- Анин муж покойный завещал дом Ане, но с условием, что после ее смерти дом переходит Клаве, понимаешь?
- Понимаю, ну, а я тут при чем?
Вера Ивановна невесело засмеялась:
- Ты, конечно, не при чем. Но Клаве кажется, что любой человек, который появляется рядом с Аней, претендует на наследство. Делиться она не хочет, понимаешь?
Тут только до Юльки дошло. Минуту она стояла раздувая ноздри, тяжело переводя дух:
- Вер Иванна, Клава, что совсем тупая?
Вера Ивановна, успевшая за время Юлькиного приемного родства хорошо изучить ее, хмыкнула:
- Да, Аня права, у тебя характер! Только ей не проговорись в сердцах.
Юлька попыхтела еще с минуту, потом раза три повторила про себя:
- Маленькая девочка, скажи, где ты была…
- Не проговорюсь. Это у нас с Вами будет джентльменский сговор? Ладно?
Вера Ивановна снова улыбнулась:
- Хорошо, только не сговор, а соглашение.
В тот день Юлька никак не могла отделаться от мысли о Клаве и Анне Иосифовне. Бывают же такие родственники! Откуда они только берутся? Не выдержав, поделилась с родителями. Отец нахмурился и посоветовал:
- Юль, ты не обращай на эту Клаву внимания, веди себя так, как будто перед тобой стенка. «Здравствуйте - до свидания».
Мама прореагировала более спокойно:
- Значит для Клавы этот дом важней важного. Может у нее квартиры нет? Ты об этом не думала?
Юлька покачала головой:
- Мам, Анна Иосифовна, как-то сказала, что у Клавы свой дом и хороший участок. Ей мало?
- Это ты привыкла, что в нашем доме так не водится, но не все думают как мы. Попробуй стать на место человека, который тебе не нравится, начнешь его лучше понимать.
Юлька помотала головой. Понять она не могла, хотя искренне пыталась. Теперь при встречах с Клавой Юлька сразу же уходила, делая вид, что торопится по делам. Анна Иосифовна что-то чувствовала какое-то напряжение в воздухе, но вопросов не задавала.
Неожиданную разрядку в Юлькино накапливающееся раздражение, готовое уже вылиться на Клавину неразумно-расчетливую голову, внесла бабушка Таня. В один из дней она спросила хмуро бубнящую под нос внучку:
- Ты все из-за этой дамочки злишься?
Юлька слегка удивилась. Бабушка, когда она, пыхтя от возмущения рассказывала про Клаву, смотрела телек, но оказывается, все слышала.
- Да, еще и как.
- Зря, - спокойно сказала баба Таня.
Юлька от возмущения подпрыгнула:
- Да как зря? Я, что ради наследства к Анне Иосифовне хожу? Ты понимаешь…
- Все я понимаю, - баба Таня примиряющее улыбнулась.
- Вот характер отцовский! – она покачала головой, - ты лучше вот что подумай: вот живет такая Клава, ей кроме этого дома, который она или продаст, или сдаст, или еще чего-нибудь придумает, после смерти твоей старушки-подружки, и в голову ничего не приходит. Понимаешь?
Юлька оторопело посмотрела на бабушку.
- И?
- И все! Ей больше жить и нечем. Живет по привычке. Тебе ее не жалко?
Юлька задумалась:
- Нет, не жалко, но она получается тоже не очень счастливая…
- Да, - бабушка удовлетворенно кивнула, - злиться на таких людей, себе дороже. Отец тебе правильно сказал, не обращай внимания! Только не со злости, а спокойно.
Юлька кивнула и улыбнулась:
- Ба, а ты молодец! Недаром мама говорит, что у тебя голова, как у хорошего министра!
Бабушка засмеялась:
- Оценила? Не совсем твоя бабка из ума выжила?
- Не, - Юлька обняла бабушку, чмокнула ее в морщинистую щеку.
Бабушка потрепала внучку по спине:
- Вся в отца! А ты, прежде чем злиться, думай всегда. Ты женщина, должна быть умной! Вон посмотри у тебя мать какая! Ты у нее учись!
Юлька отстранилась от бабушки:
- Или у тебя.
Бабушка снова засмеялась:
- Можно и у меня, только я не всегда такая была. В молодости, как ты, все горячилась. У отца твоего в кого характер? Уж не в Ванку, это точно!
