- Пожалуйста, не надо никаких успокоительных. Можно я просто побуду один?
- Хорошо, Уотсон, - смиренно согласился он, поднимаясь с места.
У меня сложилось впечатление, что Холмс расстроен моими словами. Действительно, я упрекал его в недоверии, а сам даже не давал себе труд поставить себя на его место. Ведь он утверждал, что сам, своими глазами видел меня в своей палате. Чёрт! Да меня все видели, и если даже прислушаться к догадке Лиз Колверт и предположить, что кто-то нарочно хотел дискредитировать меня - чтобы свалить свою вину, например, то всё равно добиться такого фантастического сходства, чтобы знакомые начали путать, слабо реально.
Я чувствовал себя в тупике, и мне не стало легче, когда в середине дня в моей комнате вдруг появился тот, кого я меньше всего хотел видеть — инспектор Марсель.
- Как вы себя чувствуете? - спросил он безо всякого участия, явно просто по долгу службы.
- Давайте лучше сразу пропустим любезности, - проговорил я, безуспешно стараясь скрыть неприязнь под маской равнодушия. - Вам допрос с меня нужно снять — сделайте одолжение. А в вашу участливость ни я, ни вы сами ни капли не верим.
- Вот и прекрасно. Я тоже не люблю пустой болтовни, - кивнул он, извлекая из внутреннего кармана пиджака карандаш и блокнот.
В этот миг дверь приотворилась ровно настолько, насколько было достаточно, чтобы Холмс протиснулся в щель. Он замер неподвижно и молчаливо у дверного косяка в привычной небрежной позе.
Марсель недовольно покосился на него:
- Полагаете, мистер Холмс, ваше присутствие является необходимым?
- Вы подозреваете меня в соучастии? - с хорошо разыгранным удивлением спросил Холмс.
- Нет, но...
- Я не собираюсь мешать вашему разговору. И, раз вы не подозреваете меня в соучастии, не могу понять, чем помешает моё молчаливое присутствие. Я — сыщик, как вам известно, я расследую то же преступление, что и вы, я не отказываюсь делиться информацией... пока не отказываюсь. То есть, не отказываюсь до тех пор, пока и вы не отказываетесь, - он улыбнулся с немного зловещим оттенком.
- Оставайтесь, если хотите, - поразмыслив, с равнодушием таким же деланным, каким деланным было удивление Холмса, проговорил Марсель. - Но молчите. Итак, доктор Уотсон, с какой целью вы посетили вчера особняк покойного мистера Коллинера, называемый «Листопад»?
- Я знаком с мистером Коллинером. Я хотел поговорить с ним.
- О чём, если не секрет?
Я беспомощно посмотрел на Холмса. Мне предстояло либо врать полицейскому, либо начать раскрывать его карты. Холмс успокаивающе опустил веки — он разрешал мне говорить всё, что я сочту нужным.
- Мистер Холмс проводит собственное расследование дела утопленниц, - проговорил я. - Меня это, разумеется, интересует — тем более, что подозревают в незаконных занятиях медициной и шантаже меня. По ходу дела выяснилось, что мистер Коллинер был знаком с каждой из известных утопленниц...
- И мистер Холмс поручил вам провести его допрос? - усмехнулся Марсель - он, определённо, не верил ни одному моему слову.
- Нет, - ответил я, стараясь быть сдержанным. - Это была моя инициатива.
- Какого рода отношения связывали вас с мистером Коллинером?
Я почувствовал подтекст в его вопросе и — вот досада — ощутил, что краснею. Марсель уже само по себе это обстоятельство мог расценить, как ответ. Хотя я тут же проговорил6
- Мы были просто знакомы.
- Давно ли?
- Около года.
- И, тем не менее, вы рассчитывали на то, что мистер Коллинер примет вас и будет с вами откровенен.
- Да, мне казалось, что будет.
- На каком основании вам это казалось, доктор Уотсон? Мистер Коллинер приглашал вас заходить в любое время? Может быть, он испытывал к вам какую-то особую симпатию? Почему вы не отвечаете?
- Инспектор, - вмешался неожиданно Холмс. - Доктор Уотсон не отвечает вам потому, что чувствует, к чему вы ведёте. Вам не кажется, что голословных обвинений на сегодня с него уже довольно? Он не состоял с Коллинером в любовной связи. И не вступил бы в подобную связь, даже не будь она преступлением.
- Вы обещали молчать, - напомнил Марсель.
