Несколько секунд он промолчал,словно с интересом рассматривая, какое впечатление это произвело на собеседника (дымные кольца стали смятыми, кривыми, а затем и вовсе пропали). Затем, как ни в чём не бывало, продолжил, ещё шире улыбаясь:
- Поймите, я ни в коем случае никого не оправдываю. И параллели провожу лишь условные, весьма относительные...Хочу сказать лишь одно и говорю это: ошибки допускают люди и целые народы. По моему разумению, это так. Поэтому, сечь головы за былое и думы - вещь по-истине неблагодарная. И шеф одного учреждения, получивший в Истории прозвище, хм... Железный Феликс, как-то сказал своим сотрудникам, что призывали его расстреливать контрреволюционеров, вместо того, чтобы проводить по их делам следствие: считаете , что они заслуживают этого приговора - попробуйте сами привести его в исполнение. И на многих это действовало отрезвляюще...
В дверь легонечко стукнули, хихикнули, но Рйеслер сидел неподвижно, как мумия. Затем он поднял глаза - уставился на Анатолия с любопытством и потаённым презрением.
- Корить за ошибку долгие годы спустя... Можно, гипотетически можно, но вот вопрос - а нужно ли? Ещё вопрос - а кого? Советский народ, Советскую власть, наш Комитет? Ответьте, пожалуйста, для полноты ясности. Или лучше, подумайте сами.
Фигурант выпустил две последние струйки дыма. Затем решительно смял пачку с верблюдом на фоне оазиса и пирамид - швырнул её в обширную пепельницу из самшита, явно выполненную на заказ: фигурка согбенного демона с рогатой головой вместо чаши. Такие статуи были установлены на крыше собора Ноттердам Де Пари.Именно там развернулись, воспетые Виктором Гюго, страсти - цыганка Эсмеральда со своей белоснежной козочкой, безобразный горбун Квазимодо, толпы бродяг и стражников, а на фоне этих событий - любовь и два сплетённых, найденных тела...
- Давайте не будем играть в прятки. Вы не из Радиокомитета - рассказывайте это кому по-проще... Вы просто из комитета. Из Комитета государственной безопасности. Ведь так?
- Да, я из Комитета государственной безопасности.
- Пришли проведать одного из своих подопечных и заглянули ко мне, так - мимоходом?
- Пришёл именно к вам.
- Да, большая честь. Больше - представить себе невозможно... Я-то подумал: к кому-то специально, а ко мне - так, по случаю... Ладно, это меняет дело. Что ж не представились тогда сразу, как вошли? Ксению побоялись... испугались, я имею в виду? Так я бы её сразу отправил - не велика трудность...
- Не побоялся, а испугался... - Анатолий усмехнулся. - Я тоже частенько делаю эту ошибку. А была ли необходимость представляться сразу? И я к вам пришёл не по служебным делам, а с предложением, хм... творческого характера. хотел, что б вы его выслушали. Только и всего.
- Только и всего... Надо же! Знаете, я уверен: люди вашей, хм, гм... профессии делаю предложения не просто так, а с дальним прицелом. Например, под обещание, использовать меня в одном интересном,ну, скажем...
- Давайте, я вам помогу, - весело подхватил Толя: - Ну, скажем помочь записаться в студию художественного пересвиста и перестукивания...
Рейслер поставил руки на колени и стал похож на свою пепельницу:
- Надо же, а вы побили все рекорды откровенности. Как это трогательно... Только вынужден вас разочаровать: всё это - ни к чему. Я не хочу быть вашим, как это... сексотом, стукачом...
- А с чего мы взяли, что мы это собирались вам предложить? - Толя воспроизвёл его позу. - У нас других дел нет что ли - окромя как собирать вокруг себя стукачей или, как вы их назвали, сексотов? К нам действительно обращаются сотни граждан, ставят нас в известность о фактах злоупотреблений и нарушений советского законодательства, о попытках подорвать конституционный строй, о хищениях на производствах и о многом другом. Нам помогают разоблачать агентов иностранных разведок, нарушителей границы, пилотов сбитых нашими доблестными ракетами ПВО самолётов-разведчиков, напичканных всевозможной шпионской, радиоакустической аппаратурой. И не только ею... Вот, кстати - пилот Пауэрс. Слышали о таком? Вот и отлично. Но о его задержании наверняка нет. Жаль... Вот есть у нас эта нездоровая "бюрократинка" - всё секретить, всё замалчивать... Зачем, я вас спрашиваю? Так вот, после того как его "У-2" был сбит и развалился на куски, сам пилот приземлился на парашюте посреди колхозного поля в Подмосковье. И его - представьте! - задержал ни какой-нибудь участковый милиционер или наш брат, комитетчик. Нет, советские колхозники! Вот такие люди нам нужны, Дмитрий Юрьевич. А вы говорите... Поясню: проверенные на деле, зарекомендовавшие себя в конкретных ситуациях, придуманных не нами - жизнью.