И Юлька перестала злиться. Почти совсем. Во время Клавиных визитов спокойно сидела, глядя в пол или в окно. Благо совпадали они с Клавой не часто.
Как-то раз Анна Иосифовна спросила Юльку:
- Не нравится она тебе, да?
- Не очень…
- Но и я ей тоже не очень-то нравлюсь, ну, и что?
- Нет, я к тому, что раньше ты все убегала, как она придет, а теперь сидишь, и ничего. Привыкла?
Юлька пожала плечами:
- И привыкла, и жалко ее, отчасти.
Анна Иосифовна удивилась:
- Тебе ее жалко? Ну, значит, ты девка, взрослеешь!
Юлька хихикнула и сделала «умное лицо»:
- Стараюсь!
Последнее время Юлька была даже не против существования Клавы. Приближались экзамены за восьмой класс, и Юлька все чаще корпела над билетами. Прибежать в домик на Семеновской удавалось не чаще раза в неделю. Анна Иосифовна и сама поощряла Юльку:
- Учись, учись! И не волнуйся, я не пропаду. Когда никогда и Клавдия в магазин сходит, не расклеится. И я еще не рассыпаюсь, ничего, справлюсь.
Но Юлька волновалась. Она все чаще стала замечать, что «ее старушка» заметно сдает. Чаще ложиться днем, а иногда, особенно в жаркие дни, Анна Иосифовна начинала задыхаться «на ровном месте». Сама старушка относилась к своему здоровью философски:
- Ну, что, ну, старость не радость. У меня сердце не очень, давление…, ничего, бывает. Будет совсем плохо вызову скорую. Уж как-нибудь до телефона дошкандыбаю!
Телефон-автомат был на выходе с Семеновской и раз в неделю ему с завидной регулярностью отрывали трубку. Поразмыслив, Юлька решила «сделать ход конем», попросить помощи у Веры Ивановны.
В один из своих приходов, не найдя Веру Ивановну «на посту», Юлька взобралась на крыльцо знакомого домика и позвонила. Дверь ей открыл здоровенный краснолицый дядька – сын Веры Ивановны.
- Здравствуйте, Александр, простите, не знаю Вашего отчества, - начала Юлька.
- Здравствуйте барышня, - дядька преувеличенно и шутливо поклонился, - Борисович я, а Вам, что от меня нужно?
- Александр Борисович, мне нужна Вера Ивановна, можно к ней?
- Можно, а Вы кто? И, как Вас величать?
- Я Юля, скажите Вере Ивановне, что пришла приемная внучка Анны Иосифовны.
- Ага! Ну, сейчас, ты проходи, проходи!
Дядька отступил в глубину домика и позвал:
- Мать, ты, где прячешься? Тут к тебе подружка пришла! Выдь-покажися!
Юлька вошла в маленький полутемный коридорчик с блестящим крашеным полом, коридорчик вел в комнату с до половины застекленными дверями.
Александр Борисович кивнул на дверь:
- Проходи в комнату, сейчас будет тебе твоя Вера Ивановна.
Юлька открыла дверь. Здесь тоже пахло яблоками и корицей, только вместо легкого запаха плесени к яблочному духу примешивался запах недавно отремонтированного дома: свежей краски, побелки, олифы. В комнате было темновато, но Юлька сразу выхватила глазами старый диван в чехле и круглый столик на одной разлапистой ноге, стоящий посреди комнаты. Пол был тоже блестящий, недавно покрашенный, с широкими половицами. В глубине открылась дверь, ведущая в другую комнату, на пороге, опираясь на коричневую резную палку стояла Вера Ивановна, одетая, «в приемный» халат:
- Юля, - Вера Ивановна торопливо семеня и опираясь на палку подошла к Юльке, - что случилось? С Аней плохо?
- Нет, нет, - Юлька поспешно замотала головой, - все в порядке. Я пришла Вас попросить…, ой, не поздоровалась, здрасьте Вер Иванна.
- Фу, напугала, иди сюда, рассказывай.
Старушка приглашающе похлопала по дивану и крикнула:
- Саш, организуй нам чайку!
- Чичас, - откликнулся сын откуда-то из глубины дома.
- Да не надо Вера Ивановна, я на пять минут!
- Надо, надо, - Вера Ивановна назидательно покачала головой, - ты моя гостья, а так в дом входить, только хату студить! Рассказывай, что случилось? Клава опять развыступалась?
- Нет. Я на счет Анны Иосифовны. Вы можете за ней последить? Вы ведь к ней заходите иногда?
