Клады Сибири.
Памятка хана Кучума.
Глава 1. Айдын.
Сибирь, конец XVI века.
Ох, и хороша была Айдын, чудо как хороша! Луноликая, чёрные глаза как антрацит блестят, косы змеями струятся. Молодая, смешливая. Не в дочки, во внучки годилась хану Кучуму его поздняя любовь. Сынок у них подрастал, Хаким, уж два годика мальчонке. В день его рождения подарил хан Айдын чудесную шкатулку из слоновой кости. Так она её любила, то бусы в неё кладёт с монистами, то платочки шёлковые. Никогда с любимым подарком не расставалась. Женой бы хан её сделал – младшей, любимой, да сыновья воспротивились. Не чистая кровь текла в Айдын: отец-воин мать её со становища охотников-ханты украл.
Как-то перебирал хан трофеи, и попалось ему на глаза знамя шёлковое, в последнем бою с Ермаком отбитое. Глубоко он задумался. Давно погиб его грозный противник. Вспомнилось хану: когда тело Ермака выловили, как воины стрелы в него пускали, чтобы дух не воскрес. Вздрогнул Кучум от нежного прикосновения – Айдын.
- Ты звал меня, мой повелитель? – спросила, а сама от знамени глаз не отводит, так её изображённые на нём лев и единорог поразили. Заметил это хан:
- Хочешь, себе возьми.
Обрадовалась, в ладоши захлопала, засмеялась, а сердце старого хана таяло.
- Позволь нам с Хакимом на становище сходить к шаману. Дедушкой он мне приходится, сына хочу показать, - Айдын вопросительно смотрела на своего господина. Какая-то странная грусть охватила Кучума, но отказать любимице не посмел. Правда, для спокойствия отправил с ней двух воинов.
Когда к вечеру они не вернулись, хан забеспокоился и отправил отряд в становище. Вести были не утешительными. В становище приезжали русские казаки, воинов хана перебили, а Айдын с мальчонкой какой-то казак увёз с собой. В ярости хан снарядил погоню. Ни с чем вернулась погоня. Казаков искать – что ветра в поле…
- Ты пошто басурманку приволок, да ишшо с дитём! Язь те в душу, Стёпка! – отец казака, грозно сдвинув брови, буровил сына взглядом. Уезжал отец к старшему сыну погостить, приехал, а тут на тебе – подарок.
- Люба она мне, тятя. И мальчонка – хлопчик славный. Сгонишь, с ней уйду! – ответил сын.
- Присушила, лихоманка! – мать руками всплеснула. Но делать нечего, сын – последыш, любимый – приняли сноху. А потом и попривыкли: тихая, покорная. Только иногда так глазищами сверкнёт – оторопь брала. Дед сам не заметил, как к мальчонке привязался. Шустрый черноглазый пострелёнок быстрее матери русским словам учился. Смышлёным не по годам оказался. Басурманку Анной называть стали. Она откликалась и от работы не отлынивала. Странность у неё была: не расставалась со своей шкатулкой. Поначалу просили её шкатулку показать, она дичилась, только крепче к груди прижимала. Тогда дед сказал:
- Пущай! Не трожьте, може ей о доме памятка.
К осени родила жёнка Степану девочку, а весной стала часто и задумчиво на тайгу поглядывать. Степан уж как ей угодить не знал, шалями задаривал, отрезами на платья, бусами разными. Она всё грустила. А как-то поутру казак, проснувшись, не обнаружил рядом жены. Ушла Айдын, насовсем – детей оставила, все дары Степановы, только шкатулку заветную с собой взяла.
Степан горевал, в тайгу за ней кинулся, на становище съездил. Пропала, как в воздухе растворилась
Тут отец ему как-то говорит:
- Степаша, священник к нам пришёл в деревню, надо бы ребятишек окрестить. Клавдийка – она-то с именем, а вот Хакимку по-русски назвать надоть.
- А как ты, тятя, присоветуешь, так и назовём, - равнодушно отозвался Степан. Старик приосанился:
- Наречём-ка мы мальчонку именем славного атамана Ермака Тимофеевича. Будет он зваться Ерёма!