Он снова пронаблюдал реакцию Рейслера и, довольный своими умозаключениями, выдал на закуску:
- Ещё пример: в 60-х в Краснодарском крае группа туристов и спортсменов, студентов местных вузов, гуляли в лесополосе. Как водится - обратили внимание на подозрительного типа. С помощью студентов нам удалось задержать американского шпиона-парашютиста. Вот я об этом, Дмитрий Юрьевич.
Рейслер некоторое время, опешив, смотрел перед собой широко раскрытыми глазами. В них появились тени сомнений и даже некоторая растерянность.
- С трудом верится, - наконец произнёс он. - Что делать американскому шпиону да ещё в Краснодарском крае? Да ещё парашютисту... Хотя ладно, допускаю, что я вам всё-таки интересен. Скажем, как собеседник. Или я, или кто-нибудь из моих друзей, - он зловредно усмехнулся, затем встал и прошёлся до окна. - Во всяком случае, если вдруг известное нам обоим предложение поступит, имейте в виду,- его голос снова стал суровым, даже жёстким, - ответ будет только один: нет.
- Не сомневаюсь, - кивнул Анатолий.
При этом от его внимания не ускользнуло, как уверенно говорит фигурант о своих друзьях. Как быстро просчитывает их и его, Анатолия, возможные решения. Это выглядело по меньшей мере самоуверенно, а по большей - опрометчиво. Если, конечно, не принять во внимание тот факт: Рейслер проверил их всех на "директоре лжи", установил за всеми постоянную слежку с видео-наблюдением, поставил у каждого на квартире "жучки"...
- Хорошо, я свяжусь с вами, - стоя к нему спиной, неожиданно легко согласился Рейслер. - С комитетом и с Радиокомитетом... Если вы, конечно, скажите, кого и как мне там найти, - он подошёл к тумбочке, взял из ящика новую пачку "мальборы", порвал плёнку и вытянул новую сигарету. На секунду подержал её в воздухе на вытянутой руке: - Ах да, вы ж не курите... Извините, забыл. Память... Так вот, повторю свой вопрос: с кем нам связаться?
Анатолий ощутил лёгкий прилив волнения. Но быстро с ним справился:
- Как будете готовы и как будет желание, обратитесь к главному выпускающему литературных программ, по совместительству - художественному редактору Керимову... кажется, Ахмеду Юрьевичу. Извините, сейчас навскидку отчества не могу припомнить. Тоже память... Он в курсе ваших и наших дел... чего вы смеётесь? Я серьёзно, он давно уже ждёт вас, ищет повода с вами познакомиться. Но всё никак не находит его. Представляете, так бывает. Вы ж понимаете - сами творческий человек. Море творческих замыслов... Тот, кто плавал в нём, не всегда располагает силами и временем. К тому же он наслышан, что - человек вы необычайно талантливый, но очень непростой. К пришлым, как я уже убедился, относитесь весьма настороженно. И это его немножко смущает. Так что - помогите ему...
Рейслер усмехнулся - уже теплее:
- Настороженно... настороженно относится к пришлым... Это как к вам сейчас? Это сильно сказано. Вы же не представились мне...
Дым очевидно попал ему в дыхательные пути - он стал оглушительно кашлять. Глаза при этом налились кровью и стали похожи на два окровавленных зеркала.
- Я представился: сказал, что из комитета.
- Это слишком общо и неконкретно...
- Общо и неконкретно - одно и то же, - Толя не без удовольствия уподобился Мюллеру из сериала "Семнадцать мгновений весны", даже заговорил голосом Броневого. - Только портретного сходства с артистом достичь не удалось.
- Вы прям вооще - и педагог, и мотор идей...
- Поверьте мне, я стараюсь. Ибо в Комитете должны работать хорошие психологи и хорошие педагоги. В первую очередь, педагоги, смею вас заверить. Согласитесь, чтобы учить других, как жить, нужно учиться самим. Постоянно учиться. И уметь слышать то, что сказала Крупская: не бывает плохих учеников, бывают лишь плохие педагоги.
Рейслеру на этот раз нечего было ответить. И Анатолий пожелал ему всего доброго, напомнив куда и зачем надо обратиться. Сам украдкой взглянул на часы. Сроки его поджимали: стрелка давно и непоколебимо приближалась к "пол первому" - через пятнадцать минут это грозило опозданием на встречу с одним из секретных сотрудников...