Вера Ивановна понимающе закивала головой.
- Да, через день примерно. Она что хуже себя чувствует?
- Нет, вроде бы не хуже, но…, - Юлька замялась, - я из-за экзаменов к ней реже хожу, а у нее сердце не очень. А телефона нет, ей даже «скорую» не вызвать, если что…
- Ладно, не беспокойся, - Вера Ивановна успокаивающе кивнула Юльке, - доглядим мы твою приемную бабушку!
- Вон у нас кавалер какой, - Вера Ивановна кивнула на сына, входящего в комнату с чайным подносом, - ежели чего, не бросим!
- Саш, ну, а сахарница, где? – кивнула Вера Ивановна на поднос.
- Чичас, - Александр Борисович подмигнул Юльке, водрузил поднос на стол и попытался «просочиться» в дверь, но застрял в проеме, довольно сильно двинув плечом полотнище двери.
- Господи, дом не сломай, - засмеялась Вера Ивановна.
- Ничего, мать, сам сломаю, сам и починю!
- Бери стул Юль, - Вера Ивановна кивнула головой на три темных деревянных стула, стоящих вдоль стен комнаты.
Юлька с готовностью расставила стулья вокруг стола и села. Вера Ивановна села рядом и стала наливать Юльке чай.
- А Клава приходит?
- Да, - Юлька кивнула. - Но, Вы же знаете, она бестолковая, - Юлька неодобрительно поморщилась,- что случится ладу не даст. Недавно у Анны Иосифовны мышь вылезла из-под стола, так она визг подняла, как будто это крокодил! А поймать…., а ну ее…
Александр Борисович, который вернулся в комнату, неся в руках сахарницу и вазочку с конфетами, услышав Юлькин монолог, захохотал:
- Ой, не могу! Мам, ты слыхала? Клавке с ее корпуленцией, мышу ловить?! Да, она там не развернется! Все своротит!
Вера Ивановна мелко засмеялась и спросила:
- Ну, а вы что? Справились?
- Конечно! – Юлька фыркнула, - невидаль какая! Я ее кроссовком поймала и за окошко выкинула, пусть ее коты едят!
Александр Борисович подсел к столу:
- Да, хороший у Анны Иосифовны защитник! А ты не боишься мышей?
Юлька пожала плечами:
- Нет. Крысу я бы, конечно, не стала так хватать, голыми руками. Сначала чем-нибудь стукнула бы по головушке, а мыши глупые, их и ловить не трудно…
После визита к Вере Ивановне Юлька немного успокоилась. Вера Ивановна была человек слова. Теперь каждый раз, в ответ на Юлькино «здрасьте», Вера Ивановна, исправно сидящая «на посту», посылала ей в ответ успокаивающий кивок: «все в порядке». И Юлька уходила и приходила с легким сердцем.
Перед экзаменом по геометрии она очень волновалась. В математике Юлька была «большое дерево», поэтому зубрила билеты до полного одурения. Анна Иосифовна утешала ее:
- Да получишь ты свою четверку! Ну, что ты так волнуешься?! Вон, аж с лица спала!
В день перед экзаменом Юлька все-таки ухитрилась забежать к «своей старушке». Сбегала в магазин, убрала в доме. Когда собралась уходить, Анна Иосифовна достала из шкафа маленького каменного индийского слоника:
- Возьми, этот слоник не простой, я его всегда с собой на все экзамены носила, помогает. Как будешь отвечать, положи в карман фартука, а, когда билет будешь тянуть, держи в левой руке.
Юлька поставила фигурку на ладонь: слоник был очень симпатичный с хоботком, задранным вверх, маленькими умными глазками и аккуратными ушками-лопушками:
- Спасибо, - Юлька поцеловала старушку в щеку.
Старушка растроганно потрепала Юльку по голове и приобняла:
- Хорошая ты девочка! Внучку бы мне такую и умирать не страшно!
Юлька встревожено посмотрела на Анну Иосифовну, но та улыбнулась:
- Ну, с тобой за всяким словом следи! Да, хорошо я себя чувствую, не беспокойся! Беги домой, выспись хорошенько! А завтра отметим твой экзамен! Прибежишь небось?
- Обязательно, - Юлька кивнула.
Всю дорогу домой Юлька рассматривала слоника. Он ей очень нравился. Был уютный и какой-то свой. Ложась спать, Юлька сунула фигурку в карман белого фартука, чтоб не забыть.
