Стрелки часов сошлись на двенадцати. Я всё кручусь с бока, на бок. Одну, напившуюся испариной как пиявка кровью простыню мну, другую - скручиваю почти в жгут; хуком взбиваю в подушке перо, сбиваюсь со счёта и вновь начинаю перегонять из загона в овчарню барашек, а они проказники разбегаются.
Уже и одурь дятлом стучит в голову, а сна нет. И, наверное, не будет.
Душ. На ещё мокрое голое тело надеваю the old wiped jeans, same, all in a fringe a jacket, от которых стесняясь моего вида краснеет подружка, варю чифирь с мёдом, хватаю сумку с фотоаппаратом и прочь из дома. Прочь - на ночные улицы столицы!
Авто берёт старт, мотор урчит как сытый кот, шины колёс шипят как клубки змей, а в умытом асфальте отражается пол луны. И на душе, как ни одной звездочки на небе нет греха, и только ветерок шелестит в створе окна и завораживающим голосом Джеймса Джуэла Остерберга напевает магнитола про катафалк - In the Death Сar.