Он вместе с женой провожал своего сына, и вспомнил, как лет сорок назад его также провожали родители. Провожали в горы, которыми он увлекся в студенческие годы. Родители никогда не возражали против его увлечений. Просто, провожая, мама смотрела грустно и тревожно.
- Когда вернешься?
- Не знаю. Как получится.
- Позвонишь?
- Ты же знаешь, что в горах со связью плохо. Пообещаю, а возможности позвонить не будет. И ты будешь волноваться. А так, не звоню и не звоню. Как обычно. Не волнуйся, все будет хорошо.
Он лукавил. Да, не всегда можно было позвонить. Но Домбай и Приэльбрусье, где он бывал чаще других мест, и тогда были достаточно цивилизованными местами.
.......
Он любил горы. И когда подрос сын, не мог ни поделиться с ним тем, что любил сам: красотой снежных вершин и скальных стен, альпийских лугов и горных озер, рассветов и закатов, которых никогда не увидишь внизу. Хотя знал не только красоту гор, но и их коварность, холодность, равнодушие. Знал, что иногда горы забирают жизни любящих их людей. Знал, что если сын увлечется горами, он будет за него переживать. И даже зная это, он привез сына в горы. Но у каждой души свой камертон. Каждая реагирует на свой звук, на свою красоту. Горы не стали привязанностью сына, потому что тот уже выбрал небо.
.......
И вот теперь в очередной раз он вместе с женой провожал своего сына на аэродром.
- Когда вернешься?
- Не знаю. Как получится.
- Позвонишь?
- Может быть.
- Если не позвонишь – мы позвоним.
- Будете надоедать – отключу мобилу. Достали уже.
А родители не «достают», они просто за него волнуются. Но понимаешь это только тогда, когда сам провожаешь своего сына. И сейчас глядя, как переживает жена за сына, он с сожалением думал о том, что в своё время мог позвонить и не звонил. И что, возможно, мамино сердце могло бы остановиться чуть-чуть позже.