Экзамен прошел на удивление легко. Юлька вытащила билет, который знала лучше всех и получила пятерку! Всю дорогу до поворота на Семеновскую, она подпрыгивала от радости, предвкушая, как поставит на стол слоника и скажет:
- Вот, кто мне помог!
На улице было как всегда тихо и сонно. За полтора года знакомства с Анной Иосифовной Юлька привыкла к безлюдью Семеновской. Но сегодня посреди дороги, разделяющей домики, торчала внушительная фигура Александра Борисовича.
- Права Вера Ивановна - столб верстович, - подумала Юлька и радостно замахала рукой.
- Пойдем к нам Юль, - позвал Александр Борисович, - поговорить надо. Я тебя давно выглядываю.
Юлька замерла на месте:
- Маленькая девочка, скажи, где ты была…
Она дошла до домика Веры Ивановны машинально переставляя ноги. Хозяйка сидела в комнате на диванчике.
- Юля…
- Я догадалась, - шепотом сказала Юлька, - когда?
- Сегодня утром, - Вера Ивановна горького покивала…
Юлька подошла к окну и посмотрела на калитку с желтыми веревочками:
- Клава там?
- Да, - Вера Ивановна кивнула, - я ей сразу позвонила, она прискакала со всем своим выводком.
Вера Ивановна брезгливо поморщилась:
- И сразу, «где завещание», - Вера Ивановна прикрыла глаза, - ушлая…
- Когда похороны? – Юлька не узнавала своего голоса.
- Завтра, в одиннадцать. Ты придешь?
- Конечно.
- Ты вот что, одна туда не ходи, зайди к нам, вместе пойдем, попрощаемся. Хорошо?
Юлька кивнула:
- Вера Ивановна, можно я пойду?
- Да. Только приходи обязательно. Ане было бы приятно…
Юлька снова кивнула.
Всю обратную дорогу Юлька сжимала в руке слоника. Мыслей не было. Образовался какой-то обрыв… Делиться тоже не с кем не хотелось. Только попросила у отца рубль на цветы. Отец удивился, но ничего не спросил…
Назавтра Юлька надела темное платье, черного не было, надела темно-синее. Мама удивленно посмотрела на дочь:
- Юль, ты почему не в брюках? Идешь на торжественную встречу?
- Нет, - Юлька поежилась, - на похороны, Анна Иосифовна умерла.
Мама подошла к Юльке:
- А чего молчишь?
- Сама не знаю.
- Тебе деньги нужны на цветы?
- Нет, я уже у папы попросила.
Мама кивнула:
- Ты попрощайся, а на кладбище не езди, не надо. И на поминки не оставайся.
Юлька подняла глаза:
- Да мне там делать нечего.
К Вере Ивановне Юлька пришла к десяти с огромным букетом розово-белых пионов. Та ждала ее на крыльце:
- Пошли.
Дорогу от дома к дому они перешли молча. Юлька привычно открыла калитку и вошла во дворик. Все казалось чужим, незнакомым. Дверь домика была открыта. Поднялись по лестнице.
На столе в комнате стоял гроб. Клава сидела у плиты, за ее стулом стояли дочери. Одну из них Юлька знала. Эта девчонка училась в Юлькиной школе, кажется в седьмом классе.
Юлька, положила цветы и взглянула в лицо Анны Иосифовны. Оно было спокойным, такое выражение Юлька видела не раз, когда старушка задумываясь, прикрывала глаза. Юлька оглянулась на Веру Ивановну:
- Попрощайся, - Вера Ивановна ободряюще кивнула.
Юлька подошла поближе и дотронулась рукой до рук Анны Иосифовны, погладила их. Потом обвела глазами комнату. Взгляд сам собой остановился на фотографии, которую она рассматривала при их первом знакомстве.
Клава, которая поджав губы наблюдала за Юлькой, вдруг встрепенулась:
- Чего зыркаешь, ничего твоего здесь нет!
Юлька перевела взгляд на Клаву, та хотела сказать что-то еще, но Вера Ивановна резко осекла ее:
- Клава, Вам не стыдно?
И обратилась к Юльке:
- Юль, иди, подожди меня за калиткой.
Юлька послушно развернулась к двери, Клава стала подвывать, что-то говоря сквозь рыдания, но Вера Ивановна строго сказала:
- Не вой!
Возле калитки в пыльном палисадничке курили несколько мужчин. Один обернулся к Юльке:
- Уже вынос?