- Не смог удержаться — вы вопиюще субъективны. Не знаю, чем и когда вам успел насолить мой компаньон, но вы уже раскрыли тайну следствия брату одной из умерших, назвав подозреваемого, как преступника, чем спровоцировали нападение на него вышеуказанного родственника, вы применяли к нему пытки, теперь пытаетесь возвести на него напраслину. Если это — методы работы Скотланд-Ярда, то моё высокое мнение о нём, право, пошатнулось. Но если всё это — только ваша личная инициатива... - Холмс не договорил, но в его последних словах прозвучали явные угрожающие нотки.
- Я опираюсь на факты, - проговорил Марсель, кривя губы. - Руд Коллинер был замкнутый человек, он крайне нежелательно шёл на контакт, и если доктор Уотсон был так уверен в том, что Коллинер расскажет ему о своей связи с самоубийцами, он должен был иметь на то основания.
- Полагаю, - проговорил я. - Руд Коллинер испытывал ко мне симпатию. Но это не означает, что мы были готовы пойти на преступление. Человеческие отношения — и человеческие симпатии тоже — не исчерпываются постелью, знаете ли, инспектор, - похоже, самообладание начало понемногу изменять мне, а допрос явно ещё и до середины не дошёл.
Я взглянул на Холмса, и снова он успокаивающе опустил веки, словно бы говоря мне: «не волнуйтесь, всё в порядке».
- Итак, ваш разговор с мистером Коллинером... - Марсель поправил очки тычком пальца. - Вы получили от него какую-то информацию, не так ли?
- Я не говорил с ним. Вообще не видел его. Меня впустил в особняк какой-то человек — мне показалось поначалу, что это Коллинер, но потом я понял, что это всё-таки был не он. Его голос был не совсем похож на голос Коллинера.
- Руд Коллинер пользовался устройством усиления звука, - снова вставил Холмс. - Оно искажает тембр. Неудивительно поэтому, что доктор...
- Помолчите вы, ради бога, - резко повернулся к нему Марсель. - не то я всё-таки попрошу вас уйти. Итак, доктор Уотсон, вы вошли в особняк. Дальше?
- Я стал искать Коллинера и нашёл его уже мёртвым. Когда я вошёл в ту комнату, где находилось тело, кто-то захлопнул за мной дверь. Я не смог её открыть. А потом начался пожар. Это всё. Я больше ничего не знаю.
- Понятно, - покивал Марсель. - Ответьте ещё на один только вопрос — и мы закончим.
И снова мне пришлось взглянуть на Холмса. Я понимал, что, по правде говоря, до сих пор Марсель не узнал от меня ничего нового. Но мне как-то не верилось, что он нанёс нам визит только для того, чтобы переливать из пустого в порожнее. И, судя по всему, именно этот, последний вопрос должен бы стать «гвоздём программы». А Холмс вдруг быстро и незаметно на мгновение прижал пальцы обеих рук к глазам, к ушам и к губам, а потом снова скрестил руки на груди с независимым видом.
Марсель обернулся, чтобы посмотреть на него, но «поймать» не успел.
- Вы были близко знакомы с мисс Сибиллой Норсер? - спросил он тогда , и глаза за очками сверкнули остро и внимательно.
- Да, - сказал я, не замедлив.
- Вы помните обстоятельства её смерти, доктор Уотсон?
Я почувствовал подступающую панику, поэтому ответил раздражённо, даже зло:
- Никто не знает обстоятельств её смерти, инспектор. Сибилла пропала без вести.
- И никто ровным счётом не связал её исчезновение с пожаром. А ведь ситуация-то похожая на ту, которая сложилась в «Листопаде». Снова пожар, мёртвое тело. И вы. Расскажете мне о том, прошлом пожаре?
- Если вы имеете в виду пожар на съёмной квартире моего покойного брата в те времена, когда я был ещё студентом, то, увы, очень мало могу вам сообщить о нём. Амнезия.
- То есть, потеря памяти? Потеря памяти, стойко продержавшаяся несколько лет? У меня есть основания вам не верить, доктор Уотсон.
Я пожал плечами:
- Это — ваше дело, верить мне или нет. Но опровергнуть мои слова вам тоже нечем.
- Ну что ж. Тогда ещё один нюанс. Что вы скажете вот об этом предмете? - и Марсель аккуратно извлёк из кармана за цепочку карманные часы. Мои часы.
- Это мои часы, - сказал я. - Но вы вряд ли можете пребывать в заблуждении на этот счёт — на часах гравировка с моей фамилией и инициалами моего отца. Почему они у вас?
- А это, между прочим, очень интересный вопрос, - заметил Марсель, снова ткнув пальцем в оправу. - Как вы сами думаете, где я мог взять эти часы?