Знал бы старый казак, чьего сына он таким именем назвал.
Глава 2. Ерёмка.
Сибирь, начало XVII века.
- Ерёмка, язь те в душу! – надрывался старик, - вот только попадись, бисов сын!
Ерёмка прятался в лопухах за амбаром. Как же, выйдет он! Дед сразу вицей огреет пониже спины, а у него там ещё с прошлого разу не зажило. Откуда ж ему знать-то было, что яйца, им в траве найденные, кура уже насиживать начала. Он обрадовался, на самовар кипящий сверху положил, чтобы сварились. А они как лопаться начали – весь любимый дедов самовар угваздали. Плохо только, что раньше вечера дома теперь появляться нельзя, а живот-то как подводит, кушать хочется! Ладно, он Клавдийку выловит во дворе, сестричка – душа добрая, вынесет из дома краюшку хлеба. А к вечеру и дед, глядишь, угомонится. Вспыльчив старик, да отходчив. Бабушка вступится, поворчит, правда: «у, басурманин».
Папаша их, Степан, новый дом выстроил, женился, да только для них с Клавкой в том доме места не нашлось. Так и жили у деда с бабкой. Ерёмка на жизнь у стариков не жаловался. Обидно было: ладно, он – приёмный, а Клавдийка-то - родная, мог бы взять её тятенька.
Так и рос в сибирской деревушке младший сын хана Кучума. А как подростком стал, особый у него дар выявился: любую лошадь мог объездить. Жеребцы – звери лютые, в его руках в послушных овечек превращались. А уж как верхом скакал! Сам Ерёмка зубоскалил:
- Слово я знаю заветное. Меня ему маменька, когда ещё несмышлёнышем был, научила.
Дед, ежели слышал, серчал, за плеть хватался:
- Опять врёшь, язь те в душу! Я вот те покажу – маменька научила!
А у самого нет-нет, да и промелькнёт мыслишка, может, и правда та лихоманка перед уходом, что шепнуть успела. А Ерёмка, смеясь, от деда отмахивался:
- Шуткую я, деда, нече лаяться!
Высокий, как лунь седой голубоглазый старик смотрел на приземистого черноглазого внука и удивлялся. Вот ведь как бывает – по крови не родной, а ближе всех к сердцу прикипел.
Любил дед внуку с внучкой о старине рассказывать. Как шли они в поход на Сибирь, как победил Ермак хана Кучума, как сам царь Грозный жаловал казачьего атамана. Ерёмка, помладше когда был, часто мальчишек собирал. Они в завоевание Сибири играли, но чтобы он непременно Ермаком был!
- Не зря же меня в честь него назвали, - заявлял мальчишка.
Подрос Ерёма, в пору вошёл. Деток с женой много нарожали. Только так повелось в деревне, что деток его все называть стали Ерёмины. А там и внукам-правнукам такая фамилия досталась.
Глава 3. Сашка.
Областной центр Южного Урала, 1986 год.
- Ерёмин! Вы на всех моих лекциях спать собираетесь?
От резкого голоса преподавателя Сашка вздрогнул. Лежащий на его коленях череп, выпрошенный в анатомичке под залог студенческого билета, упал на пол и с грохотом покатился по проходу. Сашка кинулся за ним, поднял и, с замиранием сердца осмотрев, сообщил:
- Целый, не треснул!
Аудитория с облегчением вздохнула, ведь случись что с препаратами, не видать их больше студентам, кроме как в анатомичке. А ведь как удобно, взяв тот же череп домой или в общагу, спокойно изучать его, сравнивая с анатомическим атласом, попутно зубря латынь.
-Ну что же, голову Вы сохранили, жаль, что не на плечах, - и преподаватель, прозванный студентами «Сибирская язва», невозмутимо продолжил свою лекцию по гистологии. Прозвище он своё получил не столько за фамилию Сибирцев, сколько за острый язык и частые довольно язвительные шутки. Сашка, сообразив, что легко отделался, до конца лекции прилежно конспектировал.