- Не знаю.
В калитке появилась Вера Ивановна:
- Идите уже. Сейчас автобус будет.
Мужчины один за другим проходили в низкую калитку. С другой стороны улицы подъехал похоронный автобус. Юлька смотрела на все как будто со стороны. Старшая Клавина дочь вышла, неся две табуретки, поставила их на маленьком пятачке асфальта рядом с палисадником. Мужчины вынесли гроб, установили его. Вышла Клава и две младшие дочки. Из соседних калиток выползли какие-то старушки и женщины. Все постояли. Потом гроб отнесли в автобус, в котором расселись все провожающие, автобус тронулся…
Юлька огляделась. Вера Ивановна стояла рядом:
- Пойдем ко мне.
Юлька покачала головой. Снова вошла в калитку. Подошла к двери домика. Дверь была заперта. Юлька постояла перед ней. Прикоснулась рукой, погладила шершавую деревянную поверхность. Обвела дворик глазами. Повернулась к Вере Ивановне:
- Пойдемте.
Юлька вошла в комнату и удивленно остановилась. Посреди комнаты стоял развернутый и накрытый белой скатертью длинный стол-книжка.
- Поминать Аню у нас будем, - Вера Ивановна кивнула Юльке, - поможешь накрыть? Еще наши сослуживцы придут. Мы ведь с Аней в одной больнице работали, она операционной сестрой, а я анестезиологом. Саша там с могильщиками на кладбище, он их встретит и сюда привезет. И ты оставайся обязательно!
- А как же Клава?
- Не как же! – Вера Ивановна сердито качнула головой, - это мой дом, потерпит! Она вообще не хотела поминки делать. Не для кого!
Вера Ивановна так похоже передразнила Клавину интонацию, что Юлька улыбнулась.
- Давай! Там внизу, в кухне, тарелки, рюмки, вилки, все на столе стоит, тащи сюда. А в холодильнике еда и вино. Доставай все понемногу, они быстро вернутся.
Юлька спустилась в полуподвальную кухню. На кухонном столе стояла посуда, хлеб, нарезанный заранее, лежал на широком блюде заботливо накрытый полотенцем. Юлька стала носить все наверх, а Вера Ивановна деловито накрывала стол.
Когда провожающие расселись за столом, Вера Ивановна вышла в свою комнату и вернулась с маленькой вазочкой кутьи. Она первая зачерпнула ложечку риса с изюмом, положила кутью на ладонь, а вазочку передала Юльке, которая сидела рядом с ней. Вера Ивановна перекрестилась:
- Царство небесное Анечке, вечный покой, земля ей пухом!
Юлька перекрестилась, зачерпнула кутьи и передала вазочку соседке по столу:
- Царство небесное Анне Иосифовне.
Вазочка с кутьей обошла стол. Гости начали накладывать еду, наливать в рюмки… Юлька сидела перед пустой тарелкой и рассматривала сослуживцев Анны Иосифовны. Пять женщин и двое совсем молодых мужчин. Все они говорили о том, какая Анна Иосифовна была внимательная медсестра, посмеиваясь, вспоминали, как она не любила слово медсестра, а всегда говорила фельдшерица, Вера Ивановна стала рассказывать, как они познакомились в больнице, а потом обнаружили, что живут рядом…. Юлькина соседка по столу обратилась к ней:
- А ты Анне Иосифовне внучка?
Юлька смутилась:
- Приемная. Мы просто подружились с Анной Иосифовной, и я к ней приходила последнее время.
Женщина закивала:
- Да, она очень хорошая была, душевная такая женщина. С ней рядом всегда было хорошо…
Клава, сидевшая на дальнем конце стола, рядом с дочерьми, молчала и косилась то на Веру Ивановну, то на Юльку. С ней никто не разговаривал.
В конце поминок Юлька стала потихоньку, не беспокоя оставшихся гостей, носить грязную посуду на кухню и складывать в раковину. Когда посуды набралось достаточно, открыла воду, зажгла колонку и стала, стараясь не звенеть, мыть тарелки и рюмки.
- И здесь тебе дело нашлось?
Юлька резко обернулась. За шумом колонки она не услышала, как в кухню со стопкой грязных тарелок вошла Клава:
- Самая хорошая, да? А я вот такая плохая, да? Перед людями рисуешься? Молодая, да из ранних…
Юлька почти не слышала, что она говорит, стояла и смотрела, как раскрывается Клавин лягушачий рот в остатках бурачной помады. На кухню вошла Клавина старшая дочь, девушка лет двадцати:
- Чего ты разоряешься? – она грубо подтолкнула мать к выходу из кухни, - нашла на ком отвязаться?
