Экскурсионный автобус остановился.
- На посещение рынка хрусталя отводится один час, - объявил гид. – Потом мы едем в музей.
Алла Васильевна с сыном третий день путешествовали по городам «Золотого кольца России»: Сергиев Посад, Александров, Владимир, Суздаль, Муром, а сегодня – Гусь Хрустальный. Рынок шумел многолюдной пестрой толпой. Сын, желая выбрать для своей девушки какую-нибудь оригинальную безделушку, быстро растворился в этой толпе. Алла Васильевна, не спеша, шла между палатками с узорными вазочками, салатницами, фужерами, стаканами разных форм и размеров. Хрусталь ей был не нужен, но смотрела она на все это великолепие с нескрываемым интересом.
- Дамочка, не проходите мимо, купите что-нибудь, домой приедете, друзьям подарите, будет, что вспомнить, - остановил её мужской голос.
- А, пожалуй, и, правда, надо что-нибудь приобрести, - подумала Алла Васильевна.
- У вас есть фигурки животных?
- Так точно, - по-военному ответил продавец. – Вот, пожалуйста: собачка, свинка, петух, обезьяна. Вам что надо? Выбирайте.
Что-то в облике продавца показалось Алле Васильевне смутно знакомым. Поворот головы, взмах руки, широкая улыбка, ямочка на подбородке и вот тот маленький шрам над правой бровью.
- Неужели Виктор? – как иглой пронзила сердце догадка.
- А гусь есть? – почему-то шёпотом спросила женщина.
- Так точно. Сейчас найду.
- Сразу видно, что вы военный, - пытаясь убедиться в том, что это действительно Виктор, сказала Алла Васильевна.
Он удивлённо вскинул брови: «Да уж, двадцать пять лет армейской службы никуда не выкинешь. А теперь вот жене помогаю в торговле».
- А учились здесь или во Владимире? – продолжала расспрашивать Алла Васильевна.
- Нет, я не местный, с Новгородчины. А учился в Ленинграде, - он улыбнулся, словно вспоминая что-то далёкое, светлое. – А Вы почему спрашиваете?
- Да так, - задумчиво протянула женщина. – До генерала не дослужились?
- Не удалось, - усмехнулся продавец. – А Вам-то зачем это знать?
- Плох тот курсант, который не мечтает стать генералом, - улыбнулась Алла Васильевна.
- А вы не?…- он слегка прищурился, пристально посмотрел на женщину.
- Что?
- Нет, ничего. Показалось.
- Неужели не узнает? – с горечью подумала Алла Васильевна. – Конечно, столько лет прошло.
… Где-то там, в старинном провинциальном городке остался солнечный сентябрьский день, рейсовый автобус № 2 и она – семнадцатилетняя Алька.
- Товарищ солдат, подождите, не тяните мою сетку.
Алька пыталась высвободить свою авоську с продуктами. В переполненном автобусе она зацепилась ею за пуговицу парня в военной форме.
- Я не солдат, а курсант, - исправил он девушку.
- Не велика разница, - задиристо ответила та.
- Ошибаетесь, велика. Отучусь и буду офицером, а может, и генералом.
- Так уж и генералом!
- Плох тот курсант, который не мечтает стать генералом, - лицо парня осветила широкая добрая улыбка.
Они протиснулись сквозь толпу и вышли из автобуса. Он нёс её сетку с продуктами.
- Разрешите представиться: Виктор Гусев.
- Алла Павлова, можно Аля.
- А вы, Аля, где учитесь? Наверное, ещё в школе?
- Нет, - слегка обиделась Алька. – Школу я окончила в этом году и уже поступила в институт, в Ленинграде.
- Здорово! Значит, будем учиться в одном городе! Правда, недолго. Я перешёл на последний курс Ленинградского Высшего военного топографического училища, - гордо сообщил Виктор.
- Я заочно буду учиться и работать. Мама болеет, не могу надолго уезжать из дома.
Они присели на скамейку возле зелёного домика с белыми резными наличниками на окнах и яркими шарами георгинов в палисаде.
- Я здесь живу. Спасибо, что помогли донести продукты.
- Спасибо авоське. Может, так сама судьба соединила нас одной нитью, - пошутил курсант.
Алька засмеялась.
- У вас смех, как звон колокольчика. И глаза такие голубые, будто весеннее небо. Я таких удивительных глаз никогда не встречал. Вы красивая!
Аля покраснела, она не знала, что ответить на комплименты, потому что никто ей их раньше не говорил.
- Можно, я вечером приду, если, конечно, ваше сердце не занято?
- Не занято, приходите, - смущённо сказала девушка.
Оставшиеся до конца его отпуска дни они почти не расставались. А потом были письма, встречи в Ленинграде во время зимней сессии, снова письма. И был тот последний вечер на берегу реки.
- Алечка, закрой глаза, дай руку.