Парень просто хронически не досыпал. Он подрабатывал на «Скорой». До армии Сашка закончил медучилище. Повезло, в Афган не попал, служил в санчасти на Дальнем Востоке. После армии подал документы в мединститут. Говорили, «армейцев» берут вне конкурса, но для подстраховки Сашка все экзамены сдавал в военной форме. Правду говорили, уж как он на физике «плавал»! Школьнику быстро бы двойку влепили, а его экзаменатор вытягивал, наводящие вопросы задавал с подсказками. И вот он студент первого курса лечебного факультета! Думал, что после медучилища проще будет в институте учиться – ни фига! Одних только химий вагон и маленькая тележка. Анатомия и физиология – это, конечно, полегче, а вот общеобразовательные предметы. А ещё жизнь в общаге, где нет папочки-мамочки, готовой еды, да и одежда чистой сама по себе не становится. Вот тут-то два года в армии хорошую службу сослужили.«Армейцам» легче было переносить неудобства, чем бывшим школьникам.
Сашка был невысоким, темноволосым, с чёрными глазами и высокими азиатскими скулами. В общаге из-за его внешности забавный случай произошёл. Диляра со второго этажа как-то к нему по-татарски обратилась, а он непонимающе на неё уставился. Девушка, смутившись, сказала:
- А я думала, что ты татарин.
- В документах написано – русский, а так, кто знает каких кровей намешано, - философски ответил Сашка, - не смущайся, многие путают.
Оказалось, им идти в одну сторону, и они разговорились. Диляра рассказала, что она приехала из райцентра, в семье их четверо детей – все девочки. Она колхозный стипендиат и после учёбы должна вернуться работать домой. Сашка же сообщил, что у него отец военный, приехал в Уральские степи по назначению из Сибири.
- Кстати, о внешности, - добавил Сашка, - я очень на папу похож. Сам он утверждает, что наш род и наша фамилия от Ермака происходят. А вот мама на это смеётся и говорит, что скорее тут хан Кучум постарался.
После летней сессии Сашка решил, что поедет в стройотряд. Вернее, он сначала раздумывал, но, узнав, куда они отправятся, отбросил все сомнения. Итак, он едет в Сибирь.
Глава 4. Тая.
Новосибирск, 1986 год.
- Ну и катись в свою экспедицию! А я в стройотряд поеду, - Тая развернулась и пошла прочь. Она ещё надеялась, что её парень кинется за ней или хотя бы окликнет, но этого не произошло. Что же, видимо парень переходил в разряд бывших. Изначально они должны были ехать в стройотряд вместе, но перспективному студенту предложили место в археологической экспедиции. Выбор был сделан не в пользу Таи. Самолюбие девушки было уязвлено. Стройотряд направлялся в один из глухих таёжных посёлков. Краем уха Тая слышала, что в посёлке строятся новая больница и новая школа, поэтому студентов съедется много со всей страны.
Тая всегда увлекалась историей, но в университет она не прошла по конкурсу, пришлось довольствоваться историческим факультетом пединститута. Честно говоря, становиться учителем в её планы не входило. Может, замуж удастся выйти до окончания института – тогда свободное распределение, а если не получится, придётся где-нибудь учителем истории три года отработать, но ни днём больше. Потом она в какой-нибудь музей попробует устроиться. Вот в музее она бы с удовольствием поработала. Тая замечталась, на землю её вернула боль в ноге. Мальчишки лет десяти развлекались тем, что пуляли пульки, целясь в ноги молоденьким девушкам в колготках. Колготки рвались, пускалась «стрелка». Девушка занималась лёгкой атлетикой, поэтому одного из малолетних хулиганов догнала. Она только собиралась надрать ему уши, как нарисовалась мамаша мальчишки и начала на Таю орать, та в долгу не осталась. Возвратившись домой и, осматривая порванные такие дефицитные колготки, девушка осознала, что она не просто не любит детей, она их ненавидит! «Какая отработка! Какие три года, какая школа! Замуж, только замуж», - решила девушка.