Клава на секунду замолчала:
- Ты что меня учишь? Не твое дело!
- Мое! Хоть не позорилась бы на девчонку орать! Людям слышно, пошли, хватит уже, дома навыступаешься!
В кухню вошла хозяйка дома:
- Клавдия, язык без привязи? Иди уже, хватит!
Клава вдруг заголосила:
- Я ей самая близкая родственница, а Вы тут распоряжаетеся, Вам кто право дал? Я за ней следила, доглядывала, а меня побоку? Так у людей не водится!
Вера Ивановна поморщилась:
- Ну, хватит уже, а? Раньше думать надо было, а теперь чего в пустой след… Иди уже, дом твой, распоряжайся!
Дочь решительно взяла мать под руку и повела ее к лестничке наверх:
- Спасибо, Вер Иванна, - бросила, она через плечо, - Вы извините нас…
Вера Ивановна посмотрела на Юльку:
- Ты домывай посуду и приходи, чаю попьем, а то ты и не ела ничего. Чайник поставишь?
Юлька кивнула.
- Как закипит, неси его в комнату, там заварим.
Когда Юлька поднялась наверх, большой стол уже был сложен и стоял в углу. Вера Ивановна сидела у круглого столика, на котором были расставлены чашки и ожидающий кипятка заварочный чайник.
- Садись, - Вера Ивановна взяла у Юльки чайник, - съешь пирожок хотя бы.
Она пододвинула Юльке тарелку с пирожками. Юлька взяла пирожок и начала машинально жевать.
- Юль, - Вера Ивановна наклонилась и заглянула в глаза Юльке, - отмерзни! Нельзя так… Аня знала, что скоро умрет…
Юлька вопросительно взглянула на Веру Ивановну.
- Знала! Она мне дня за два до смерти говорила, что Ивана Константиновича во сне видела, он ее позвал с собой… И умерла она легко, так любимые богом люди умирают. Заснула и все… Неужели лучше мучиться?
- Нет. Но так все неожиданно. Я еще позавчера с ней разговаривала…
- Смерть это всегда неожиданно, - Вера Ивановна вздохнула, - хоть сто раз готовься, не приготовишься.
Юлька кивнула.
- Я понимаю, тебе трудно понять, ты еще молоденькая совсем... Да, а на эту тетеху ты не обращай внимания, - Вера Ивановна поморщилась.
Юлька неожиданно рассмеялась.
- Ты о чем? – удивилась Вера Ивановна
- Да так. Стоит меня ругает, а у самой глаза не то испуганные, не то растерянные…
- Так оно и есть. Она сама знает, что делает все не так, не по-человечески, а поделать с собой ничего не может. Жадность поперед нее родилась. Это Аня так про нее говорила.
Юлька просидела у Веры Ивановны часов до трех, пока не вернулся сын. Потом спохватилась, что пора домой. На прощанье Вера Ивановна попросила:
- Ты заходи к нам, не теряйся. И обязательно приходи на девятину. Cъездим к Ане.
Придя домой, Юлька достала с полки томик Кедрина и нашла стихотворение, которое весь день крутилось в голове:
Бывало, в детстве я в чулан залезу,
Где сладко пахнет редькою в меду,
И в сундучке, окованном железом,
Рабочий ящик бабушки найду.
В нем был тяжелый запах нафталина
И множество диковинных вещиц:
Старинный веер из хвоста павлина,
Две сотни пуговиц и связка спиц…
Глаза уперлись в последнюю строфу:
Что говорить,— неважное наследство,
Кому он нужен, этот вздор смешной?
Но чья-то жизнь — от дней златого детства
До старости прошла передо мной.
И в сердце нету места укоризне,
И замирает на губах укор:
Пройдет полвека — и от нашей жизни
Останется такой же пестрый сор!
Юлька достала из кармана слоника и поставила его на стол.
- Нет, Кедрин не прав все-таки, - подумала Юлька, - не сор.
И она осторожно погладила слоника по спинке:
- Маленькая девочка
Скажи, где ты была?
Была у старой бабушки
На том краю села.
Что ты пила у бабушки?
Пила с вареньем чай.
Что ты сказала бабушке?
Спасибо и прощай.