Ничто не предвещало для Юли беды в этот прекрасный июльский день. Пятница, на работе коллег мало, и они вдвоем с Лелей настраивали интернет. У обеих не работала связь с одним и тем же провайдером.
Они по очереди звонили оператору, ругались, и, наконец, к обеду у Юли все заработало.
Она уже решила заняться модемом коллеги, как у нее запел мобильник.
Голос родной сестры звучал как будто из преисподней. "С мамой плохо. Она в Елизаветинской. Все уже тут".
Юля сначала заголосила, потом взяла себя в руки.
- Все, Лёля, это все!
- Ну почему все? Подожди...
- Нет, это все. И почему я такая сука, не позвонила вчера, не поговорила...Ты знаешь, у меня то же самое с бабушкой было, с отцом....А теперь - с мамой. Надо вызывать такси. Надо такси вызывать...
Пальцы не могли попасть в нужный номер на сенсорной панели. Наконец она нашла нужный номер, и попросила Лёлю набрать нужный номер. Диспетчер приняла вызов под Юлькины вопли "Побыстрее!".
Пока ждали звонка, вышли на улицу.
Солнце светило так заманчиво, по уютному дворику прыгали вороны, которых девчонки прикормили. Вороны ждали еды, но в этот раз еды им не вынесли. Наконец-то зазвонил телефон, и автомат сказал, что машина ждет напротив рынка. Юлька понеслась, на ходу прикуривая сигарету.
Пожилой водитель с неодобрением посмотрел на Юльку, садящуюся в машину, держащую в руке сигарету.
- А за прожженый салон кто будет платить?
- Заплачу, не переживайте! И давайте без разговоров и побыстрее к Елизаветинской...
Юлька старалась сдерживаться, а потом завыла в голос.
- Все так плохо? - уже без злобы спросил водитель.
- Мама...Не знаю...Боюсь, что все.
- Почему вы так решили?
- В понедельник у отца годовщина, вот и боюсь, что ему стало скучно там без нее, решил позвать...
- Прекратите так. Еще все будет хорошо...Я вот жену год назад похоронил, для меня мир разделился на "до" и "после"...
Юльку как-то успокаивал спокойный голос дядьки.
- И больше о других женщинах не думаете?
- И даже мысли такие не приходят...
Они выехали из чужого Юльке района и помчались по родным местам. Ее это как-то развеселило и (Юлька потом это уже поняла), включилась какая-то защита. Вспомнилась дача, сирень, яблоки, малина. Мама танцует на обмывании первых Юлькиных офицерских звезд под дурацкую песню "Гоп-стоп Канада". Шашлык на решетке...
"Все будет хорошо..."
От машины по приемного отделения она допрыгнула, как ей показалось, одним прыжком. Сразу увидела крупную фигуру брата и полную фигуру своей сестры. Они стояли, склонившись над каталкой. На каталке лежала мама. Юля склонилась над ней и как с ребенком начала сюсюкать "Ты узнаешь меня? Это я, Юля...". И эти слова она повторяла, как заклинание. Мама заплакала. Узнала. Значит, узнала....
Маму повезли на отделение, ввезли в палату, положили на кровать.
Побыв в палате пять минут вся семья переглянулась, а брат побежал оформлять платное помещение.
Находиться в палате было невозможно.
От лежащих там старушек стоял стойкий запах мочи. Дышать было просто невозможно.
Брат оплатил нужную сумму, и маму перевели в трехместную палату.
Там было чисто, но кроме мамы в палате лежала женщина с сотрясением мозга и девушка с переломом позвоночника.
А к вечеру началось самое страшное. Начал прогрессировать отек мозга. чтобы поставить капельницу, пришлось привязать руки и ноги.
Приступы длились часами, крики стояли на все отделение.
Кричала мама не своим голосом совершенно не ясные слова. Брат и сестра остались дежурить на ночь, отправив Юльку домой выспаться, чтобы утром она приняла вахту. Оставлять мать одну нельзя было ни на секунду.
Соседки по палате были недовольные, и делали Юле и сестре замечания, что не обязаны слушать эти концерты, находясь в платной палате.
Сестра побежала к завотделения, просить вообще отдельную палату. Отдельных палат не было, была двухместная, но вторая койка свободна. Это говорило о том, что в любой момент ее могут занять.
В один из вечеров Юля и брат дежурили с мамой. Брат принес детское питание, и когда стали маму кормить, у нее перестал закрываться рот. Паника охватила их обоих. Брат, хоть и врач с огромным стажем, не знал, что делать, и Юля каким-то чудом смогла закрыть маме рот.
За эти дни они научились менять памперсы и перестилать постель.
Приступы повторялись периодически, и один раз в курилке какой-то экзальтированный молодой человек предложил Юле поменять больницу. Юля сначала не поняла, и спросила:
- На какую?
Ответ был такой:
- На психиатрическую.
Юля проглотила это молча.
На следующий день она пошла на беседу к заведующему отделения. Это был молодой человек циничной наружности и с циничными нотками в голосе.
Разговор был короткий, и смысл его был ужасен.
Весь мозг забит метастазами. Ваша дальнейшая жизнь - хоспис или тихая смерть в кругу семьи.
Юля пыталась как-то поспорить с врачом, что, может, это гематомы после инсульта. Врач сказал, что это наше право взять снимки и показать их другим специалистам.