Виктор что-то прохладное положил ей в ладонь.
- Ой, какой хорошенький стеклянный гусёнок.
- Талисман тебе, чтобы в разлуке меня не забывала. Гусь лапчатый. Так меня в детстве дразнили.
Цвела черёмуха, наполняя воздух сладко-горьким ароматом, бежала-журчала река, плакучая ива роняла в воду слезинки. Виктор шептал какие-то ласковые слова. Его руки становились всё смелее, настойчивее. У Али слегка кружилась голова, сердце пело и плакало одновременно.
- Ты меня любишь?
- Очень, но, Витя, не надо, не сейчас.
- Почему? Я же завтра уезжаю.
- Но ты же вернёшься.
- Вернусь, вот обоснуюсь на новом месте службы, денег на свадьбу накоплю и вернусь. Ты дождись меня. Я приеду, когда так же будет цвести черёмуха. Алечка, ну что ты, родная, не плачь, я тебя больше всех на свете люблю.
Жаркое дыхание, нежные руки, страстные губы, тихий вздох и, как сквозь сон, одинокая трель какой-то пичуги...
Он уехал. Он писал часто, потом всё реже и реже. Вновь зацвела черёмуха и отцвела. Он не вернулся. Аля любила приходить на их место у реки. Сначала – одна, потом – с маленьким Витюшкой. Потом умерла мама. Аля продала дом и уехала из города, наверное, чтобы ни о чём не жалеть. Да, впрочем, о чём жалеть-то? Сын – её радость и гордость. И замуж она вышла удачно. Муж её любит, к сыну относится, как к родному, а тот и не догадывается ни о чём. Только почему-то все эти годы на самом донышке души, в самом её тайном уголочке жила и теплилась надежда, что когда-нибудь она встретится с Виктором. Алла Васильевна всё время мысленно разговаривала с ним. Нет, не упрекала, наоборот, благодарила за те счастливые дни, что они провели вместе, за любовь, которую она испытала, за сына, о котором он не знает. Как хотелось ей заглянуть в его умные глаза, взять за руку, такую сильную и нежную, прижаться к плечу. Она рассказала бы, как рос их мальчик, как делал первые шаги, как говорил первые слова, как назвал папой чужого, хотя и доброго человека…
И вот эта встреча - такая желанная в мечтах и такая нереально-неожиданная! И где? За сотни километров от города их юности. Алла Васильевна слегка встряхнула головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.
- Вот, смотрите, я нашёл то, что вы просили.
На широкой ладони Виктора лежал маленький хрустальный гусь с красными лапками.
- Ах, ты, гусь лапчатый! – голос Аллы Васильевны слегка дрогнул. Предательские слёзы блеснули на ресницах:
- Когда-то у меня был почти такой же.
На лице Виктора - растерянность:
- И где же он теперь, ваш гусь лапчатый?
- Он там, где цветет черёмуха и журчит река. Он на дне этой реки.
- Алька? Ты? Неужели! Я сразу подумал… Нет, просто не мог поверить! Алечка!
Он протянул руку, слегка коснулся её волос, словно пытаясь убедиться, что это ему не снится.
- Всё такие же мягкие, шелковые… Аля!
Казалось, ещё мгновенье, и земля уйдёт из-под ног Аллы Васильевны.
- Мама, что ты так долго? Мы опоздаем на автобус.
Она невольно вздрогнула. За спиной стоял сын с какими-то свертками.
- Смотри, что я купил. Надюше должно понравиться. Ну, пойдем же.
Сын возвращал её к реальной жизни. Сын внешне - копия отца. Их сын?! Её сын! Виктор смотрел то на Аллу Васильевну, то на юношу. Она перехватила этот взгляд, в котором смятение сменилось удивлением, радостью.
- Вы ошиблись, - тихо и твердо сказала она продавцу, взяла сына под руку и ушла.
Виктор стоял бледный, опустошенный, крепко сжимая похолодевшими пальцами гуся лапчатого.
- Что ты остолбенел? Ой, рука в крови! Гляди, ты гуся раздавил, а его можно было продать за 50 рублей. Да что с тобой, Витя, тебе плохо?
Голос вернувшейся с обеда супруги вывел его из оцепенения. Отрешённым взглядом Виктор посмотрел вокруг, глубоко вздохнул и вдруг бросился бежать с рынка, натыкаясь на прилавки, расталкивая прохожих:
- Аля, подожди, Аля!
Автобус отходил от стоянки. Сын смотрел в окно. Алла Васильевна сидела, откинувшись в кресле и закрыв глаза.
- Мама, гляди, какой-то дядька бежит к нашему автобусу, - привлек её внимание Витя. – Кричит что-то, и кровь у него на рубашке. Автобус, бедняга, наверное, перепутал. Он ведь не из нашей экскурсионной группы, - сказал сын.
- И не из нашей жизни, - ответила мать и отвернулась.