- Они лежали в ящике моего стола здесь, в доме, - сказал я. - Я не пользуюсь этими часами, но храню их, как фамильную реликвию. Они, кстати, недёшевы.
- Эти часы были найдены среди вещей вашего брата во время обыска на съёмной квартире после того, как его труп извлекли из вод Темзы. Насколько мне известно, на похоронах вы не присутствовали, находясь в это время в Афганистане или Индии, труп был опознан женщиной, проживавшей с вашим братом в гражданском браке. Так как к вам попали часы?
- Мне передал эти часы инспектор Грегсон.
- Как давно?
- В конце ноября прошлого года. Когда было закончено следствие.
- Значит, вы признаёте, что с ноября прошлого года часами владели вы?
- Ну конечно, признаю.
- Вы их передавали кому-нибудь?
- Нет.
- Нет? Вы уверены?
- Чёрт возьми. Ну конечно, уверен. Часы оставались здесь, на Бейкер-стрит, как я уже и сказал, в ящике стола.
- Они были отправлены по почте мистеру Руду Коллинеру, и он получил их только вчера утром. К ним прилагалась вот эта записка: «Сейчас с деньгами у меня туговато, прими в залог эти часы и спасибо за очередную клиентку. Уотсон». Вы писали это, доктор Уотсон?
- Не писал... - пробормотал я, ничего не понимая.
- Вы отправляли Коллинеру часы?
- Ну конечно, нет. Да и зачем Коллинеру мои часы? Он богач.
- А о какого рода клиентке идёт речь в записке?
- Не имею понятия, инспектор. Я же говорю вам, что не писал этого.
- Вот как? А я полагаю, дело обстояло так: Руд Коллинер поставлял вам клиенток-женщин, желающих избавиться от плода, вы производили плодоизвлечение, а потом шантажировали несчастных, делясь с Коллинером плодами этого занятия. И начали вы с Сибиллы Норсер, а когда что-то пошло не так, попросту зарезали её и подожгли дом, желая скрыть следы своего преступления. К тому же способу вы прибегли, когда чего-то не поделили с Коллинером. Не знаю, может быть, его, действительно, не интересуют старые часы.
Разумеется, во время всей его речи я чувствовал себя не лучшим образом, но что меня действительно шокировало, так это внезапный смех Холмса. И не только меня — Марсель вздрогнул и тоже диковато посмотрел на него.
- Просто забавно видеть, как вы блефуете, не имея на руках ничего кроме двойки, - не дожидаясь вопроса, сказал Холмс. - Но у вашей теории есть существенный изъян, инспектор. Убийца и поджигатель вряд ли будет оставаться внутри подожжённого им дома в компании сотворённого им же трупа. Я не могу сказать ничего определённого по поводу того старого пожара, на котором я не присутствовал, но что касается пожара в «Листопаде», дверь была заперта снаружи.
- У этой двери сквозной замок, поэтому никак нельзя выяснить, с какой стороны её заперли, - снисходительно объяснил Марсель. - И, кстати, я не исключаю и суицида. Доктор Уотсон мог попытаться покончить с собой перед лицом неотвратимости наказания — он ведь не может не чувствовать, что петля на его шее затягивается всё туже.
- Бог мой, - по-моему, искренне отозвался Холмс. - Даже я это чувствую. Но никакая попытка суицида не могла растворить а небытии ключ. А ключа от двери не было ни в комнате, ни на теле Коллинера, ни у Уотсона.
- Как будто всех их удосужился кто-то обыскать! - фыркнул Марсель.
- Я удосужился. И совершенно официально заявляю: ключа не было ни в комнате, ни на теле, ни у Уотсона. Можете записать.
- И почему я вам должен верить?
- Потому что вы — как вы сами сказали — не подозреваете меня в соучастии. И вы, между прочим, правы. Я не предвзят, и я приму любую версию, которая увяжет все концы. Но вот ваша версия ключ не увязывает. А теперь, если ваши вопросы иссякли, я вынужден просить вас поскорее закончить визит — доктор Арбетнот будет очень недоволен тем, что так утомляют больного.
- Хорошо, - Марсель поднялся с места и напоследок ткнул в очки ещё раз. - Я закончу визит. И я принял во внимание ваш вопрос о ключе. Мы ещё увидимся, мистер Холмс. А уж с вами-то доктор — непременно.
- Я провожу, - вызвался Холмс. - Хочу быть уверенным, что вы не заблудитесь в недрах нашей квартиры и точно оставите нас.