Напоследок Юля попросила не говорить ничего сестре. Но она не знала, что сестра и так уже все знает...И не просто знает, а готовит снимки для показа их другим врачам. Позже Юля узнала, что три специалиста подтвердили диагноз.
Юля отсиживалась в курилке и переваривала информацию. Рядом присел тот юноша, который советовал отправить маму в психушку. Санитарка возилась с тряпками и ведрами. Юноша промолвил своему собеседнику:
- Надоела эта больница, не могу здесь лечиться. Надо искать что-то поприличнее.
Юля затянулась сигареткой и сказала ему:
- Могу посоветовать вам неплохую клинику...
- Какую? - не понял он ее иронии.
- Степанова-Скворцова, вы нам ее недавно советовали...
- А я не ору по ночам! И не мешаю другим!
И тут вмешалась санитарка. Она бросила тряпку в ведро и сказала:
- Дурак ты, парень! Врагу не пожелаешь того, что происходит у этой семьи.
Юля не стала дослушивать, что она дальше ему говорила, просто встала и ушла. Но больше в курилке он с ней старался не пересекаться. Если видел Юльку там, просто молча уходил...
И так потекли ночные дежурства.
Днем обычно сидела сестра, а на ночь по очереди оставались брат и Юлька. Несколько раз оставалась Юлькина дочка. Но молодежь...Сами понимаете. Да она еще и сама уставала, возившись с больными по работе. Медсестра все-таки...
Настал день, когда на соседнюю койку положили женщину, которая месяц после операции на голове провела в реанимации.
С ней все время сидел сын, который даже вынужден был уйти с работы. Он промывал матери пролежни, менял памперсы. Заставлял мать учиться говорить заново.
За эти ночи Юльке казалось, что они с Николаем родственники. Ложиться спать у них называлось "ведем половую жизнь".
Ребята расстилали на полу матрасы, и немного поболтав, засыпали. Если, конечно, мамочки давали спать.
У Юлькиной мамы, благодаря капельницам, отек мозга стал уходить, и начинались приступы болтливости.
Она то хотела выдать замуж внучку, то требовала лисичек из леса, то собиралась в Финляндию за белыми грибами. Юлька все это слышала, и заглушка работала без перебоев.
Отказала заглушка, когда брат подъехал к приемному покою на своем внедорожнике, и посадил маму, как хрустальную куклу на заднее сиденье, чтобы отвезти домой...В круг семьи....
На второй вечер Юлька напилась водки и орала дома в голос. Муж колол ее успокоительными, вызывал на дом врача из платной клиники. На какое-то время отпускало, потом истерики повторялись.
И так, как в тумане, на таблетках, прошли две недели. Юлька выходила из дома на подгибающихся ногах, ей было страшно ехать к маме, а бумаги на работе вселяли панику и какой-то страх, смешанный с ненужностью всего этого.
В голове вертелись жуткие мысли - быстрее бы это закончилось. Она стала думать, что хотела бы умереть красиво, просто уснуть и не проснуться, она думала с ужасом о том, что ее доченька будет менять ей памперсы и подтирать зад влажными салфетками.
На работе появился новый начальник. Юлька не ходила на работу несколько дней. Просто звонила и говорила , что не придет.
Она сидела по вечерам у мамы и думала о какой-то ерунде.
Она думала о том, что мама ни разу не была за границей. Она представляла, как они с мамой стоят на коленях у Стены плача. Но она понимала, что этого никогда не будет...Никогда... И самое страшное - ждать вот этого. Самого нехорошего. Отключка, когда Юлька с веселой улыбкой влетала в палату и кормила маму с ложки кабачками с мясом или грибным супом, прошла.
Осталась тихая паника, головные боли и действительность была какой-то не такой.
Остаток лета ее не радовал, хотелось зимы и сибирских морозов. Или дождя. И чтобы он застал ее в лесу. А она села бы под сосной и плакала. Про зиму она сначала думала с радостью, а потом представила, что землю зимой очень тяжело копать.
По ночам снились странные уроды, которые забрались к ним на дачу и с ножами бегали по дому за ней и мамой...
На работе начальник посоветовал взять отпуск вне графика. Юлька долго думала, и поняла, что он прав. Работник из нее сейчас, как из дерьма граната.
А если за время отпуска будет все также? Как она будет опять отпрашиваться?
Жизнь превратилась в какое-то странное нереальное состояние.
Она выходила с работы и забывала одеть куртку. Она не слышала, о чем говорят коллеги. А в метро садилась не в ту сторону.
А жизнь-то продолжалась. И надо было как-то жить.
К чему я это написала? А к тому, что подумать надо многим над тем, что многое в нашей жизни такая фигня, по сравнению с тем, как чистишь с мамой яблоки на даче. И такой запах маринадов распространяется по дому, когда она закатывает огурцы.
Участок в этом году не такой, как всегда, нет огурцов и перцев.
Что яблок будет много, а мама свое прекрасное варенье не сварит.
И сирень она уже не пойдет продавать.
И все время воспоминания. Они с мамой в Москве, гуляют по Красной площади.
А вот мама принесла раздобытые "по блату" пластинки "Модерн Токинг"...
А у Юльки все время болит голова. В прямом смысле. И от этих болей она тупеет.