Дискуссия с Дмитрием Тальковским.
На мой «Ответ оппонентам»Дмитрий Тальковский в частности пишет:
«…Галилео Галилей никогда не боролся, как вы это понимаете и говорите с физикой Аристотеля. Просто Галилео Галилей пытался подтвердить учение Аристотеля с точностью измерения, доступной тому времени. И пришел, как вы знаете к выводу, что скорость света бесконечная, а также, что тяжелые и легкие тела падают совершенно одинаково. Что касается Ньютона, то и он тоже не смог с помощью и экспериментов и своих собственных рассуждений подтвердить правильность учения Аристотеля, в частности, что тяжелые и легкие тела падают не одинаково. Но и Галилео Галилей и Исаак Ньютон свои и теории и рассуждения строили на учении Аристотеля, то есть ставили эксперименты, естественно с доступной тому времени точностью измерения и делали, исходя из поставленных экспериментов, научные выводы.
Все изменилось, начиная уже из распространения Учения Альберта Эйнштейна, (релятивизма), который свои далеко идущие выводы делал, основываясь не на опыте (экспериментальных данных), а исходя единственно из математического обоснования, в том числе и отрицательного опыта, (отрицательного эксперимента), а также своей собственной интерпретации тех или иных явлений и событий. И если те или иные явления и события не подтверждаются опытом (экспериментами), утверждают: тем хуже для всех этих явлений и событий. Так появилась релятивистская физика, которая и к Науке-то, собственно говоря, имеет весьма даже опосредованное отношение».
Я, Каравдин отвечаю: Галилей и Ньютон изучали и знали только физику Аристотеля, в которой «природа боялась пустоты». А почему она боялась? Решение любой задачи зависит от ее условий. Изменятся условия, изменится и результат. Физика является наукой о законах природы. И нахождение этих законов зависит от нашего представления об «устройстве» природы. Это и есть условия для решения задачи о нахождении законов природы. Что знал Аристотель о природе? Читайте его «Физику» в 3-м томе его 4-х томного издания сочинений от 1981 г.(с.61-262).
До Коперника наукой была теория Аристотеля-Птолемея, исходившая из условия, что неподвижный Земной шар находится в центре Вселенной. А вокруг него вращается небесная сфера. Внутри сферы находился наш мир, который изучал Аристотель, а по ту сторону сферы лежал «потусторонний мир», недоступный для нашего познания. В то время философы спорили, природа состоит из двух компонентов или из одного? Два компонента – это НЕЧТО (материя) и НИЧТО (отсутствие материи – пустота). Один компонет – это только материя. Атомисты утверждали, что есть материя (атомы) и пустота. Аристотель возражал атомистам, что если бы была пустота, то «…почему тело, приведенное в движение, где-нибудь остановится, ибо почему оно скорее остановится здесь, а не там? Следовательно, ему необходимо или покоиться, или двигаться до бесконечности, если только не помешает что-нибудь более сильное» (стр. 139). Но в его мире, ограниченном небесной сферой не могло быть бесконечного движения, сфера не позволяет. Отсюда следует, что внутри сферы не может быть пустоты, а может быть только материальная среда –эфир, которая тормозя движение, не допускает бесконечное движение (по инерции). Вот почему природа «боялась пустоты». Она защищала небесную сферу, говоря инженерным языком, «от дурака».
В этом суть физики Аристотеля.
Если бы не было кроме Земли других планет, то могло бы и не быть Коперника. Так до сих пор была бы физика Аристотеля. Но «блуждающие» светила, не подчинявшиеся теории Аристотеля-Птолемея, вынудили Коперника искать причину их блуждания. Теория Коперника разрушила основу физики Аристотеля (неподвижность Земли». Изменилось мировоззрение, изменилась и физика, но не сразу. Только Ньютон осознал, что пространство пусто, эфира тормозящего движение планет нет. Если бы был, то планеты давно упали бы на Солнце. Ньютон стал творцом классической физики, несовместимой с физикой Аристотеля. А то, с какой скоростью падают разные тела, конечно, знать нужно, но это не принципиально. Принципиально важно есть эфир или его нет.
В физике Аристотеля не было теории света. И только старший современник Ньютона Гюйгенс предположил, что волны эфира создают оптические явления. Но если нет эфира, и пространство пусто, то в принципе верна мысль древних атомистов. В бесконечном пустом пространстве нашей единственной Вселенной находится постоянное количество элементарных «первокирпичиков» материи, из которых построена вся её архитектура.
Уважаемый Дмитрий Викентьевич! Вы всё еще не видите различия физик Аристотеля и Ньютона? Сейчас очень многие мыслители пытаются создать «новую физику», свободную от парадоксов современной физики. И почти все они тянутся назад к эфиру, к Аристотелю. Но это не выход. Нужно понять, что в 1818 г. Парижская АН после экспериментов Юнга и Френеля вставила в физику Ньютона волновую теорию света из физики Аристотеля.
Так началась современная теоретическая физика, начался кризис физики. В физике Ньютона все скорости относительны и не может быть никакой предельной скорости. Но с волновой теорией света в физику вернулся эфир. На вопрос Майкельсона о скорости Земли относительно эфира, природа ответила, что такой скорости нет. Это могло означать только то, что прав Ньютон и эфира нет. Но нашелся великий ум, который нашел третье там, где его в принципе нет. Так в результате ошибочного внедрения волновой теории света, появилась теория относительности. Против которой пытаются бороться не только Тальковский. Боролся даже академик Логунов. В 1987 г. «Наука и жизнь» в №4 публиковала дискуссию Гинзбурга с Логуновым. Я откликнулся статьей «О чем спорят академики?» http://www.proza.ru/2010/11/20/1283. Статью академики получили, но дискутировать с инженером не захотели.
Павел Каравдин 14.08.2012