СТАТУЭТКА...
Это произошло в июле тысяча девятьсот семьдесят девятого года.
Мы жили тогда в небольшом поселке Керженец в средней полосе России.
Особых развлечений там не было. Клуб, который почти не работал, библиотека, магазинчик и столовая, возле которой постоянно крутилось всё мужское население посёлка. По выходным в клубе крутили кинофильмы, больше - индийские, а вечерами вся молодёжь прогуливалась по центральной улице, доходили до клуба и поворачивали назад. Маршрут был неизменным, так как только эта дорога была асфальтирована.
У магазина, единственного в посёлке, собиралось всё свободное от работы и домашних дел население. Одни рассказывали, другие слушали, потом рассказчики и слушатели менялись местами, но всегда кто-нибудь там был. Чистенькие старушки, чуть в стороне, обсуждали все новости посёлка - про молодых, старых, кто умер, кто женился, кто развёлся. Под ногами крутились дети, стараясь ничего не пропустить мимо ушей.
А столовая славилась свежим пивом и собирала свой круг людей - по интересам. За пивом обсуждали все события дня деловые мужчины, здесь же они решали свои проблемы. Когда вспыхивали драки, то драчунов быстро растаскивали, и до мордобоя почти никогда не доходило. Семьи на посёлке были большие и дружные.
В этот день около столовой собралась молодёжь, парни сильно шумели.
«Вроде до зарплаты ещё далеко, а народ уже гуляет», - подумала я, ведя за ручку сына из детского садика. У подъезда меня остановила подруга Ира и сообщила такую новость, от которой я пришла в некоторое замешательство.
- Шофера наши разбогатели! Представляешь, кто-то надоумил их собирать и продавать антиквариат. В Горьком, на черном рынке, быстро расходятся иконы и прочая церковная утварь. Говорят, хорошо платят и никто не спрашивает, откуда эти вещи. А наши парни уже протоптали туда дорожку. Кто из дома что-то тащит, а кто на кладбище промышляет.
Я смотрела на неё в недоумении.
- Что там брать, кресты, что ли? Так они почти все сгнили.
Она только рассмеялась...
- Да нет! Говорят, что на староверовское кладбище зачастили пацаны... Про статуэтки, что в часовенках стоят, слышала?
Я шла и думала, что уже нет ничего святого. Совсем люди с ума посходили. Потом, за делами, я совсем забыла про этот разговор. На следующий день рано утром прибегает к нам Ира. Тянет меня за рукав в спальню, от чужих ушей подальше, и сообщает:
- Я тоже своего отправила...
- Что ты меня тянешь? Куда отправила?
- На кладбище! Всю ночь уговаривала, ни в какую не хотел идти. Уговорила! Утром, часа в четыре, ушёл, скоро должен бы уже вернуться.
- Ира, грех-то какой! Зачем ты это сделала?
- А что? Мы хуже людей, что ли? Мой - мужик непьющий, всё в дом тащит. Он не то, что некоторые балбесы, как какая копейка появилась, им пивко да водочку подавай, а потом ходят, побираются.
Я её слушала, но не слышала. У меня появилось странное предчувствие беды... А она протараторила всё на одном дыхании и убежала к себе домой.
Я же теперь прислушивалась к шагам за дверью и всё ждала Ирину, но время шло, а она не приходила.
Прошёл день, наступила ночь, а от Ирины не было никаких вестей. А я даже успокоилась, ведь если бы что-то у них случилось, то мы бы уже знали. А наутро меня ждали новости. Когда на её стук я открыла дверь, то не узнала Ирину. На меня смотрела совсем другая Ира... У этой женщины всё лицо было поцарапано, черные круги под глазами говорили о бессонной ночи. Ноги её были в ещё худшем состоянии, а на руки и вовсе лучше было не смотреть, они были так изранены, как будто она лезла сквозь колючую проволоку.