Тая была высокой, светловолосой и голубоглазой. Очень стройная девушка не вписывалась в понятие о сибиряках. Но, тем не менее, покопавшись в истории своего рода, она выяснила, что её далёкий предок пришёл в Сибирь с Ермаком, а потом так и осел здесь. Если речь идёт о нескольких веках и множестве поколений, её, Таю, можно считать коренной сибирячкой.
Глава 5. Тайга.
Сибирь, 1986 год.
Когда отряд вышел на небольшой таёжной станции, то всех студентов охватило чувство того, что воздух «тяжёлый». Жителям промышленного степного города чистый воздух был в новинку, и только потом, оглядевшись, они заметили и сосны, и кедры, и уходившую в лес одноколейку. Толкая друг друга локтями, они осматривали рельсы, дрезину на них. Такое они, пожалуй, видели только в фильмах «Коммунист» и «Как закалялась сталь». Автобус, который должен был приехать за ними, запаздывал, но ребята не унывали. Они достали гитары и пели:
В первую минуту Бог создал институты,
Адам его студентом первым был.
Он ничего не делал, ухаживал за Евой
И бог его стипендии лишил.
И много было спето и других студенческих песен.
Посёлок поразил их деревянным тротуаром и тем, что на площади перед зданием райкома паслись две коровы и лошадь. Уральцев разместили в старой школе – бревенчатом одноэтажном здании. Было оговорено, что готовить и питаться они будут в школьной столовой. Всё бы ничего – одолели крысы. Они чуть не по ногам ходили, и девчата начали прикармливать кошек. Прибилась к ним и собачка – помесь лайки бог знает с чем. Не мудрствуя, её назвали «Тайга». Тайга выбрала себе хозяином Сашку и как хвостик везде следовала за ним. У Сашки почему-то появилось непонятное чувство, словно он приехал домой после длительного отсутствия.
Стройотрядов в посёлке было целых пять. Ребята устраивали совместные дискотеки, отпраздновали студенческий Новый год – с 31 июля на 1 августа. Но больше всего медики сдружились с пединститутом из Новосибирска. Вместе они решили поехать в тайгу за грибами и посетить знаменитый целебный источник, называемый местными «Источник Айдын». Сашка, несмотря на протесты друзей, взял с собой Тайгу. Ехать пришлось по узкоколейке часа два. Было тепло, но все надели брюки и кофты или олимпийки с длинными рукавами, приходилось считаться с местными комарами. Ненадолго их мог отпугнуть лишь одеколон «Гвоздика», однако, запасы его, привезённые из дома, закончились. Купить же его в посёлке было невозможно. «Сухой Закон» привёл к тому, что в магазинах полки с дешевой парфюмерией опустели.
Сначала зашли на источник, попили воды, набрали с собой. Сашка из ладоней попоил Тайгу. Когда дошли до места – сруба колодца – решили разбиться на группы, и договорились, через какое время нужно сюда вернуться. Сашка намеревался пойти с Дилярой, но та буквально повисла на руке Фарида, будущего учителя математики. Обиженный парень ухватил за руку первую попавшуюся девчонку. Ей оказалась Тая.
Глава 6. Находка.
Сибирь, 1986 год.
Тая и Сашка неожиданно разговорились и забыли, что вообще-то должны собирать грибы. Тайга бежала за ними, весело помахивая хвостом. Они ещё раз оглянулись на сруб, запоминая направление. Вскоре они набрели на полянку с голубикой и с удовольствием поели ягод, даже собаку угостили, но та только фыркнула. Сашка залез на кедр и скинул несколько шишек. Тая смеялась, ей, сибирячке, казалась странной детская восторженность спутника. Потом они увидели ещё одну поляну, покрытую нежно-зелёной травой и пошли к ней. Тайга за ними не последовала, а начала громко лаять. Тая почувствовала, что ноги начали увязать.
- Сашка, назад, трясина! - крикнула она. Им повезло, что не успели зайти далеко. Ругаясь и отряхиваясь, они выбрались на сухое место рядом с лайкой.
- Надо же, - отдышавшись, сказала девушка, - ведь слышала о таких гиблых местах, а прямо как поманило туда.
- Вот откуда сказки про леших и появляются, - добавил Сашка и, обняв за шею Тайгу, сказал:
- Ну, собака, веди к грибным местам.
Тайга неожиданно действительно побежала в обход топи, останавливаясь, поджидая хозяина. Тая с Сашкой переглянулись и последовали за ней. Шли они около часа, перебираясь через поваленные деревья. Почему-то мысль о том, что они могут заблудиться, им в голову не пришла.
- Смотри, - вскрикнула девушка и указала на строение, больше похожее на избушку Бабы Яги. Сходство добавляли четыре сваи, на которых стоял домик. От времени они почти вошли в землю.
- Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом, - пошутил Сашка. А Тая серьёзно сказала:
- Это очень старая постройка, сохранилась потому, что брёвна хорошо просмолённые, но всё равно надо быть осторожней.
Сашка толкнул дверь, она приоткрылась. Они втиснулись в избушку.
Внутри был грубо сколоченный стол, скамья вдоль стены и сундук.
- Я бы сказала век восемнадцатый – девятнадцатый, - задумчиво произнесла Тая, - охотник жил или старовер. Они попробовали открыть сундук – получилось. Ничего интересного, истлевшее тряпьё, однако на дне обнаружился какой-то тюк. Поминутно отряхиваясь, Тая потащила тюк к столу. Сашка глазом не успел моргнуть, как девушка извлекла шкатулку желтоватого цвета, покрытую каким-то восточным узором.
- Сашка, - прошептала она, - это слоновая кость, я в музее наподобие шкатулки видела. Век, наверное, пятнадцатый, такие только у очень богатых людей были! С замиранием сердца, они открыли шкатулку. В ней лежало что-то завёрнутое в плотную пожелтевшую ткань. Тая очень бережно развернула материю и то, что было внутри.
-Какие-то тряпки, - разочарованно потянул Сашка. Его спутница, выйдя из ступора, с радостным воплем кинулась ему на шею.
- Сашенька, я тебя обожаю! Это не тряпки, это – знамя Ермака. Ты посмотри – лев и единорог! Считается, что не сохранилось ни одно из знамён. Этой находке цены нет!
- Это конечно хорошо, но как мы отсюда выберемся?
С улицы раздался звонкий лай. Молодые люди переглянулись.
- Тайга! – сказали они хором.
Стройотряды разъезжались. Сашка с Таей съездили в Новосибирск, отвезли находку. О ней трубили не только отечественные, но и зарубежные средства информации. Однако, большой материальной ценности она не представляла и как клад считаться не могла. Но ребята нисколько не расстроились.
В отправляющемся поезде Сашка сидел у окна и улыбался. У него в кармане ветровки лежал адрес замечательной девушки, а рядом около его ног сидела Тайга, которой по случаю поездки был куплен новенький ошейник и поводок. Сашка вёз её в подарок родителям. Родители о том, какой сюрприз их ждёт, ещё не подозревали.
Эпилог.
Два дня брела по тайге Айдын, останавливаясь ненадолго. Она должна уйти, нельзя дать возможность русскому вернуть её. Нельзя было брать детей, но ничего, старики их любят, вырастят. Ноги сбились в кровь. Айдын услышала журчание ручья и, подойдя, опустила в воду израненные стопы. Ей стало легче, ранки начали затягиваться на глазах. «Целебный источник, надо запомнить, где он и сказать деду», - подумалось женщине.
В становище она пришла через неделю. Её встретили вестью о том, как бушевал и даже плакал русский казак, как искал её. Всё это оставило Айдын равнодушной, но весть о гибели любимого хана заставила её завыть, как волчицу. Она так спешила к нему, а он был уже мёртв.
Много лет прошло прежде, чем Айдын решила начать жить дальше. Она ушла с охотником, родились дети. Из поколения в поколение передавалась бережно хранимая шкатулка, пока одного из охотников – хранителей не задрал медведь. Шкатулка осталась в заброшенной заимке, ждать пока её найдут.
Своеобразный символ времени – шкатулка хана Кучума и знамя Ермака.