То, что я от неё услышала, было не менее ужасным:
- Я, прождав мужа до полудня, уже стала беспокоиться за него. Надо было что-то делать, к кому-нибудь обратиться за помощью. Но к кому? Ты меня осудила, мать, мягко говоря, тоже не одобрила моей затеи, тогда я решилась идти на поиски мужа сама. Места мне эти с детства знакомы, но после пожаров я там не была.
Пока дошла, стемнело, а кладбище всё заросло, и теперь оказалось в середине леса. Среди молодняка торчали обгоревшие стволы сосен. Никого не видно. Да и кто там мог быть, на этом заброшенное кладбище! Если кто и наведывался сюда, то лет десять назад. Я осмотрелась - нигде никаких следов! Прошла еще немного и тут увидела на земле велосипед мужа, а самого его нигде не видно, как сквозь землю провалился. Чтобы добраться до какой-нибудь могилки, нужно было пролезть сквозь колючую изгородь шиповника, потом через ограду, и я, конечно же, полезла. А что мне оставалось делать? Я и кричала - звала его, и стучала палкой по железной ограде - всё бесполезно! Охрипла, наревелась и уже собралась выбираться оттуда, как вдруг со стороны болота услышала стон. Бросив велосипед, а я и его тащила с собой, кинулась на голос! Муж лежал в кустах у самого болота. Весь в грязи, она доходила ему до груди, и грязь уже кое-где подсохла, значит, лежал здесь он давно. Я встала на колени и похлопала его по щекам. Он застонал... Я схватила его руки и давай их растирать, потом - всего его. Он пришёл в себя. Как мы оттуда выбрались, одному Богу известно.
Несколько дней муж Ирины пролежал в постели и не сказал ни слова.
Он просто смотрел на белую стену спальни, словно хотел там прочесть ответы на свои вопросы. Почти всё время лежал с открытыми глазами, потом, когда оклемался, то сказал, что боялся закрыть глаза и снова увидеть ту тётку...
Потом Олег рассказал:
- Уговорила меня Ирка пойти на кладбище. Все, мол, ходят, иди и ты. Ладно, думаю, схожу разок, дорогу знаю. Пошёл один, стыдно было кого-то звать с собой. Идти до кладбища недалеко, километров пять, только дорога уж больно плохая - заросло всё кладбище, никто давно туда не ходит. Взял же ещё велосипед, не знаю, зачем. Немного, правда, проехал на нём, а больше - шел так.
Бросил я у чьей-то ограды велосипед и попробовал подальше пробраться сквозь заросли. Не сразу, но получилось. Кое-как приоткрыл калиточку у первой же огороженной могилки и подошел к часовенке. Залюбовался. Под стеклом была видна литая фигурка всадника, вроде это был Георгий Победоносец. Осторожно, чтобы не разбить, вынул стекло, хотя какая уж разница... Фигурка была прикручена накрепко. Достал из кармана ножик и открутил. И вот уже держу в руках эту красоту. Даже забыл, где я нахожусь.
Вдруг у меня за спиной послышался какой-то шорох. Обернулся я, а из ограды выходит женщина! Вижу её со спины... На ней - черный платок, плюшевая жакетка и тяжелые мужские сапоги.
Первая мысль была такая, что пришли родственники захороненных здесь людей, и сейчас эта женщина позовёт кого-нибудь на помощь. А я же знал, чем это закончится для меня - убьют на месте. Я весь напрягся, слушая, не идёт ли кто, но было всё так же тихо. А я не мог оторвать от той женщины взгляда и шел за ней, как на привязи, шаг в шаг по её следам.
Как очутился в болоте? Не знаю! Когда стал тонуть в этой жиже, то, наверно, махнул рукой и выронил эту статуэтку. Это меня и спасло. Её сразу же поглотило болото, а я, наверно, был уже им не нужен. Женщина всё время шла впереди, а куда делась потом, не знаю. Больше ничего не помню...